Кривцов А.С. Абстрактные и материальные обязательства в римском и в современном гражданском праве

« Предыдущая |  Оглавление  | Следующая »

Предположения могут быть выражены, во-первых, подробным образом, во-вторых, молчаливо. В случае молчаливого выражения предположений, характер и существо их определяется Виндшейдом <первою целью> сделки. Каждая юридическая сделка должна иметь такую <первую цель>. При некоторых юридических сделках такой первой целью могут быть сами вызываемые ими юридические последствия, напр., договор с правопрекращающим действием, сделка, имеющая целью выговорить право отступления от договора и мн. друг. Несколько иначе обстоит дело при огромном большинстве юридических сделок, имеющих своей целью перенесение с одного лица на другое имущественных ценностей. [150].

Достижение этой первой цели предполагает непременно известное описание того правоотношения, на создание которого направлена сделка. Это является уже делом самих сторон, заключающих юридический акт, - так, напр., указание на наличность существования обязательства необходимо должно иметь место для того, чтобы была достигнута <первая цель> юридического акта уплаты.

Для того, чтобы предположение имело юридическое значение, необходимо, чтобы оно было заметным для другой стороны в качестве ограничения воли. Тогда как противники Виндшейда довольствуются общим указанием на <справедливость> для обоснования своего взгляда, - Виндшейд полагает, что его теория дает [151].

§ 12. Критика этой теории Ленелем

Ленель прежде всего утверждает, что вовсе не имеет значения то обстоятельство, на которое кладет центр тяжести Виндшейд, - именно заметность предположений одной стороны - для другой стороны. Он говорит, что весьма часто могут иметь место как те случаи, когда предположение заметно для другой стороны и, тем не менее, лишено юридического значения, так, наоборот, и такие случаи, когда предположение, хотя и не является заметным для другой стороны, - однако же, приобретает юридическое значение. Так, напр., отец покупает мебель для своей помолвленной дочери, исходя из предположения, что брак действительно воспоследует. Допустим, что это предположение вполне заметно и известно для продавца мебели. Тем не менее, если предположение не осуществится, - юридическая сделка все-таки остается действительной. Теперь приведем пример обратного случая, т.е. когда предположение одной стороны не является заметным для другой стороны, но, тем не менее, снабжено юридическим значением. Представим себе, что кто-либо получает сумму денег, посланную по почте (Postanweisung) без ближайшего обозначения каузального момента. Потом оказывается, что перевод денежной суммы был предпринят для уплаты по мнимо существующему долгу. Вне всякого сомнения, отправитель может потребовать ее обратно, - так как его предположения не оправдались, - между тем они вовсе не представлялись заметными для другой стороны. На это возражение Ленеля Windscheid[152] отвечает следующим образом: <Обозначения каузального момента могут быть сделаны впоследствии, а не при самом изъявлении воли, которое в этом случае представляется неполным. Они представляют не более, как кусок настоящей воли, и приниматель денежной суммы не может ссылаться на эти вырванные из общей связи куски, так как ясно, что эти куски сами по себе не имеют самостоятельного значения>. На это Ленель, в свою очередь, возражает, что приниматель денежной суммы должен быть поставлен в возможность сослаться на передачу этой суммы в том виде, как она в действительности имела место, т.е. без обозначения каузального момента. Для того, чтобы передатчик мог впоследствии вытребовать эту сумму обратно, в случае неосуществления каузального момента, - он должен доказать, что именно этот каузальный момент служил для него с самого начала, т.е. при первом изъявлении им своей воли, стимулом к заключению сделки[153].

Ленель отрицает даже право на самостоятельное существование за понятием предположения, которое Виндшейд придает этому понятию. Предположение должно, по учению Виндшейда, занимать среднее место между собственным условием и простым мотивом. На это Ленель[154] возражает, что .

По Ленелю, в каждом отдельном случае должно тщательно исследовать вопрос, обусловила ли сторона наступление юридических последствий, вытекающих из сделки, осуществлением своих предположений или нет?

При решении этого вопроса надо прежде всего обращать внимание на внешнее выражение предположения. Так, напр., сторона может прямо заявить, что она действует под тем или другим предположением, и, вместе с тем, дает понять, что она хочет наступления юридических последствий сделки только при исполнении предположения. По Ленелю, в этом случае идет речь просто о сделке, заключенной под условием, - или о какой-либо новой клаузуле, прибавленной к прежнему договору (напр., установление права отступить от договора, в случае неосуществления предположения, - или возмещения убытков и т.д.). Он восстает против применения в этом случае правил относительно condictio undebiti.

