Кривцов А.С. Абстрактные и материальные обязательства в римском и в современном гражданском праве

« Предыдущая |  Оглавление  | Следующая »

То же самое следует, с точки зрения Унгера, сказать и об институте так наз. . Здесь также представляется не более, как задачей толкования, - выяснить вопрос, придан ли счетному результату - <конститутивный> или только <декларативный> характер. В этом отношении чрезвычайно важно констатировать факт, предпринял ли должник счет имевших между ним и кредитором сделок без участия этого последнего, или по предварительному с ним соглашению. В первом случае, как полагает наш автор, может быть речь только о декларативном признании, т.е. признание будет иметь чисто доказательственный характер. Во втором же случае, наоборот, мы имеем дело с конститутивным признанием, так как счетный результат, благодаря соглашению должника с верителем, приобрел обязательный для первого характер, - так что может быть оспариваем им только ссылкой на извинительную, с его стороны, ошибку. [252].

По вопросу же о таких долговых документах, которые не содержат в себе указания каузального момента, составлены совершенно в общей форме (cautio, quae indiscrete loquitur), - Унгер вполне соглашается с Бэром, а не с Брунсом, и видит в них то, что он называет конститутивным признанием. Потребности гражданского оборота заставляют нашего автора усмотреть в подобных документах самостоятельное исковое основание. Он прямо говорит, что Брунсовский в этом случае мало чем может помочь делу, так как долговой документ содержит здесь [253].

Если же вместе с Бэром видеть в документе, содержащем <общее изъявление долга>, конститутивное признание, - то, по мнению Унгера, этим мы избежим нарушения основных процессуальных принципов, к чему ведет точка зрения Брунса. Веритель, в случае такого <общего изъявления долга>, начинает самостоятельный иск на основании конститутивного признания, и не может быть никакой речи о том, чтобы требовать от него <индивидуализирования> старого обязательства, служащего предметом признания, так как в данном случае в самом документе нет никакого указания на этот счет, - в документе содержится только <общее изъявление долга>. Этот взгляд Бэра не вызывает у Унгера ни малейшего сомнения. [254]. [255].

§ 35. Ihering. Остальная литература предмета

§ 35. Остается еще упомянуть, что Ihering в своем реферате на восьмом съезде немецких юристов[256] безусловно присоединяется к Бэру, труд которого он называет <одним из самых замечательных явлений новейшей юридической литературы>. Он склонен, подобно Бэру, открыть самую широкую область применения для <договора признания>, который он предлагает называть скорее - <абстрактным обещанием>. При этом Jhering рекомендует не соединять этого договора с необходимым требованием письменной формы, но говорит, что то же самое значение может быть придано также устному обещанию, <если только намерение стороны произвести абстракцию подобного договора от долгового основания представляется ясно наличным>.

Относительно всех остальных писателей по нашему вопросу - следует сказать, что они только повторяют, в более или менее видоизмененном виде, взгляды приведенных авторов, так что их теории и не заслуживают самостоятельного изложения[257].

Глава III. Договор признания

§ 36. Понятие договора признания

Договором признания ("Annerkennungvertrag"), причисляемый обыкновенно к категории абстрактных обязательств, - на самом деле является материальным договором. Доказать подобный характер договора признания чрезвычайно важно уже потому, что этим мы избегнем ошибки, в которую обыкновенно впадают писатели, работающие в этой области, и от которой не вполне свободен труд самого Бэра, составляющий в других отношениях целую эпоху в истории занимающего нас вопроса. Эта ошибка заключается в том, что трактуют в качестве двух совершенно однородных предметов - договор признания и абстрактные обязательства. Отсюда проистекают все неясности и недоразумения, которыми так богата литература об этих последних. После этих общих замечаний обратимся к определению понятия договора признания.

