На главную страницуКлассика российского права, проект компании КонсультантПлюс при поддержке издательства Статут и Юридической научной библиотеки издательства Спарк

Кривцов А.С. Абстрактные и материальные обязательства в римском и в современном гражданском праве

Генрих Дернбург ненадолго пережил своих соратников по руководству Институтом. Пернис и Экк умерли в 1901 году. А в 1908 году ушел из жизни последний из триумвирата, взрастившего целую когорту русских цивилистов. Отдавая дань признательности почившему наставнику по берлинскому Институту, А.С. Кривцов берется за редакцию русского издания заключительного тома <Курса пандектного права>, одной из тех книг, что стяжали Дернбургу славу выдающегося романиста[11]. В рецензии, посвященной этому событию отмечалось: <:нельзя не быть благодарным лицам, потрудившимся над переводом этой части <Пандект>, он удовлетворяет требованиям, которые могут быть к нему предъявлены, и принесет несомненную пользу изучающим римское право у нас в России>[12]. Этому, подготовленному под началом Кривцова изданию, выпало увидеть свет уже после смерти своего редактора.

Даже если бы нам не было бы ничего известно о берлинском этапе биографии А.С. Кривцова, о нем нам позволил бы догадаться уже самый беглый анализ его текстов. Следы приемов, заимствованных из арсенала школы Дернбурга, могут быть обнаружены в трудах, как вошедших, так и не вошедших в настоящее издание, как говорится, невооруженным глазом. Уже в первом своем научном произведении - (Берлин,1894) (<К теории юридических лиц в римском праве. I. Способность сообществ к совершению правонарушений>. - А.К.) - А.С. Кривцов оппонирует самому Савиньи, предприняв попытку реабилитировать господствовавший до него взгляд, согласно которому в римском праве признавалась за юридическими лицами способность совершать деликты. Понятно, что отрицание деликтоспособности юридических лиц, утверждаемое исторической школой, никак не могло соответствовать объективным потребностям экономических отношений рубежа XIX-XX веков. Таким образом А.С. Кривцов, действуя оружием исторической школы (тщательный анализ источников), в этом небольшом по размеру сочинении сообщал римско-правовую легитимацию соответствующей норме гражданского права, не столько реципированной, сколько, повторим, вызванной нуждами хозяйственного оборота.

Хотя это самое раннее из опубликованных сочинений А.С. Кривцова представляло собой квалификационную работу, написанную накануне окончания Института, это не помешало ей обратить на себя внимание немецких научных кругов, откликнувшихся несколькими в целом положительными рецензиями. Да и отчеты проф. Экка, исправно посылаемые им в Россию, в министерство народного просвещения, содержали большей частью одобрительные отзывы о достижениях слушателя Кривцова[13].

Время, отпущенное на пребывание А.С. Кривцова, как и других его товарищей, в Берлине - полтора года, летело очень быстро. Сознавая недостаточность официального срока командировки для завершения полноценного обучения, соответствовавшего бы тем ожиданиям, что возлагались на слушателей Института (а также для подготовки итоговой письменной работы, многие из стипендиатов ходатайствовали о его продлении. Как правило, министерство шло навстречу подобным пожеланиям. Была удовлетворена и просьба А.С. Кривцова[14].

Но вот растянувшаяся на трехлетие заграничная учеба подходит к концу. Получен аттестат, где за подписями трех профессоров удостоверялось, что Александр Кривцов с успехом закончил Русский институт при Берлинском университете для подготовки преподавателей римского права[15]. Внезапно встал вопрос о месте, куда в качестве приват-доцента мог бы быть определен обладатель аттестата. Надо сказать, что согласно Указу об учреждении Института окончившим его с успехом было обещано немедленное назначение на кафедры римского права университетов России. Однако вакансии освобождались куда медленнее (несмотря на то, что определяли уже и на кафедры гражданского права), чем прибывало полку горящих желанием приступить к преподавательской деятельности выпускников Института. В марте 1894 года А.С. Кривцов подает прошение министру народного просвещения о содействии своему устройству. Но дополнительно понадобилось еще и особое настояние куратора Института - председателя Ученого комитета А.И. Георгиевского - на скорейшем назначении А.С. Кривцова (и оказавшегося в подобной же ситуации С.П. Никонова) прежде чем Кривцов был назначен приват-доцентом Новороссийского университета по кафедре гражданского права[16].

