На главную страницуКлассика российского права, проект компании КонсультантПлюс при поддержке издательства Статут и Юридической научной библиотеки издательства Спарк

Энгельман И.Е. О давности по русскому гражданскому праву: историко-догматическое исследование

Судебная практика требует, чтобы просьба была подана, и одно фактическое владение указной частью, при отсутствии просьбы о выделе, будто не дает вдове право распорядиться в завещании указной частью[715].

7. Давности не подлежит иск отдавшего вещь на сохранение, основанный на сохранной расписке, выданной после 21 ноября 1860 года.

В 1860 году 21 ноября постановлено было[716]: 1) сохранные расписки не подлежат действию десятилетней давности; посему принявший что-либо на сохранение обязан возвратить принятое им по первому востребованию, когда бы таковое, во все время жизни его, владельцем отданного на сохранение имущества к нему предъявлено ни (sic) было; 2) в случае смерти лица, принявшего чужое имущество на сохранение, наследники его обязаны, до вступления их в права его по имению, им оставленному, сделать в течение 6-месячного срока со дня открытия наследства вызов в числе кредиторов и должников умершего, и тех, кои имеют у себя сохранные от него расписки. Наследники, не учинившие сего вызова или хотя и учинившие, но до истечения срока, для предъявления по их вызову сохранных расписок, вступившие во владение имением умершего, обязаны ответствовать по предъявленным сохранным распискам; 3) вызываемые для предъявления сохранных расписок обязаны в течение 6 месяцев со дня последнего припечатания вызовов в публичных ведомостях предъявить оные, без чего они лишаются права на взыскание по оным; в случае же благовременного предъявления своих расписок, лица сии пользуются впоследствии правом иска во все продолжение 10-летней давности; 4) в случае смерти лица, оставившего после себя сохранные расписки, наследники его обязаны, также в течение 6 месяцев со дня открытия наследства, вызвать чрез публичные ведомости лицо, принявшее имущество на сохранение. Наследники, не учинившие подобного вызова в течение этого срока, лишаются права на вчинание иска о возвращении им имущества по сохранной расписке. Для наследников же, учинивших этот вызов в установленный 6-месячный срок, действие 10-летней давности к начатию исков о находящихся у другого лица на сохранении денежных суммах или ином имуществе, считается со дня последнего припечатания вызова в публичных ведомостях.

С первого взгляда видна сложность - чтобы не сказать запутанность - этих правил: из них могут возникнуть разные сомнения. Приведем только один пример: спрашивается, как быть, когда отдавший на сохранение умирает и вскоре после него - также принявший имущество на сохранение? Наследники первого пропустили срок на публикацию. Наследники же лица, принявшего на сохранение, вызывают чрез публичные ведомости лицо, отдавшее имущество на сохранение. Наследники сего лица являются в течение законного срока после публикации и предъявляют имеющиеся у них в руках сохранные расписки умершего. По ст. 4 упомянутого закона они, не учинив вызова в 6-месячный срок со дня открытия наследства, лишаются права на вчинание иска о возвращении им имущества по сохранной расписке. Но по второй статье закона вызываются и все те, которые имеют у себя сохранные от умершего расписки; таким должно признать и наследников лица, отдавшего на сохранение. Далее говорится: вызываемые, благовременно предъявив свои расписки, пользуются правом иска во все продолжение 10-летней давности. Значит, этим правом пользуются и наследники отдавшего имущество на сохранение, хотя не учинили вызова.

Этот закон о применении давности к сохранным распискам издан по случаю какого-то разногласия в общем собрании Сената. В Высочайше утвержденном мнении Государственного Совета не изложены ни соображения, на коих основан этот закон, ни обстоятельства дела, подавшего повод к изданию его. Мы поэтому лишены возможности оценить те причины, на основании коих договор отдачи на сохранение считается, с одной стороны, столь важным, что при жизни договаривающихся объявляется изъятым из действия давности, ограждается от давности наравне с правами, основанными на государственном праве, а с другой стороны, объявляется столь ничтожным, столь шатким, что, в случае смерти одного из договорившихся, может совершенно прекратиться вследствие упущения вызова в 6-месячный срок, хотя бы договор, может быть, лишь недавно был заключен. Спрашивается, чем различается этот договор от всех прочих договоров и обязательств, что по отношению к нему постановлены правила столь исключительные?

