Базанов И.А. Происхождение современной ипотеки. Новейшие течения в вотчинном праве в связи с современным строем народного хозяйства.
Однако не одна только необузданность в обременении недвижимостей рентами разоряет владельцев и подрывает кредит; к этому приводят и бесконечные процессы с кредиторами, являющиеся результатом недостатков правовой организации, а именно негласности установления рент, ипотек и других вещных тягот, откуда проистекают бесконечные злоупотребления со стороны владельцев, направленные на обманы кредиторов, чаще всего в виде придания позднейшим актам даты более ранней. Для устранения этих злоупотреблений и чтобы дать капиталисту-ссужателю возможность получить в момент открытия кредита точное и ясное представление о существующих обременениях недвижимости, в Париже вводится средневековая форма возникновения вещных права - nantissement, как исключительный способ установления вещного обременения недвижимостей, дата совершения которого определяет и приоритет вещных прав[762].
Подробности новой организации должны были составить предмет позднейших специальных Lеttres, которых, однако, мы не находим в источниках[763].
Интересен тот факт, что для упорядочения ипотечного оборота законодатель обращается к средневековой организации; может быть, отправным пунктом служило старое право того же города Парижа, исчезавшее под наплывом римских правовых идей.
3. В первой же половине 15 столетия вышли еще две меры для Парижа: одна от 1428 г.[764], другая от 1441 г.[765]; первая облегчала процедуру выкупа рент, обременяющих недвижимость, в случае отчуждения последней с торгов, и таким образом пробивала брешь в старый институт рент и сближала его с ипотеками; вторая же мера регулировала порядок очистки недвижимостей от лежащих на них ипотек, тоже внеся упрощение в эту процедуру.
§ 49. Эдикт 1553 г.
Первая попытка урегулирования вочинно-ипотечного оборота на новых началах, сулящих ему обеспеченность и гласность, на более обширной территории Франции, именно - в странах писаного (римского) права, относится ко 2-й половине XVI в., когда оборот характеризуется и в провинции значительным оживлением.
Таков именно эдикт Генриха II от 3 мая 1553 г.[766] По обыкновению, эдикт начинается жалобами на злоупотребления негласностью переходов собственности и возникновения вещных прав. Для устранения этих злоупотреблений эдикт и вводит следующие начала.
Вещное право всякого рода (собственность, ипотека, рента и т.д.), не может быть приобретено на недвижимость по сделкам между живыми иначе как только путем записи титула в книгу (инсинуации и регистрации). И только с момента такой записи вещное право начинает свое абсолютное действие в отношении третьих лиц. Владение не имеет тут значения. И если бы несколько лиц производили свое вещное право от одного и того же ауктора, то, невзирая на момент вступления во владение кого-либо из них, управомоченным признается тот, кто раньше совершил запись своего права.
Но в отношении контрагентов запись не требуется как необходимая. Уступка началу записи была сделана и в другом направлении; именно, записи подлежали права, ценность которых не ниже 50 ливров (50 livres tournois); права низшей ценности освобождались от записи.
Запись совершалась по месту нахождения недвижимостей, в особо для того учреждаемых регистратурах при судах.
От этой-то организации законодатель и ожидал водворения порядка в вотчинно-ипотечном обороте. Но многого такая организация не могла дать; в ней мы находим лишь несколько развитой институт римского права, именно, actus publicus, далекий от непогрешимости. Организация не исключала ни виндикаций, ни оспариваний ипотек, даже в третьих руках находящихся. Publica fides не была свойственна этой регистратуре. К внутренним недостаткам организации присоединялись и внешние: реестры велись в хронологическом порядке безо всякой системы - отчего обозримость их была крайне неудовлетворительной[767]. Наконец, организация вовсе не касалась молчаливых законных ипотек; эти ипотеки не подлежали записи, а они служили всегда и везде огромным тормозом успешному ходу реального кредита.
§ 50. Эдикт 1581 г.
Довольно близко по содержанию к очерченной мере стоит другая мера, введенная эдиктом 1581 г.[768] и носящая название contrôle des actes extrajudiciaires, созданная по плану знаменитого государственного деятеля Сюлли.
