Серебровский В.И. Избранные труды по наследственному и страховому праву
Энерберг указывает, что некоторые авторы (Колер), исходя из тех соображений, что страховщик принимает на себя обязательство предоставить обеспечение от известной хозяйственной опасности, ввели этот момент в само понятие страхования. Однако, думает Эренберг, при большинстве видов личного страхования вообще не идет речи о том, действительно ли угрожает страхователю или третьему лицу какая-нибудь опасность. И так как договор страхования, несомненно, будет действительным не только в том случае, когда смерть не повлекла ни для кого хозяйственно выгодных последствий, но и тогда, если она даже принесла управомоченному лицу известную хозяйственную выгоду, то, по мнению Эренберга, моменту риска должно быть отказано в признании за ним значения общего признака страхового дого-вора[816].
Позицию, занятую Эренбергом, мы не можем признать правильной по следующим соображениям. Вступая в страховое отношение, страхователь обеспечивает те потребности, которые могут для него возникнуть впоследствии. Что же вызывает у страхователя стремление к обеспечению своих потребностей? Очевидно, желание избегнуть риска не получить в нужный момент их удовлетворения. Страхователь знает, что ему всегда угрожает риск остаться без необходимых средств, хотя бы он был во время заключения страхования весьма состоятельным лицом, и вот этого риска он и желает избежать, заключая страхование. Таким образом, и м е н н о риск и порождает ту потребность, которая нуждается в обеспечении путем страхования. Несомненно, прав поэтому Эмар, указывающий, что во всяком страховании прежде всего надо обращать внимание на риск, ибо риск является единственным объектом того специального соглашения, которое именуется страхованием[817].
Ошибка Эренберга, нам кажется, заключается в том, что Эренберг концентрирует свое внимание не на начальном моменте страхования, а на моменте его реализации. Действительно, может получиться, что, когда страховой случай наступит, то лицо, управомоченное на получение страхового вознаграждения, не только не понесет ущерба, но даже будет иметь несомненную материальную выгоду, но ведь риск есть только возможность или вероятность наступления известного события, могущего вызвать у страхователя или лица управомоченного потребность в средствах. Риск, в принципе, всегда относится к будущему времени и поэтому о наличии риска надлежит иметь суждение не тогда, когда событие уже осуществилось, а тогда, когда еще только возникают предположения о возможности его осуществления, т. е. при заключении страхования. Если же мы обратимся к начальному моменту страхования, то увидим, что риск, вопреки Эренбергу, безусловно, существует и при тех видах страхования лица, когда лицо управомоченное впоследствии, при наступлении страхового случая, получит только одну хозяйственную выгоду. Так, сын, страхующий нетрудоспособного и находящегося у него на иждивении отца в свою пользу, рискует, что ко времени смерти отца он сам окажется нетрудоспособным или разорится. При принятых на Западе страхованиях приданого и стипендии отец рискует, что он не в состоянии будет выдать своей дочери приданое или оплатить расходы по обучению своего сына в высшем учебном заведении. Поэтому мы полагаем, что момент риска является основным, характерным моментом страхования.
Момент риска в качестве характерного признака страхования может быть рассматриваем и в другой плоскости.
Французское право относит страхование в группу так наз. алеаторных или рисковых договоров (страхование, договор займа под заклад судна или груза, игра и пари, рентный договор[818]). Отличительное свойство этих договоров состоит в том, что предоставление, к которому является обязанной сторона, находится в зависимости от наступления неизвестного события. В свое время было высказано мнение, находящее своих сторонников и теперь, что, в сущности говоря, всякому договору свойственно быть алеаторным, так как, в каком из договоров выгода или потеря не находятся в зависимости от неизвестного события, и разве торговля, спекулирующая на повышении и понижении цен на товары, не состоит в массе из алеаторных соглашений[819]. Это мнение, несмотря на свою внешнюю убедительность, надо признать, однако, неправильным. В нем смешиваются в одном понятии те экономические результаты, которые свойственны обычно всякому соглашению, состоящие в получении стороной выгоды или убытка, с теми юридическими эффектами, которые проистекают из такого соглашения.
