Кулагин М.И. Избранные труды по акционерному и торговому праву
С 1971 г. представители трудящихся имеются в правлениях датских акционерных обществ. В середине прошлого десятилетия ряд законов, нацеленных на внедрение некоторых элементов <соуправления>, принят и в Швеции. Аналогичные нормативные акты вступают в силу в ряде стран Латинской Америки (Чили, Перу и др.).
Инициатива принятия законодательных актов о соуправлении в последнее время зачастую исходит не от представителей рабочего класса, а от правящих кругов. Идею привлечения трудящихся к руководству предприятием, предоставления им части прибылей активно поддерживает с позиций христианского учения о справедливости и современная католическая церковь[187]. Дело в том, что современное производство требует внимательного, качественного труда, невозможного без <заинтересованности> самого работника в результатах этого труда. Труд производителей, отделенных от средств производства, все более не соответствует требованиям развития производительных сил.
В настоящее время органы ЕЭС настойчиво разрабатывают для стран-участниц проекты директив относительно введения <соуправления> по образцу Западной Германии. При этом руководящие органы Общего рынка понимают под <участием> <совокупность средств, которыми располагают трудящиеся для того, чтобы влиять на решения, принимаемые предприятием, на котором они работают>.
При оценке правовых норм, регулирующих участие рабочих и служащих в управлении капиталистическим предприятием или акционерным обществом, следует иметь в виду противоречивый характер этих норм, отражающих противоречия в самом институте рабочего контроля в буржуазном обществе. Рабочий контроль, конечно, не может изменить природу управления капиталистическим производством. Управление производством при капитализме есть функция <эксплуатации общественного процесса труда>. С другой стороны, законодательство о соуправлении является завоеванием прогрессивных сил. Объективно оно содействует ограничению хозяйской власти капиталиста и может быть использовано для борьбы против махинаций монополий, против сокрытия ими прибылей от налогообложения, для более рационального использования рабочего времени. Дать большего в условиях буржуазного общества рабочий контроль не может.
Глава III. Концентрация капитала и юридическое лицо
§ 1. Монополия и юридическое лицо
Современное буржуазное общество - это прежде всего общество, в котором господствуют монополистические объединения. Монополия выступает как закономерный результат концентрации и централизации собственности в результате ожесточенной конкурентной борьбы. Как подчеркивал В.И. Ленин, <порождение монополии концентрацией производства вообще является общим и основным законом современной стадии развития капитализма>[188].
Наиболее далеко процесс монополизации хозяйства зашел в США. Так, на долю четырех ведущих компаний, участвующих в выпуске почти 2/3 товарной продукции обрабатывающей промышленности, приходится от 25 до 100% объема производства соответствующих отраслей. При этом квота <больших четверок> составляет в автомобильной промышленности 93%, в черной металлургии - 45, в авиастроении - 66, в производстве фотоаппаратуры - 74%. Иногда лидирующая монополия на каком-либо рынке далеко опережает остальных конкурентов. Например, <Кодак> осуществляет 90% продаж любительской кинофотопленки, а <Америкэн телефоун энд телеграф> держит под своим контролем 82% телефонной сети и 90% междугородных переговоров.
В последние годы и в других капиталистических странах появились компании, которые могут соревноваться с американскими корпорациями по величине активов и размеру ежегодных продаж. Так, в ФРГ 32 крупнейшие компании владеют 38% суммарного капитала всех зарегистрированных акционерных компаний. В Великобритании одна компания производит свыше 90% продукции черной металлургии, четыре - 90% автомобилей и две - 75% компьютеров. Во Франции два концерна контролируют почти 100% выпуска автомобилей, а два других - 70% выплавки стали[189].