II

Как уже отмечалось, А.С. Кривцов гармонично сочетал в себе качества романиста и цивилиста. Обретя солидную романистическую подготовку в Берлине (не говоря уже о том, что и в Институт он прибыл с основательным запасом цивилистических знаний), он начинает преподавательскую деятельность в Одессе с занятий по отечественному гражданскому праву и судопроизводству. Однако же тем двум неполным годам, что суждено было провести ему здесь, выпало стать как бы связующим звеном между двумя самыми насыщенными, пусть и хронологически несоразмерными, периодами его жизни - берлинским и юрьевским.

Университет в Юрьеве (бывший Дерптский, ныне Тартуский, Эстония) в том, что касалось методов исследования римского права, а также обучения ему, на протяжении всего XIX века выступал своего рода передатчиком идущих из Германии тенденций. С конца же столетия здешние кафедры римского, гражданского и остзейского права перенимают от Русского института при Берлинском университете эстафету воспитания преподавательских кадров для университетов и иных высших юридических заведений империи - с той поры их цивилистические кафедры очень часто пополнялись приват-доцентами и профессорами, прошедшими сквозь горнило Института и успевшими уже поработать именно в Юрьеве.

Романистическая составная в предоставляемом этим университетом юридическом образовании имела давнюю традицию. Среди предусмотренных Уставом 1803 года четырех ординарных профессур имелась и профессура <римского и немецкого права по гражданской уголовной части>. Следующий Устав (1820) разграничивает уголовное и гражданское друг от друга, образуя кафедру <римского и немецкого права по гражданской части и общего судопроизводства>. Наконец, Устав 1865 года учреждает собственно кафедру римского права. Значение, придававшееся римскому праву, подтверждает замещение соответствующей кафедры не одним (как было в большинстве провинциальных университетах), а сразу двумя лекторами. Одному человеку было бы просто невмоготу совладать с той нагрузкой, что складывалась из времени, отводимого на изучение Институций, Догмы и Истории римского права[17]. Так, например, в 1885-1887 годах римско-правовые курсы вел, наряду с патриархом дерптской романистики профессором О. Мейковым, специально приглашенный из Кильского университета (Германия) профессор Шотт. То же самое происходит, когда настает черед заступить юрьевскую кафедру выпускникам Берлинской семинарии. С 1889 года, мы видим последовательно обновляющиеся пары недавних подопечных Дернбурга, Экка и Перниса: первый из дерптско-юрьевских романистов начавший читать лекции и печатать свои труды на русском языке Д.Д. Гримм (до перевода в 1891 го-ду в имп. Училище Правоведения) - А.М. Гуляев, А.М. Гуляев (до перевода в 1894 году в Киевский университет) - Е.В. Пассек, Е.В. Пассек - И.А. Покровский (до перевода в 1896 году в Киевский университет), Е.В. Пассек - А.С. Кривцов. Всех их связывала общность полученной в Берлине выучки, что, впрочем, не исключало личных раздоров, время от времени омрачавших отношения коллег по одной и той же кафедре.

Период, открытый с приходом на кафедру римского права Д.Д. Гримма (1889) и завершившийся со смертью Е.В. Пассека (1911), можно смело назвать золотым веком юрьевской школы русской романистики. Конечно, Дерптский университет по уровню преподавания и изучения римского права и ранее никак не являл собой пустыни ни в научном, ни в образовательном отношениях. У дерптской романистики было чем гордиться. Благодаря таким профессорам как, например, учившийся в Геттингенском университете у Гуго и в Берлинском университете у Савиньи Отто Корн, завязывались весьма тесные связи с романистикой немецкой.

Центральными фигурами дерптской романистики являлись Федор Бунге и Оттомар Мейков. Первый, со студенческих лет проникнувшись идеями исторической школы (в своей автобиографии он повествует о неотразимом впечатлении, которое произвело на него знакомство с манифестом этой школы - сочинением Савиньи ), старался затем проводить их и в качестве лектора, и в качестве составителя Свода местных узаконений губерний Остзейских (1864). Второй поставил курс римского права <в органическую связь не только с учениями местного права, но и изложением гражданских правовых идей вообще; начиная с него преподавание римского права в Дерптском университете получило характер основной школы для цивилиста>[18].