Беспорядок отношений между гражданами, бесконечные процессы, подложные сделки, обходы закона, руина благосостояния подданных, распущенность нотариусов, подставляющих в своих актах мертвых в свидетели, совершающих подлоги даты, печати и т.д., такая запутанность актов, что трудно отличить между ними действительные от подложных, еще более безотрадное положение актов mortis c., где нередки случаи, что умирающий не подписывает акта, а заинтересованные лица усердствуют отмечать, что это умерший не мог сделать по слабости здоровья, и все это во вред законным наследникам, или наоборот, законные наследники скрывают акт завещания в ущерб наследникам по завещанию, - вот картина оборота того времени во Франции, нарисованная эдиктом: попадающиеся на каждом шагу, эти беспорядки привели оборот к плачевному состоянию: граждане затрудняются вступать в договоры, нет покупателей и продавцов, оборот замирает; от этого страдает и государственный интерес: договоры купли остаются долго в секрете и стоит много труда и усилий, чтобы отыскать их в массе нотариальных реестров; пропадают и ленные пошлины и доходы. Вывести оборот из этого положения и составляет задачу эдикта.
Всякое вещное право (собственность, ипотека, рента, аренда, превышающая 9 лет, и т.д.), на каком бы титуле оно ни основывалось (сделки между живыми или на случай смерти, даже продажа с торгов, adjudication par décret)[768], не может быть приобретено на недвижимости иначе как только путем зарегистрации титулов. Для зарегистрации полагается 2-месячный срок. Зарегистрация, своевременно совершенная, сообщает сделке обратное действие к моменту заключения ее. Эта обратная сила записи представляет огромную уступку началу негласности, каковой уступки не знает эдикт 1553 г., - и уступку не в пользу новой системы. В самом деле, если несколько лиц производят вещное право от одного и того же ауктора, то управомоченным в принципе признается тот, кто своевременно записан; овладение не имеет юридического значения. Но если после записи одного своевременно же заявится с приобретательным актом другой титулованный, сделка коего совершена раньше, чем сделка первого записанного, тогда первый, невзирая на более раннюю запись права, отпадает и уступает второму. Тут-то и заключается опасный характер системы эдикта 1581 г. В течение 2 месяцев запись не обеспечивает приобретателю его приобретения. И третье лицо в течение 2 месяцев не может доверять записи и не может вступать с записанным собственником ни в какие отношения по недвижимости.
Кроме этого недостатка, эдикт 1581 г. усвоил и все недостатки эдикта 1553 г. И по нему в отношениях контрагентов запись сделки, по крайней мере открыто, не требуется как необходимая; по нему также запись обязательна лишь для прав, превышающих известную денежную ценность (eing escus капитала или trente sols ренты); права низшей ценности не подлежат записи. Наконец, и он не затрагивает законных молчаливых ипотек и сохраняет за ними действие, хотя бы они не были записаны. Эдикт многого ожидал от объединения вотчинного дела в руках одних определенных органов, но и этого не провел последовательно. Запись приобретения собственности, ипотеки и других вещных прав по сделкам между живыми должна была совершаться по месту нахождения недвижимости. Там же должны были записываться и сделки, влекущие генеральную ипотеку. Но завещания и прочие распоряжения на случай смерти достаточно было зарегистрировать по месту жительства наследодателя или месту его смерти. Таким образом, правоотношения по одной недвижимости записывались в книги, рассеянные в разных концах государства. Еще более нарушалось начало объединения записей тем, что когда недвижимость лежала на границе нескольких судебных округов, договоры заносились в книгу уже не местных судов, а королевского суда (au siège royal), где и содержался особый manoir principal для тех округов.
Контроль вверялся судам разного рода, где и велись с этой целью реестры, находящиеся в заведовании контролеров (controlleur des tiftres), назначаемых лично королем.
Интерессенты имеют право справляться у контролера о содержании реестра и требовать выписей из реестров.
Принимаются меры для того, чтобы система действовала надежно и успешно; для этого устанавливается связь между деятельностью нотариусов и контролеров; строго регулируется и внешний порядок ведения реестров и хранение их; устанавливается и санкция норм в форме суровых кар нарушителям предписаний эдикта.
