Кривцов А.С. Абстрактные и материальные обязательства в римском и в современном гражданском праве

« Предыдущая |  Оглавление  | Следующая »

§ 22. Стипуляция не содержит сама по себе указания на каузальный момент, но он тем не менее принимается в расчет на основании обстоятельств, лежащих вне акта стипуляции

b. Предыдущее изложение показало нам, что стипуляция не является <абстрактной> в том смысле, чтобы каузальный момент не мог быть включен в ее содержание, и чтобы в таком случае ее действие не могло быть поставлено в зависимость от реализации такого момента. Но <абстрактная> природа стипуляции, может быть, должна иметь то значение, что при стипуляционном процессе прямо <отвлекаются> от всего того, что не было принято в границы стипуляционной формы, - так что, если о causa не было прямо упомянуто в стипуляции, - она не принимается в расчет при стипуляционном процессе?

Однако даже такое понимание <абстракции> противоречит свидетельству источников.

Подобная точка зрения не могла бы быть, например, примирена со следующими общими выражениями: , - такое условие при договоре несмотря на это должно иметь значение (1. 8 D. 19, 5): ; : ; .

Прямая связь, могущая быть констатированной между стипуляцией и ее causa, - хотя бы эта последняя и не была включена в самый стипуляционный акт, - может быть прекрасно иллюстрирована следующим отношением, весьма часто обсуждаемым в источниках. Дело идет о стипуляции, заключенной для обеспечения верителю принадлежащего ему права требования, основанного на договоре mutuum. Обыкновенно при mutuum договор считается совершенным, как только воспоследовал реальный момент (передача заемщику занятой суммы денег), - но если возвращение долга гарантировано займодавцу посредством стипуляции, - то, по общему правилу[192], этот реальный момент отходит на задний план в смысле обоснования обязанности к возвращению занятой суммы. Центр тяжести, с этой точки зрения, переходит на стипуляцию, а реальный момент приобретает значение только causa obligationis при этой стипуляции. Что это на самом деле так - убеждают следующие места источников: ; ; .

Теперь предположим, что реальный момент не осуществился, т.е. что, хотя в стипуляции и была выговорена уплата верителю определенной денежной суммы, - эта сумма не была в действительности заплачена должнику-заемщику. Так как при такой комбинации causa stipulationis не осуществилась, то против иска верителя может быть противопоставлена exceptio, что мы и видим в 1. 2, § 3, D. 44, 4: и во многих других фрагментах, где дается exceptio non numeratae pecuniae на случай, если не воспоследовала ожидаемая в пользу должника уплата денег[193]. Таким образом, каузальный момент при стипуляции приобретает здесь свое значение, хотя на него нет ни малейшего намека в стипуляционном акте.

Другим примером такого же рода может служить так называемая <акцессорная стипуляция>. Сюда относится во всех тех случаях, когда она служит обеспечению известной экономической цели, уже обеспеченной в прошедшем другим юридическим средством или между теми же самыми, или между другими сторонами[194]. Отличительной чертой подобной является возможность ее оспаривать, если отпала та экономическая цель, обеспечению которой служила , - благодаря ли позднейшему соглашению между сторонами, которое непосредственно имело своим местом другое упомянутое юридическое средство, или благодаря достижению обеспечиваемой экономической цели при помощи этого средства. Это-то и выражено в 1. 84, § 6, D. 30: , в 1. 8, § 5, D. 46, 2: . Вот почему дается в этих случаях exceptio против такой акцессорной стипуляции, а в 1. 18 D. 45, 1 сказано: .