Но уже в конце XIX столетия в наиболее развитых капиталистических странах, где развитие капитализма привело к установлению верховенства монополий практически во всех сферах экономической жизни, было обнаружено, что деятельность монополистических объединений оказывает значительное отрицательное воздействие и на производство, и на торговлю. <Свобода торговли> и <свобода договора> для крупнейших объединений вступили в противоречие с другими принципами капиталистической экономики <свободной конкуренции>. Буржуазное государство, прикрываясь принципами экономического либерализма и невмешательства в хозяйственную жизнь, т.е. формально защищая свободу конкуренции, оказало непосредственную помощь монополиям в становлении и укреплении их власти. Вместе с тем присущая монополистическому капитализму высокая степень обобществления производства создает необходимые предпосылки и одновременно порождает потребность в централизованном руководстве некоторыми экономическими процессами. Капиталистическая экономика более не в состоянии нормально функционировать без активного, целенаправленного воздействия на нее со стороны буржуазного государства. <Монополистическая практика создает угрозу самим регуляторам рыночной деятельности, составляющей неотъемлемое условие нормального функционирования процесса капиталистического воспроизводства>[190]. Указанная неспособность капиталистических рыночных отношений к саморегулированию таит в себе опасность серьезных экономических потрясений, ставит под удар само товарное производство. Буржуазное государство вынуждено с целью спасения капиталистического строя вмешиваться в рыночные отношения. Оно воздействует на организационные формы ведения предпринимательской деятельности, методы конкурентной борьбы, процессы воспроизводства капитала. Одной из специфических форм государственного регулирования экономики в эпоху государственно-монополистического капитализма является так называемое антитрестовское законодательство или, точнее, антитрестовское право. Антитрестовское право представляет собой совокупность правовых норм, регламентирующих деятельность монополистических объединений и ведение конкурентной борьбы.
В советской юридической литературе глубоко исследованы причины появления этого антитрестовского законодательства, его функции, этапы развития, системы антитрестовского права капиталистических и некоторых развивающихся стран[191]. В работах О.А. Жидкова верно отмечается, что с юридической точки зрения антитрестовское законодательство воздействует на монополии по двум направлениям. Во-первых, оно регулирует или даже запрещает некоторые договорные формы объединений, договорные отношения юридически самостоятельных фирм, если такие отношения ведут к существенному расстройству нормальной конкуренции. Второе направление заключается в воздействии на индивидуальную монополистическую практику отдельных корпораций, если эта практика сопровождается нежелательными, по мнению буржуазного государства, последствиями[192].
Можно согласиться и с другим выводом, к которому приходит советский исследователь. Действительно, для антитрестовского законодательства США (и в несколько меньшей степени для законодательства о монополиях и конкуренции западноевропейских стран) характерно, что оно развивается в основном в первом направлении. Ограничение свободы договора в публичных интересах получило широкое распространение в законодательстве основных капиталистических стран. Государственное же регулирование монопольной практики допускается в крайне ограниченных пределах, поскольку оно упирается в вопрос о правомерности крупных корпораций и <рассматривается как грубое вторжение в собственнические интересы мира капиталистов, как нарушение глубоких основ <индивидуальной свободы>[193]. Но вот заключение, к которому приходит О.А. Жидков, вызывает серьезные возражения. Он пишет: <В антитрестовском праве США проблема господства монополистического капитала как бы разрывается на части, и в результате исчезает само понятие монополии, и остаются лишь отдельные юридически регулируемые формы организации и деятельности капиталистов, которые используются как монополиями, так и миром бизнесменов в целом>[194]. Как известно, понятие монополии является понятием не правовым, а экономическим. Предприятие следует считать монополистическим, если оно не испытывает конкуренции или полностью господствует на рынке. Монополистическое положение может вытекать из системы заключенных договоров, владения патентом на важное изобретение. Монополия часто действует как торговое товарищество, обладающее или не обладающее самостоятельной правосубъектностью.
Наконец, монопольное положение может проявляться в лидирующем положении на рынке. Монополия всегда существует только в виде определенных правовых форм, с помощью которых она проявляется в юридической жизни. Независимо от того, что английское или американское право не оперирует общим понятием договора, а регламентирует конкретные виды договорных отношений, нельзя, наверное, сделать вывод, будто бы в системе общего права исчезает само понятие договора. Вероятно, такая фрагментарность правового регулирования какого-либо экономического института неизбежна. Можно подойти к этому вопросу с других позиций. Законодательство только тогда может выполнять свою регулирующую роль, когда оно обладает признаками определенности, имеет точно названный адресат нормативных предписаний. Простое словесное закрепление в законе экономической дефиниции без перевода ее на правовой язык снижает уровень правового регулирования, делает его неэффективным, превращает нередко в пустую декларацию. Кстати, анализ Закона Шермана 1890 г. - этой конституции американской экономики - показывает, сколь недейственными были его положения, пока они не были истолкованы применительно к тем конкретным договорным формам и тем видам объединений, которые наиболее часто использовали монополистические предприятия.