К сделанным выше критическим замечаниям об эдикте 1581 г. прибавим еще, что и этот эдикт ни в материальном, ни в формальном своем праве не делает никаких успехов сравнительно с эдиктом 1553 г., и высказанные к последнему эдикту заключительные строки вполне относятся и к эдикту 1581 г., даже еще в большей степени.
И тем не менее, эдикт высоко ценился современниками и потомками-французами и стоил дорого правительству[769].
§ 51. Эдикт 1673 г.
Задуманный другим знаменитым государственным мужем Франции, Кольбером, эдикт 1673 г.[770] пытается ввести гласный вотчинно-ипотечный режим во всей Франции, т.е. и в странах обычного права, в которых сохранились nantissement, appropriance и т.д.
Эдикт потому решается посягнуть на эти испытанные учреждения, что сам воспринимает их идею и предполагает лишь усовершенствовать ее. Однако, как ни восхваляли его потом французы, эдикт был далек от совершенства и уступал по своим достоинствам отменяемым им старым организациям стран обычного права. Причина крылась в том, что эдикт стоял большей частью на почве писаного, т.е. римского права. Но общая мысль его была все же верной и цель была им понята правильно, когда во введении к нему говорилось, что заботы о благе подданных и целостности их имуществ привели правительство к убеждению, что целость эта зависит главным образом от мер обеспечения ипотечного оборота, средства же не найдено лучшего, как придать всем ипотекам гласность. "Par ce moyen, - заключает эдикт свое введение, - on pourra prêter avec sûreté et acquérir sans crainte d'être évincé; les créanciers seront certains de la fortune de leurs débiteurs et ne seront, ni dans la crainte de les voir périr, ni dans l'inquiétude d'y veiller; et les acquéreurs seront assurés de n'être plus troublés dans leur possession par des charges ou hypothèques antérieurs".
Но насколько потребность публицитета была ясно понята, настолько же начало публицитета было слабо проведено в диспозитивной части эдикта.
В противоположность прежним мерам эдикт 1673 г. преследует более узкие цели чисто ипотечной системы, а не вотчинной.
Всякая ипотека, привилегия и рента, покоящаяся на любом титуле (даже на судебном приговоре или акте), подлежат предъявлению (opposition) в специально учрежденные с этой целью установления (greffes des enregistrements[771]). Предъявление должно состояться в 4-ме-сячный срок лицами, живущими внутри государства, и в 6-месячный срок - лицами, живущими за границей. Срок исчисляется для договоров со дня их совершения, а для судебных приговоров и ареста - со дня объявления их[772]. Своевременно совершенное предъявление имеет обратное действие к моменту возникновения ипотеки привилегии или ренты[773].
Юридическое действие предъявления состоит в том, что предъявленные ипотеки имеют преимущество перед непредъявленными, хотя бы и старейшими[774]. Но между своевременно предъявленными ипотеками и рентами преимущество определяется моментом возникновения сделки, а не моментом предъявления[775]. Между предъявленными, далее, сохраняют свое значение и свойства привилегированности одних прав и непривилегированности других[776].
Вовсе не определенные права ипотеки, привилегии и ренты признаются открыто действительными, только уступающими предъявленным правам; между собой они располагаются по времени возникновения[777].
Права, предъявленные по истечении срока, установленного на то, получают преимущественное действие лишь с момента предъявления их[778]. Если предъявление состоится для нескольких запоздалых прав в один и тот же день до или после полудня, их приоритет определяется временем их возникновения и привилегированными их свойствами[779].
Все сказанное относится и к случаю, когда кредитор, имеющий генеральную ипотеку, хочет обеспечить себе право на вновь приобретенные должником недвижимости[780].
Предъявление допускается одно для нескольких прав и в отношении нескольких имений, находящихся в одном округе[781].
Предъявлению с его последствиями подлежит и переход прав, подлежащих предъявлению, из руки первого приобретателя в руки третьих лиц[782]. Причем второй приобретатель может совершить предъявление даже и тогда, когда первый приобретатель, его ауктор, не сделал для себя никакого предъявления[783].
Должник же во всяком случае обязывается совершить предъявление установленных им на свои недвижимости ипотек и т.д., под страхом быть преследуемым в противном случае уголовным порядком за обман (stellionat)[784].