В своей интересной диссертации, озаглавленной "Значение неизвестного события в договорах", Раймонд Кан указывает, что приведенное мнение пользуется термином "алеаторный", беря его в вульгарном смысле, а не на языке права. С точки же зрения права, не имеет значения ценность предоставлений сама по себе, и договор приобретает свойство алеаторности только в том случае, если те самые предоставления, которые оказываются должными в силу соглашения, находятся явно или скрыто в зависимости от неизвестного события[820]. Мысль Раймонда Кана вполне ясна. С точки зрения экономической, конечно, каждой из сторон может быть неизвестен тот материальный результат, который она получит от соглашения: принесет ли ей это соглашение прибыль или убыток. Но с точки зрения юридической, в одних случаях те предоставления, которыми обязываются стороны, являются им достоверно известными при заключении соглашения (например, при купле-продаже продавец обязуется передать вещь в собственность, а покупатель - уплатить известную сумму денег), в других же случаях эти предоставления зависят исключительно от того, произойдет ли данное событие или не произойдет (например, при игре, какая из сторон выиграет).
Обращаясь к страхованию, мы можем видеть подобную алеаторность в двух направлениях.
Страхователь, уплачивая страховую премию, не знает наверное, получит ли он или лицо управомоченное, страховое вознаграждение, а если получит, то при продолжительности взноса премий покроет ли страховое вознаграждение уплаченные им премии.
В свою очередь, страховщик не знает, придется ли ему вообще уплачивать страховое вознаграждение или, по крайней мере, он не знает времени и объема этого вознаграждения. В таком положении страховщик находится как при страховании имущества, пока не наступило предусмотренное страхованием событие (пожар, град и проч.), так и при страховании лица (до момента смерти застрахованного лица, достижения им известного возраста и т. д.).
Сомнения в правильности высказанного здесь суждения о рисковом характере страхования могут вызвать, на первый взгляд, принятые на Западе - страхование à terme fixe (с твердым сроком выплаты страхового вознаграждения) и рентное страхование (с немедленной выплатой ренты)[821].
Страхование à terme fixe представляет собою страхование, при котором за уплачиваемую ежегодно премию страхователь выговаривает в пользу себя или своих близких выплату известного капитала в точно определенный срок; платеж премии прекращается с момента смерти страхователя, хотя бы последовавшей до истечения этого срока. Смерть страхователя, таким образом, имеет только то значение, что прекращает уплату премий, выплата же страхового вознаграждения все равно может произойти только в заранее установленный срок. Если бы страхователь дожил до этого срока, он получил бы сам страховую сумму, но так как он умер, то эту сумму получат лица, им указанные. Возражения, которые обычно делаются против включения этой операции в группу страховых сделок, заключаются в том, что здесь при заключении страхования уже известны время, объем и факт платежа страховой суммы. Тем не менее, и этой операции свойствен момент неизвестности. Момент неизвестности вытекает здесь из неопределенности срока уплаты страхователем премий. Страхователь рискует уплатить большую сумму премий по сравнению с тем капиталом, который будет в определенный срок вручен ему или его близким. Но и страховщик несет известный риск[822]. Объем его ответственности, хотя и выражен в наперед установленной сумме, но фактически находится в зависимости от продолжительности уплаты страхователем премий: чем дольше будет жить страхователь, тем фактически меньшая сумма ляжет при выплате страхового вознаграждения на страховщика, и обратно[823].