Само по себе юридическое лицо нельзя охарактеризовать как монополию, если абстрагироваться от его деятельности, и в первую очередь от тех договоров, которые оно заключает. Юридическое лицо только тогда может быть привлечено за нарушение антитрестовского законодательства, когда его правоспособность будет нарушать императивные предписания закона, иными словами, если оно создано для ограничения конкуренции или же фактически действует в этом направлении.
В ст. 1 Закона Шермана говорится, что <настоящим каждый контракт, объединение в форме треста или в другом виде, сговор, направленные на ограничение торговли между штатами или с иностранными нациями, объявляются противозаконными. Всякое лицо, которое заключит любой такой контракт или вступит в любую организацию или сговор, признается виновным в менее тяжком уголовном преступлении>. А ст. 2 по существу развивает положения ч. 2 предшествующей статьи. Она гласит: <Всякое лицо, которое монополизирует или попытается монополизировать, или объединяется, или сговаривается с любым другим лицом или группой лиц с целью монополизировать любую часть торговли или коммерции между несколькими штатами или иностранными нациями, признается виновным в менее тяжком уголовном преступлении>. Как вытекает из положений указанных статей, они применимы к юридическому лицу только в случае, если в его действиях будет усмотрена попытка монополизации. В законодательстве Соединенных Штатов не содержится расшифровки таких понятий, как монополия, конкуренция, но их толкование дали американские суды; следовательно, понятие монополии и конкуренции в антитрестовском праве США все же имеется.
Буржуазное понятие монополии страдает весьма важным методологическим пороком. Известный американский экономист Р. Эйли утверждал, что <сущность монополии состоит в том, что она является противоположностью конкуренции>[195]. Таким образом, автор стремится сформулировать понятие монополии в отрыве от процесса концентрации производства и капитала и свести проблему лишь к особому положению капиталиста на рынке при продаже товара. Монополия не уничтожает конкуренции. В.И. Ленин убедительно доказал, что <монополии, вырастая из свободной конкуренции, не устраняют ее, а существуют над ней и рядом с ней>[196]. Несостоятельность такого буржуазного понимания монополии была вскрыта еще К. Марксом в <Нищете философии>. Он писал: <Монополия может держаться лишь благодаря тому, что она постоянно вступает в конкурентную борьбу>[197]. Однако приведенная выше буржуазная трактовка монополии оказалась необычайно удобной для самого монополистического капитала, поскольку вся борьба против трестов была сведена к поддержанию <свободной конкуренции> и не противоречила утверждениям о необходимости и полезности крупных корпораций. В последующих антитрестовских законах в США (Клейтона и о Федеральной торговой комиссии - оба были приняты в 1914 г.) монополия по-прежнему понималась как антипод конкуренции. Следовательно, можно сделать вывод, что если существует конкуренция, то отсутствует монополия[198]. Причем первоначально монополистическое положение на рынке рассматривалось чрезвычайно упрощенно, как <власть одного>, как исключительное положение продавца или покупателя на рынке.
Совершенно очевидно, что подобного рода монополистические ситуации на практике встречаются очень редко. И лишь в 30-40-е гг. в американской правовой литературе получают развитие несколько более гибкие теоретические конструкции понятий монополии и конкуренции. Согласно концепциям Д. Робинсона и Х. Чемберлина, <монополистические элементы: присущи самой экономической системе в силу ее крупных размеров>[199], а сама конкуренция, как, впрочем, и монополия, <имеет баланс преимуществ и недостатков>[200].