Так как во Франции кредит покоился на начале генеральной ипотеки, которая ipso jure была присуща всякому личному требованию, и книги велись по лицам, а не имениям, даже в позднейшую эпоху, наконец, все французское право проникнуто личным, а не имущественным началом, то и предъявление ипотеки направлялось на субъекта недвижимостей, а не на самые недвижимости.
Заявление, сделанное в отношении должника при жизни его, действительно и в отношении наследника[785]. Не заявившиеся со своим правом до смерти должника могут еще предъявить свои права в течение 4 месяцев по смерти должника, и тогда предпочитаются кредиторам наследника в отношении наследства; опоздавшие же получают право на наследственное имущество лишь с момента предъявления[786].
Однако предъявлению подлежали вообще лишь права, превышающие ценность 200 ф. капитала или 10 ф. ренты. Прочие же права сохраняли свою силу и привилегированное положение и без записи их, если только совокупность их не превышала указанных пределов[787].
Невзирая на размеры ценности, от предъявления были освобождены:
1. Ипотеки и привилегии короля на имущество коннетаблей; они имеют полное действие и без предъявления[788].
2. Ипотеки малолетних на имущество опекунов и попечителей, заведующих имуществом (comptables), но не ипотеки лиц, пользующихся привилегией наравне с малолетними. Последние подлежат предъявлению.
Но и первые, т.е. ипотеки малолетних, когда малолетние достигнут совершеннолетия, предъявляются ими в течение 1 года с момента совершеннолетия, и только тогда ипотеки сохраняют свое действие со дня возникновения их; иначе же они имеют действие лишь со дня предъявления их[789].
3. Ипотека жены на имущество мужа по поводу приданого и других имущественных прав, возникающих для нее из брака, имеет полное действие с момента заключения брака и без предъявления. Но жены, отделенные от мужей, обязываются предъявить свою ипотеку на имущество мужа в течение 4 месяцев с момента объявления приговора об отдельном жительстве жены (séparation du corps). Иначе их ипотека займет место среди других ипотек лишь по моменту предъявления ее. Вдовы должны совершить то же самое и с теми же последствиями в течение 1 года со дня смерти мужей[790].
4. Ипотека детей на имущество отца по поводу управления последнего имуществом первых (douaire des enfans), где она в обычае. И тут дети, став совершеннолетними, должны предъявить такие ипотеки в течение 4 месяцев со смерти отца, с теми же последствиями[791]; и некоторые другие[792].
В интересе больше ипотечных кредиторов, чем приобретателя, эдикт устанавливает обязанность предъявлять и сделки об отчуждении недвижимостей в течение 4 месяцев, и судебные приговоры того же рода. Эта обязанность возлагается на отчуждателя и санкционируется суровой мерой преследования его в противном случае как виновника в stellionat[793]. На приобретателя же возлагается обязанность (кроме случаев приобретения mortis c.) объявить по известной форме о своем приобретении тем ипотечным кредиторам, которые предъявили свои ипотеки и т.д. на отчуждаемую недвижимость, будут ли это первые приобретатели подобных прав или цессионарии (sous-ordre). Эта обязанность санкционируется тем, что приобретатель недвижимости, не объявивший о приобретении ипотечным кредиторам, не пользуется иной давностью, кроме 30-летней (по-видимому, в отношении притязаний ипотечных кредиторов)[794]. Судебный приговор, присуждающий недвижимость лицу, третируется ничтожным, если не совершено объявление ипотечным кредиторам о переходе по судебному приговору права собственности к другому лицу[795]. Эти меры находят объяснение не столько в природе генеральной ипотеки, сколько во французском институте очистки недвижимости от ипотек, сопровождавшей отчуждение недвижимости и грозившей ипотечным кредиторам утратой их прав, не предъявленных в процессе об очистке.
В целях осуществления системы opposition учреждаются особые канцелярии (greffes d'enregistrement) в разных административно-судеб-ных округах; во главе канцелярий стоят и заведуют делом секретари (greffiers des enregistremens)[796]. Эдикт много заботится о возможной надежности организации, устанавливает ряд мер, целящихся обеспечить достоинство чиновников[797], исправность и точность реестров, в которые записываются предъявленные ипотеки[798], обеспечение реестров от несчастных случаев[799] и т.п.[800] Изготовление книг, ведение их и завершение ставится под надзор суда, который и наблюдает за точным применением указанных предписаний ведения книг[801]. О форме книг предписывается, что листы ее делятся горизонтально на две половины, но цель деления не указывается[802].
