Серебровский В.И. Избранные труды по наследственному и страховому праву
3. Как мы видели, ГК делит наследников в отношении принятия наследства на две категории: наследников, "присутствующих" в месте наследства, и наследников "отсутст-вующих" (ст. 429 и 430 ГК). Такое деление содержат ГК большинства союзных республик[222]. Деление это имеет весьма существенное значение, так как в зависимости от принадлежности наследников к той или иной категории устанавливаются не только различные сроки, но, как мы уже знаем, даже несколько различные способы приобретения наследства. Однако в вопросе о том, кто из наследников должен считаться "присутствующим" и кто "отсутствующим", в судебной практике до последнего времени не замечалось достаточной устойчивости. Вот несколько случаев.
Гражданин Черняцкий обратился в суд с жалобой на отказ нотариуса оформить его право наследования на находящийся в г. Кишиневе дом, завещанный ему его отцом. Нотариус мотивировал отказ тем, что Черняцкий как отсутствующий наследник пропустил шестимесячный срок для принятия наследства. Верховный суд Молдавской ССР признал действия нотариуса правильными. Из обстоятельств дела видно, что дом был завещан гр. Черняцкому в 1938 г. Гражданин Черняцкий проживал в то время с отцом. После смерти отца он остался в этом же доме и не проживал в нем только несколько месяцев (с ноября 1940 г. по июнь 1941 г.) в связи с землетрясением; спустя некоторое время он выехал из Кишинева в порядке эвакуации, а затем вернулся в сентябре 1945 г. В своем определении от 25 декабря 1946 г. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР указала, что нотариус отказал Черняцкому в оформлении права наследования на основании ст. 430 ГК УССР. Между тем, эта статья касается лиц, отсутствующих в месте открытия наследства; Черняцкий же как присутствовавший в месте открытия наследства, в силу ст. 429 ГК УССР, считается лицом, принявшим наследство. Исходя из этого, Судебная коллегия отменила определение Верховного суда Молдавской ССР и возвратила дело на новое рассмотрение[223].
По другому делу Верховный суд Абхазской АССР признал, что поскольку гр. Зуев в момент смерти своей бабки - наследодательницы не находился в месте открытия наследства, он должен быть признан отсутствующим наследником и в связи с пропуском шестимесячного срока считаться отказавшимся от наследства, почему и не имеет права на долю наследственного имущества. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР в своем определении от 30 апреля 1947 г. указала, что "у суда не было оснований считать А. Д. Зуева, проживавшего постоянно в доме своей бабки в г. Сухуми, отсутствующим наследником в силу того, что он временно выехал со своей матерью в Москву"[224].
По делу Мелик-Нубарова Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР признала решающим фактом для отнесения Мелик-Нубарова к присутствующим наследникам проживание его в доме, принадлежавшем его отцу, ко времени открытия наследства[225]. Таким образом, вопрос о признании наследника "присутствующим" или "отсутствующим" разрешается судебными органами далеко не одинаково, и одни и те же фактические обстоятельства, которые дают основания одной судебной инстанции квалифицировать данное лицо как "присутствующего" наследника, приводят другую судебную инстанцию к заключению, что данное лицо является "отсутствующим" наследником. А ведь практические последствия от такой различной квалификации будут весьма значительны.
Значительные разногласия по вопросу, кого считать "присутствующим" и "отсутствующим" наследником, имеются и в нашей литературе. Так, по мнению В. К. Хитёва, "присутствующими" наследниками должны быть признаны только те из них, которые фактически владеют наследственным имуществом; такими наследниками в подавляющем большинстве случаев, полагает В. К. Хитёв, являются те наследники, которые проживали совместно с наследодателем. Поэтому можно предположить, что в качестве "присутствующих" наследников законодатель имел в виду именно наследников, проживавших совместно с наследодателем[226].
Г. Н. Амфитеатров считает "присутствующим" наследника, проживающего вместе с наследодателем или живущего в непосредственной к нему близости, например в том же городе[227]. К. А. Граве видит решающий момент для признания наследника "присутствующим" в совпадении его местожительства с последним местожительством наследодателя. Если такого совпадения нет, наследник должен быть признан "отсутствующим". Исходя из этих соображений, К. А. Граве делает вывод, что лишь временно отсутствующий наследник, местожительство которого совпадает с последним местожительством наследодателя, должен быть признан "присутствующим" наследником. Равным образом, по мнению К. А. Граве, фактическое присутствие наследника, местожительство которого не совпадает с последним местожительством наследодателя, в месте открытия наследства в момент смерти наследодателя не превращает такого наследника в "присутствующего"[228].
