Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистической мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории "хозяйственного права"
И отвечает: <Они очень просты и существуют в любом обществе: это потребности использования определенных богатств в определенных индивидуальных или коллективных целях, а следовательно, также потребности в гарантиях и защите такого использования>[1275].Как видим, критика сложившегося при капитализме права
собственности вполне совмещается у Дюги с откровенной его апологией. Иначе
действовали вышедшие на авансцену буржуазной юриспруденции почти одновременно с
Дюги социологи и юристы правосоциалистического толка. Им удавалось, не покидая
критических позиций в отношении буржуазного законодательства о праве
собственности, придавать этим позициям такую практическую ориентацию, которая
обеспечивала самому критикуемому объекту абсолютную целостность и
неприкосновенность. Небезынтересна также выявившаяся со временем значительная
эволюция в их юридических воззрениях, легче всего прослеживаемая по работам австрийского
правосоциалистического лидера Реннера. Имеются в виду три его работы:
Реннер, как и Дюги, исходит из того, что с собственностью связаны определенные социальные функции, возлагаемые на ее обладателя. Но, объявив себя, в отличие от Дюги, приверженцем социализма, он отнюдь не приписывает выполнение общественно полезных функций любому, в том числе капиталистическому, собственнику.
В своем первом печатном выступлении, где реформистские установки еще тесно переплетаются с марксистскими тезисами, Реннер говорил об утрате частной собственностью какой бы то ни было социальной ценности вследствие перехода от простого товарного производства к производству капиталистическому. Такая утрата обусловливалась тем, что общественное производство не испытывает потребности в собственнике, личная активность которого сводится или может быть сведена к одному лишь получению прибавочной стоимости. <А преобразование общественного способа производства меняет частный способ обладания и, таким образом, постоянно вступает в столкновение с ним>[1276]. Признавая вытекающую из этого необходимость отмены частной собственности, Реннер уже и здесь, вместо революционного ее ниспровержения, говорил о <самоосуществлении> указанной задачи как неизбежном следствии самого по себе происходящего в недрах частной собственности изменения ее функций.
Когда же в 1928 г. появилась вторая его публикация, то стало ясно, что даже далекая от реальности чисто автоматическая <экспроприация экспроприаторов> оказалась слишком революционной для автора, порвавшего с марксизмом окончательно и бесповоротно. Он призывает теперь к всемерному использованию таких сопутствующих собственности правовых институтов, которые опосредствовали бы переход имущества в эксплуатацию несобственников. <И таким образом появляется надежда на то, что пробьет себе дорогу развитие двоякого рода: во-первых, сопутствующие частноправовые институты обеспечат отобрание имущества из рук собственника технически, а во-вторых, общая воля непосредственно подчинит себе частную собственность юридически>[1277].
Наметившиеся в конце 20-х годов коренные преобразования во взглядах Реннера достигли своего логического завершения в относящейся к 1946 г. третьей его публикации, в которой утверждается, что, поскольку капиталистические предприниматели <самоустраняются> от непосредственного управления предприятием, ограничиваясь лишь получением доли дохода, а руководство хозяйством в подлинном смысле перешло от них к другим лицам, лишенным капитала, постольку якобы эра капитализма уже закончилась, и на смену ей пришел новый, <на три четверти социализированный> общественный строй[1278].
Тех же взглядов придерживаются как английские лейбористы[1279], так и некоторые американские социологи[1280]. Но если Реннер и солидаризирующиеся с ним авторы, проповедуя <социализацию собственности>, ссылаются на нее как на свидетельство таких эволюционных преобразований, которые с марксистской точки зрения могут быть осуществлены лишь революционным путем, то буржуазные юристы, не облекающие своих концепций в оболочку социалистической фразеологии, используют одноименное понятие для вполне откровенного обоснования незыблемости общественного строя, идеологами которого они являются.