Но как ни велики были заслуги профессоров Бунге и Мейкова, все же они творили тогда, когда в остальной России наука римского права находилась в зачаточном состоянии. Следует иметь в виду и те особенности, которые неизбежно накладывала на их академическую и педагогическую работу специфика Остзейского края, в силу чего биографии этих профессоров естественнее было бы рассматривать в контексте немецкой романистики, нежели фактически отсутствующей на тот момент русской школы. Но было бы опрометчиво отрицать преемственность, связующую этапы, которые можно было бы условно обозначить как немецкий и русский. Она прослеживалась в глубоком уважении <юрьевцев> к научным свершениям <дерптцев> (А.М. Гуляев посвятил свою докторскую диссертацию <Наем услуг> профессору Мейкову)[19]; существовала она и на чисто персональном уровне (Д.Д. Гримм приходился проф. Мейкову племянником). Сам Оттомар Мейков, трижды избиравшийся ректором Дерптского университета, стал одним из немногих профессоров-остзейцев, кто, не побоявшись <вступить в негласный конфликт с местным обществом>, поддержал меры по русификации учебного процесса, <чутьем опытного деятеля поняв серьезность намерений правительства>.

В 1880-е годы по императорскому повелению в Устав Юрьевского университета вносятся изменения, в соответствии с которыми преподавание римского права начинает вестись на русском языке. Теперь оклады преподавателей, которые брались читать лекции на русском языке, увеличивались в сравнении с окладами, получаемыми преподавателями других университетов (так, экстраординарный профессор в Юрьеве получал 2400 рублей вместо 1700, а ординарный профессор - 3000 вместо 2400). Назначение приват-доцентов Д.Д. Гримма (1889), А.М. Гуляева (1890), Е.В. Пассека (1891) на кафедру римского права Юрьевского университета произошло на льготных основаниях. Как окончившим курс Русского института по римскому праву при Берлинском университете им было положено повышенное жалованье, также им было дозволено приступить к лекторской деятельности не только до защиты магистерской диссертации, но даже до сдачи магистерского экзамена. Благополучное прохождение этого испытания в старой России выступало в роли непременного ценза для занятия штатных преподавательских должностей в высших учебных заведениях.

Все эти обстоятельства объясняют ту привлекательность, которую обретал Юрьев в глазах приват-доцента Новороссийского университета А.С. Кривцова. Здесь он мог бы работать бок о бок с товарищами по Институту, к тому же в <ливонских Афинах>, как горделиво величали Юрьев его старожилы, преподавание цивилистических дисциплин права имело гораздо более давние традиции и осуществлялось в куда более внушительном объеме[20].