В связи с изложенными взглядами надо прежде всего указать, что если бы законодатель под "присутствующими" наследниками понимал только наследников, "совместно проживавших с наследодателем", как это полагает В. К. Хитёв, он так бы и сказал в ст. 429 ГК, чего, однако, сделано не было. А ведь признаком "совместного проживания" законодатель уже пользовался при решении вопроса о переходе предметов домашней обстановки и обихода (ст. 421 ГК). Что же касается толкования понятия "присутствующего" наследника, данного Г. Н. Амфитеатровым, то вряд ли оно может быть признано удовлетворительным ввиду крайней неопределенности признака проживания наследника "в непосредственной близости" с наследодателем. Понятие такого признака дает слишком широкий простор субъективным оценкам в понимании того, что надо считать "непосредственной близостью".
Мы полагаем, что приведенные выше взгляды не вытекают из содержания ст. 429 ГК. Статья 429 ГК не требует совпадения постоянного местожительства наследника с местожительством наследодателя. Не устанавливает ст. 429 ГК и какого-либо срока для проживания наследника в месте открытия наследства как до смерти наследодателя, так и после его смерти. Из закона, во всяком случае, не вытекает, чтобы для признания наследника "присутствующим" требовалось его непрерывное проживание в месте открытия наследства в течение всех трех месяцев, в течение которых он может заявить о своем отказе от наследства. Для признания наследника "присутствующим", по нашему мнению, достаточно, чтобы наследник фактически проживал к моменту смерти наследодателя в месте открытия наследства, хотя бы и не имея там постоянного жительства. Поэтому "присутствующим" будет и тот наследник, который, приехав незадолго до смерти наследодателя в город, где наследодатель имел место постоянного жительства, находился там к моменту смерти наследодателя. И, наоборот, "отсутствующим" наследником будет тот наследник, который, например, выехал в служебную командировку незадолго до смерти наследодателя. Такое понимание ближе к общежитейскому представлению о гражданине, "присутствующем" либо "отсутствующем" в месте открытия наследства. Аналогичного взгляда придерживаются Б. Антимонов, С. Герзон и Б.Шлифер, полагающие, что "присут-ствие в месте открытия наследства следует понимать в прямом смысле этого выражения, т. е. как физическое присутствие в момент открытия наследства в том населенном пункте, где наследство открылось"[229].
Как нам кажется, изложенное нами понимание наследников в качестве "присутствующих" и "отсутствующих" проводится и в ряде определений Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР.
В определении Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР по иску Понагайбо к Иерусалимской сказано: "Народный суд не выяснил, присутствовали ли Понагайбо, ее малолетние дочери и племянницы в месте открытия наследства во время смерти Иерусалимского. Если это обстоятельство имело место, то Понагайбо и ее дочери, не отказавшиеся от своих наследственных прав в течение трех месяцев со дня открытия наследства, должны, в силу ст. 429 ГК, считаться принявшими наследство:" (определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР от 14 мая 1941 г., N 472)[230].
Аналогичный взгляд проводится Судебной коллегией по гражданским делам Верховного суда СССР по делу Киселевских[231].
