Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистической мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории "хозяйственного права"
Во-первых, отдельные имущественные комплексы передаются государством в управлении своих органов посредством административных актов, а не гражданско-правовых действий. Однако, подобно тому, как всякий вообще юридический факт, порождая субъективное право, не предрешает вопроса о его отраслевой принадлежности, образование права оперативного управления на основе властного предписания также не способно само по себе сообщить ему, наряду с гражданско-правовыми, какие-либо административно-правовые элементы.
Во-вторых, будучи субъективным правом в отношениях со всеми третьими лицами, оперативное управление выступает перед государством как обязанность его носителя использовать полученное имущество по назначению, строго сообразуясь с целями своей деятельности и подлежащими реализации плановыми заданиями. Но право, обращенное к одному субъекту, не меняет своей юридической сущности вследствие того, что оно предстает и как обязанность, выполняемая для другого лица. Например, находящееся в чужом незаконном владении имущество госоргана истребуется им как во исполнении предписания государственной дисциплины, так и в порядке осуществления конкретных имущественных правомочий. Тем не менее виндикационный иск, хотя бы и подстегиваемый административной обязанностью его предъявления, не перестает быть гражданско-правовым в такой же мере, в какой сохраняется цивилистическая сущность права оперативного управления, хотя бы и конструируемого как обязанность перед государством.
В-третьих, обладание имуществом на праве оперативного управления обязывает к многочисленным конкретным действиям (по внесению платы за фонды, налоговым отчислениям и т. п.), не укладывающимся в рамки отношений с государством как таковым и не соединимым с оперативным управлением как субъективным гражданским правом. Но и этот факт недостаточен для разработки комплексной конструкции. Никто, например, не стал бы утверждать, что, раз дома граждан подлежат обязательному страхованию, они становятся объектом комплексного субъективного права, обладающего собственническими и обязательственными элементами. А в таком случае и право оперативного управления, вызывая к жизни налоговые и иные правоотношения, не может трактоваться как включающее их в свой состав с преобразованием из отраслевого в комплексное субъективное право.
В четвертых, даже не отказывая оперативному управлению в гражданско-правовой квалификации, нельзя отрицать его практической значимости для других отраслей права, например, для права административного при определении границ дозволенного вмешательства вышестоящих органов в имущественную сферу нижестоящих. Но здесь уже сказывается специфика гражданско-правовых явлений, в одних случаях находящихся со смежными иноотраслевыми явлениями в разных плоскостях, а в других соотносящихся с ними как большее с меньшим или, точнее, поглощающее с поглощаемым. Так, юридическое лицо может не быть органом власти, как и орган власти далеко не всегда является юридическим лицом. Но субъектом административного права в смысле возможного адресата властных предписаний организация, наделенная правами юридического лица, становится чисто автоматически, без какого бы то ни было специального признания. Такой же автоматизм характерен для многоотраслевого использования права оперативного управления. И в том объеме, в каком он действует, это право, оставаясь гражданским, обретает практический смысл также в других правовых отраслях.
В-пятых, такое входящее в содержание оперативного управления правомочие, как право пользования, предполагает в первую очередь производственно-хозяйственное использование госорганом своего имущества. А это осуществляется посредством труда его работников на основе трудовых правоотношений с ними, кажущихся тем самым и вовсе неотторжимыми от оперативного управления. На самом же деле в границах трудовых правоотношений работник не входит в состав юридического лица, а противостоит ему как самостоятельный субъект права, и опосредствуют они приложение труда, но не оперативное управление имуществом. Собственно оперативное управление реализуется тем, кому оно принадлежит, - самим юридическим лицом и только им одним. Механизм его деятельности, подчиненный этим целям, должен быть объяснен в соответствии со сложившимися воззрениями на сущность юридической личности государственных организаций. Если она воплощена в директоре или администрации, то оперативное управление исчерпывается передачей имущества работнику. После такой передачи совершаемые действия включаются уже в рамки трудовых правоотношений, и, значит, реальное пользование имуществом оказывается для носителя права оперативного управления практически недоступным. В этом один из коренных недостатков теории директора (администрации). При олицетворении гражданской правосубъективности госоргана в возглавляемом администрацией коллективе каждый работник выступает одновременно в двух качествах: и как участник трудовых правоотношений, и как частичка самого правосубъективного коллектива. Именно благодаря такому двуединству неизбежная отторжимость пользования от оперативного управления сменяется принципиальной неотделимостью одного от другого, сопровождаемой к тому же настолько четким размежеванием с трудовыми правоотношениями, что одноотраслевая (гражданско-правовая) характеристика права оперативного управления не только не опорочивается, а наоборот, с еще большей силой утверждается в своей научной и практической справедливости. В этом одно из решающих достоинств теории коллектива.