Что же касается рентного страхования с немедленной выплатой ренты (rente viagère immédiate), то эта операция состоит в том, что в обмен за выплаченный страхователем при заключении страхования единовременный капитал страховщик обязуется выплачивать пожизненно страхователю ренту[824]. Главнейшие возражения, делаемые против включения этой операции в разряд страховых операций, заключаются или в том, что в основании ее не лежит возмещение причиненного вреда (Лефор) или в том, что при этой операции отсутствуют те элементы, которые свойственны страхованию: премия, взимаемая периодически, и риск. (Вавасер, Валь). Первая группа возражений опровергается тем, что страхование вообще не имеет своей единственной целью возмещение вреда, преследуя более широкую цель обеспечения возможных потребностей, каковое обстоятельство целиком относится и к рентному страхованию. Относительно второй группы возражений можно сказать, что при рентном страховании обе стороны также несут риск, как и при других видах личного страхования: страховщик опасается, что страхователь проживет слишком долго, и страховщику придется уплатить больше, нежели он от страхователя получил, страхователь же, - что при своей скорой смерти он потеряет больше, нежели успеет получить от страховщика. Премия при страховании берется не всегда периодически; возможна премия, уплачиваемая в один прием. Таким образом, рентное страхование с немедленной выплатой ренты является подлинным страхованием[825].
Говоря о рисковом характере страхования, надо заметить еще следующее. Нельзя смешивать тех отношений, которые существуют между страховщиком и страхователем, с теми отношениями, которые могут существовать между страховщиком и всей массой страхователей. Юридическая связь существует у страховщика только с отдельным страхователем, с совокупностью же страхователей связь у него может быть технической, экономической, но не юридической. Поэтому при анализе страхования с юридической точки зрения, рисковой момент может заключаться только в тех отношениях, которые существуют между страховщиком и отдельным страхователем. И, действительно, рассматривая страхование как правоотношение между страховщиком и страхователем, мы и находим в нем этот элемент риска, о котором речь шла выше: страховщик выигрывает премии или он теряет страховую сумму за вычетом премий. Во всяком случае, страхователь теряет то, что страховщик выигрывает, и обратно. Если же мы обратим внимание на те отношения, которые существуют у страховщика со всей совокупностью страхователей, то придется признать, что, действительно, эти отношения обладают не всегда рисковым характером, но, несомненно, как основательно замечает Кан, это уже другой вопрос и притом экономический, а не юридический[826].
Различные контроверзы в вопросе об алеаторном характере страхования безусловно, имеют своим источником смешение тех непосредственных эффектов, которые проистекают для страховщика и страхователя от отдельной страховой операции, с теми общими результатами, которые получает страховщик от всей совокупности своих операций.
5. Характерным признаком страхования является его ц е л ь[827]. Только руководствуясь этим признаком, можно будет, как увидим ниже, отграничить страхование от некоторых других явлений, близких к нему по своей природе.
В своем месте, рассматривая теорию возмещения вреда, мы уже отметили, что эта теория не покрывает всех видов страхования. Для многих случаев страхования лица эта теория оказывается непригодной, так как в этих случаях какой-либо вред отсутствует полностью. Это обстоятельство нашло свое отражение и в ГК, указывающем в ст. 367, что при имущественном страховании страховщик возмещает страхователю или выгодоприобретателю понесенные им убытки в пределах установленной по договору страховой суммы, а при личном страховании - уплачивает страховую сумму (безотносительно от убытков). Таким образом, ни со стороны теоретической, ни догматической цель взимания убытков не может быть принята в качестве признака, свойственного всем видам страхования.
Значительно больше шансов на роль такого признака может претендовать идея "эвентуальной потребности", подробно разработанная Гобби и затем Манесом.
Центр тяжести этой теории, как мы видели, заключается в том, что целью страхования является покрытие случайно возникающих имущественных потребностей, могущих представлять собою не только непосредственный имущественный ущерб, но и утрату доходов, утрату возможности получать средства к существованию или обязанность какой-нибудь уплаты. Понятие "эвентуальной потребности" является безусловно более широким, нежели понятие "вреда", и могло бы служить признаком, объединяющим различные виды страхования. Однако и это понятие не является вполне адекватным той цели, которую преследует страхование. Оно несколько узко, так как не покрывает всех случаев страхования лица. Если потребность в имущественных средствах постоянно встречается при страховании имущества, то при страховании лица могут быть, правда, не частые случаи, когда потребность в имущественных средствах отсутствует полностью (например, при получении страхового вознаграждения богатым родственником). Таким образом, теория "эвентуальной потребности", несмотря на свою широту, все же оказывается не вполне достаточной, чтобы обнять все виды страхования.