Не менее заботливо регламентируется и форма, и содержание самого акта предъявления (opposition). Акт письменный указывает цену права и природу его, имя кредитора и должника, титул права, дату совершения сделки, имя нотариуса, совершавшего ее, и отметку о том, предъявляется ли подлинник или копия сделки; если право основывается на судебном приговоре или аресте, указывается и юрисдикция суда[803]. Далее указывается домицилий кредитора, время предъявления, до или после обеда, подпись предъявителя и секретаря канцелярии[804]. Указывается точное положение недвижимости и название, равно имя собственника[805].
[762] "…ordonnons
que doresenavant naptissement aura lieu ezdictes vill, et prevosté
vicomté de Paris, et que ezdiz lieux, ypotheques ne pourroni estre
constituez valablement, ne sortiront aucum effect, sinon du jour et date que
ycellui namptissement aura esté fait".
[763] У Loysseau,
Les oeuvres, MDC LXVI, кн. 3. гл. I, art. 36, стр. 82, мы встречаем беглое
указание на то, что в парижском "coustumes" когда-то практиковалась nantissemement
в форме записи в книгу, но исчезла, оставив некоторые следы. По-видимому,
обещанные Lettres и не выходили.
[764] Ordonnance
de Henri VI. Paris, Juillet 31 an 1428, Recueil d’Isambert VIII 742, N 36.
[765] Ordonnance.
Nov, 1441. Paris, eod. IX, 86–99, N 140.
[766] Edit.
Saint-Germain-en-Laye. 3 Mai 1553, Henri, II eod. XIII, 314.
[767] Ср. Besson.
Les livres fonciers et réforme bypothécaire. Paris, 1891, стр. 74.
[768] Но не наследование по закону и не законные ипотеки.
[768] Но не наследование по закону и не законные ипотеки.
[769] См. Mémoires de Sully,
prineipal ministre de Henri-le Grand. T. IV. Paris, 1811, стр. 539 и др. Между прочим, мы встречаем
там исповедь Сюлли о затаенном намерении, которым министр был проникнут, когда
создавал эдикт 1581 г.: "II ouroit ete établi en même
temps, pour détruire ce mal jusque dans sa sourse, qu’aucune personne
de quelque qualité ou condition qu’elle pût être, n’eût
pu emprunter une somme censee considérable, par rapport, à ses
facultés, ni aucun autre la lui prêter sons peine de la perdre,
sans qu’il fût déclaré en même temps dans les contrats
ou obligations, á quoi on prétend employer cet emprunt, quelles
dettes peut avior déja l’emprunteur, à quelles personnes, sur
quels biens, et ce qui lui reste de revenus, tant pour assurer cette dette,
que pour entretenir sa famille"… См. еще Fenet, Recueil complet des travaux
préparatoires du Code civil. Paris, MDCCC. XXVII, т. 15, прения в Государственном Совете
по поводу ипотечного права Наполеонова кодекса.
[770] Edit.
mars 1673. Versailles; Recueil d’Isambert XIX 73–83, N 718.
[771] § 12,
24.
[772] § 23, 24.
[773] § Eod.
[774] § 21.
[775] § 28.
[776] § 24.
[777] § 41.
[778] § 25.
[779] § 40.
[780] § 27.
[781] § 39.
[782] § 34–38.
[783] Eod.
[784] § 26.
[785] § 30.
[786] § 31. Но против сингулярного преемника предъявление,
конечно, не имело места.
[787] § 22.
[788] § 56.
[789] § 57, 58.
[790] § 60–64.
[791] § 65.
[792] § 66–67.
[793] § 26.
[794] § 42.
[795] § 47–52.
[796] § 1.
[797] § 2.
[798] § 3, 7 и др.
[799] § 10.
[800] § 11.
[801] § 5, 6, 8, 9.
[802] § 4.
[803] § 13.
[804] § 14.
[805] § 15.