В конце 1895 года проф. Л.А. Кассо (в будущем - министр народного просвещения), занимавший кафедру местного права Балтийских губерний переходит в Харьковский университет. В течение первого семестра 1896 года занятия по остзейскому праву приходится вести по поручению Совета факультета (что делалось, когда за неимением лектора по соответствующей кафедре обращались за помощью к преподавателям смежных дисциплин) профессору римского права Е.В. Пассек. Тем временем Н.А. Лавровский - попечитель Рижского учебного округа, на территории которого находился и Юрьевский университет, сообщает в Петербург об открывшейся вакансии. При этом упоминалось, что по мнению Е.В. Пассека диссертация одного из двух кандидатов, магистранта Санкт-Петербургского университета Б. Боуфала (<Опыт юридической конструкции просрочки верителя в римском праве>) обнаруживает <недостаточное знакомство с элементарными понятиями римского права в частности и гражданского права вообще>[21]. Куда предпочтительнее другая кандидатура - приват-до-цента Новороссийского университета А.С. Кривцова. <Из представленного им г. ректору Юрьевского университета Curriculum vitae видно, что окончив в 1891 г. курс на юридическом факультете Московского университета с дипломом I степени и вслед затем, получив от министерства народного просвещения заграничную командировку, он поступил в семинарию римского права при Берлинском университете, где в течение пяти семестров специально изучал римское и германское право под руководством известных романистов проф. Э. Экка, А. Пер-нице, Г. Дернбурга и напечатал сочинение под заглавием . Окончив свои занятия в Берлинской семинарии, Кривцов был назначен приват-доцентом Новороссийского университета по кафедре гражданского права и судопроизводства и преподавал в течение двух лет отчасти обязательные, отчасти необязательные теоретические и практические лекции по этой кафедре. Весной текущего года Кривцов сдал в Новороссийском университете установленный экзамен на магистра римского права. Из изложенного вытекает, что Кривцов прошел отличную юридическую школу под руководством лучших русских и немецких романистов, что сверх римского права он имел возможность изучить в Берлине немецкое гражданское право, а в Одессе читал по назначению курс русского гражданского права, а потому ознакомлен со всеми тремя элементами балтийского местного права; что его успешные занятия по означенным предметам удостоверяются как вышеупомянутым научным трудом, так и имеющимися в министерстве отзывами профессоров Экка, Пернице и Дернбурга, на основании коих он и получил приват-доцентуру; что, наконец, в течение двух лет прохождения этой последней должности он успел приобрести и некоторую преподавательскую опытность. Следовательно, Кривцов соединяет все условия необходимые для изучения и преподавания предметов, входящих в кафедру местного права Балтийских губерний. Декан юридического факультета Юрьевского университета Пусторослев, признавая преимущества Кривцова, полагает, что на первое время Кривцов мог бы быть назначен приват-доцентом впредь до напечатания более крупных научных трудов. Так как, однако, Кривцов занимает в течение двух лет приват-доцентуру при том по более важной кафедре общерусского гражданского права, то не имеется никаких видов на его согласие стать приват-доцентом же в Юрьевском университете, а потому единственным средством привлечь его является назначение исполняющим должность экстраординарного профессора с содержанием по штатному окладу кафедры местного права, действующего в губерниях Лифляндской, Эстляндской и Курляндской>[22].

И все же министр, сочтя невозможным решить вопрос о Кривцове самостоятельно, обращается к императору. В представленном докладе, в частности, говорилось: <Согласно Уставу Юрьевского университета никто не может быть профессором, не имея звания магистра по разряду наук соответствующих его кафедре. Ныне попечитель Рижского учебного округа вошел в министерство с представлением, в коем ходатайствует о назначении приват-доцента А.С. Кривцова исправляющим должность экстраординарного профессора по кафедре местного права. Приват-доцент А.С. Кривцов был командирован мною в русский Институт для приготовления профессоров римского права при Берлинском университете, а по окончании его курса и выдержании экзамена на степень магистра назначен, ввиду рекомендации профессоров Экка, Дернбурга и Перниса приват-доцентом Новороссийского университета, в коем в течение двух лет ведет преподавание гражданского права и судопроизводства с большой пользой для слушателей. Признавая ходатайство заслуживающим уважения, но не считая себя вправе удовлетворить оное собственной властью, приемлю долг испрашивать на сие вашего имп. Величества соизволения>[23]. Высочайшее разрешение последовало 26 июня 1896 года.

Наряду с позитивными моментами, переезд в Юрьев (и особенно первое десятилетие пребывания здесь) был связаны для Кривцова и с очевидными сложностями. Он тут же попал в эпицентр непростой идеологической и психологической ситуации, сложившейся в результате не всегда явного, но от этого не менее упорного, противостояния между сразу несколькими группами университетской профессуры. С одной стороны, часть преподавателей юридического факультета ревниво следила за соблюдением университетской администрацией регламента Совета. Порой они даже уведомляли министерство о допускаемых нарушениях коллегиальной процедуры принятия решений. В свою очередь, ректору А.С. Будиловичу, человеку старого закала, были явно не по сердцу столь горячо отстаиваемые молодой профессурой порядки, как ему казалось, liberum veto. <Вы как-то спросили меня, чем объясняется возникновение в Юрьевском университете такой массы особых протоколов Совета? Я представил в отчете кое-какие мнения на этот счет, но кажется забыл отметить главное: отсутствие со стороны попечителя указаний на неуместность такого многоглаголания и многописания со стороны жрецов науки. Этот почин всегда исходит от одной и той группы профессоров, между которыми особенно выделяются в этом отношении проф. Дьяконов, Нечаев и Пассек на юридическом факультете. Было бы очень желательно, чтобы на обстоятельство это было, наконец, обращено внимание начальства, если оно желает придать совещаниям Совета более деловой характер, ибо в настоящее время эта говорильня оказывается учреждением столь ж непотребным, как некоторые современные парламенты, все чаще прибегающие при оппозиции к обструкции>[24], - сетовал А.С. Будилович попечителю Рижского учебного округа. Но то была лишь одна из линий раскола преподавательской корпорации.

