Кривцов А.С. Абстрактные и материальные обязательства в римском и в современном гражданском праве
Предисловие (А.С. Карцов)
Видный русский цивилист Александр Сергеевич Кривцов (1868-1910) происходил из старинного рода орловских дворян[1]. Детство его протекало в фамильном поместье, находившемся в Елецком уезде. Затем - известная в Москве гимназия Поливанова, отучившись в которой А.С. Кривцов поступил на юридический факультет Московского университета.
Александр Кривцов только успел устроиться на студенческой скамье, когда министр народного просвещения И.Д. Делянов обратился к Александру III с докладом. Доклад предваряло указание на то, что римское право <везде доныне имеет первенствующее значение между предметами юридического факультета>. Оно <служит школой для посвящающих себя судебному поприщу>, а его <основательное изучение при близком знакомстве с приемами и методами научной его выработки может наиболее оживить и подвинуть вперед науку русского права>. Все это позволило сделать римское право <как в его истории, так и в его системе, основным требованием испытания будущих наших юристов>, ибо оно <должно занимать обширное место в преподавании наших юридических факультетов, как то с давних пор существует во всем образованном мире>. Однако, продолжает Делянов, <к прискорбию, этому основному предмету юридического образования, у нас доселе не придавалось должного значения, а потому наши университеты страдают ныне недостатком преподавательских сил по кафедре римского права, имея не более одного профессора по этому важнейшему предмету - при таком положении дел представляется мало надежды, чтобы наши университеты могли собственными средствами привести эту важную часть преподавания в надлежащий вид, приготовляя для себя достаточное число вполне достойных преподавателей. Ввиду сего я возымел мысль о необходимости обратиться в этом случае к содействию одного из иностранных университетов, а именно Берлинского, как имеющего наибольшие силы по этой части, причем трое из ординарных профессоров римского права в этом университете - Дернбург, Экк и Пернис - изъявили согласие принять под свое ближайшее руководство тех молодых людей, которые по окончании курса наших университетов по юридическому факультету и отчасти по историко-филологическому, были бы избраны министерством просвещения для приготовления к профессорскому званию по римскому праву>[2]. Царь согласился, необходимые ассигнования были отпущены и Русский институт римского курса при Берлинском университете (именуемый еще <Временными курсами>, а иногда <Берлинской семинарией>) был создан.
Затем был начат поиск потенциальных слушателей. С соответствующим запросом обращались к наиболее авторитетным на ту пору русским романистам (Н.А. Кремлеву в Казанский университет, Л.Б. Дорну и Н.Л. Дювернуа в Санкт-Петербургский университет, О. Мейкову в Дерптский университет, Н.П. Боголепову в Московский университет и к некоторым другим). Большинство профессоров сочувственно отнеслось к почину министерства и рекомендовало для командирования в Германию таких кандидатов как, например, Л.И. Петражицкий, А.М. Гуляев, И.А. Покровский, П.Е. Соколовский.
Однако же университет, который принял в свои стены А.С. Кривцова, отнесся к проекту заграничной подготовки преподавателей римского права более чем настороженно. Профессор Н.П. Боголепов, занимавший кафедру римского права, с самого начала испытывал сильные сомнения в целесообразности подобного начинания. Поэтому он избегал посылать в Берлин своих собственных учеников, которых собирался оставлять при университете для приготовления к профессорскому званию. Так, в первый заход от Московского университета в Берлин отправился Е.В. Пассек, который, как отмечалось в составленном Боголеповым же отзыве, <во время прохождения университетского курса римским правом специально не занимался, занимаясь гражданским и торговым правом, а потому еще не обрел навыка в обращении с источниками>. Дальнейшие наблюдения лишь утвердили Боголюбова в его пессимизме. И свои мысли на этот счет он довел непосредственно до министра. <Кандидат, оставляемый при нашем университете для приготовления по римскому праву, должен приготовиться к экзамену на степень магистра гражданского права. Для этой цели он должен изучить не только историю и догму римского права на основании первоисточников, но и приобрести основательные знания по русскому гражданскому праву и по одному из современных гражданских прав (германскому или французскому) и их истории, по гражданскому судопроизводству и по торговому праву. Этого требует не только формально предписанные правила об испытаниях на ученые степени, но и интересы дела. Сосредоточить человека на одном только римском праве значило бы обречь будущего профессора на такой узкий горизонт, при котором он не получил бы правильного