Истцы Киселевские (дочь и внук наследодательницы) обратились в 1946 г. в суд с иском о признании за ними права наследования на имущество, оставшееся после смерти гр. Чуваковой, умершей в 1933 г., и об аннулировании нотариального свидетельства о наследовании, по которому право на наследство было признано за тремя сыновьями наследодательницы - Иваном, Василием и Дмитрием Чуваковыми. Затем с самостоятельным иском в дело вступила внучка наследодательницы - Н. Чувакова, которая также просила признать ее наследницей в имуществе, оставшемся после смерти ее бабки. Народный суд Мытищенского района иск Н. Чуваковой удовлетворил, а в иске Киселевским отказал за пропуском срока давности, признав наследниками в спорном имуществе трех сыновей - Ивана, Дмитрия и Василия Чуваковых и внучку наследодательницы Н. Чувакову. Московский областной суд 16 мая 1947 г. решение народного суда оставил в силе. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда РСФСР эти решения отменила, передав дело на новое рассмотрение областного суда. В мотивах своего определения Верховный суд указал, что поскольку местом открытия наследства является Мытищенский район, т. е. дачная местность Подмосковья, а истцы к моменту смерти наследодательницы проживали в Москве, то они должны считаться принявшими наследство как присутствовавшие в месте его открытия. При новом рассмотрении дела Московским областным судом иски как Киселевских, так и Н. Чуваковой были удовлетворены, в соответствии с чем наследниками к спорному имуществу были признаны шесть человек, каждый в размере 1/6 части. Решение это было оставлено в силе Верховным судом РСФСР. По протесту Председателя Верховного суда СССР Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР 24 мая 1949 г. вынесла определение, которым оставила в силе решение народного суда Мытищенского района и определение Московского областного суда об отказе в иске гр. Киселевским, а все последующие судебные решения и определения отменила. В этом определении Судебная коллегия подробно остановилась на понятии места открытии наследства, а также на понятии "присутствующих" и "отсутствующих" наследников. Как нам кажется, Судебная коллегия Верховного суда СССР правильно ограничила понятие места открытия наследства "пределами данного города или населенного пункта" и в соответствии с этим признала, что Верховный суд РСФСР придал понятию места открытия наследства "расширительное и притом произвольное толкование". Имея же в виду, что истцы Киселевские в месте открытия наследства не присутствовали, так как постоянно проживали и проживают в Москве, Судебная коллегия признала, что они не могут рассматриваться как наследники, присутствовавшие в месте открытия наследства. Присутствовавшими наследниками Судебная коллегия признала только тех наследников, которые находились "в месте открытия наследства к моменту смерти наследодательницы", т. е. трех сыновей и внучку наследодательницы - Н. Чувакову. Однако Судебная коллегия не выставила в качестве требования для признания наследника присутствующим, чтобы он имел постоянное жительство там, где проживал наследодатель: наследник должен там только находиться к моменту смерти наследодателя.
Та же мысль проводится и в некоторых других определениях Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР. Так например, в определении по иску Мезеновой и Тихоновой к Морозовой Судебная коллегия обратила внимание на то, что "суд, разрешая дело, не исследовал вопроса о месте жительства истиц в момент смерти их матери и не установил, действительно ли истицы присутствовали в месте открытия наследства. Между тем выяснение этого обстоятельства имеет решающее значение для правильного разрешения спора о наследственном имуществе" (определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР от 23 января 1952 г. по делу N 03/40).
В другом определении Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР указала, что "наследственное имущество находится в г. Ворошиловске Ворошиловградской области, а истицы жили до смерти своей матери и живут в настоящее время в г. Ворошиловграде, т. е. не в месте открытия наследства. В момент открытия наследства никто из перечисленных выше наследников в месте открытия наследства не находился, за исключением одной дочери наследодательницы, ответчицы по делу Шапченко, которая жила вместе со своей матерью. Поэтому ссылка суда на то, что Чеховы в момент открытия наследства находились в месте открытия наследства, является необоснованной" (определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР от 12 июля 1952 г. по иску Чеховых к Шапченко).
Как видно из изложенного, принятое ГК РСФСР (и в ГК ряда других союзных республик) деление наследников на "присутствующих" и "отсутствующих" приводит к довольно значительным затруднениям на практике. Было бы целесообразно при пересмотре действующего законодательства отказаться от этого деления, установив общий порядок принятия наследства как для наследников, проживавших в месте открытия наследства к моменту смерти наследодателя (постоянно или временно), так и для наследников, в месте открытия наследства не проживавших.
Срок для принятия наследства должен быть также единым, как для присутствующих, так и для отсутствующих наследников. Учитывая дальность расстояний в нашей стране, этот срок целесообразно несколько удлинить, доведя его до одного года со дня открытия наследства вместо существующего шестимесячного срока.
При этом за основу можно было бы принять приведенную выше ст. 477 ГК Белорусской ССР с заменой недостаточно ясной формулировки "принять в свое ведение все наследственное имущество" более точной формулировкой "вступить в управление или владение наследственным имуществом" (как это сказано в постановлении Пленума Верховного суда СССР от 11 января 1946 г., N 1/2/у).
4. По своей юридической природе принятие наследства является односторонней сделкой, обладающей обратной силой.
Принятие наследства - это волевой акт, в котором находит свое выражение желание наследника принять наследство. Этот акт является односторонним актом: он представляет собою выражение воли только одного лица - наследника, не требует участия или согласия других лиц и не обращен к кому-либо конкретно. Но этот акт влечет за собой ряд правовых последствий в отношении как самого наследника, так и иных лиц (других наследников, кредиторов наследодателя и др.).