Другое размежевание вызывалось тем, что Юрьевский университет, подобно Варшавскому, воспринимался правительством (во всяком случае до конца 1890-х годов) в качестве форпоста русификации. Вдохновители обрусительного натиска возлагали на него миссию по вытеснению довлеющего немецкого культурного влияния и утверждению влияния русского. С этим прицелом подбирались и кандидатуры учебного начальства - как попечителя округа, так и ректора. И Н.А. Лавровский, поклонник идей славянофилов Ю.Ф. Самарина и И.С. Аксакова относительно национальной политики на западных окраинах, и А.С. Будилович, бывший ректор Варшавского университета и будущий редактор <Московских ведомостей> - главного печатного органа русского консерватизма, непреклонно стояли за искоренение культурного владычества <тевтонства>[25]. Тех из профессоров, которым подобные взгляды были близки, объединяло в своих рядах Учено-литературное общество при Юрьевском университете. В частности, его членами состояли такие профессора юридического факультета, как М.Е. Красножен, А.С. Невзоров, А.Н. Ясинский.

Профессорам-<обрусителям> противостояли немецкая профессура (которая одновременно могла брать сторону ректора в его стычках с молодой профессурой) и некоторые русские профессора[26]. Вместе с тем в вопросе противодействия немецкому влиянию А.С. Будилович нередко поддерживался иными своими противниками из стана молодой профессуры, стоявшими за национальное направление. К примеру, по сообщению самого ректора, видный историк права проф. М.А. Дьяконов, хотя и <позволял себе заходить слишком далеко в систематической оппозиции всему, что несогласно с его псевдолиберальными измышлениями>, но только не в тех <случаях, когда этого желают богословы и вообще немцы>[27].


Примечания:

[11] См.: Дернбург Генрих. Пандекты. Т. III (кн. IV и V). Семейственное и наследственное право. Перевод А.Г. Гойхбарга и Б.И. Элькина под редакцией проф. А.С. Кривцова. М., 1911.

[12] <Б.М.> Рец.: Дернбург Г. Пандекты. Семейственное и наследственное право (М., 1911) // Право. 1911. Ст. 2811.

[13] РГИА. Ф. 733. Оп. 149. Д. 919. Л. 42-44. Отчет проф. Экка в министерство народного просвещения; РГИА. Ф. 846. Оп. 1. Д. 52. Л. 73. Библиография трудов слушателей Института при Берлинском университете.

[14] РГИА. Ф. 733. Оп. 149. Д. 919. Л. 236. Ходатайство А.С. Кривцова министру народного просвещения.

[15] РГИА. Ф. 733. Оп. 149. Д. 920. Л. 59. Аттестат Александра Кривцова (нем. яз.).

[16] РГИА. Ф. 733. Оп. 149. Д. 920. Л. 61. Прошение А.С. Кривцова министру народного просвещения (31 марта 1894); РГИА. Ф. 733. Оп. 149. Д. 920. Л. 57. Письмо А.И. Георгиевского, председателя Ученого комитета министерства народного просвещения в Департамент министерства народного просвещения.

[17] И это притом, что в целом объем учебного времени, отводимого в Юрьеве на дисциплины романистического цикла, на протяжении XIX столетия постепенно снижался. Учебный план 1859 года делил эти предметы на главные (история римского права, пандекты, римско-германский гражданский и уголовный процессы) и второстепенные (институции, контраверзы римского права и толкование важнейших текстов Corpus juris civilis, а также курс римских древностей). Следующий учебный план включал в себя только институции (5 часов в неделю), историю римского права (3 часа в неделю) и пандекты (12 часов в неделю). Наконец, учебный план 1887 года говорит об истории римского права (6 часов в неделю), догме римского права (8 часов в неделю) и практических занятиях по римскому праву (1 час в неделю). Но даже при двух лекторах, по свидетельству Е.В. Пассека, от преподавателя римского права требовалось <по меньшей мере двойное количество часов лекций сравнительно с большинством других предметов университетского преподавания> (РГИА. Ф. 733. оп. 150. д. 1305. л. 233-235).