Объединяющим все виды страхования началом может быть, по нашему мнению, только идея "общего обеспечения возможной потребности". Теория "обеспечения", развитая Гупкой, находится в тесной связи с теорией "эвентуальной потребности", но вместе с тем в достаточной степени от нее отличается. И та, и другая теории оперируют с понятием возможной потребности. Но в то время, как теория "эвентуальной потребности" обращает свое внимание на предвидение потребностей, могущих возникнуть, концентрирует свое внимание на конечном моменте страхования, теория "обеспечения" преследует цель - дать обеспечение этим потребностям, перенося центр тяжести на начальный момент страхования.
В основание теории "обеспечения" кладутся не те последствия, которые могут наступить для страхователя, а те цели, которыми он руководствуется при заключении страхования. Так, при страховании имущества страхователь, заключая страхование, желает обеспечить себя от возможного вреда. Заключая страхование от несчастных случаев, страхователь, несомненно, преследует цель экономического обеспечения на случай ухудшения своего материального положения вследствие потери или уменьшения трудоспособности. Равным образом идея "обеспечения" является той целью, которая лежит в основании страхования на дожитие, а также и на случай смерти в отношении тех лиц, для которых смерть застрахованного лица может вызвать ухудшение их материального благосостояния. Но даже возможность для страхователя получить посредством страхования жизни известное обогащение не находится в противоречии с указанной основной целью. Будущее неизвестно, и самый состоятельный человек всегда может разориться. Поэтому и богатый человек, заключая страхование на случай смерти или на дожитие, желает обеспечить своих близких или себя от вполне возможного материального ухудшения экономического положения. Таким образом, идея "общего обеспечения возможной потребности" является свойственной всем видам страхования, и там, где эта идея отсутствует, там нет и страхования, а есть какое-то другое явление (игра, пари, лотерея)[828].
В одних случаях (при имущественном страховании и некоторых видах личного страхования, например, от несчастных случаев) эта общая идея специализируется, ограничиваясь только определенным случаем потребности. В других случаях (при остальных видах личного страхования) цель страхования расширяется до идеи общего обеспечения от неизвестного будущего, и страховой случай представляется лишь более или менее произвольно установленным сроком для уплаты страховой суммы[829].
Отчетливо признак "обеспечения" может быть выявлен путем сопоставления страхования с алеаторными сделками - лотереи, игры и пари.
Под именем пари разумеется договор, в силу которого двое или несколько лиц обязываются друг по отношению к другу платой известной денежной суммы или выдачей определенного объекта в случае наступления какого-нибудь неизвестного события, не зависящего ни в какой степени от их воли. Игра отличается от пари тем, что наступление события является в большей или меньшей мере делом сторон (jeu d'adresse et jeu de hasard)[830]. Лотерея представляет собою, в сущности, также игру, но только коллективную, с большим количеством участников, каковые, уплатив известную сумму, участвуют в розыгрыше, путем случайного извлечения того или иного билета или номера (lot).
Если мы отвлечемся от той цели, которую преследует страхование, то провести отличительную грань между этими явлениями и страхованием станет чрезвычайно трудно. Забудем на время, что страхование имеет целью обеспечение возможной потребности. Тогда в том соглашении, которое было заключено сторонами, в качестве основных моментов, если не считать уплаты премии, останутся те же моменты, которые свойственны и пари: риск и обязанность уплаты в зависимости от наступления неизвестного события. Аналогично решается вопрос и в отношении игры, где уплате премии соответствуют ставки игроков[831]. Столь же близко окажется сходство страхования с лотереей, при которой выигрыши, падающие на долю некоторых счастливцев, образуются за счет массы взносов, делаемых покупателями билетов; при страховании же обычно страхователь получает от страховщика страховое вознаграждение из того фонда, который страховщик составляет, получая от страхователей страховые премии[832].
Примечания:
[816] Versicherungslexicon,
s. 1377.