представления и о самом римском праве. Для исполнения такой обширной программы наши кандидаты употребляют от 3 до 4 лет и тогда только приступают к магистерскому экзамену. Затем на магистерскую диссертацию они употребляют не менее двух лет, нередко гораздо более. Но после такой 5-6 летней подготовки им можно без опасения предоставить преподавание науки гражданского права. Из разговоров с г. Пассеком и другими русскими, занимавшимися последние годы в Берлине, мне известна также и программа занятий в Берлинском семинарии. Исполнивший ее добросовестно может приобрести солидное, но элементарное знание римского права и притом - только римского права. Выражаясь конкретно, он будет приготовлен так, как бывает приготовлен хороший немецкий студент, занимавшийся усердно в течение своих 6 семестров. Занятия Берлинского семинария тянутся нормально 2 года, в течение которых он должен написать диссертацию. По сравнению с магистрантом, приготовленным по нашей программе, ему нужно еще много учиться, чтобы быть в состоянии преподавать в высшей школе науку частного права. <:> У нас с 1870-х гг. идет постоянная работа над магистерскими программами, которая проверяется при руководстве молодыми людьми, готовящимися к магистерскому экзамену. Относительно целей, поставляемых магистранту и приемов, которые он должен употреблять при занятиях римским правом завязалась традиция, без которой не может зародиться и развиться самостоятельная школа русских романистов. Хороши или дурны наши магистранты и выработанные у нас приемы подготовления их - это покажут ближайшие годы. Но, во всяком случае, факультет наш сделал необходимые шаги для создания постоянного рассадника романистов: выяснив цели и приемы подготовки, он в течение нескольких лет привлек к занятиям римским правом целый ряд молодых людей, из которых некоторые уже выдержали магистерский экзамен, а другие готовятся к нему. Если, несмотря на это, преподавание римского права в нашем университете будет поручаться молодым людям, приготовленным в Берлине, наш собственный рассадник неизбежно иссякнет, ибо едва ли найдутся охотники работать по 5-6 лет для того, чтобы видеть, как их сверстники после двух лет пребывания в Берлине займут эти самые места, на которые они рассчитывали, оставаясь при университете. При таких условиях мы никогда не выйдем из необходимости приготовлять профессоров римского права исключительно заграницей>[3].
А.С. Кривцову, столкнувшемуся с отторжением самой идеи Института со стороны Н.П. Боголепова (единственно от кого могло поступить в министерство официальное ходатайство о приеме в число стипендиатов), пришлось решиться на самовыдвижение. В марте 1891 года он направляет в министерство прошение с соответствующей просьбой[4]. Министерство запросило от попечителя Московского учебного округа характеристику А.С. Кривцова. Попечитель, граф Капнист, весьма благоприятно оценил успехи кандидата в освоении гражданского и римского права, а также отметил высокий уровень студенческих сочинений А.С. Кривцова на цивилистические темы. Эти сведения были сочтены вполне достаточными и в Москву приходит уведомление: А.С. Кривцов принят в состав слушателей Института[5].
Таким образом, по окончании университетского курса с дипломом I степени А.С. Кривцов командируется в Русский институт при Берлинском университете для подготовки профессоров римского права. Полагаем, что на этом биографическом эпизоде стоит остановиться отдельно. Ведь именно трехлетнее пребывание в стенах этого, не имеющего себе аналогов, заведения, тесное общение с первоклассными величинами немецкой (а стало быть и - мировой) романистики стали в полном смысле слова определяющими для всей его последующей судьбы.
Все обучение в Институте осуществлялось по преимуществу тремя знаменитыми романистами - Пернисом, Экком и Дернбургом.
Профессор Альфред Пернис долгое время читал курс истории
римского права в Гальском университете. Первый его серьезный научный труд
Вместе с тем А. Пернис много энергии отдавал чтению лекций и ведению семинара по истории римского права. Как пишет посещавший занятия Перниса русский романист В.Б. Ельяшевич, они всегда имели <притягательность для всех работающих по истории римского права; преданность и любовь к делу в соединении с его личной обходительностью и любезностью делали руководительство такого первоклассного ученого не только в высшей степени плодотворным, но и чрезвычайно приятным: из его семинария вышел целый ряд научных работ, сделанных под его непосредственным влиянием, часто по его инициативе. <:> Все, кому пришлось работать у Перниса - а между ними целый ряд русских ученых - навсегда сохранят самую теплую память об учителе, неизменно отзывчивом и любезном, всегда готовым пожертвовать своим трудом и временем, поделиться своими громадными знаниями и опытом>[6].