Но, помимо спора о том, является ли оперативное управление многоотраслевым или чисто гражданским субъективным правом (юридическим институтом), начиная со второй половины 60-х годов, возникает новая дискуссия, обусловленная учением о хозяйственном праве как самостоятельной отрасли права, регулирующей хозяйственную деятельность социалистических организаций в области складывающихся с их участием взаимоотношений. Сторонники этого учения обращаются к рассматриваемому институту в ряде работ[483]. Основное содержание защищаемых ими взглядов сводится к следующему. Оперативное управление имуществом, хотя и включает в свой состав правомочия владения, пользования и распоряжения, не равнозначно сумме указанных правомочий в гражданско-правовой их трактовке. В форму оперативного управления облекается имущественная обособленность любых звеньев экономики - не только участвующих в товарообороте предприятий, объединений и иных организаций, но также внутрихозяйственных подразделений, вступающих лишь в отношения друг с другом, и органов хозяйственного руководства в отношении денежных резервов и иных фондов, аккумулированных у них как у центров хозяйственных систем[484]. <Предпосылкой права оперативного управления в таком понимании выступает не правоспособность юридического лица, а закрепление в той или иной форме за соответствующим звеном определенного комплекса имущества и наличие у этого звена хозяйственной правосубъектности, достаточной для управления имуществом и осуществления правомочий владений, пользования и распоряжения им в пределах компетенции данного звена и в присущей ему (его деятельности) форме>[485].
Дело, однако, в том, что действующее право определяет оперативное управление лишь в ст. 21 Основ гражданского законодательства, а потому не мыслит ни его содержания без каких-либо гражданско-правовых элементов, ни его носителя без какой бы то ни было гражданской правосубъектности. Следовательно, легальная база для выдвижения изложенной концепции отсутствует. Несовместимость ее с действующим законом обусловливается также многими другими факторами. В легальном своем виде право оперативного управления воспринимается как способ осуществления права собственности в противовес внутрихозяйственному оперативному управлению, которое могло бы производиться только от оперативного же управления, не лишенного внешнехозяйственной направленности[486]. Далее, оно закрепляется законом как такое субъективное право, которое в соответствии с плановыми заданиями государства используется госорганом для обеспечения своей собственной деятельности, в отличие от распорядительных возможностей органов хозяйственного руководства, устремленных не к использованию денежных резервов и иных централизованных фондов для себя, а всецело к их распределению между подчиненными хозяйственными звеньями, т. е. к созданию оперативного управления, но не к обладанию им. Наконец, по закону госорган выступает в качестве носителя права оперативного управления в имущественных отношениях и с организациями и с гражданами, тогда как признание обязательной предпосылкой этого права не гражданской, а хозяйственной правосубъектности ограничит его действие одними только отношениями между социалистическими организациями в точном соответствии с самим понятием хозяйственного права, разработанным его сторонниками.
Помимо легальной необоснованности, затронутая концепция существенно ослабляется проистекающими из нее многочисленными теоретическими неувязками.
Поскольку владение, пользование и распоряжение воплощают элементы юридической абсолютности, то, образуя в своем единстве оперативное управление вообще, они не могут входить в содержание внутрихозяйственного оперативного управления, вводимого только для отношений с другими существующими в рамках того же хозяйства структурными подразделениями, а потому начисто лишенного каких-либо абсолютных признаков. И если, с одной стороны, признается, что < абсолютное право противостоит... неопределенному кругу <третьих> (всех <прочих>) лиц>[487], нельзя, по-ви-димому, утверждать, с другой стороны, что внутрихозяйственное оперативное управление все же абсолютно, так как <сфера деятельности структурных подразделений предприятия замыкается рамками данного предприятия>, и <соответственно этими рамками ограничиваются число и круг лиц, которым могут противостоять права такого подразделения>[488]. Абсолютность субъективного права очерчивается не сферой деятельности управомоченного, а общей системой сложившегося правопорядка. Между тем внутрихозяйственное оперативное управление конструирующие его авторы противопоставляют пассивным функциям не всех даже субъектов хозяйственного права, а только внутренних подразделений хозяйственной единицы, в которой состоит сам управомоченный. Вследствие этого ничего не остается от свойственного абсолютному правоотношению признака неопределенности обязательных субъектов, заведомо отсутствующего внутри хозяйственной единицы с ее структурными подразделениями, строго ограниченными по численности и известными друг другу наперечет.