[817] Эмар, там же, I,
стр. 75.
[818] Франц. ГК, §
1104, 1964, герм. Гр. Ул. и швейц. Об. Пр. не выделяют перечисленные договоры
в группу «алеаторных договоров». Тем не менее и германские, и швейцарские
юристы обычно выделяют алеаторные договоры в особую группу; ср. Schreuer,
Deutsches Privatrecht, §102; 1924; Rossel Manuel de droit fédéral
des obligations, I, p. 607; 1920; несколько узко – Enneccerus, Kipp, Wolf,
Lehrb. d. B. R., I, 2, s. 307; 1927 (Glücks–Verträge). Мы не
видим теоретических препятствий к распространению учения об алеаторных
договорах и на советское право.
[819] Ttopliog, Des contrats
aléatoires, № 23, 24; 1845.
[820] R. Kahn. La notion
de I’aléa dans les contrats; thése; p. 91, 1924.
[821] Гирке относит эти
операции к числу не страховых договоров, а договоров, к ним только приравниваемых
(gleichzustellende Verträge); s. 162 flg.
[822] Это обстоятельство
часто упускается из виду; cр. Versicherungslexicon, стр. 262; правильно
– Гаген, VIII, 2, стр. 351–353.
[823] Со страхованием
à terme fixe не надо смешивать операций, проводимых под именем
assurances de placement некоторыми швейцарскими страховыми обществами.
При этих операциях смерть застрахованного не влечет за собой прекращения
платежа премий до истечения срока выплаты капитала. Подобные операции
являются не страхованием, а помещением капитала, т.к. выплата капитала
в них не зависит ни от какой неизвестности, ни от смерти, ни от жизни
застрахованного; Эмар, там же, II, стр. 406.
[824] Этот вид страхования
применяется лицами пожилого возраста, бездетными или не имеющими близких
родственников, которые хотят обеспечить себе доход до конца дней и избегнуть
риска управления своим капиталом.
[825] Момент риска, таким
образом, как при страховании à terme fixe, так и при рентном страховании
с немедленной выплатой ренты коренится в неопределенности срока человеческой
жизни.
[826] Kahn, там же, стр.
86.
[827] Признак цели, несомненно,
может быть положен в основании классификации правоотношений; Кан, там
же, стр. 15. Шершеневич по признаку цели классифицирует договоры; Учебн.
гражд. права, II, стр. 94. Признак цели лежит в основании определения
товарищества по ГК, ст. 276.
[828] Возражая против
теории «обеспечения», Эмар ссылается на то, что возможны и такие страхования,
заключаемые исключительно с целью извлечения прибыли, у которых цель обеспечения
отсутствует полностью: страхуется с согласия застрахованного его жизнь
в пользу третьего лица с единственной целью получения материального выигрыша;
там же, I, стр. 33. Допуская, что подобные случаи, хотя и очень редко,
но все же могут встречаться, мы склонны видеть в них не сделки страхования,
а игру или пари. Неприменимость к таким сделкам норм застрахованного права
должна быть, разумеется, установлена судом. На Западе действительность
таких сделок рассматривается под углом зрения «доброй совести» или «злоупотребления
правом». Гаген сообщает о двух судебных процессах, причем в одном из них
дело касалось одного лица, застраховавшего свою жизнь в пользу и за счет
банкиров и агентов в 34 различных обществах на общую сумму 1 800 000 франков,
а в другом же дело шло о лице, оказавшемся застрахованным на крупные суммы
67 раз; Гаген VIII, 2, стр. 378.
[829] Гойхбарг, там же,
стр. 773.
[830] Planiol, II, 712.
Несколько иное определение дает Enneccerus.
[831] Наступление страхового
случая может быть иногда вызвано и действиями страхователя.
[832] Шершеневич, Курс
торгового права, II, стр. 737; при недостаточности собранного фонда премий
страховщик отвечает по принятым обязательствам и всем своим остальным
имуществом (резервные фонды, основной капитал); об этом см. ниже, стр.
448–449.