Упомянем, что работа Русского института (1887-1896) совпала с нелучшими временами для немецкой романистики. Неотвратимо приближалось 1 января 1900 года, когда с боем новогодних курантов пандектному праву, возведенному на римском фундаменте, суждено было обратиться, как мрачно иронизировали немецкие пандектисты, в <право мертвых>. Как ни серьезно было римско-правовое влияние на Германское гражданское уложение, но все же в нем были апробированы отличная от пандектной юридическая техника, а также несколько иной понятийный аппарат. Нововведение такого размаха не могло не повлечь за собой существенного сокращения преподавания романистических дисциплин. Немалая часть профессорского корпуса глядела на эти перемены как на путь к пропасти, ожидая, что подобная перекройка учебных планов поведет лишь к деградации всемирно прославленного немецкого юридического образования, а также к разрушению сложившихся научных школ. Не говоря уже о том, что урезание римского компонента в структуре юридического образования подавляющему большинству немецких романистов представлялось кощунственной попыткой обесценить дело, которому без остатка отдали всю жизнь они, их учителя и учителя их учителей. В частности, <упадок романистических штудий, вызванный введением Уложения, был крайне тягостным явлением для Перниса. Научный семинарий по римскому праву признан теперь ненужным - горько жаловался он. Вместо прежней научной разработки источников ему пришлось ограничиться для занятий экзегезой текста. Но и эти занятия - поставленные на большую научную высоту - были для Перниса предметом особых попечений:>[7]. Можно предположить, что преподавание в существующем на средства русского правительства Институте, специально созданном для культивирования римско-правовых знаний, являлось своего рода психологической <отдушиной> для маститых романистов, хотя бы частично утоляющей грусть от потери римским правом своего былого верховенства в их родных университетах.
Впоследствии при освещении того или иного историко-правово-го сюжета А.С. Кривцов будет опираться в первую очередь на труды Альфреда Перниса.
Директором Русского института при Берлинском университете был проф. Эрнст Экк, считавшийся лучшим преподавателем гражданского права в Германии. <Вступив на академическое поприще из судебного ведомства уже не в молодых годах, Экк посвятил все силы обучению начинающих юристов гражданскому праву и умению применять усвоенные уже теоретические познания в этой области к конкретным случаям жизни. Его личная многолетняя практическая опытность в связи с поразительной эрудицией и умением ясно и увлекательно излагать своим слушателям самые запутанные казусы привлекали в его аудиторию сотни слушателей со всей Европы. На публичных курсах его по разбору казусов по гражданскому праву можно было встретить во всегда переполненной аудитории и студентов, только что начинающих изучать право и убеленных сединами берлинских адвокатов, прокуроров и судей>[8], - говорилось в посвященном памяти Экка некрологе.
Сильной чертой научных сочинений Эрнста Экка (их список возглавлял
такой труд, как
О дидактических способностях Экка красноречиво говорит уже
хотя бы тот факт, что в нелегкую пору перехода от изучения и применения
Прусского земского права к Германскому гражданскому уложению как раз к нему
обратились практикующие берлинские юристы, прося помочь им уяснить принципы и
характерные черты нового кодекса. Пойдя навстречу, Экк прочитал краткий лекционный
курс. Впоследствии он был опубликован под названием
Ввиду объема учебного времени, отданного на ведущиеся Э. Экком занятия (а также вследствие исполняемых им административных обязанностей) слушателям Института приходилось общаться с Экком чаще, чем с кем-либо из остальных профессоров. Однокашник А.С. Кривцова по Институту, С.П. Никонов, вспоминал: <Для нас, русских, Эрнст Экк имел весьма важное значение в том отношении, что он был учителем большинства наших современных профессоров - цивилистов и романистов, именно всех тех, кто из них завершил свое научное образование в существовавшем более 10 лет при Берлинском университете русском семинарии, во главе которого стоял проф. Экк. Крайне мягкий и деликатный в обращении, он с замечательным тактом и умением, уважая мнения и взгляды слушателей, личным своим примером и принятой системой преподавания умел заставить всех, занимавшихся под его руководством, не только любить, но и уважать науку, тщательно и добросовестно относиться к своему делу, без гибельных в научной деятельности верхоглядства и самомнения. Как искренне радовался бывало Экк, подметив новые научные идеи у своих слушателей, как заботливо помогал им при этом своими указаниями и критикой, как серьезно и внимательно выслушивал он <открытия> начинающих и с какой деликатностью и тонким юмором указывал на слабые стороны их положений и на заимствования, часто невольные, из прежних теорий по тому же вопросу, щадя при этом самолюбие авторов и заставляя их вместе с тем более тщательно и внимательно относиться к изучаемым темам. Добро и справедливость не были для него отвлеченными понятиями>[9].