Не более благополучно обстоит дело с взаимной соотносимостью оперативного управления разных видов. Так, если внутрихозяйственное оперативное управление существует в качестве субъективного права наряду с <общехозяйственным>, это должно означать расщепленность правомочий владения, пользования и распоряжения между самим предприятием или иной хозяйственной единицей и их внутренними подразделениями. А в таком случае принципиально преодоленная теория разделенной собственности сменилась бы более скромной, но не менее ошибочной теорией разделенного оперативного управления. Чтобы избежать столь неприемлемого вывода, иногда говорят: <Цехи и другие структурные подразделения являются внутренними звеньями предприятия, и их компетенция в различных областях производственно-хозяйственной деятельности - это компетенция самого предприятия, она лишь перераспределяется внутри его. Поэтому закрепление имущества за теми или иными структурными подразделениями и предоставление последним определенных прав по управлению им не приводит к выбытию этого имущества из состава имущества предприятий>[489]. Но внутрихозяйственное оперативное управление, <привязанное к перераспределенной компетенции предприятия как такового, есть всего только другое наименование обычного (<внешнехозяйственного>) оперативного управления, осуществляемого через соответствующие свои структурные части самим предприятием. Стало быть, либо разделенное право оперативного управления, либо никакого вообще одноименного внутрихозяйственного права - третьего не дано!
Важно также должным образом оценить логические посылки, на которых зиждется общее понятие права оперативного управления, призванного охватить все его выделяемые в хозяйственно-правовой концепции конкретные разновидности. Признак, отраженный в ст. 21 Основ и ориентирующий на производность права оперативного управления от права собственности, не может быть использован в качестве родового потому, что его нет у внутрихозяйственного оперативного управления. Не обеспечивает требуемой общности и анализ содержания этого права в различаемых отдельных его вариантах. Не обеспечивает потому, что органы хозяйственного руководства[490] вправе распределять имущество между самостоятельными хозяйственными единицами, но не могут ни участвовать в товарообороте, ни совершать связанные с распределением имущества внутрихозяйственные акты; самостоятельные хозяйственные единицы[491] вправе участвовать в товарообороте и совершать внутрихозяйственные акты по распределению имущества, но не могут распределять имущество между другими хозяйственными единицами; внутрихозяйственные подразделения не могут делать ни того, ни другого, ни третьего и должны лишь использовать находящееся у них имущество для установленных целей с соблюдением действующих технических норм и различных иных правил[492]. Остается поэтому апеллировать к общности самих фактов закрепления имущества <в той или иной форме> и <хозяйственной правосубъектности> как всеобщей предпосылке такого закрепления[493]. Но, не говоря уже о коренном несовпадении названных форм[494] и об очевидной разнохарактерности образований, объявляемых субъектами хозяйственного права[495], видеть общность субъективных прав не в них самих, а в их закрепительных и правосубъектных предпосылках, - значит признавать эту общность на словах без выявления ее реальности на деле. И если цивилистическая трактовка права оперативного управления выдержала испытание в полемике с межотраслевой его оценкой, то она тем более не может быть поколеблена противопоставленной ей хозяйственно-правовой концепцией.
Наряду с относящимися к государственной собственности фундаментальными проблемами, внимание исследователей привлекают также возникающие на ее почве конкретно-практические вопросы. Среди них на первом плане находится вопрос о правовом режиме имущественных фондов государственных хозорганов.
В стремлении выразить дифференциацию этого режима при помощи различного сочетания соединяемых оперативным управлением правовых элементов общей значимости научное первенство принадлежит А. В. Карассу. Уточняя содержание права оперативного управления в намеченной плоскости, он подчеркивал в опубликованной в 1954 г. книге, что <на все закрепленные за данным государственным предприятием производственные фонды, как основные, так и оборотные, т. е. на орудия и средства производства, предприятие имеет право владения и пользования>, но не распоряжения, а в отношении производимой продукции оно обладает правом владения и распоряжения, но не пользования[496].