[18] Биографический словарь профессоров и преподавателей Юрьевского, б. Дерптского уни-верситета за 100 лет его существования (1802-1902). Т. I. Юрьев, 1902. С. 602-620.

[19] <Работа эта посвящена единственному глубокому знатоку римского права в нашем отечестве проф. О.Ф. Мейкову>, - писал А.М. Гуляев министру народного просвещения графу И.Д. Делянову (РГИА. Ф. 733. оп. 150. д. 948. л. 276, октябрь 1893). См. также: Гуляев А.М. Памяти О.Ф. Мейкова // Ученые записки имп. Юрьевского университета. 1894. № 1.

[20] Впрочем, преимущества Юрьева были все же до известной степени относительны. Те товарищи А.С. Кривцова, кто уже достиг докторской степени или были недалеки от ее получения, начинали стремиться в крупные университеты - Петербургский, Московский, Киевский. Вот как, например, объяснял причины такого предпочтения А.М. Гуляев, для которого Юрьев стал своего рода стартовой площадкой перед профессорством в Киеве и Москве. <Приобретение докторской степени поставит меня в равные условия с профессорами, занимающими кафедры римского права в университетах, управляемых на основе Устава 1884 г., и даст мне смелость ходатайствовать о перемещении моем в один из более крупных центров научной жизни. Три года назад, по окончании курса Берлинского института я был назначен приват-доцентом в Юрьевский университет. Здесь же по достижении степени магистра римского права я был утвержден в должности экстраординарного профессора. Хотя Юрьевский университет благодаря своей библиотеке и предоставляет условия, благоприятствующие продолжению научных занятий, однако он лишен для преподавания тех преимуществ, которыми обладают прочие университеты. За исключением одного медицинского факультета все прочие факультеты страдают недостаточным числом студентов. Так, на юридический факультет в наступившем семестре принято всего 18 человек. Такое незначительное количество слушателей отзывается на материальном положении преподавателей, с чем еще можно примириться ввиду сравнительной дешевизны жизни здесь, но недостаток слушателей оказывает еще и иного рода влияние: чрезвычайно грустно читать в почти пустой аудитории> (РГИА. Ф. 733. оп. 150. д. 948. л. 276 об.-277. Письмо А.М. Гуляева министру народного просвещения графу И.Д. Делянову, октябрь 1893).

[21] См.: Ученые записки имп. Юрьевского университета. 1896. № 2.

[22] РГИА. Ф. 733. оп. 150. д. 1305. л. 80-81. Донесение попечителя Рижского учебного округа Н.А. Лавровского министру народного просвещения графу И.Д. Делянову, (июнь 1896).

[23] РГИА. Ф. 744. Оп. 1 Д. 139, док-т. 300. Всеподданнейший доклад графа И.Д. Делянова, министра народного просвещения (1896) <О назначении приват-доцента А.С. Кривцова исправляющим должность экстраординарного профессора имп. Юрьевского университета>.

[24] РГИА. Ф. 1672. Оп. 1. д. 329. Л. 89-90. Письмо А.С. Будиловича, ректора Юрьевского ун-та, попечителю Рижского учебного округа А.Н. Шварцу (9 декабря 1900).

[25] См.: Будилович А.С., проф. Памяти Н.А. Лавровского // Сборник учебно-литературного общества при имп. Юрьевском университете. Т. III. Юрьев, 1900. С. 74-92; Он же. О причинах гибели балтийского славянства // Там же. Т. I. Юрьев, 1898. С. 145-159; Он же. О значении в славянской истории битвы под Танненбергом-Грюнвальдом // Там же. Т. II. Юрьев, 1899. С. 1-20; Красножен М.Е., проф. А.С. Будилович (некролог) // Там же. Т. XVI. Юрьев, 1910. С. 1-40.

[26] Ср.: Эттинген фон Г. Ответ ректора Дерптского университета ректору Юрьевского университета // Санкт-Петербургские ведомости. 1897. № 71; Он же. Еще о Дерптском и Юрьевском ун-те // Санкт-Петербургские ведомости. 1897, № 142.

[27] РГИА. Ф. 1672. Оп. 1. Д. 329. Л. 89-90. Письмо А.С. Будиловича, ректора Юрьевского ун-та, попечителю Рижского учебного округа А.Н. Шварцу (9 декабря 1900).