Суворов Н.С. Об юридических лицах по римскому праву

« Предыдущая |  Оглавление  | Следующая »

Обособление это выразилось и в организации особого управления тем и другим имуществом[431], причем и от того и от другого обособленным оставалось управление государственно-фискальным имуществом[432]. В частности, что касается обособления коронного от частного императорского имущества, первое, конечно, не стало лицом, а осталось имуществом; но в этом обособлении выразилась та идея, что самый императорский престол существует как постоянное юридическое учреждение, требующее для себя столь же постоянного обеспечения определенным имуществом, субъект которого есть каждый царствующий государь как таковой. Поэтому и легат, оставленный императору и не полученный им за смертью, получается последующим императором[433]. Привилегии, которые предоставлены были фиску, перенесены были и на имущество императора, как коронное, так и частное, и даже на имущество императрицы[434] - ясный знак, что привилегии коренились не в идее юридического лица, потому что, напр., в отношении к получению легата между императором и императрицей делается различие, а в суверенитете, носителем которого является император с императрицей. С этой точки зрения находили нужным даже теоретически поддерживать привилегированное положение императора и императрицы в имущественных отношениях, все равно о каком бы имуществе ни шла речь - о фискальном, о коронном или о частном императорском.

С. Политические общины. Сюда относятся:

1) города и колонии. Город обозначается в источниках разными названиями: civitas[435], respublica[436], municipium[437], municipes. Это последнее выражение есть наиболее часто встречающийся термин[438] для обозначения городов, встречающийся даже и тогда, когда требовалось бы именно обозначить города как организованное целое в противоположность отдельным гражданам[439]. Выражение употребляется также и в применении к колониям[440], о которых, следовательно, нужно сказать то же самое, что и о городах. По своему историческому происхождению колонии, конечно, существенно различались от муниципий. Муниципии были введены в римскую civitas, а колонии были выведены из нее, как выразился Авл Геллий. Другими словами, муниципии образовались из перегринских civitates, вошедших в сферу власти римского народа, а колонии населялись римскими гражданами по распоряжению государственной власти. С распространением римского гражданства на всю территорию империи различие между колониями и муниципиями должно было исчезнуть[441], так что и введенные в империю civitates, и выведенные из нее (coloniae deductio) колонии одинаково сделались муниципиями с известным объемом государственных прав и с известным кругом самоуправления. На города перенесены были jura minorum[442], а равно городам предоставлены право предпочтительного перед другими кредиторами удовлетворения из имущества должника (privilegium exigendi)[443] и законное залоговое право в имуществе должника[444], не говоря о том, что всячески поощрялась поллицитация в пользу городов.

Савиньи полагает, что городские курии, или коллегии декурионов, которые в источниках представляются обыкновенно органом города как юридического лица, и сами по себе могли быть особыми корпорациями с собственным имуществом, отличным от городского имущества[445]. Но места из источников, на которых он утверждает свое мнение[446], не необходимо обязывают к этому выводу. В первом месте говорится, что смена членов не имеет значения для юридического тожества курии, как и других universitates; но курия, даже и в качестве коллегиального органа городского управления, должна была представляться римским юристам не иначе как организованным целым, следовательно, как universitas, и значит, о ней можно было сказать, подобно всякой universitas, что перемена в ней отдельных членов не нарушает единства universitatis[447]. Из другого места видно, что курия могла приобретать наследство. Если, однако, принять в соображение, что декурионы императорского времени вели городское хозяйство на свой страх, или, точнее говоря, несли на себе финансовые тягости, так что казенные недоимки должны были пополнять из собственных личных средств[448], городское же население находилось в положении дестинатаров, следует думать, что и в 1. 2 С. X, 34 (33) позднего притом времени[449], когда города фактически перестали быть корпорациями, о курии говорится как об органе же городского управления, который не мог получать какого-либо имущества в наследство для себя собственно, а не в видах городских интересов. Мы знаем, что даже и собственное свое имущество каждый отдельный декурион мог отчуждать лишь с соблюдением больших формальностей и с сильными ограничениями и что декурионам[450] воспрещалось брать на себя податной откуп или ставить себя поручителями за откупщиков, , т. е. именно в тех видах, чтобы сделками более или менее рискованного характера не была умалена имущественная состоятельность декуриона, которая нужна и для города, и для государства[451];