Оценивая этот обобщенный вывод, нельзя не признать, что некоторые эмпирические данные его не подтверждают. Даже в период, когда он выдвигался, сдача внаем или в безвозмездное пользование временно бездействующего оборудования полностью не была исключена, а в последующие годы, особенно после проведения экономической реформы 1965 г., соответствующие возможности хозорганов расширяются и по кругу объектов, и по характеру допускаемых распорядительных актов (сдача в аренду не только бездействующего оборудования, но и неиспользуемых зданий; реализация в установленном порядке излишков материалов и оборудования). Едва ли также недозволенность пользования распространяется на продукцию, не распределяемую в плановом порядке, когда обойтись без ее использования невозможно вследствие возникшей производственной необходимости. Но решающие тенденции формирования в законе правового режима имущества госорганов охарактеризованы А. В. Карассом правильно. Они обычно кладутся в основу и всех дальнейших исследований той же проблематики. Так, в противоположность А. В. Карассу, некоторые авторы усматривают <главное различие в правовом положении основных и оборотных средств... в том, что первые предоставляются в пользование предприятия, а вторые в его распоряжение>[497]. Другие же не приемлют подобной градации полностью и идут несколько иным путем. По их мнению, <правовой режим основных и оборотных фондов, в основном, в главном совпадает. И те, и другие фонды предоставляются предприятиям и организациям в пользование, право распоряжения этим имуществом они осуществляют в установленных государством весьма узких границах>[498]. Но при всех расхождениях сопоставленных позиций они находятся в том же русле, что и позиция А. В. Карасса, основывая проводимое самым общим образом размежевание правовых режимов различных фондов государственного имущества на дифференциации применительно к каждому из них правомочий владения, пользования и распоряжения.
Немалые разногласия вплоть до проведения новой кодификации советского гражданского законодательства вызывали некоторые законодательные правила о гражданско-правовой охране государственной собственности и имущественных прав госорганов. В частности, для обеспечения повышенной их охраны судебная практика долгое время опиралась на систематическое толкование гражданского закона, позволявшее применять презумпцию права государственной собственности к виндикационным спорам госорганов с гражданами, а также с кооперативно-колхозны-ми и общественными организациями.
Некоторые авторы настаивали на том, чтобы из чисто практической области указанная презумпция была перенесена в разряд законодательно закрепленных правоположений. Они отвергали при этом взгляд, согласно которому, предъявляя виндикационный иск, госорган не обязывается к представлению каких-либо доказательств и может <ограничиться простой ссылкой на презумпцию>[499]. Если, как подчеркивали те же авторы, рассматривать сущность презумпции права государственной собственности с точки зрения общей значимости презумпций в советском гражданском праве и процессе, определяющих активность сторон при устремленной на выявление объективной истины активности самого суда, становится ясным, что госорган-истец не может ограничиться одной лишь ссылкой на презумпцию и обязан привести веские доказательства в обоснование своих исковых требований. Опираясь на изложенные рассуждения и акцентируя внимание на том, что эта презумпция усиливает интенсивность защиты государственной собственности, целесообразность отказа от нее оспаривали со всей решительностью[500].
Однако более убедительными были направленные против приведенных рекомендаций критические аргументы. Если в условиях многоукладности экономики презумпция права государственной собственности содействовала борьбе с противозаконной концентрацией средств производства в частном секторе, то после победы социализма в СССР она могла бы обернуться ущемлением законных интересов граждан в обладании потребительскими предметами. Поэтому предлагалось либо сохранить ее лишь для споров о средствах производства, жилых домах, особо значимых научных, художественных, антикварных ценностях[501], либо вовсе отказаться от презумпции права государственной собственности[502]. Последнее предложение и было воспринято при кодификационном обновлении советского гражданского законодательства в первой половине 60-х годов.