Если такого внешнего выражения предположения стороны не существует, то допускать возможность <молчаливого предположения>, как это делает Виндшейд, для Ленеля представляется решительно невозможным. Он утверждает, что взгляд Виндшейда покоится в этом случае на абсолютной ошибке. Если под <молчаливым> предположением разуметь , - т.е. если понимать <молчаливое> предположение в тесном смысле, - то против этого, конечно, можно возразить весьма немногое. Но Виндшейд разумеет понятие <молчаливого> предположения в широком смысле, - , - а относительно такого рода предположения взгляд Виндшейда, с точки зрения Ленеля, никоим образом не может быть оправдан. В самом деле, заключающая юридическую сделку сторона, обходя молчанием вопрос о своих предположениях при заключении сделки, - показывает тем самым, что она вовсе не допускает возможности, что эти предположения не осуществятся; вот почему является [155], что она себе должна была образовать некоторую волю относительно того случая, который она считала невозможным. На этом основании Ленель полагает, что является , когда Windscheid также и в этом случае говорит о [156].

Виндшейд обращает главное внимание, для решения вопроса о том, чтó является действительным предположением стороны, если такое предположение внешним образом не выражено, - на <первую цель> сделки. По Ленелю нельзя придавать какого-либо значения такому [157]. Почему именно придавать значение первой цели, а не второй, третьей или четвертой? Ведь также и эти дальнейшие цели могут подходить под Виндшейдовскую характеристику именно как . С другой стороны, первая цель может под эту характеристику и не подойти, - как, напр., при дарении. Первая цель лежит при дарении, вовсе не в liberalitas, вовсе не в принятии дарения одаренным, как этого хочет Виндшейд, - но она имеет в действительности весьма разнообразный характер, - так напр., она может заключаться в том, чтобы сделать одаренному удовольствие, чтобы помочь ему в том или другом предприятии и т.д. Все эти различные первые цели имеют слишком неопределенный характер, чтобы с ними можно было считаться, - они являются для права невесомыми величинами, . Относительно них можно сказать только то, что [158].

Вместо Виндшейдовской <первой цели> Ленель выставляет понятие . В виде примеров подобной цели он приводит solvendi, credendi, dotis, arrhae causa, do ut des, do ut facias и т.д. При этом имеет значение, чтобы [159]. - Ueber diese sachliche Bedeutung aber entscheidet die Verkehrsanschauung, bald nach objectiven Rücksichten, bald auch nach der subjektiven Werthung der betheiligten Parteien, und nur nach dieser sachlichen Bedeutung kann es sich vernünftiger Weise bestimmen, ob bei Verfehlung des Zwecks Rückforderung der Zuwendung stattfindet oder nicht>[160].

В конце своей последней статьи Ленель выражает разницу между своей и Виндшейдовской точкой зрения следующим образом: [161].

§ 13. Оценка взглядов Виндшейда и Ленеля

Прежде, чем войти в подробную оценку теории Виндшейда, следует сделать одно предварительное замечание. Не надо забывать, что учение Виндшейда сложилось ближайшим образом под влиянием римского права. В источниках римского права мы находим ряд случаев так называемых кондикций, которые заключаются в том, что посредством них парализуется эффект юридического акта, если те предположения стороны, при которых этот акт был заключен, - не исполнятся. Учение Виндшейда стремится дать теоретическое обоснование этим случаям, и нельзя отрицать, что таковое найдено им совершенно правильно. При кондикциях римское право, с одной стороны, считает юридическую сделку действительной, - но с другой стороны, дает средства к оспариванию ее результата. Виндшейд объясняет это тем, что оно на время рассматривает изъявление воли, выраженное в юридическом акте, как <действительную> волю, - но в то же время дает возможность, - если окажется, что те предположения стороны, которыми вызвано изъявление воли, не осуществятся, - исправить этот провизорный порядок, сообразно с позднейшей <действительной> волей стороны, - или, выражаясь другими словами, волею стороны, рассматриваемой в связи с теми предположениями, которыми ее вызвали[162].