Принятие наследства - акт добровольный, и никто не может, не изъявив своего согласия, считаться принявшим наследство. Не может и суд признать данное лицо наследником, если оно в той или иной форме не заявило о своем намерении принять наследство. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР в своем определении от 30 сентября 1947 г. указала, что суд неправильно признал наследниками на имущество Столярова его детей Марию, Виталия и Сергея при отсутствии в деле их заявления о признании за ними права наследования[232].
Обратная сила принятия заключается в том, что наследство считается перешедшим к наследнику не с момента принятия, а с момента открытия наследства. Если наследодатель умер 1 февраля 1945 г., а наследник изъявил свое согласие на принятие наследства 15 мая 1945 г., то тем не менее наследство считается перешедшим к нему 1 февраля 1945 г. По этому моменту определяются все имущественные отношения наследника; в частности, все доходы, полученные от наследственного имущества (например, проценты по вкладам в сберегательные кассы, выигрыши по облигациям займов и т. д.), принадлежат наследнику, принявшему наследство, с момента открытия наследства.
К моменту открытия наследства приурочиваются и все расчеты между наследниками, принявшими наследство (установление размера наследственных долей, ответственность по долгам, обременяющим наследство, и т. д.).
В связи с тем, что момент принятия наследства может отделяться от момента открытия наследства известным промежутком времени, возникает вопрос о правовом положении наследственного имущества в этот промежуток времени.
По мнению О. С. Иоффе, "с наступлением смерти наследодателя всегда имеется определенное лицо, у которого наследственное право возникает немедленно, а если его нет, то наследственное имущество как выморочное поступает в доход государства. Таким образом, нельзя указать ни на один момент во времени, в течение которого наследственная масса существовала бы как совокупность никому не принадлежащих прав, т. е. как бессубъектное право. Конечно, в течение известного времени от отсутствующих наследников может не поступить заявление о принятии наследства или до истечения известного времени присутствующие наследники могут отказаться от принятия наследства, но это имеет значение для осуществления, а не для возникновения наследственных прав. Самое же наследственное право у определенных наследников возникает в момент открытия наследства, т. е. в момент смерти наследодателя. В силу их отказа от принятия наследства или в силу их отсутствия наследственная масса может перейти к наследникам другой очереди или как выморочное имущество поступить в доход государства, но тем не менее она всегда принадлежит определенному субъекту и никогда не является имуществом бессубъектным"[233].
Далее О. С. Иоффе пишет: "Лицо, приобретающее наследственное право, становится собственником наследственного имущества только после осуществления своего права. Но это не означает, что в промежуток времени между моментом смерти наследодателя и осуществлением наследственного права наследственная масса является res nullius, ибо, с одной стороны, факту принятия наследства придается обратная сила, а с другой стороны, хотя наследник и не становится собственником наследственной массы до осуществления своего права, он имеет такое право, которое может превратиться в право собственности"[234].
Но если наследник, как считает О. С. Иоффе, "не становится собственником наследственной массы до осуществления своего права", то как же наследственная масса с момента открытия наследства принадлежит всегда определенному субъекту? Наследственная масса может ведь принадлежать только собственнику, а наследник, призываемый к наследованию, еще не является собственником. И затем, как же это в силу отказа наследников или их отсутствия наследственная масса может перейти к наследникам другой очереди? Получается что-то вроде права собственности под отменительным условием. Вся "юридическая конструкция" О. С. Иоффе имеет чрезвычайно искусственный характер.
Дело обстоит иначе. Действительно, у наследников (призываемых к наследованию) с момента открытия наследства возникает право наследования, но только как "право на приобретение наследства", право принять наследство или отказаться от него[235]. Однако отсюда вовсе не следует, что до принятия наследства наследником оно уже принадлежит определенному субъекту или само является субъектом права. Для таких "юридических конструкций" в советском праве нет оснований. Субъект права на наследственное имущество устанавливается только в момент принятия наследства наследником, а при отсутствии наследников или отказе их от наследства - в момент перехода наследства как выморочного к государству. Поэтому возможны случаи, когда наследственное имущество в течение известного времени (как правило, непродолжительного), действительно, не будет иметь субъекта. Однако это не значит, что имущество остается без охраны. В случае надобности нотариальная контора назначает хранителя наследственного имущества[236], а если наследственное имущество нуждается в управлении (например, домовладение), то назначается опекун (ст. 36 Положения о государственном нотариате РСФСР). В Инструкции Министерства юстиции РСФСР от 2 февраля 1948 г. по применению Положения о государственном нотариате подробно регулируются те случаи, когда в составе имущества умершего окажутся облигации государственных займов, валютные ценности, изделия из драгоценных металлов и проч., подлежащие сдаче на хранение в учреждения Госбанка (§ 101). Если же в составе этого имущества окажутся ценные рукописи, литературные труды, письма, имеющие художественное, историческое и научное значение, то они передаются на ответственное хранение или наследникам, или соответствующим организациям (§ 102 Инструкции).