К тому же самому выводу приводит нас рассмотрение той <исторической> стипуляции, многие черты которой еще в значительной степени сохранились в самой Юстиниановой компиляции. При стипуляции имеет место, как уже было, впрочем, говорено, - вызываемое рамками точное фиксирование содержания обязательства, но нет и намека на то, чтобы было выставлено требование включения в это содержание каузального момента. Это обстоятельство подает даже повод к сомнениям, является ли вообще возможным включать указание в самый стипуляционный акт, а о какой-либо необходимости на этот счет не может быть, ни в каком случае, и речи. Что касается до возможности подобного включения, - то выше (стр. 114) было доказано, что сомнения по этому поводу совершенно неосновательны. В самом деле, в течение сравнительно быстрого исторического процесса, при стипуляции, вместе с некоторым ослаблением неподвижности в ее форме, - постепенно исчезает значительная часть ее абсолютного характера, так что открывается доступ к приданию стипуляционному обязательству, до известной степени, относительного, условного содержания, в смысле включения в него указания наличности каузального момента. Но было бы скачком в историческом развитии нашего института, если бы вслед за таким допущением в стипуляционный акт сразу признали бы это не только возможным, но и неизбежным. В пользу такой необходимости не только нет никаких доказательств в источниках, но даже, напротив, есть одно обстоятельство, заставляющее в этом сильно сомневаться. Дело в том, что в Юстиниановом сборнике существуют места[195], в которых согласный вопрос и ответ при стипуляции, относительно содержания обязательства, признается необходимым условием для ее действительности, между тем нет даже ни малейшего намека на то, чтобы указанию каузального момента было придано при этом какое-либо значение. Если бы такое указание было действительно необходимой частью содержания стипуляционного акта, - то следы подобного понимания неизбежно сохранились бы в Юстиниановой компиляции.

§ 23. Стипуляция без causa прямо немыслима

II. Мы пришли к тому результату, что стипуляция может быть поставлена в зависимость от каузального момента как на основании самого стипуляционного акта (I a), так и на основании обстоятельств, лежащих вне его (I b). Теперь возникает дальнейший вопрос: поскольку это является необходимым? Другими словами, может ли стипуляция иметь юридическую силу также при известной оторванности от causa obligationis? Таким образом, нам предстоит разрешить вопрос не о необходимой, но о возможной абстрактной природе стипуляции.

Этот вопрос, в свою очередь, может быть разложен на несколько более простых вопросов, из которых каждый заслуживает отдельного ответа.

a. Мыслимо ли стипуляционное обязательство без causa? Поставленный вопрос заключается вовсе не в том, насколько сам стипуляционный акт должен заключать в себе указание каузального момента, или насколько такой момент должен быть изъясняем каким-либо другим способом; вопрос заключается также вовсе не в определении ближайшего характера отношения между обязательством по стипуляции и его causa. Мы ограничиваемся, напротив, пока вопросом чисто фактического характера: может ли быть дано обещание в стипуляционной форме без всякой causa, т.е. без предположения стороны об эквиваленте, или без сознательного исключения такового?

Ответ на этот вопрос не может подлежать ни малейшему сомнению. является психологической необходимостью[196]. Мы уже несколько раз повторяли, что без обязательство представляется логическим абсурдом, действием без цели, предпринимать которое психически нормальный человек не станет. Само собой понятно, что нет никакого основания делать в этом отношении какое-либо исключение для стипуляции.

Правда, всегда возможно, что между контрагентами не будет согласия относительно causa. С правильной точки зрения, стипуляция должна быть рассматриваема, в этом случае, как будто она - , и потому должна быть признаваема недействительной. Кто же должен доказывать подобное согласие сторон касательно каузального момента? Должник или веритель? Этот вопрос весьма легко разрешить на основании ниже излагаемых правил. Пока для нас важно только то, что, если отсутствие у сторон согласия по поводу вовсе не существовало, а это, в свою очередь, означает недействительность самой стипуляции. На этот счет не может быть никакого сомнения, и здесь должен быть применен принцип, выставленный в 1. 57 D. 44, 7 вообще для обязательств, - здесь прямо сказано, что этот принцип имеет силу .

§ 24. Характер causa при стипуляции

b. Итак, стипуляция должна иметь ту или другую causa, подобно каждому другому обязательству. Теперь зададим вопрос, - пользуются ли при стипуляции признанием со стороны закона causae в той пестроразнообразной форме, в которой они выступают под влиянием изменчивых потребностей экономической жизни?[197] Так, напр., в римском праве бесформенные консенсуальные договоры считались действительными только в том случае, если они вызывались определенными, точно означенными . Имеет ли подобное ограничение силу также и по отношению к стипуляции? Является ли обязательство при стипуляции <абстрактным> в том смысле, что оно свободно от такого ограничения известной, признанной законом causa?

На этот последний вопрос следует дать утвердительный ответ. Только бы не являлась , а остальной ее характер при стипуляции являлся совершенно безразличным.