После этого предварительного замечания многое в учении Виндшейда о предположении сделается для нас вполне ясным. Так, резкое противоположение между условием и предположением, встречаемое у Виндшейда, в действительности в источниках римского права не выступает в столь острой форме. Исходный пункт - для регулирования римским правом интересующего нас вопроса - заключался в стремлении придать изъявлениям воли, составляющим юридическую сделку, прочный характер и безусловное действие. Вот почему сначала признавали неисполнение условий, прибавленных к юридическим актам, влекущим за собой только предоставление заинтересованной стороне - кондикций. Только потом признали неестественным разрывать изъявление стороной ее воли на две части, - как состоящую, во-первых, из безусловной воли и, во-вторых, из предоставления кондикций, поскольку не исполнятся условия. Вместе с тем неисполнению условия начали сообщать непосредственное действие, влекущее за собой отмену или даже невозникновение юридической сделки. Однако это случилось только в течение длинного исторического процесса, и даже в позднейшем праве мы находим еще многие следы первоначального порядка, а именно, что неисполнившемуся условию не придается другого значения, кроме порождения кондикции. Укажу на 1. 5, § 9, D. 23, 3, 1. 2, § 7, D. 39, 5 1. 3 eod. c. 3 C. 4, 6. Наоборот, мы встречаем также ряд случаев, в которых предположению придается совершенно то же действие, как и условию. Так, напр., при передаче имущественного объекта dotis causa предположение заключения брака рассматривается как condicio - 1. 21, 1. 68 D. 23, 3[163]. Приведенные соображения показывают, что как <предположение>, так и <условие> - выросли на одной и той же исторической почве, и что делать между ними столь резкое различие, как это делает Виндшейд, - неосновательно.

Теперь приступим к рассмотрению главной части соображений Виндшейда. Он старается обосновать свою теорию тем, что лицо, изъявившее свою волю, желает и безусловно желает юридических последствий, связанных с этим изъявлением воли. В то же время, однако, это лицо изъясняет, что оно не сделало бы соответствующего изъявления воли, если бы не исходило при этом из известных предположений и не побуждалось этими предположениями к юридическому акту. Этим делается к сделке прибавка в том смысле, что, если предположения не осуществятся, то самое изъявление воли сделается для лица, двигаемого этими предположениями, - необязательным. Относительно этого способа выражения Виндшейдом своих мыслей нельзя не признать правильной - критику Ленеля. В самом деле, приведенные Виндшейдом соображения заключают только теоретическое оправдание случаев кондикций римского права, а потому является невозможным применить те же соображения для обоснования случаев предположений вне указанной области, так как является еще большим вопросом - подходят ли также эти новые случаи под те же соображения. Теоретическая конструкция Виндшейда может быть применена, чтобы поставить вопрос, но ответа она не дает. Кроме этого, ему можно сделать то замечание, что должно только с чрезвычайной осторожностью переносить правила, выработанные относительно кондикций, на отношения, основанные на взаимном соглашении сторон. Это делает особенно ясным то руководящее значение, которое играл при кондикциях в их историческом развитии, при передачах имущественных объектов.

Но следует ограничить этими упреками критику теории Виндшейда. Ленель идет, конечно, чрезвычайно далеко, отрицая за понятием предположения какое бы то ни было значение. По Ленелю, имеют место или условие в собственном смысле, или лишенный значения мотив, - ничего среднего между этими двумя понятиями, каковым по теории Виндшейда должно являться предположение, Ленель не признает. Ленель исходит при этом из вполне действительной воли и, естественно, приходит к результату, что она может быть лишена силы только при ясно выраженной воле в противоположном направлении, которой первая воля ограничивается. Но вопрос именно в том и заключается, является ли воля, решающее предположение которой отпало, именно такой вполне действительной волеей? Это-то и отрицает Виндшейд - и вполне правильно при наличности известных обстоятельств. Дело, таким образом, заключается вовсе не в том, что уже существующая воля исключается другой волей позднейшего происхождения, идущей вразрез с первой волей, но просто-напросто прежняя воля должна считаться отпавшей - вследствие отпадения вызвавшего ее предположения.

В связи с этим стоит тот сильный вес, который Ленель придает обозначению предположения. Он склонен придавать юридическое значение только ярким образом выраженному вовне предположению, так как именно только оно имеет вид условия, - между тем как неполучившие такого внешнего выражения предположения, по Ленелю, указывают только на выражение <убеждения> у сторон, которому он не придает никакого юридического значения. По этому поводу мы отсылаем читателя к нашему предшествующему изложению. Там было развито, что в весьма многих случаях и выраженное внешним образом предположение не имеет ровно никакого значения, и что, наоборот, в различных случаях может быть придано значение молчаливому предположению. Вот почему не может быть речи только о выражении <убеждения> стороны, как этого хочет Ленель, - но речь идет о практическом случае, когда неосуществление предположения влечет за собой отпадение юридической сделки.