Так, еще в начале 20-х годов нынешнего столетия перешедший впоследствии в услужение к фашистам немецкий юрист Гедеман заявлял, что в той или иной мере элементы социализации присущи всякой собственности: <Если, отвлекаясь от требований политической программы, слово <социализация> употребляется в том смысле, что собственник обязан считаться со своими соседями, своим окружением, а также с обществом, societas, то социализация собственности имелась всегда>[1281]. Но в современных условиях, продолжает тот же автор, благодаря внедрению в самую субстанцию собственности публичноправовых начал степень ее социализации усилилась. К тому же, если раньше собственник, как правило, сам управлял своим имуществом, то теперь круг управляющих им субъектов давно уже превзошел границы, начертанные для него укоренившейся юридической догматикой. Вследствие этого господствовавшая прежде в учении о собственности теория обладания (Habens) уступает свое ведущее место теории власти пользования (Nutzgewalt)[1282].
Причину таких теоретических сдвигов Гедеман усматривает в констатируемом им вытеснении обладания вещественной собственностью зафиксированным в акции или иной ценной бумаге простым юридическим титулом на определенную часть получаемых доходов. И если <до сих пор юридический способ мышления ограничивался собственностью в состоянии покоя, как <иметь>, <владеть>, почти в буквальном значении этих слов>, то <отныне все более утверждается взгляд, рассматривающий собственность как живую власть, находящуюся в постоянном движении, как функцию или... неопределенную сумму, совокупность функций, которая на место состояния покоя, владения ставит свободу движения (динамическую связь), на место <иметь> - дозволенность использования>[1283]. Замена <вещественной> собственности <финансовой> или <коммерческой> означает также, что, сохраняя за собой выраженный в ценных бумагах юридический титул, их обладатель передает свое имущество в реальное пользование всего общества. Вследствие этого, утверждает Гедеман, собственность - уже не только право, но и важная функция, выполняемая ее носителем в общеполезных целях[1284].
Приписываемая капитализму на современной, т. е. империалистической, стадии его развития, эта функция предстает во всеобщем своем действии, независимо ни от места эксплуатации имущества отдельных видов, ни от установленного для собственности в той или иной стране юридического режима. Несмотря, однако, на вненациональные рамки ее практического приложения, Гедеман не преминул использовать давно уже набившее оскомину противопоставление <древнеримскому индивидуализму> <немецко-общинного коллективизма>, чтобы таким путем придать концептуальным построениям подобного рода также определенную националистическую окраску. <...Римское dominium, - писал он, - было индивидуалистически построенным правом господства; собственность старого германского права была проникнута социальными чертами разделения вещных благ между соотечественниками>[1285]. Социализация собственности, обеспечиваемая динамическим ее состоянием, и есть не что иное, как всемерное развертывание тех социальных качеств, которые были собственности сообщены старым германским правом.
Именно благодаря сочетанию откровенной демагогии с отъявленным национализмом концепции Гедемана и был уготован успех в гитлеровской Германии. Однако создание юридических конструкций, зиждущихся на расщеплении <вещественной> и <коммерческой> собственности, нельзя считать сугубо немецким явлением, связанным исключительно с именем Гедемана. Эти конструкции широко распространяются также в других странах, а их обновленные варианты имеют своих многочисленных приверженцев и в наши дни.
Но теперь уже дело не ограничивается голым постулированием подобного расщепления, и центр тяжести переносится отныне на отыскание признаков, благодаря которым <коммерческая> собственность может быть объявлена проприетарной категорией с неменьшим основанием, чем собственность <вещественная>. А поскольку своим формированием она обязана акционированию капитала, то и центральным объектом предпринимаемого в связи с этим анализа становится акция.
Юридическое значение акции, очевидное каждому, заключается в том, что она удостоверяет обладание паем определенной величины в соответствующей акционерной компании. Что, однако, представляет собой самое это обладание?