2) сonventus civium romanorum, ассоциации римских граждан. Пока не закончился процесс распространения римского гражданства на все перегринские civitates и пока последние не превратились в муниципии римской империи в последнее время республики и в первые два века принципата, римские граждане разных ремесленных и торговых профессий, проживавшие в перегринских городах[452], составляли из себя особую единицу - conventus civium romanorum, за которою признано было право иметь . Taкие конвенты могли быть и в Италии, вне пределов территории, ассигнованной городам. Под понятие конвента не подошла бы совокупность римских граждан одной какой-либо ремесленной профессии, получившая оседлость в каком-либо перегринском городе или вне муниципальной территории. Это была бы скорее коллегия, а не конвент, для понятия которого требовалось, чтобы он был самодовлеющим (αύτάρκης), подобно тому как для понятия города-государства (πόλις) требовалась, по Аристотелю, αύτáρκεια: конвент как подобие города, должен был заключать в себе разнообразие элементов гражданской жизни, людей разнообразной, а не какой-либо односторонней профессии (diversae negotiationis)[453]. Во всяком случае конвенты возникали не ex deductione и в этом отношении резко различались от колоний;

3) селения (vici, pagi, castella, fora, conciliabula, praеfecturae). Pagi - местные поселения в пределах городской территории; некоторые из них, с ростом города, входили позднее в состав самого города, как это было в Риме[454]. Pagi обозначались также и другим термином , но в особенности последнее название прилагалось к тем поселениям, которые возникали в императорских и других (сенаторских, церковных) латифундиях или доменах (saltus) и состояли сначала из свободных мелких арендаторов - римских граждан, а позднее из прикрепленных к земле (glebae adscripti) колонов. Saltus вообще не входили в территориальные округа городов и сами по себе составляли территориальный, quasi-муниципальный округ, так что если в римском мире существовало нечто подобное современной самостоятельной сельской общине, то не в территориях городов, а в saltus, каковы, напр., в особенности африканские saltus[455]. Селения укрепленные назывались castella. Напротив, fora и conciliabula имели ту общую черту с колониями, что основывались государством; они были publice constituta, т. е. источник их - deductio ех jussu populi romani[456]. Так fora устраивались римскими магистратами на военных дорогах. В этих пунктах, за неимением собственных судебных магистратов, претор в известное время года производил суд, но эти же пункты могли служить и местами для ярмарки (conciliabula)[457]. Префектуры могли обнимать обширные области; так, города неблагодарные или вероломные подчиняемы были режиму префектур. Вообще же под префектурами разумелись те общины, которые не имели собственных магистратов или имели таких, которые вполне или отчасти были лишены юрисдикции и поэтому должны были получать юрисдикцию из Рима, т. е. de jure они подлежали юрисдикции городского претора, который осуществлял таковую через своих praefecti juri dicundo. С точки зрения источников юстинианова права fora, conciliabula, praefecturae представляются уже институтами архаическими. Что касается селений вообще, то, может быть, только те из них, которые имели самостоятельное существование, не в качестве составных частей городского округа, а вне городской территории, имели для области имущественных отношений права юридического лица[458];

4) провинции. В феодосиевском кодексе есть ясные указания на то, что провинции, т. е. обширные округа, обнимавшие несколько городов, рассматривались, как юридическое целое и в области имущественных отношений[459] (commune provinciae). В провинциальных собраниях, имевших место в метрополии, или главном городе провинции, уполномоченные от городов обсуждали общие дела целой корпорации; прошения по поводу разных затруднений адресовались к императорам, и ответный императорский рескрипт также непосредственно адресовался к commune[460]. Даже и в кодексе Юстиниана находим закон Зенона, в котором провинция ставится наряду с другими universitates[461].

D. Вольные союзы. Под вольными союзами нужно разуметь те общества, коллегии, которые не составляли интегрирующей части государственного устройства, но которые тем не менее носили или старались придать себе более или менее публичный характер связью с культом или эксплуатацией ремесла, важного с точки зрения государственной жизни. Но даже и эти последние усвояли себе большей частью сакральные черты, так как имели свой культ (sacra) и свои религиозные торжества[462]. В частности, должны быть упомянуты: коллегии религиозные в собственном смысле, коллегии похоронные, коллегии ремесленников, коллегии или декурии подчиненного служебного персонала, товарищества публиканов, т. е. государственных откупщиков или мытарей.