Примечания:
[483] Этому посвящены и специальные монографии (см., в частности: Заменгоф З. М. Правовой режим имущества
хозяйственных органов. М., 1972), и отдельные журнальные статьи (см., например:
Танчук А. И. Правовые вопросы
хозяйственного расчета в условиях экономической реформы. - Учен. зап. ВНИИСЗ,
1967, вып. 10; Годес А. Б. Регулирование
внутрихозяйственной деятельности предприятий. - Советское государство и право,
1968, № 9), и работы, затрагивающие более широкую или даже просто попутную
проблематику (см. особенно: Мамутов
В. К. Предприятие и вышестоящий хозяйственный орган. М., 1969; Лаптев В. В., Замойский И. Е. Практика внутризаводского хозрасчета. М., 1973; Коняев М. И. Звенья народного хозяйства и
реформа. Куйбышев. 1973; Организация хозяйственно-правовой работы на
предприятии. Под ред. В. К. Мамутова. М., 1975; Теоретические проблемы
хозяйственного права. Под ред. В. В. Лаптева. М., 1975).
[484] См.: Заменгоф З. М. Правовой режим
имущества хозяйственных органов, с. 100 - 102; Теоретические проблемы хозяйственного
права, с. 113 - 114.
[485] Теоретические проблемы хозяйственного права, с. 114.
[486] Предпринимавшиеся отдельными авторами попытки доказать, что право оперативного
управления и по закону не обязательно должно производиться от права
собственности, к успеху не привели. Попытки такого рода сопровождаются ссылками
только на случаи создания единого имущественного объекта несколькими
госорганами в форме долевого участия без образования нового юридического лица.
Применительно к этим случаям предлагают сформировать аналогично общей
собственности институт общего оперативного управления (см.: Теоретические
проблемы хозяйственного права, с. 149 - 155). Понятно, что если бы такой
институт появился, доля в праве общего оперативного управления должна была бы
заменить одноименное индивидуальное право оперативного управления от права собственности,
как и внутрихозяйственного от <общехозяйственного> оперативного управления,
выражается не в замене первого вторым, а в осуществлении сохраняющегося первого
при помощи вновь образуемого второго.
[487] Теоретические проблемы хозяйственного права, с. 124 - 125.
[488] Там же, с. 127 - 128.
[489] Заменгоф З. М. Правовой режим
имущества хозяйственных органов, с. 102.
[490] Они рассматриваются здесь только в этом своем качестве, отвлекаясь от случаев
одновременного выполнения некоторыми из них функций непосредственного хозяйствования,
обеспечиваемых обычным правом оперативного управления.
[491] Они берутся в этом случае как звенья непосредственного хозяйствования,
отвлекаясь от хозяйственных единиц иногда выполняющих одновременно
управленческие функции и в пределах последних относящихся к органам
хозяйственного руководства.
[492] Предоставленные производственным единицам правомочия на заключение некоторых
договоров общей картины в принципе не меняют, ибо, осуществляя такие
правомочия, они действуют не от своего имени, а от имени производственного
объединения.
[493] См.: Теоретические проблемы хозяйственного права, с. 114.
[494] Ясно, что порядок закрепления имущества за предприятием не имеет ничего общего
с порядком, применяемым к закреплению имущества за цехами или бригадами.
[495] Одни из них признаются хозорганами, другие нет; у одних компетенция
определяется законом, у других самими хозорганами; одни хозяйствуют, участвуя
во <внешних> отношениях, другие действуют лишь внутри хозяйственной единицы, а
третьи занимают <промежуточное> положение (см.: Теоретические проблемы
хозяйственного права, с. 52 - 108).
[496] Карасс А. В. Право государственной
социалистической собственности, с. 188 - 189.
[497] Котов В. Ф. О правовом режиме средств
хозрасчетного предприятия. - Советское государство и право, 1958, № 5, с. 90.
[498] Корнеев С. М. Право государственной
социалистической собственности в СССР, с. 203.
[499] Венедиктов А. В. Защита
государственной социалистической собственности. - Учен. зап. юрид. фак-та ЛГУ,
1948, вып. 1, с. 192.
[500] См., например: Сорок лет советского права. 1917 - 1957. В 2-х т. Под ред. О. С.
Иоффе, М. Д. Шаргородского. Л., 1957, т. 2, с. 178.
[501] См.: Венедиктов А. В. Государственная
социалистическая собственность, с. 541.
[502] См., в частности: Гражданское право. М., 1938, т. 1, с. 173; Черепахин Б. Б. Приобретение права
собственности по давности владения. - Советское государство и право, 1940, № 4,
с. 53; Юдельсон К. С. Проблема
доказывания в советском гражданском процессе. М., 1951, с. 255 - 258.