Ответ на этот вопрос такой, что ни свойство, ни условия договора поклажи, не оправдывают такого странного различия в применении к нему давности, какое установлено законом 21 ноября 1860 года. Из мотивов этого закона, публикованных в 1875 году в статье П.А. Маркова[717], видно, как неумело и поверхностно относились к своему делу редакторы этого закона. При начертании закона имелось в виду ограничить ответственность наследников поклажепринимателя по сохранным распискам, о существовании коих им было неизвестно. При редакции закона, однако, упущено из виду элементарное правило законодательства, что законы должны быть издаваемы не в виде односторонних правил, по соображениям, почерпнутым из частного дела, но всегда на основании всестороннего соображения всех правовых отношений, возникающих из него в практической жизни для обеих участвующих в юридической сделке сторон. Намеченная цель при начертании проекта могла бы быть достигнута освобождением наследников от строгой ответственности по поклаже, оставляя за ними обязанность возвращать находящиеся в наследственном имуществе чужие вещи хозяевам по их требованию. При этом ответственность наследников была бы различна, смотря по тому, было ли им известно о поклаже вещи у наследодателя или нет. В первом случае они отвечали бы в качестве недобросовестных владельцев, во втором - в качестве добросовестных. В случае утраты вещи еще при жизни наследодателя наследник отвечает наследственным имуществом, как за вред, причиненный наследодателем[718].

Но не в таком смысле начертан был закон. Составители не обратили внимания на различия в существующих отношениях, а просто освободили наследников, вызвавших лиц, имеющих сохранные расписки от наследодателя, за неявкой вызванных, вообще от всякой ответственности. Таким образом, закон, изданный для устранения несправедливости слишком строгого взыскания, узаконяет явное нарушение права[719].

Собственник, оставивший свое имущество на сохранение, при отъезде по делам службы или собственным, или по несчастью, постигшему близких лиц, в Туркенстанский край, Сибирь, Китай или вообще за границу, может быть лишен ни за что ни про что своего имущества, если поклажеприниматель вскоре после его отъезда умрет, его наследники публикуют вызов лиц, имеющих у себя сохранные расписки умершего, и он не явится до истечения 6-месячного срока. Публикации в Сенатских Ведомостях вообще не читаются, тем менее лицами, находящимися за границей или в отдаленных окраинах. Истечение краткого срока, о наступлении которого он не только ничего не знал, но и не мог знать, лишает собственника своего имущества, единственно потому, что лица, которым поручалось начертание нового закона, не считали нужным или не умели отдать себе отчет в том, к каким последствиям поведет на практике действительной жизни придуманное ими правило. Последствия эти представляются в следующем виде. Уезжая в убеждении, что имущество находится в верной охране, что чрез год найдет оное в целости, поклажедатель, возвращаясь раньше года, поражается фактом, что вследствие истечения краткого срока, о наступлении которого ему невозможно было узнать, наследники поклажепринимателя, которым хорошо известно, что вещи его, <на законном основании> присвоили себе его имущество, что он потерял право иска и должен смотреть, как незаконный владелец пользуется его добром, нагло присваивая себе чужое имущество[720]. Таким образом, закон, вследствие неумелости редактора, содействует незаконному присвоению чужой собственности, открывая возможность к нему и укрывая нарушителя.

Недостатки и несообразности закона обнаружились и на практике, в которой толкование и применение его постоянно вызывало сомнения и вело к самым странным решениям.

Во многих случаях закон этот, несмотря на явную несправедливость, применялся механически, причем суды и не старались разбирать, соответствует ли решение настоящим отношениям сторон между собой. По привычке довольствоваться формально законностью решений суды наши долгое время не старались вникнуть в смысл сего закона, что привело бы их к убеждению, что он вообще смысла не имеет и что необходимо возбуждение законодательного вопроса об отмене или изменении его. Суды наши, очевидно, успокоились на том, что за неисполнение предписанных формальностей наследники лица, принявшего поклажу, обязаны ответствовать по предъявленным ко взысканию сохранным распискам, а наследники лица, отдавшего имущество на сохранение, лишаются права на вчинание иска о возвращении им поклажи. Требования закона в этом отношении безусловны. Закон не допускает никакого изъятия в отношении наследников отдавшего имущества на сохранение, и если в течение 6-месячного срока не учинен вызов лица, принявшего поклажу, или его наследников, то право иска о возвращении поклажи теряется безвозвратно, независимо от того, находилась ли сохранная расписка у лица, после которого открылось наследство, или она передана по надписи другому лицу[721]. Последнее положение доказывает, до какого противоречия всякой справедливости доводит этот закон.