Примечания:
[222] ГК Грузинской ССР не
признает понятия «присутствующего» наследника. Согласно прим. 2 к ст. 428
ГК Грузинской ССР, находящиеся налицо в месте открытия наследства наследники
могут вступить в управление наследственным имуществом, не дожидаясь явки
прочих наследников: последние в течение общей трехлетней давности лично
или через представителей могут потребовать свою долю наследственного имущества.
Однако находящиеся налицо наследники не имеют права распорядиться им до
истечения трехлетнего срока. Согласно ст. 429 Грузинской ССР,
если все наследники отсутствуют в месте открытия наследства, то они могут
принять наследственное имущество лично или через поверенных в течение
шести месяцев со дня принятия охранительных мер. ГК Белорусской ССР не
известно ни понятие «присутствующего», ни понятие «отсутствующего» наследника.
Согласно ст. 477 ГК Белорусской ССР, каждый наследник имеет право,
не дожидаясь явки прочих наследников, принять в свое ведение все наследственное
имущество. Прочим наследникам предоставляется право истребовать свои доли
в течение шести месяцев после смерти наследодателя или признания его пропавшим.
[223] Судебная практика Верховного
суда СССР, 1947. Вып. II (XXXVI). М., 1947, стр. 18–19.
[224] Г р а в е К. А. Вопросы
наследственного права в практике Верховного суда СССР. М., 1949, стр.
19.
[225] Судебная практика Верховного
суда СССР, 1947. Вы. III (XXXVII). М., 1947, стр. 29–30.
[226] См.: Х и т ё в В.
К. Вопросы наследственного права в судебной практике.
[227] См.: А м ф и т е
а т р о в Г. Н. Право наследования в СССР. М., 1946, стр. 31.
[228] Г р а в е К. А.
Вопросы наследственного права в практике Верховного суда СССР, стр. 20–21.
[229] Антимонов Б., Герзон
С., Шлифер Б. Наследование и нотариат. М., 1946, стр. 56. Р. О. Халфина
также считает, что нет оснований не рассматривать как «присутствующего»
наследника лицо, присутствующее в месте открытия наследства, как бы кратковременно
его пребывание в этом месте ни было («Право наследования в СССР». М.,
1952. стр. 60–61). Но вместе с тем Р. О. Халфина полагает, что
случайное отсутствие в месте открытия наследства лица, постоянно там проживающего,
не лишает его качества «присутствующего» наследника и не делает его наследником
«отсутствующим», по мнению Р. О. Халфиной, особенно это относится
к тем наследникам, которые постоянно проживали с наследодателем и случайно
или временно отсутствовали в месте открытия наследства (там же, стр. 62).
С последним выводом нельзя согласиться, как приводящим к полной неопределенности
понятия «присутствующего» наследника и к несомненным практическим затруднениям,
так как в каждом отдельном случае надо будет устанавливать «случайное»
или «временное» отсутствие наследника в месте открытия наследства, причем
и понятия «случайного» и «временного» отсутствия сами не отличаются необходимой
определенностью. Статья 429 ГК исходит из презумпции принятия наследства
присутствующим наследником. К этой презумпции Р. О. Халфина
добавляет вторую презумпцию: наследник, «случайно» или «временно» отсутствующий,
считается присутствующим. Приходится сомневаться в целесообразности таких
сложных юридических построений.
[230] Сборник постановлений
Пленума и определений коллегий Верховного суда Союза ССР, 1941.
М., 1947, стр. 5.
[231] См. мою статью «Принятие
наследства» в журнале «Советское государство и право», 1950, № 6,
стр. 41–42.
[232] Судебная практика
Верховного суда СССР, 1948. Вып. I. М., 1948, стр. 29.
[233] И о ф ф е О. С.
Правоотношение по советскому гражданскому праву. Л., 1949, стр. 137–138.
[234] Там же, стр. 138.
[235] См. гл. II, §
6.
[236] Статья 432
ГК говорит о назначении ответственного попечителя. Но обычно назначается
опекун и не самим нотариусом, а соответствующими органами опеки и попечительства.