Что это действительно было так - вытекает из противопоставления правилам о стипуляции правил о бесформенном pactum и 1. 7, § 1, 2, D. 2, 14, именно, что pactum является только в том случае действительным, если договор , или если основанием для договора служит имевший место реальный момент. Отдельное решение, в котором проводится резкое различие в этом отношении между stipulatio и pactum, заключается в 1. 45 D. 2, 14, где говорится, что должно совершаться в форме стипуляции, так как в противном случае - в качестве оно не может приобрести юридического значения. L. 11, § 1, D. 46, 2 представляет нам другой пример того, что causa (delegationis), которая не является достаточной породить pactum, - бывает годной, когда имеет место стипуляция. Кроме того, доказательством в пользу утверждаемой нами мысли - служит тот факт, что стипуляция постоянно упоминается в источниках, как общая форма для приобретения обязательственных прав, и при этом нет ни одного места, которое говорило бы о каком-либо другом ограничении каузального момента при стипуляции, кроме того, что causa не должна быть .

§ 25. Веритель при стипуляции не должен делать указания каузального момента

c. Мы обращаемся к рассмотрению важнейшего вопроса при стипуляции, - должен ли веритель, для того чтобы осуществить принадлежащее ему право требования, кроме приведения факта стипуляции, делать еще указания относительно наличности каузального момента? Не является ли стипуляция <абстрактной> с той точки зрения, что веритель может в исковом прошении избежать каких бы то ни было разъяснений относительно causa obligationis?

Ответ на этот вопрос должен быть несомненно дан только в том смысле, что верителю следует предоставить по этому поводу полную свободу, так как источники содержат только то требование, чтобы верителем в качестве искового основания было приводимо само стипуляционное обязательство, - но не говорят ни слова об его обязанности делать указания относительно каузального момента.

В 1. 2, § 3, D. 44, 4, на первый взгляд, содержится как бы противоречие точке зрения, защищаемой мной именно в словах: . Фрагмент этот понимается обыкновенно следующим образом: первое имеет значение , <также>, а предложение составляет внешнюю прибавку для описания того же самого случая (), который был приведен в предшествующих словах; слово переводится словом <верная>, <констатированная>; место имеет в таком переводе следующий смысл: должник по стипуляции, в случае неосуществления ее causa, приобретает exceptio против верителя, поскольку именно этот каузальный момент точно констатирован верителем.

Между тем, против указанного способа интерпретации 1. 2, § 3, D. 44, 4 можно сделать весьма серьезные возражения. Прежде всего представляется неправильным перевод словами <если - и если>; затем подает повод к сомнениям слово , - это слово может, с тем же самым правом, быть переводимо посредством <определенная>, как посредством <верная>, <констатированная>, - и в разбираемом фрагменте, на наш взгляд, оно не заключает в себе ничего такого, откуда можно было бы сделать какой-либо вывод относительно обязанности для верителя или должника - давать указания насчет каузального момента. С нашей точки зрения, разбираемое место источников должно быть понимаемо следующим образом: должнику дается exceptio против иска верителя по стипуляции, если последняя была заключена для обеспечения возврата занятой суммы, а заем оказался безденежным, или если вообще была какая-либо causa определенного характера, которая не осуществилась.

Итак, фрагмент, приводимый в пользу того, что веритель должен делать указания относительно каузального момента, - оказывается обладающим совсем другим смыслом. Правда, мы не имеем также положительных свидетельств наших источников - в противоположном направлении, т.е. что веритель освобожден от означенной выше обязанности, - но для нас, с этой стороны, должно быть вполне достаточным уже одно то обстоятельство, что, тогда как источники с весьма большой подробностью трактуют вопрос о стипуляции, - они ни намеком не обмолвились о таком чрезвычайно важном ограничении стипуляции, которое бы имело место в том случае, если бы ей придавалось значение лишь настолько, насколько верителю удалось констатировать наличность каузального момента.

Некоторые писатели ссылаются еще на один фрагмент против защищаемого нами взгляда о свободе кредитора от обязанности делать указания насчет causa obligationis это 1. 25, § 4, D. 22, 3:

.

По поводу этого фрагмента следует сделать несколько замечаний, хотя мы далеки от мысли войти в подробное рассмотрение образовавшейся около цитированного места литературы, справедливо называемой Виндшейдом .