Лицо, приобревшее сохранную расписку при жизни поклажедателя, приобрело этим право собственности на поклажу, которая с тех пор уже более не принадлежала к его имуществу и в случае его смерти никоим образом не могла быть причисляема к его наследству, и действия или упущения этих наследников не могут иметь влияния на право собственника. Закон 1860 года говорит только, что <в случае смерти лица, оставившего после себя сохранные расписки, наследники его обязаны, также в течение 6 месяцев, вызвать чрез публичные ведомости лицо, принявшее имущество на сохранение. Наследники, не учинившие подобного вызова в течение сего срока, лишаются права на вчинание иска о возвращении им имущества по сохранной расписке>. Поэтому правило это должно быть применяемо исключительно к наследникам, а не к лицам, не имеющим ничего общего с ними. Кроме того, по справедливому замечанию К. Змирлова, в законе буквально сказано, что публикация о вызове обязательна для наследников лица, оставившего после себя сохранные расписки, а не для наследников первоначального поклажедателя[722].

Но практика наших судов находила более удобным не вникать подробно и основательно в суть фактического вопроса, а руководствоваться формальным правилом о необходимости заявления о сохранных расписках, не разбирая, принадлежат ли к наследству или нет, и лишала собственника своего права иска о возвращении своей вещи из-за упущения третьего лица, до которого сохранная расписка не касалась и которое не имело ни интереса, ни права вызвать лиц, имеющих у себя вещи, еще при жизни наследодателя поступившие в собственность других лиц.

Частный правопреемник, приобревший право поклажедателя еще при жизни его, вступает во все его права, приобретает то же самое право, какое принадлежало ему, следовательно, и право, что при жизни его сохранная расписка не подлежит давности. Вследствие передачи ему сохранной расписки он стал поклажедателем и должен воспользоваться всеми правами такового. Закон 1860 года установил ограничения для наследников поклажедателя, но эти ограничения должны быть применяемы исключительно к наследникам, без всякого распространения на лиц, которые не суть наследники.

Как видно из решений Сената, судебная практика ставила частных правопреемников при жизни на одну доску с наследниками[723]. Не сознавая в первое время всю неправильность такого толкования, Сенат, однако, в иных решениях устранял, по крайней мере, буквоедство, освобождающее поклажепринимателя при упущении вызова, даже в том случае, когда он сам сознал свою обязанность возвратить поклажу и приступил к возвращению[724] или когда поклажедатель еще при жизни предъявил иск о возвращении поклажи, в каком случае к наследникам переходит не просто сохранная расписка, но и основанный на ней иск[725]. Далее, Сенат вполне правильно установил, что норма ст. 2113 не касается сохранных расписок, признанных выданными в замене долгового обязательства[726], прибавляя в другом решении, что специализация предмета составляет одну из существенных принадлежностей договора поклажи, так что при отсутствии этого условия содержащееся в расписке обязательство должно быть обсуживаемо на основании общих правил об обязательствах и доказательствах[727].

Таким образом, Сенат в этом случае старался устранить слишком вредные последствия сего закона. Однако корень зла может быть уничтожен лишь изменением закона в указанном уже четверть столетия тому назад П.А. Марковым смысле.

Постановление о неприменении давности к сохранным распискам при жизни обоих лиц, заключивших договор поклажи, излишнее в законодательстве развитом, при том положении, в котором у нас находится давность, должно признать целесообразным. Оно устраняет, по крайней мере в этом случае, несообразность, что от давностного владельца не требуется добросовестности и что всякий может произвольно изменить основание своего владения.

П.А. Марков[728] полагает, что при поклаже на срок <по истечении срока, на который вещь была отдана на хранение, принявший вещь получает возможность воспользоваться давностью, исчисляемой с этого срока, для завладения вещью на праве собственности>, но вместе с тем объявляет, что при бессрочной поклаже о применении давности речи быть не может. Мы полагаем, что и в первом случае давность неприменима. Поклажеприниматель на срок находится с самого начала в том же самом положении, в каком находится принявший поклажу бессрочно с того времени, когда потребовано у него возвращение вещи. И тот, и другой обязаны возвратить к определенному сроку чужую вещь, принятую с обязательством возвращения. Если давность неприменима к обязательству одного, то отсюда с необходимостью следует, что она неприменима и к обязательству другого. Притом в законе совершенно определенно сказано: сохранные расписки не подлежат действию давности, причем не сделано изъятия для срочных.

