Кривцов А.С. Абстрактные и материальные обязательства в римском и в современном гражданском праве

« Предыдущая |  Оглавление  | Следующая »

После этих общих замечаний делаются понятными предмет и задача настоящего труда. Мы видели из данного нами несколько выше определения <абстрактного обязательства>, что и при этом последнем речь идет вовсе не о том, чтобы признать отсутствие каузального момента. Обязательство, каково бы оно ни было, - не может существовать без , ибо разумный и вполне нормальный человек не будет уменьшать своего имущества, не ожидая за это какого-либо эквивалента, - разве только его побуждает к подобной деятельности чисто дарственная цель, - но в этом последнем случае она и будет составлять <causa obligationis>. Существует <causa> при каждом договорном обязательстве, будет ли последнее абстрактным или материальным - безразлично. Наша задача в том именно и заключается, чтобы войти в подробное рассмотрение вопроса о функциях <causa> при абстрактных и материальных договорах в римском и современном гражданском праве. До сих пор мы установили только тот основной принцип, что при абстрактных обязательствах веритель вовсе не обязан давать указания каузального момента, как он должен это делать при материльных обязательствах. Остальное - дело последующего изложения.

Отдел I МАТЕРИАЛЬНЫЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА

Глава I. Терминология источников

§ I. Мы вовсе не хотим заниматься здесь перечислением тех различных значений, с которыми слово "causa" встречается в источниках. Это уже с достаточной полнотой выполнено M. Voigt'ом в сочинении "Über die Condictiones ob causam und über causa und titulus im Allgemeinen" (1862. Стр. 1-51). Мы сделаем, в целях настоящего труда, только указания на те различные смыслы, которые придаются этому термину в обширной области обязательственного права.

§ 1. Causa в смысле безразличного с юридической точки зрения мотива

Главными местами в этом отношении следует рассматривать 1. 2, § 7, 1. 3 D. 39, 5:

1. 2, § 7 (Julianus): <Titio decem donavi ea condicione, ut inde Stichum sibi emeret: quaero, cum homo antequam emeretur mortuus sit, an aliqua actione decem recipiam. respondi: facti magis quam iuris quaestio est: nam si decem Titio in hoc dedi, ut Stichum emeret, aliter non daturus, mortuo Sticho condictione repetam: si vero alias quoque donaturus Titio decem, quia interim Stichum emere proposuerat, dixerim in hoc me dare, ut Stichum emeret, causa magis dona-tionis quam condicio dandae pecuniae existimari debebit et mortuo Sticho pecunia apud Titium remanebit.>

1. 3 (Ulpianus): <Et generaliter hoc in donationibus definiendum est multum interesse, causa donandi fuit an condicio: si causa fuit, cessare repeti-tionem, si condicio, repetitioni locum fore.>

<Causa> поставлено здесь в противоположность <condicio>. Последнее обозначает в разбираемом случае решающее предположение стороны, неисполнение которого дает повод к кондикции. Под <causa> - же разумеется момент, которому или вовсе не придается никакого значения, но который приводится только в целях обозначения простого предлога для дарения, - или же, если он и должен по смыслу места иметь какое-либо значение, - то как соопределяющий юридическую сделку - фактор, а не как единственно решающее предположение, от осуществления которого поставлена в зависимость действительность самого договора.

Совершенно подобная же терминология встречается в 1. 25 с. 5, 12. Намерение жены совершить завещание относительно dos обозначается в этом месте словом . Это - только соопределяющий мотив, а не в значении решающего предположения.

Весьма родственными с этими местами являются следующие места: 1. 72, § 6, D. 35, 1 и § 31, J. 2, 20, которые гласят следующее:

1. 72, § 6, D. 35, 1 (Papinianus): .

§ 31, J. 2, 20: , vel ita: : licet enim neque negotia testatoris umquam gessit Titius negue patrocinio eius liberatus est, legatum tamen valet. sed si condicionaliter enuntiata fuerit causa, aliud iuris est, veluti hoc modo: .

Также и в этих двух местах мы находим просто , поставленную в противоположность выражением и . Здесь прибавляется к этому еще особая практическая функция. Тогда как в 1. 2, § 7, 1. 3 D. 39, 5 и в 1. 25 C. 5, 12 слово употреблено для обозначения цели, для которой что-либо дарится, - причем этот момент лишен какого-либо влияния на судьбу сделки, - в 1. 72, § 6, D. 35, 1 и в § 31, J. 2, 20 приводится такой момент, по отношению к которому строится только презумпция против того, что он имеет решающее значение. Вот почему требуется приведение совершенно особенных доказательств для придания ему такого значения. Жизненный опыт учит, что завещатель весьма часто придумывает предлоги различного рода, - напр., оказание ему будущим легатарием каких-либо услуг, чтобы скрыть чисто дарственные цели или при легатах, которые в действительности имеют место. В цитированных местах источников проводится презумпция, основанная на жизненном опыте, в пользу того, что подобное указание causa имеет характер [92], так что является уже делом того лица, которое утверждает противное, привести соответствующие доказательства[93]. Конечные слова § 31, J. 2, 20 показывают, что для обессиления подобной презумпции необходимо точным образом констатировать несомненную волю завещателя в этом смысле[94].