Имущественные права являются только средством к достижению известной экономической цели. В какой мере можно сказать, что эта цель, в том или в другом случае, будет достигнута, - зависит от целого ряда ближайших обстоятельств. Особенно это приложимо к обязательствам. Осуществление обязательств составляет всегда более или менее неизвестную величину. Их ценность определяется сравнительной легкостью или трудностью реализации, которая стоит в прямой связи с образом действий должника во время процесса. Если должник, когда он вступит в роль ответчика, будет пользоваться каждым возражением, которое он в состоянии противопоставить праву требования верителя, - если он будет опираться на всякое сомнение, вытекающее в его пользу из обязательства, - то осуществление прав верителя может быть сделано делом очень трудным. Напротив, умеренный образ действий должника - ответчика, который совершит признание в пользу истца тех или других сомнительных пунктов, - облегчит положение верителя в процессе.

Однако не только признание во время процесса, но также - перед ним - имеет весьма большое значение для кредитора, - так как в последствии в процессе, могущем всегда возникнуть, он вправе на него сослаться. Это обстоятельство, в свою очередь, возвышает ценность обязательства, увеличивая степень обеспеченности, с которой веритель может полагаться на принадлежащее ему право требования в своих хозяйственных расчетах.

При таком - внепроцессуальном признании имеют место два случая. Совершая признание, должник может выразить этим только свое убеждение относительно существования какого-либо внешнего факта, который может быть приведен в виде доказательства в пользу верителя. Бэр называет этот случай <ненастоящим признанием> (). Правда, веритель - вправе привести такое <ненастоящее признание> в виде доказательства в будущем гражданском процессе, - но для должника ответчика является всегда открытой возможность ослабить силу такого доказательства приведением так называемых <обратных доказательств> (). Таким образом, хотя ненастоящее признание приносит верителю известные выгоды, - оно не может оказать ему полную помощь.

Полная помощь интересам верителя имеется только в том случае, если признание должника заключает в себе не только убеждение в том, что известный внешний факт является существующим, - но и если оно переносит на должника риск за несуществование этого факта. Признание выражает здесь волю должника, чтобы этот факт считался правильным. Другими словами, он хочет быть обязанным совершенно так же, как если бы то обстоятельство, существование которого подверглось признанию, - имело бы на самом деле место.

Насколько впоследствии окажется, что признанное отношение сложилось совершенно так, каким оно было предположено при признании, - между обоими случаями нет никакого практического различия. Но когда такого согласия с действительностью нет, - различие представляется весьма резким и отражается прежде всего на вопросе о юридических последствиях того и другого вида признания.

Обыкновенно говорят, что на практике оба эти вида отличаются друг от друга только тем, что, тогда как в первом случае - для ослабления действия признания - вполне достаточно приведения обратного доказательства - (), - для уничтожения силы признания во втором случае - необходимо, кроме того, доказательство наличности извинительной ошибки у должника. Но этим только затемняют действительную сущность дела. Различие является на самом деле более глубоким. Фактическое признание - только доказательство, а потому оно обсуждается по общим правилам о доказательствах. Напротив, юридическое признание является юридической сделкой: это - акт воли, направленный на создание известных правовых последствий. Вот - сущность различия, - но этим еще не сказано, чтобы при юридическом признании для уничтожения его силы, должно было бы постоянно требовать извинительной ошибки у должника. Правда, такое требование в большинстве случаев является вполне справедливым, но здесь, как и везде, где заходит речь о неправильных предположениях у должника, при принятии им на себя какой-либо обязанности, - надо обращать внимание на то, носили ли для него эти предположения характер главного стимула, определившего его к совершению юридической сделки, были ли они заметны для другой стороны, - и насколько, в отношении к интересам верителя, является справедливым - придавать этим предположениям должника известное значение. Ниже, в § 38, мы коснемся этого вопроса несколько подробнее.

§ 37. Causa договора признания

По вопросу о causa договора признания существуют два противоположные взгляда. Писатели, которые смотрят на договор признания, как на абстрактное обязательство, - вполне последовательно утверждают, что этот договор оторван от каузального момента. Другие, напротив, считают договор признания <материальным>, имеющим свою особую causa, подобно всем другим <материальным> договорам.

Между тем, это противоречие, как это часто бывает, покоится всецело на том обстоятельстве, что обе спорящие стороны думают о двух совершенно различных предметах, рассуждая о causa договора признания.