Из содержания закона видно, что при жизни договорившихся лиц сохранные расписки давности не подлежат, что после смерти одной из сторон 10-летняя давность применяется к ним, если в течение 6-месяч-ного срока воспоследовали публикации о вызове и предъявлении расписки, и что упущение того или другого лишает сторону права иска. П.А. Марков, вероятно, введен в заблуждение тем, что в публикованных им мотивах закона 1860 года сказано, что по сохранным распискам течение давности начинается со дня требования. Но в законе это мнение редакторов не получило выражения. За специальным законом о неприменении давности к сохранным распискам при жизни договорившихся и к иску, на основании их предъявленному, общее правило о давности иска, в случае непредъявления его, неприменимо.

§ 30. Глава V. Действие давности

Исковой давностью прекращается не только иск, но и самое право. – Критика мнений, что по русскому праву прекращается только иск, а не самое право.

Действие давности означается в законах следующими выражениями: иск уничтожается, и дело предается забвению[729]; право вчинания тяжб и исков потерянное[730]; право отыскивания пресекается (о тяжбах), теряет свое право, иск ограничивается[731]; судебное решение теряет свою силу[732]; право теряется[733]; говорится как о вещных, так и обязательственных правах; договор прекращается[734]. Во всех этих выражениях говорится о потере иска и права со стороны управомоченного лица столь определенно и решительно, что не может быть сомнения в том, что истечением срока давности уничтожается не только право иска, но и само право, для осуществления или защиты которого должен был служить иск. Поэтому, если кто, лишившись своего права истечением срока давности, случайно снова успел воспользоваться своим правом осуществить его, то это ему не может послужить к восстановлению потерянного права. Право его уничтожено: обязательственное не существует более, вещное принадлежит другому и для прежнего обладателя уже стало чужим. Если он пользуется им, то пользуется чужим правом, а не своим. Лицо, освобожденное от обязательства, вследствие истечения срока давности, если платило, считая себя ошибочно должником, вправе требовать возвращения уплаченного. Такая плата не считается признанием прекратившегося истечением срока давности права, потеря безусловна. То же самое должно сказать о вещном праве: с потерей иска связана потеря вещного права. Давностный владелец, у которого прежний собственник отнял вещь или который сам ошибкой передал ее последнему, вправе требовать возвращения ее на том основании, что прежний собственник давностью лишился своего права.

Таким образом, по нашему мнению, действие давности по русскому праву может быть определено по отношению к отдельным видам прав следующим образом.


Примечания:

[715] Касс. реш. 1888 г. N 95.

[716] Т. Х, ч. 1, ст. 2113.

[717] Заметки о вопросах, возникающих из договора об отдаче на сохранение. <Ж. Гр. и Уг. Пр.>. 1875, III и VI (III, стр. 34-36).

[718] Там же, III, стр. 25 и сл.

[719] Несообразности закона 21 ноября 1860 г. указаны весьма подробно в статье К.П. Змир-лова <Недостатки наших гражданских законов. Поклажа>. <Ж. Гр. и Уг. Пр.>. 1886, V, стр. 93-124. Постановления о давности разбираются на стр. 117 и сл.

[720] П. Марков, там же, стр. 30 и сл.; Шершеневич. Учебник русск. гражд. пр., стр. 517, 518; К. Змирлов (<Ж. Гр. и Уг. Пр.>. 1886, V, стр. 118) справедливо замечает, что законы, как известно, пишутся не только для того, чтобы их исполняли, но чтобы их возможно было исполнить. При этом подробно указываются разные случаи невозможности исполнения постановлений закона 21 ноября 1860 г. на стр. 119 и т.д., доказывающие противоречия этого закона, ст. 553 и 694 и др. ч. 1 т. Х.

[721] Касс. реш. 1867 г. N 160; 1869 г. N 909, 1032; 1873 г. N 1539; 1875 г. N 489, 491, 841; 1887 г. N 86.

[722] <Ж. Гр. и Уг. Пр.>. 1886, V, стр. 122.

[723] Касс. реш. 1869 г. N 909, 1887 г. N 86.

[724] Касс. реш. 1869 г. N 832 (ср., впрочем, замечания Змирлова, там же, стр. 121-122), 1871 г. N 1030.

[725] Касс. реш. 1875 г. N 280.

[726] Касс. реш. 1871 г. N 220, 1875 г. N 558.

[727] Касс. реш. 1893 г. N 95.

[728] <Ж. Гр. и Уг. Пр.>. 1875, VI, стр. 54.

[729] Т. Х, ч. 1, прил. к ст. 694 (прим.). о земской давности для начатия тяжб и исков, ст. 1.

[730] Там же, ст. 5.

[731] Т. Х, ч. 1, ст. 692, 694.

[732] Прил. к ст. 694, ст. 6.

[733] Т. Х, ч. 1, ст. 692, 694.

[734] Ст. 1549 т. Х ч. 1.