В предшествующем изложении мы все время имели дело со словом , поставленным в противоположность . Совершенно подобная же мысль выражается там, где противопоставляется . Так напр., в 1. 52 D. 12, 6 (Pomponius) значится следующее:

.

Здесь опять посредством слова обозначается момент, который имеет только известное соопределяющее значение при юридической сделке, но который не может быть означен, как ее решающее предположение. Напротив, посредством слова обозначается факт столь существенного значения, что его ненаступление дает повод к condictio. Таким образом, выражение в цитированном фрагменте равнозначаще с выражением . Это обозначает только практически среднее правило. Действительно, в большинстве случаев обстоятельство, лежащее в прошлом, имеет или, вернее сказать, имело лишь значение сыгравшего свою роль в прошлом мотива и не должно, таким образом, обусловливать юридические последствия в будущем. Между тем, наоборот, будущее событие, с которым связана юридическая сделка, имеет, согласно разбираемому фрагменту, такое - обуславливающий акт - действие. Цитированное место, однако, отнюдь не имеет того смысла, что момент, лежащий в прошедшем, никогда (т.е. ни в каком случае) не может иметь подобного решающего значения и что, наоборот, будущий момент всегда должен иметь таковое[95].

§ 2. Causa в смысле решающего мотива

В вышеприведенных местах источников словом обозначается предположение стороны, не имеющее решающего значения по вопросу о действительности юридического акта. Теперь приведем такой фрагмент, где это слово употребляется как раз в противоположном смысле.

L. 65, § 2-4, D. 12, 6 (Paulus):

Sed agere per condictionem propter condicionem legati vel hereditatis, sive non sit mihi legatum sive ademptum legatum, possum, ut repetam quod dedi, quoniam non contrahendi animo dederim, quia causa, propter quam dedi, non est secuta. idem et si hereditatem adire nolui vel non potui. non idem potest dici, si servus meus sub condicione heres institutus sit et ego dedero, deinde manumissus adierit: nam hoc casu secuta res est (§ 3).

Quod ob rem datur, ex bono et aequo habet repetitionem: veluti si dem tibi, ut aliquid facias, nec feceris (§ 4)>.

В § 2 выражение употребляется так же, как в цитированных выше местах, для обозначения относящегося к прошедшему мотива, лишенного какого бы то ни было решающего значения. Но в § 3 слово употребляется прямо в обратном смысле для обозначения предположения, имеющего решающее значение при юридической сделке. В § 4 - вместо выражения - в смысле решающего предположения стоят слова . Точно так же во многих других местах слово в указанном значении употребляется вперемешку со словом . Таковы - 1. 9 pr. D. 12, 5, 1. 10 D. 23, 1 и 1. 7 C. 4, 64.

Подобно тому, как в приведенном смысле употребляется однозначаще с , - нередко слову служит в этом отношении вариантом , с. 5 C. 4, 64, 1. 19, § 5 и 6, D. 39, 5.

Это смешение понятий, которое встречается при употреблении слова в одних случаях для противоположения и , а в других случаях вперемешку с ними, - может быть, сделается более понятным, если мы заменим римские термины соответствующими русскими словами - <причина>, <условие>, <цель>. Когда говорят, что какое-либо лицо в своих решениях руководилось той или другой причиной, - то этому придают двоякое значение. Это выражение, во-первых, может иметь тот смысл, что дается только психологическое объяснение явления, без всякого отношения к вопросу о действительности юридического акта. Другое значение, придаваемое слову <причина>, имеет равнозначащий смысл со словом <основание>, - напр., говорят: <казалось, здесь имелась причина, но на деле обнаружилось, что не было ни малейшего основания>. Иногда хотят обозначить отношение зависимости между решениями и их основаниями: <он этого хочет, так как:>, или: <он этого хочет, если:>. В первом случае - мы имеем римскую в смысле несущественного мотива, во втором - в смысле .