В качестве пестунов начинающих романистов Э. Экк и А. Пернис органично дополняли друг друга. <Пернис во многом представлял из себя контраст Экку. Если слава Экка была основана на его необыкновенном преподавательском таланте, то у Перниса ученый несомненно заслонял преподавателя. Чрезвычайно сильный догматик - Экк не читал исторических курсов, да и в его догматических курсах историческая сторона была представлена слабее. Напротив, Пернис всецело посвятил себя изучению истории римского права>[10].
Но все же наиболее крупной фигурой из всех профессоров Института был, вне всякого сомнения, Генрих Дернбург. К обучению римскому праву он приступил еще в начале 1850-х годов, став преемником Теодора Моммзена на кафедре Цюрихского университета. Вернувшись в Германию, он занял кафедру в Галльском университете (1862-1873), а затем, вплоть до смерти (1908), возглавлял кафедру гражданского права в Берлинском университете. То направление немецкой пандектистики, которое отождествлялось, в том числе и с именем Дернбурга, признавая Савиньи и Пухту своими предшественниками и не ставя под сомнение их научных свершений, тем не менее считало себя свободным от обязательства выполнить из заповеданного корифеями исторической школы все без исключения. Его представители, к которым при всей разнице их дарований и личностей принадлежали и Иеринг, и Дернбург, и Бэр, и Брунс находили, что историческая школа, проповедуя рецепцию римского права в <истинном> и <неизвращенном позднейшими привнесениями> виде, в немалой степени занималась не укреплением, а расшатыванием исторической преемственности. Так, Дернбург находил неоправданным яростные нападки <историков> на usus modernus XVIII столетия, т.е. на множество институтов хотя и не подлинно римского происхождения (а только <наряженных в римские одеяния>), зато вполне жизнеспособных. Когда же Йозеф Унгер в своей знаменитой <Системе> выстроил австрийское гражданское право по тому канону, который был в свое время выдвинут Савиньи и Пухтой и ориентировал на наибольшее сближение пандектного права с собственно римским правом, то упреки в принудительной романизации, в насильственном истолковании национальных правовых институтов в римском духе раздались не только со стороны завзятых германистов, но и в какой-то мере - со стороны части из названных выше пандектистов.
Мысли Дернбурга по поводу того, какого именно обращения с наследием римского права требует современность не могли не отразиться на взглядах его русских слушателей. <Решения римских юристов, основанные на внимательном изучении особенностей конкретных случаев, приобретают для нас очень и очень большую ценность. Но эта ценность в значительной мере понизилась бы, если бы мы вместо того, чтобы сообщать этим решениям только руководящее значение, рассматривали бы их как правило, подлежащее в каждом случае применению - о чем римские юристы вовсе и не думали. Этим мы сделали бы их решения вместо путеводной звезды ложным светом, который завел бы нас из обетованной земли в бесплодную пустыню сухой догматики>, - эти строки, вышедшие спустя годы из-под пера А.С. Кривцова, вполне вероятно доносят отголосок услышанного на берлинских лекциях.
Примечания:
[1] РГИА. Ф. 1343. Оп. 23. Ч. 3. ед. хр. 9076.
Дело департамента герольдии Правительствующего Сената о дворянстве рода
Кривцова.
[2] РГИА. Ф. 733. Оп. 149. Д. 917. Л. 16-19.
Всеподданнейший доклад министра народного просвещения И.Д. Делянова Александру
III (15 ноября 1886).
[3] РГИА. Ф. 733. Оп. 149. Д. 918. Л. 194-197. Письмо
профессора Московского университета Н.П. Боголепова министру народного
просвещения И.Д. Делянову (21 ноября 1890).
[4] РГИА. Ф. 733. Оп. 149. Д. 918. Л. 298. Прошение А.С.
Кривцова министру народного просвещения, И.Д. Делянову (1 марта 1891).
[5] РГИА. Ф. 733. Оп. 149. Д. 918. Л. 298 а. Запрос
попечителю Московского учебного округа из министерства народного просвещения;
РГИА. Ф. 733. Оп. 149. Д. 918. Л. 300. Донесение попечителя Московского
учебного округа гр. П. Капниста в министерство народного просвещения; РГИА. Ф.
733. Оп. 149. Д. 918. Л. 310. Отношение министра народного просвещения
попечителю Московского учебного округа.
[6] Ельяшевич В. Памяти Альфреда Перниса // Право.
1901. Ст. 1736-1737.
[7] Ельяшевич В. Памяти Альфреда Перниса // Право.
1901. Ст. 1736-1737.
[8] Право. 1901. Ст. 96.
[9] Никонов С.П. Эрнст Экк // Право. 1901. Ст. 97.
[10] Ельяшевич В. Памяти Альфреда Перниса // Право.
1901. Ст. 1736-1737.