Таким образом, мы видим, что Ленель в своей критике Виндшейдовской теории предположения идет слишком далеко. Однако ему нельзя не отдать справедливости, когда он критикует формулировку, которую Виндшейд дал своей теории, и даваемое им обоснование своих взглядов. Того же самого нельзя сказать о взглядах Ленеля на то применение, которое Виндшейд дает своей теории. Виндшейд вовсе не хочет, как это часто представляют его противники, ставить действительность юридической сделки в зависимость от гипотез и догадок о том, что составляло предмет предположений сторон. Напротив, он неоднократно протестует, по крайней мере в своем сочинении в Archiv. f. d. civ. Praxis, против этого навязываемого ему взгляда. Он много раз подчеркивает, что он все время имеет в виду, говоря о предположении, такое предположение, . Приведенные соображения показывают, что тот <призрак воли>, перед которым сторонники Виндшейда испытывают столь большой страх, - в действительности, по крайней мере по тому обоснованию своей теории, которое он дает в своей последней статье в 'е, - вовсе не имеет места и создан, в сущности, самими противниками Виндшейда под влиянием двух-трех, может быть, не совсем удачных с его стороны выражений. Существо теории Виндшейда состоит только в том, что, если отпадет решительный побудительный стимул, который составляет предположение стороны, вызывающее юридический акт, - то отпадает и сам этот акт. Сторона, в этом случае, если бы знала наперед, что предположение не осуществится, не предприняла бы юридической сделки, не совершила бы соответствующего изъявления воли, - . Этот чисто отрицательный факт является достаточным основанием для его теории. Правда, некоторые неудачные выражения нашего автора дают повод к недоразумениям. Так, напр., сюда относится утверждение Виндшейда, что если предположение стороны не осуществится, то это значит, что сторона не хотела себя считать связанной своим изъявлением воли. Однако это нисколько не вредит существу дела. Весь вопрос сводится к практической задаче, определения того, что составляет решающее предположение стороны, вызвавшее юридическую сделку, - для того, чтобы этим путем, при отпадении этого предположения, признать юридический акт подлежащим оспариванию.

---

Примечания:

[150] Archiv. Стр. 175.

[151] Стр. 180-181.

[152] Стр. 178.

[153] Том 79. Стр. 98.

[154] Том 79. Стр. 51.

[155] Том 79. Стр. 61.

[156] Том 79. Стр. 60.

[157] Том 79. Стр. 64.

[158] Том 74. Стр. 230 сл., Том 79. Стр. 66 сл.

[159] Том 79. Стр. 70.

[160] Том 79. Стр. 71.

[161] Том 79. Стр. 105.

[162] Таким образом, при этом на время отделяют изъявление воли от тех предположений, которые его вызвали. Этот порядок частью стоит в связи с известным консерватизмом римской юриспруденции в обсуждении ею правовых материй, но частью он имеет также реальное значение, которое сохранилось и до настоящего времени. Представим себе, что третье лицо, действуя вполне добросовестно, приобретет какое-либо право от одного из двух участников в юридической сделке, предположения которой не осуществились. Неужели ставить в зависимость положение этого третьего лица от осуществления или неосуществления предположений участников в чуждой для него юридической сделке, которые являются для него очень часто совершенно неясными и неизвестными? Римское право выходило из этого затруднения таким образом, что оно давало тому участнику в юридической сделке, предположения которого не исполнились, иск, называемый кондикцией, против первоначального участника в сделке, но никакого иска против третьего лица не предоставляло. Укажем здесь на противоположение между кондикцией и виндикацией. Существование такого противоположения, ясно вытекающее из 1. 7, § 3, 1. 9 pr., § 3, D. 23, 3 и 1. 1 C. 8, 54, отрицается Кинделем. Однако в действительности он сам приходит к тем же результатам. Так, напр., на стр. 126 он хочет исключить обратный иск против третьего лица в доброй вере.

[163] См. также 1. 1 C. 8, 54.

« Предыдущая |  Оглавление  | Следующая »