Во главе фрагмента стоит имя юриста Павла. Центральный пункт для его толкования заключается в вопросе, - насколько он действительно принадлежит Павлу и насколько есть дело рук компиляторов.

Признавая на время место не интерполированным и рассматривая его в связи с общим состоянием права во времена Павла, - получим, по крайней мере, на первый взгляд, такое его понимание, которое вовсе не затрагивает вопроса о causa при стипуляции. С этой точки зрения фрагмент вовсе не имеет в виду стипуляцию вообще, - а говорит только о cautio, которая при своем первом появлении никоим образом не могла быть поставлена в один разряд со стипуляцией, - столь же мало, как с современным долговым документом. Cautio первоначально имела характер только средства доказательства. Что время Павла не ушло далеко от подобного понимания cautio, - это может быть доказано тем обстоятельством, что многие даже позднейшие постановления в кодексе стоят на той же точке зрения.

Если принять в соображение, что Павел в цитированном месте источников говорит о cautio в смысле доказательства, - то это место, на первый взгляд, заключает в себе весьма простое и естественное правило. Это правило будет состоять в том, что cautio может служить только доказательством в пользу , понимая это слово в смысле правозарождающего факта (), а не составлять сама такую causa. Для того, чтобы исполнить функцию подобного доказательства, - cautio должна содержать в себе указание на causa в означенном смысле слова. Если же такого указания в ней нет, - т.е. если она , - то ей не может быть придано никакого значения, кроме только чисто фактического. Именно даже и в этом последнем случае () может быть возбуждена догадка в пользу того, что существует какая-нибудь causa, которая лежит в основании этой cautio, так что кредитор может приобрести в ней некоторую точку опоры для доказательства правозарождающего юридического факта. Вот - господствующее объяснение нашего фрагмента. Все дело заключается, таким образом, только в том, что, если в cautio нет указания на causa в смысле правозарождающего юридического факта, - кредитор должен искать подобного указания вне самой cautio. Если же такое указание существует в ней самой (), то он может сослаться на это последнее.

Такое объяснение цитированного места подкупает своей простотой, но оно неправильно. В самом деле, немало соображений говорит в пользу того, что слово употреблено здесь именно в смысле документа, имеющего отношение к стипуляции. На это указывает связь этого места с § 4 того же фрагмента, где идет речь о condictio indebiti, употребляемой в римском праве в тех случаях, когда что-либо было или . На то же самое указывают многие выражения в роде или . Достаточно сравнить последнее выражение с обычным словоупотреблением источников, , чтобы понять, что наше место именно имеет в виду cautio, заключенную в расчете на стипуляцию. То же самое вполне ясно подтверждают последние слова цитированного места: [198]>.

Ограничивая случай, рассматриваемый в этом месте, - такою cautio, которая имеет отношение к стипуляции, можно было бы выставить следующее ему объяснение. Надо прежде всего предположить, что стипуляция на деле уже не совершалась и была вполне вытеснена посредством cautio. Тогда под , при такой cautio, нельзя будет понимать стипуляционный акт, как правозарождающий юридический факт, но следует понимать каузальный момент при стипуляции. Правило о том, что веритель должен указывать наличность каузального момента, - нашло бы себе, таким образом, подкрепление в этом месте, вопреки защищаемому мною взгляду.

---

Примечания:

[192] Иногда однако реальный момент, по исключению, выступает и при стипуляции, напр., 1. 9, § 4, D. 12, 1, 1. 20, § 1, D. 15, 3, 1. 3 C. 8, 38.

[193] 1. 4, § 16, D. 44, 4.

[194] 1. 9 pr. D. 46, 2 (actio tutelae и ex stipulatu), 1. 3 D. 18, 5 и 1. 28 D. 19, 1 (actio empti или venditi ex stipulatu), 1. 84, § 6, D. 30, 1. 8, § 5, D. 46, 2.

[195] с. 19 C. 8, 37, pr. J. 3, 15.

[196] Bähr. 1. c. Стр. 13 (8).

[197] То же самое имеет в виду v. Blume. Novation, Delegation und Schuldübertragung. 1895. Стр. 43: .

[198] См. подробности у Гнейста в цитированном выше сочинении на стр. 200 сл., а таже Бэр. 1. с. Стр. 154-155 (115).

« Предыдущая |  Оглавление  | Следующая »