Подобный же и совершенно незаметный переход имеет место между понятиями <причина> и <цель>. Эти два выражения в действительности обозначают только две различные стороны того же самого решения[96]. Если кто-либо предпринимает какое-либо действие под влиянием <решающего предположения>, то можно без различия употреблять то и другое выражение (<причина>, <цель>), - напр., <он делает то-то по причине:>, или - <он делает то-то с целью:>. При первом способе выражения - дело обозначается с <теоретически-психологической> стороны, а при втором - с <практически-телеоло-гической> стороны. Такая же тенденция проявляется при упот-реблении аналогичных римских выражений и .

§ 3. Causa в смысле того внешнего события, к которому относится предположение стороны

Кроме изложенных колебаний в употреблении слова <causa>, возможно еще недоразумение также в другом роде. Это слово может быть употребляемо для обозначения, с одной стороны, причины или цели, а - с другой стороны - самого того события, которому придается указанное значение (т.е. причины или цели). Игра, обнаруживаемая между этими двумя значениями, особенно ярко наступает в постоянно встречающемся в источниках выражении:

§ 4. Causa, как правовое основание и как юридический факт

В предшестующем изложении мы рассматривали слово с индивидуальной точки зрения, т.е. для обозначения того момента, который вызывает у индивидуума решения. Но в источниках мы встречаем также другое значение слова . Оно часто употребляется в смысле такого внешнего события, которое, по предписаниям объективного права, вызывает юридические последствия, - так что в этом последнем значении должна быть принимаема как правозарождающий юридический факт. В виде примера можно привести 1. 1, § 6, D. 13, 5: : 1. I pr. D. 44, 7: ; pr. J. 1, 21: ; 1. 103 D. 46, 3: ; 1. 69 D. 46, 1: ; 1. 17 D. 21. 2 и 1. 2 C. 8, 44: .

Сколько правозарождающих фактов признается законом, - столько признается им в смысле правового основания. в означенном смысле классифицируются, в свою очередь, с двух различных точек зрения: по фактическим особенностям тех событий, которые вызывают юридические последствия (contractus verbales, litterales, consensuales, reales и различные pacta) и по тем целям, которые преследуют эти события (solutio, do-natio, emptio venditio, locatio conductio, mutuum, commodatum, fideiussio etc.). Мы зашли бы слишком далеко, если бы захотели подчинить все эти столь различные события всестороннему исследованию. Коснемся только отдельных моментов, которые помогут нам пролить свет относительно <мотивов> и <предположений> сторон при договорных обязательствах.

а. Между различными правовыми основаниями для возникновения обязательств мы находим в источниках упомянутыми следующие:

α. Stipulatio. - Ближайшее рассмотрение стипуляции мы отложим до отдела II, когда будем излагать абстрактные обязательства в римском и в современном гражданском праве;

β. Obligationes litterales не представляют ничего столь интересного по нашему вопросу, чтобы нужно было их рассматривать;

γ. Contractus consensuales. - Сюда относятся emptio venditio, locatio conductio, societas и mandatum. Вопрос о при этих договорах мы разберем несколько ниже;

δ. Contractus reales, частью nominati (mutuum, commodatum, depositum и pignus), частью innominati (). Противоположность между реальными договорами и предыдущей категорией договоров (contractus consensuales) видят обыкновенно в том, что тогда как при консенсуальных договорах юридическая сделка возникает благодаря соглашению воли обеих сторон (), - при реальных договорах она вызывается наступлением известного реального момента, напр., принятием какой-либо вещи или денежной суммы. Однако подобное обыкновенно делаемое различие способно только затемнить настоящее положение дела. Ответ на вопрос, на наш взгляд, заключается в том, что при реальных договорах правоотношение, созданное этими договорами, является совершенно отличным от правоотношения при договорах консенсуальных, так как оно охватывает в первом случае только известный вид обязанностей сторон, - тогда как остальные обязанности при этом вовсе не регулируются. Чтобы доказать справедливость указанной точки зрения, обратимся сперва к рассмотрению сontractus reales nominati.

Об именных реальных договорах обыкновенно говорят, что они возникают в том момент, когда вещи переданы в ссуду, на сохранение, отданы в залог, или когда денежная сумма дана заемщику. Это совершенно правильно. В римском праве признается прежде всего только одна обязанность, вытекающая из правоотношения при реальных договорах: это - обязанность вернуть назад те же самые вещи (при mutuum такое же количество таких же вещей). Само собой ясно, что об этой обязанности не может быть даже и речи прежде передачи подлежащих возврату вещей. Правда, в римском праве, в виде общего правила, для возникновения договоров было признано достаточным требование соглашения (consensus) сторон, - но при реальных договорах - по вопросу об обязанности обратного возвращения вещи - следует сделать ограничение этого правила в том смысле, что договор не прежде должен считаться состоявшимся, чем воспоследует реальный момент: обратно передавать можно только такую вещь, которая прежде была получена. Таким образом, в объяснении нуждается вовсе не то обстоятельство, что подобная обязанность возникает лишь после момента передачи, - но что только одну эту обязанность выводят из правоотношения, а, между тем, оставляют совершенно без внимания то соглашение воли сторон, которое является существенным признаком понятия каждого обязательственного договора, - и другие, из такого соглашения вытекающие, различного рода обязанности, - кроме указанного возвращения вещи.