Однако и в современной антитрестовской практике США хотя монополия и не сводится больше к абсолютному господству над рынком, но все же она определяется через категории конкуренции. В этом отношении характерно одно из решений американского суда, в котором записано: <Современная концепция <монополии> означает объединение или организацию, которая приобретает такое доминирующее влияние в какой-либо отдельной отрасли торговли или коммерции, что возникает тенденция к подавлению конкуренции, регулированию поставок и фиксированию цен во вред публике:>[201]
Насколько искусственными выглядят теории монополии - антипода конкуренции, можно убедиться на примере американской экономики второй половины нашего столетия. Для нее характерно, что в определенной отрасли промышленности, торговли или сферы услуг функционирует несколько компаний, обладающих гигантскими по сравнению со своими конкурентами размерами, что позволяет им проводить по отношению к ним политику диктата. На взгляд буржуазных авторов, в такой ситуации (а она именуется олигополией) конкуренция не устраняется, а ведется на более высоком уровне, становится более ужесточенной. Следовательно, нет повода для применения к таким гигантским корпорациям норм антитрестовского права. Коль скоро теоретические конструкции отсылают к другому неизвестному понятию - <конкуренция>, в практике антитрестовских органов возникла необходимость определить, нарушение какой же конкуренции должно влечь за собой применение санкций антитрестовского права. Американские авторы предложили использовать в качестве критерия законности конкуренции такие понятия, как <работающая> или <эффективная конкуренция>. <Конкуренция может быть названа эффективной или работающей, - утверждал американский экономист К. Уилкокс, - если она обеспечивает в определенный промежуток времени существенную защиту покупателям от эксплуатации со стороны продавцов, а продавцам - подобную же защиту от эксплуатации покупателями>[201].
В последние годы в американской правовой доктрине предпринимаются попытки сформулировать более жизненный подход к определению монополии, а следовательно, и к выбору адресатов предписаний антитрестовского законодательства. Так, У. Адамс считает, что основным оценочным критерием при решении отдельных антитрестовских дел должна быть структура промышленности. Экономист Ф. Вестон заявляет, что выявление экономической эффективности требует анализа <функционирования> соответствующей отрасли промышленности. Другие исследователи данного вопроса предлагают делать упор на анализе <поведения> корпораций в связи с поглощениями ими конкурирующих предприятий или в связи с использованием ими нечестных методов торговой практики.
По заявлению одного из чиновников государственного аппарата Д. Блэра, при применении антитрестовских законов постоянно возникает вопрос: что хуже - вред, причиненный конкуренции, если антитрестовский закон будет бездействовать, или вред для эффективности экономики в целом, если закон будет применен против преуспевающей корпорации? По мнению названного функционера, здесь приходится сравнивать несопоставимые величины, а отсюда каждое антитрестовское дело - это своего рода <математическая задача для специального института эконометрии>[202]. Точно так же сложно определить, насколько целесообразным будет применение антитрестовского закона против чрезмерного роста корпорации, что влечет за собой получение ею сверхприбылей, и т.п.
Примечания:
[187] См. энциклику папы римского
Иоанна Павла II от 14 сентября 1981 г. Laborem exer-cens.Vatican. 1981.
Р. 54-59.
[188] Ленин В.И. Полн. собр. соч.
Т. 27. С. 315.
[189] См.: Ланин Б.Е. Шествие
<мамонтов>. М., 1982. С. 17-19.
[190] Жидков О.А. Законодательство
о капиталистических монополиях. М., 1968. С. 20.
[191] См.: Жидков О.А. Антитрестовское
законодательство в США. М., 1963; Он же. Законодательство о капиталистических
монополиях. М., 1968; Он же. США: Антитрестовское законодательство
на службе монополий. М., 1976; Мозолин В.П. Корпорации, монополии
и право в США. М., 1966.
[192] См.: Жидков О.А. США: Антитрестовское
законодательство на службе монополий. С. 172.
[193] Там же. С. 173.
[194] Там же.
[195] Ely R. Studies in Evolution
of Industrial Society. N.Y., 1903. Р. 192.
[196] Ленин В.И. Полн. собр. соч.
Т. 27. С. 386.
[197] Маркс К., Энгельс Ф.
Соч. Т. 4. С. 166.
[198] Fortune. August 1962. Р. 128.
[199] Competition, Cartels and their
Regulation. Amsterdam, 1962. Р. 2.
[200] Wilcox C. Competition
and Monopoly in American Industry. Westpost, 1970. Р. 15.
[201] Wilcox C. Op. cit. Р.
9.
[201] Wilcox C. Op. cit. Р.
9.
[202] Цит. по: Жидков О.А.
США: Антитрестовское законодательство на службе монополий. С. 37-38.