1. Религиозные коллегии. Между религиозными в собственном смысле коллегиями должно различать публичные жреческие коллегии и остальные религиозные коллегии. Различие между теми и другими состояло в том, что официальные жреческие коллегии не обнимали организованною связью определенную обособленную группу чтителей культа, тогда как остальные коллегии имели общинную организацию. Другими словами, официальные коллегии были только коллегиями жрецов[463], состоявших при том или другом храме, к которым не были приурочены общины верующих. Римлянин прежде всего удовлетворял своим религиозным потребностям в домашнем богослужении (sacra privata), а если для него требовалась особая помощь какого-нибудь бога или если он, быв вынужден трудными обстоятельствами, делал религиозный обет жертвоприношения, то мог исполнить свой обет если не во всех, то во многих храмах государства. Равным образом, жертвоприношения известных лиц в известные дни, напр. матерей и беременных 11 января, родственников молодых людей, принимавших togam virilem, 17 марта, рабов 13 августа, были лишь сингулярными актами, вызывавшимися особыми поводами и не представлявшими какого-либо сходства с общинным богослужением. Напротив, gentes, sodalitates[464] и религиозные коллегии перегринов были корпорациями в том смысле, что для всех членов их существовала обязанность посещения установленных жертвенных собраний в определенных помещениях. Перегрины, например, проживавшие в Риме и приносившие в Рим свой чужеземный культ, устраивали священное место для своего отечественного богослужения и составляли собою сплоченную корпорацию, объединявшуюся двоякими узами - единством происхождения и единством культа[465]. С распространением гражданства ничто не мешало и коллегиям перегринов пользоваться правами юридических лиц. Но еще и раньше распространения гражданства на всех перегринов сенат, повинуясь указаниям сивиллиных книг, организовал публичный культ многих чужеземных богов, причем попечение и надзор над признанными чужеземными культами возложены были на особую коллегию (coll. quindecimviri sacris faciundis), подобно тому как коллегии понтифексов принадлежал высший надзор за отправлением национально-римских культов[466].

Любопытное свидетельство о назначении наследниками языческих богов находим в одном из фрагментов Ульпиана, который в кодификацию императора Юстиниана не был включен, но продолжает иметь цену исторического факта для эпохи языческой империи. Рассуждая о лицах, которые могут быть назначаемы в завещаниях наследниками, Ульпиан говорит: [467]. Таким образом, боги признаны были в качестве юридических субъектов, хотя, как говорит профессор Муромцев, юридическое олицетворение богов было, по-видимому, допущено исключительно в тех видах, чтобы они могли назначаться наследниками в завещаниях частных лиц[468].

Пернице[469] обращает здесь внимание на то обстоятельство, что в числе поименованных Ульпианом богов, которые притом, вероятно, получили право наследования не одним ударом, а постепенно, нет ни одного значительного древнеримского божества, нет Марса, Квирина, Януса, Цереры, нет даже Юпитера Капитолинского. Это значит, говорит Пернице, что за древнеримскими государственными божествами стоит римский народ, которому и принадлежит в последней инстанции собственность в pecunia sacra и который, следовательно, через своих магистратов мог получать то, что во имя поименованных Ульпианом божеств должны были, в силу сенатусконсультов и императорских конституций, получать для бога и вместо бога sacerdotes или custodes посвященного ему храма. Отсюда следует заключить, что роль жрецов при храмах богов сравнительно новейшего происхождения должна была представляться, по римским воззрениям, аналогическою с ролью магистратов по отношению к древнеримским государственным богам. Но магистраты не были субъектами сакрального имущества, они были лишь уполномоченными народа; чьими же уполномоченными могли быть жрецы божества, назначенного в наследники? Об уполномочии жрецов богами римляне всего менее могли говорить, так как полномочие в глазах римлян было чистым юридическим актом, облекавшимся непременно в определенную юридическую форму, причем само уполномочивающее лицо должно было обладать и правом, и фактической возможностью дать полномочие. Ни того, ни другого нельзя было применить к богам.

Возможно, что Ульпиан в приведенном фрагменте стоит не на точке зрения научной юриспруденции, а на почве народных воззрений, применяясь к вульгарным понятиям, подобно тому как позднее император Юстиниан допустил возможность распоряжений последней воли в пользу Ииcyca Христа, архангела или мученика, не желая этим, однако, сказать, чтобы и в самом деле Иисус Христос, архангел или мученик были истинными юридическими субъектами с точки зрения юриспруденции и законодателя. И как Юстиниан впоследствии указывал, что подобного рода завещания должны считаться составленными в пользу известных церковных институтов[470], так и в голове языческого юриста III в. могла носиться идея религиозного учреждения, видимым носителем которого являлась коллегия жрецов, состоящая при храме данного божества[471]. Если даже юриспруденция юстинианова века при юридических олицетворениях не сходила с почвы корпоративных воззрений[472], то тем труднее было сойти с этой почвы юриспруденции классической, для которой, как говорит Пернице[473], юридическое лицо должно было решительно иметь своим предположением союз лиц. Правда, и коллегии по общему правилу даже и в позднейшее время не получили права наследования, как получили это право политические общины, но по специальной привилегии и для них было возможно назначение в наследники[474], а Ульпиан в приведенном фрагменте именно и говорит о наследовании в силу особой привилегии.

---

Примечания:

[431] Ко времени Септимия Севера именно и нужно отнести явственное обособление управления разными родами имущества, потому что самая мысль о различии императорского коронного от императорского частного имущества являлась и раньше. Еще Антонин Пий, тотчас по восшествии на престол, отдал свое имущество, которое он раньше имел, своей дочери, чтобы не допустить смешения его с остальным императорским имуществом.