Обязанности, о которых в этом смысле может быть речь, заключаются именно частью в передаче займодавцем, коммодантом, депонентом и залогодателем известной вещи, - частью же, наоборот, в принятии этой вещи заемщиком, коммодатарием, депозитарием и залогопринимателем. Причины к тому, чтобы оставить все эти обязанности без юридического признания и регулирования, - самого различного рода. Так, относительно обязанности передачи вещи, следует сказать, что при ссуде, против этого возрастает дарственный характер сделки в римском праве; при поклаже - против этого то обстоятельство, что поклажеприниматель редко имеет какой-либо материальный интерес в принятии вещи на сохранение, - но всегда только обременяется этим; при залоговом договоре - известная гарантия для залогового верителя, что должник передаст составляющую предмет залога вещь, - заключается уже в том, что первый может отказаться уплатить последнему условленную заемную сумму, пока он, со своей стороны, не передаст верителю вещь, долженствующую служить обеспечением обратного получения этой суммы[97]. Что же касается до обязанности принятия вещи, - то при поклаже было бы весьма ошибочно возлагать на депозитария, который, как я сейчас указал, имеет от договора только тягости, - обязанность принятия вещи на сохранение; при ссуде и закладном договоре это является излишним, так как собственный интерес залогового верителя и ссудопринимателя уже является достаточным стимулом, чтобы обусловить принятие вещей, - тогда как, напротив, коммодант и залоговый должник никогда или, по крайней мере, очень редко имеют какой-либо интерес в том, чтобы указанные лица приняли служащую предметом ссуды или залога - вещь.

При mutuum тоже не выработалось обязанности для одной стороны давать взаймы, а для другой - брать взаймы. Это объясняется тем простым соображением, что не образовалось достаточной практической потребности в подобной регламентации. Разберем теперь этот вопрос поближе, - именно почему не наложили на лицо, давшее обещание дать взаем известную сумму денег, - обязанность к совершению этого действия? При таком развитом торговом обороте, какой мы встречаем в период империи, как на это имеем свидетельства многих мест Юстиниановой компиляции, - было чрезвычайно важно для развития этого оборота - возможное облегчение заключения сделки займа. Однако, несмотря на такую сильную потребность, - обязанностей, указанных выше, не установили вследствие значительной трудности правовой регламентации этого отношения, - а она, в свою очередь, стоит в связи с вопросом о значении каузального момента при этой сделке. Кто обещал дать взаймы в известный будущий момент, - исходит при этом, по общему правилу, из целого ряда предположений, которые коренятся частью в его собственном, а частью в экономическом положении заемщика, - причем эти экономические положения принимаются в расчет в том виде, как они сложатся в тот будущий момент времени, когда должна состояться сделка. Лицо, давшее обещание дать взаем, принимает при этом в соображение, - будет ли оно само к тому времени нуждаться в деньгах, ухудшится ли положение заемщика к тому времени, - так что увеличится риск не получить обратно заемной суммы. С другой стороны, тот, кому дали обещание дать взаймы, принимает в соображение, напр., то обстоятельство, будет ли он в состоянии воспользоваться в будущем занятою суммой, нельзя ли будет для него тогда заключить заем на более выгодных условиях и т.п. Римское право остановилось перед трудностью регламентации рассматриваемого вопроса и не выставило по этому поводу никаких правил. Это было сделать тем легче, что стороны всегда могли обеспечить себя от убытка, который произошел бы от того, что принятие или передача взаем денежной суммы против ожидания не состоялась. Средство к тому всегда было открытым. Нужно было только совершить на этот случай штрафную стипуляцию.

---

Примечания:

[92] Напр., § 30, J. 2, 20, 1. 75, § 1, D. 30, 1. 2, 1. 5 C. 6, 44.

[93] Противоположная точка зрения основывается на 1. 16 D. 33.

[94] См. Leonhard. Institutionen. Стр. 258 сл.

[95] См., напр., 1. 65, § 3, D. 12, 6 и 1. 3, § 3, 1. 5, § 3, 4 D. 12, 4.

[96] Lotmar. Ueber causa im römischen Recht. 1875. Стр. 75 сл. ().

[97]  Для собственника вещи кроме того может всегда возникнуть носящая акцессорный характер обязанность удовлетворить принимателя за предпринятые им относительно вещи расходы.

« Предыдущая |  Оглавление  | Следующая »