Пай в его вещественном выражении входит в состав имущества компании и, следовательно, принадлежит ей самой, а не акционеру. Акционер не имеет по отношению к компании и обязательственного права требования, поскольку компания не несет перед ним обязанности произвести платеж в обмен на предъявленную акцию. Как отмечено в посвященной законодательству о компаниях книге английского юриста Чарльзворта, пай - это <нечто, что он (акционер. - О. И.) купил и за что уплатил - либо компании, либо кому-нибудь другому - и что он может продать или передать при жизни или по завещанию. Он не может, однако, получить свои деньги от компании до тех пор, пока компания существует, потому что его положение не является положением лица, предоставившего деньги взаймы компании или передавшего ей их на хранение...>[1286]. Не будучи кредитором компании, акционер выступает как собственник самой акции. В качестве объекта собственности акция является имуществом, ценность которого заключается главным образом в способности к обмену на деньги. Как и всякое составляющее предмет собственности имущество, оно <может быть превращено в деньги только в том случае, если найдется покупатель желающий заплатить за него>[1287]. Но раз обладание акцией равносильно имущественному обладанию такого характера, то этого достаточно, чтобы провозгласить, что <его (акционера. - О. И.) положение - положение собственника имущества...>[1288]. Из того же хода рассуждений должен быть также с непреложностью сделан вывод, что, наряду с <корпоральной>, возможна и <некорпоральная> собственность, а стало быть, выраженное в акции право, обладая проприетарной природой, отличается той лишь особенностью, что носит не вещественный, а коммерческий, не телесный, а бестелесный характер.
Вместе с тем за акцией как бестелесной собственностью акционера скрывается принадлежащая акционерной компании телесная собственность. Соотносятся ли они определенным образом друг с другом и какую теоретическую интерпретацию в буржуазной правовой литературе их соотношение получает? Здесь можно отметить два по внешнему впечатлению существенно различных, а в действительности тесно смыкающихся друг с другом взгляда.
Согласно одному из них, акция принадлежит на праве собственности ее конкретному обладателю, а имущество акционерной компании - коллективу акционеров в целом. Такова, в частности, позиция авторов, которые, отстаивая теорию <акционерной демократии>, ссылаются на закрепляемое акцией право участия и, прежде всего, на такие входящие в его состав правомочия, как право голоса при управлении акционерными делами и право контроля за порядком ведения этих дел. При таком подходе реальная власть совета директоров, как и других возглавляющих компанию органов, вовсе отрицается, всячески маскируется, либо низводится до подчиненного значения: <В то время, как совет директоров обладает общими полномочиями по ведению дел корпорации и проявлению нужной инициативы с широкими возможностями выбора необходимых средств, подлинными собственниками являются акционеры благодаря их голосу при выборе правления, а также орудиям контроля, которые становятся весьма эффективными, если их используют с должной стратегией>[1289].
Примечания:
[1270] См.: P. Voirin. Op.
сit., p. 38 - 39.
[1271] O. Metcalf. General
principles of law, p. 13.
[1272] S. Carbonier.Théоrie
des obligations. Paris, 1963, p. 140.
[1273] L. Duguit. Les
transformations générale du droit civil, p. 160.
[1274] Там же, с. 165.
[1275] Там же, с. 150.
[1276] Die soziale Funktion der Rechtsinstitute, besonders des
Eigentums, s. 122.
[1277] Die Rechtsinstitute des Privatrechts und ihre soziale
Funktion, s. 78.
[1278] Die neue Welt und der Sozialismus, s. 28.
[1279] См., например: Crossland. The transition from capitalism. London, 1953.
[1280] См., например: Alasco. Intellectual capitalism. New york,
1950.
[1281] J. Hedemann. Sachenrecht
des bürgerlichen Gesetzbuches. Berlin - Leipzig, 1924, s. 17.
[1282] См. там же, с. 27 - 28.
[1283] J. Hedemann.
Sachenrecht des bürgerlichen Gesetzbuches, s. 61.
[1284] См. там же, с. 62 - 65.
[1285] там же, с. 52.
[1286] Дж. Чарльзворт. Основы
законодательства о компаниях. М., <ИЛ>, 1958, с. 28.
[1287] Там же.
[1288] Там же.
[1289] N. Lattin. Or. сit.,
p. 285.