[432] После разных колебаний и изменений в титулатуре, ко времени Юстиниана во главе управления стояли: comes sacrarum largitionum - для фиска, comes rei privatae - для коронного имущества, comes sacri patrimonii - для императорского частного имущества. См.: His, 25 и сл., 48 и сл., 73.

[433] См. выше, стр. 47, прим. 2.

[434] Fг. 6 § l D. XLIX, 14 (Ульпиан): . Cp. l. 3 С. VII, 37; § 14 J. II, 6.

[435] Fr. 3, 8 D. III, 4; fr. 6 § l D. I, 8; fr. 10 D. L, l.

[436] Fr. l § l; fr. 2 D. III, 4; fr. 31 § l D. XLVII, 2; fr. 38 § l D. XLII, 5.

[437] Fr. 22 D. XLVI, 1. Pauli, Rec. Sent. IV, 6 § 2.

[438] См. напр., fr. 2, 7, 9 D. III, 4; fr. 15 § l D. IV, 3; fr. 4 D XLIII, 16.

[439] Напр., fr. l § 7 D. XLVIII, 18: etc. На это выражение справедливо указывают как на доказательство того, что римским понятиям чуждо было олицетворение фикции.

[440] Савиньи, II, стр. 249, Арндтс, § 42, прим. 2.

[441] См.: Вéсhard, 247 и сл.

[442] Fr. 9 D. XLIX, l; l. l C. I, 50; l. 4 С. II, 53; l. 3 С. XI, 30.

[443] Fr. 38 § l D. XLII, 5.

[444] L. 2. С. XI, 33. См. также l. 23 С. I, 2 о привилегированной (100 лет) погасительной давности и fr. 30 D. XXII, 1 о том, что для взыскания процентов достаточно nudum pactum без особой стипуляции.

[445] II, стр. 250. Ср.: Регельсбергер, стр. 314.

[446] Fr. 7 § 2. D. III, 4; l. 2 С. X, 34 (33).

[447] Ср. выше фрагм. юриста Альфена о суде и проч., стр. 47.

[448] L. 8 С. X, 19.

[449] Это закон Феодосия и Валентиниана 428 г.

[450] L. l С. X, 34 (33).

[451] Fr. 6 § 10 D. L, 6; fr. 4; fr. 6 § 2 D. L, 2; fr. 2 § l D. L, 8.

[452] Особенно в Сицилии и Азии. Последнее упоминание о конвенте Шультен относит к концу II в. по Р. Хр. (в Гортине на острове Крите). Sсhulten, De conv., 56 - 62.

[453] Стр. 111.

[454] Авентин и Яникул до самого конца республики оставались pagi, сохраняя строй итальянского сельского поселения. Кулаковский, стр. 13 - 15.

[455] См. в особенности: Sсhulten, Grundherrsch., 3 и сл.

[456] De convent., 122.

[457] Каrlоwa, Rechtsg., I, 300-301. Ср.: Вéсhard, 263 - 267.

[458] Fr. 30 D. L, 1; fr. 73 § 1 D. de leg. I; l. 2 § 5 С. II, 58 (59). Ср. еще Савиньи, II, стр. 250 - 251.

[459] См. lib. XII, tit. 12 Cod. Theod. и коммент. Готофреда к этому титулу на стр. 612 и сл., а также: Дирксен, стр. 15, Giоrgi, IV, 495 и сл.

[460] Dirksen, 16 - 17.

[461] L. 7 § 2 С. I, 23: .

[462] Dirksen, 19.

[463] Таковы: коллегия понтифексов с верховным понтифексом (pontifex maximus) во главе, коллегия эпулонов, коллегия из 15 viri sacris faciundis, коллегия авгуров, фециалов, арвальских братьев и др. См.: Мarquаrdt, III, 227 и сл.

[464] Сюда же должны быть отнесены и древнеиталийские pagi с их sacra paganalia. См.: Кулаковский, стр. 4 - 10.

[465] Marquardt, III, 203 - 205.

[466] Ibid., 336 и сл.

[467] Ulp. fragm. tit. XXII, § 6, по изд.: Гушке, Jurispr. antejust., 501.

[468] Стр. 648. Профессор Муромцев говорит, впрочем, о храмах, но, очевидно, имея в виду богов.

[469] Labeo, I, 261 - 262.

[470] Об этом ниже.

[471] Ср.: Löning, I, 217: . Ср. также у Моммзена, De coll., 121: дары, которые приносились членам свящ. коллегий, очень часто посвящались , , . Еще fr. 20 § 1 D. XXXIII, 1.

[472] См. выше, стр. 53 - 54.

[473] Labeo, I, 263.

[474] L. 8 С. VI, 24. Подробнее об этом в гл. V.

« Предыдущая |  Оглавление  | Следующая »