Приверженцы первого взгляда разумеют под термином то правоотношение, к которому относится признание, и хотят сказать только то, что новый договор приобретает юридическую силу независимо от прежнего правоотношения. На основании того что мы сказали, определяя понятие договора признания, - такой взгляд является совершенно правильным, но этого вовсе не оспаривает противоположная теория. Она лишь утверждает, что на место первоначального отношения и лежащей в его основании causa вступает новое отношение и новая causa. В чем же заключается эта causa? Признание - акт, который, известным образом, ограничивает право должника на возражение в случае могущего возникнуть гражданского процесса. Какая же разумная цель может быть соединена с подобным отказом должника от принадлежащего ему права? Какой эквивалент ожидает он за такой отказ?

Чтобы дать ответ на этот вопрос, нужно различать случаи двоякого рода.

А. Первая группа случаев. Если должник, напр., с тем, чтобы избежать процесса, или достичь отсрочки в уплате, или получить уменьшение долга, - делает признание относительно всего долга или остальной его части, - коротко говоря, во всех тех случаях, когда договор признания получает характер мировой сделки между сторонами, - causa заключается в точно определенной выгоде или эквиваленте для должника.

В. Вторая группа случаев. С другой стороны, могут иметь место случаи иного рода, когда само признание является в качестве causa договора признания. Это бывает, когда должник отказывается от осуществления принадлежащего ему права возражения и в то же время не выговаривает себе за это какого-либо эквивалента. При ближайшем исследовании оказывается, что здесь дело обстоит в полной аналогии с договором дарения. Мы показали в своем месте, что при дарении каузальный момент заключается в <отрицании эквивалента>, а это отрицание, в свою очередь, составляет только прикрытие целому ряду мотивов самого разнообразного характера. Нечто совершенно аналогичное мы встречаем при договоре признания. Мотивы должника, прикрываемые <признанием>, - весьма разнообразны. Может быть, его побудила к совершению этого акта присущая ему щепетильность, которая не позволила ответить отказом на просьбу кредитора совершить признание, - так как в момент этой просьбы он был вполне убежден в действительном существовании долга; или, может быть, он сделал это, чтобы не разрушать дружеских отношений, установившихся между ним и верителем; или - в надежде, при могущем представиться случае, получить столь же снисходительный образ действия со стороны своего прежнего кредитора, - одним словом, мотивы, которые побудили должника совершить признание, - могут быть чрезвычайно разнообразны, - но относительно них, также, как по поводу мотивов дарения, надо сказать, что они слишком неуловимы и неопределенны, чтобы связывать с их наличностью известные юридические последствия. Однако все эти мотивы имеют ту общую черту, что прикрываются отрицанием эквивалента. Вот почему, подобно тому, как при дарении мы обозначили каузальным моментом сделки само дарение, - при второй группе случаев договора признания мы обозначаем само признание - в качестве causa этого договора.

Однако, несмотря на указанную аналогию признания и дарения, между обоими договорами существует глубокое различие. Обыкновенно говорят, что признание отличается от дарения характером намерения должника при том и при другом договоре. Тогда как при дарении это намерение носит дарственный характер, - при признании ничего подобного мы не видим. Правильная мысль, скрытая за этими словами, - выражена, однако, весьма неясно. В самом деле, что такое - <дарственное намерение>? Это - не иное что, как отрицание эквивалента. Между тем, отрицание эквивалента, как мы сейчас только установили, имеет место в группе В случаев договора признания, а потому момент различия двух договоров заключается вовсе не в <дарственном намерении> должника. Скорее, следовало бы сказать, что он состоит в характере того блага, которого касаются оба договора: при дарении - устанавливается в пользу одаренного какое-либо правило, которое носит вполне ясный и определенный характер: при признании, напротив, совершается отказ от возражения, по поводу которого совершенно неясно и неопределенно, возможно ли на деле его осуществление; при дарении - это благо составляет вполне реальную ценность, а при признании - только потенциальную. Ульпиан весьма точно формулирует это различие следующими словами:

В связи с этим за особенным характером признания стоит еще одна, чрезвычайно важная, отличительная черта этого договора. Если речь идет об уступке реальной ценности, то в огромном большинстве случаев за это предполагается известный эквивалент. Вот почему наличность дарственной сделки, составляющей исключительное явление, должна быть доказываема самим верителем. Иное дело, когда речь идет о потенциальной ценности. При этом можно, только в виде исключения, допустить существование какого-либо эквивалента за такое сомнительное благо. Отсюда само собой вытекает, что из двух, указанных нами, групп случаев - наиболее часто встречаются случаи группы В, а потому при договоре признания веритель освобожден от доказательства отсутствия эквивалента, - отсутствия, которое всегда предполагается наличным, пока должник не докажет, что по исключению имеет место более редкий случай, принадлежащий к группе А.

§ 38. Условия действительности договора признания

Признание относится всегда к таким моментам, которые способны, или сами по себе, или в соединении с другими моментами, обосновать признаваемое отношение. Цель договора признания - укрепить юридическое значение этих моментов, которые, может быть, подают повод к известному сомнению. Если бы договор не относился к таким отдельным моментам, а имел в виду правоотношение, совершенно независимо от того, является ли оно обоснованным или нет, - то в этом случае имелось бы не признание, а возникновение нового обязательства. Тогда нашли бы себе применение общие правила относительно обязательств, а следовательно, также и касающиеся каузального момента - правила. Иначе сказать, веритель, предъявляя иск, должен был бы доказывать существование эквивалента в пользу должника. Таким образом, признание всегда относится к тому или другому отдельному юридическому факту.

При этом могут иметь место три случая. Если для должника - ясно, что этот юридический факт не существует, - то, признавая его, он приносит верителю не возможную только, а вполне действительную выгоду. Такой отказ должника от права возражения - или, если за это не выговорено никакого эквивалента, - носит характер дарения (I случай), или, если такой эквивалент имеет место, - относится к группе А случаев договора признания (II случай). Если же для должника существование юридического факта - неясно и сомнительно, - тогда, при признании им этого факта, веритель получает не действительную, а только возможную, весьма проблематичную выгоду, так как представляется еще большим вопросом, удалось ли бы должнику, если бы он не отказался от своего права возражения, - осуществить его на деле. Мы имеем здесь отношение, принадлежащее к группе В случаев договора признания (III случай). Таковы три возможные комбинации.

Сомнение не должно непременно относиться к фактической стороне дела. Оно касается юридического факта, - другими словами, известного события, с которым закон связал определенные юридические последствия. Очень понятно, что сомнение может возникнуть как раз по поводу того вопроса, связывает ли закон именно с этим фактом то или другое действие. Обыкновенно на это возражают, что признание, подобно другим средствам доказательства, может доказывать только факт, но не право. Но это возражение совершенно неосновательно. Во-первых, вовсе не является такой аксиомой, как это представляют в учебниках гражданского процесса, что вопросы права не требуют доказательств[257]. Во-вторых, даже если бы это было так, - подобное возражение неприменимо к разбираемому случаю, так как договор признания вовсе не составляет средство доказательства. Оно могло бы относиться только к случаям так называемого <ненастоящего признания> (), но при <юридическом> признании это возражение не имеет никакой силы. Ведь должник изъявляет здесь вовсе не то, что он считает какой-либо факт правильным, но говорит, что он желает считать его правильным, т.е. отказывается от своего права осуществлять возражения, которые могли бы для него возникнуть относительно этого факта при наличности сомнения в его правильности. Трудно усмотреть, почему это сомнение должно касаться непременно фактической, а не юридической также стороны отношения?

---

Примечания:

[252] Стр. 218.

[253] Стр. 212.

[254] Стр. 214.

[255] Стр. 215.

[256] Verhandlungen das achten deutschen Juristentags. II. Стр. 94-111.

[257] См. Wach в Archiv f. d. civ. Praxis. Том 64. Стр. 236 сл.

[257] См. Wach в Archiv f. d. civ. Praxis. Том 64. Стр. 236 сл.

« Предыдущая |  Оглавление  | Следующая »