Энгельман И.Е. О давности по русскому гражданскому праву: историко-догматическое исследование
На основании всего изложенного нами мы пришли к тому убеждению, что давность владения по Своду 1857 года на деле проявляется и применяется всегда в виде давности исковой и не есть способ приобретения права собственности. Исходя в первом издании моего сочинения от той же мысли, я, однако, допустил, что чрез давностное владение, хотя не непосредственно в силу закона, но чрез посредство судебного решения владение обращается в собственность. Это мнение основано на следующих соображениях: непосредственно из давностного владения вытекает только право возражения или отвода; отношение же владельца к вещи остается владением. Только когда судебным порядком будет признан отвод со стороны давностного владельца и суд решит, что собственник потерял свой иск вследствие давности, что право его на вещь уничтожилось, тогда только, именно вследствие такого решения, превращается владение давностного владельца в собственность.
Неправильность этого воззрения состоит в том, будто судебное решение производит какое бы то ни было изменение в положении давностного владельца. Истечением срока давности он делается владельцем на основании срока давности и остается таким и до, и после судебного решения, коим отказано собственнику в иске против него. Хотя закон говорит, что давностное владение превращается в право собственности, но говорит таким выражением, из которого ничего определенного вывести нельзя, а только, что давностный владелец считается как бы собственником, чем-то вроде собственника. Все другие выводы бездоказательны и имеют своим последствием безвыходную путаницу. Мы имели бы собственника, за которым имение не укреплено и который не может получить укрепления, который не вправе ни продавать, ни закладывать своей собственности, хотя на ней нет никакого запрещения.
Критик первого издания моего сочинения в <Журнале Министерства Юстиции>[264] г. Кр. М. полагает, что из прежнего толкования моего необходимо следует, что до судебного решения вещь, находящаяся в руках давностного владельца, и по истечении давностного срока есть чужая для него, есть собственность другого лица; следовательно, и продажа или всякое другое отчуждение этой чужой собственности владельцем юридически недействительны, если между исполнением давности и совершением акта отчуждения не посредствовало судебное решение. В таком случае преемник его не приобретает покупкой вещи никакого законного права на нее.
С другой стороны, продолжает критик, отсюда следует, что если по истечении давностного срока владения прежний хозяин имущества завладел бы им до судебного решения, то давностный владелец не имел бы права отыскивать это имущество, как свою собственность, судебным порядком, потому что наступление срока давности предоставило ему только право отвода, но не дало никакого материального гражданского права, а следовательно, не дало и права иска, за исключением, конечно, иска о нарушении владения. Лишь только владелец пропустил короткий срок, назначенный для просьб о восстановлении нарушенного владения, прерывается всякая связь его с имуществом, которым он владеет более десяти лет[265].
Ныне, когда я изменил свой взгляд в том отношении, что и вследствие судебного решения давностный владелец не приобретает права собственности на имущество, которым владеет, эта критика направлена, очевидно, не только против значения, которое я придаю давностному владению до судебного решения, но и после него, во все время, пока имение состоит в давностном владении и пока оно не перешло к другому по наследству или на основании какого бы то ни было законного акта.
Критик продолжает: <Сколько нам известно, ни тот, ни другой вывод не принимаются в нашей судебной практике. В действительной жизни нашего права отношение давностного владельца к вещи, по наступлении срока давности, признается уже не владением, а правом собственности, и на этом основании всякого рода сделки давностного владельца, которыми он после означенного момента, хотя бы и без судебного решения или до него отчуждает свою вещь, считаются действительными и для преемников его основывают право собственности. Можно указать для примера на решение Правительствующего Сената по делу Постникова к Карташевской[266], где некто Синебрюхов владел более десяти лет чужим участком земли и потом продал его Карташевской. Судебного решения, которое бы посредствовало между давностным владельцем и актом продажи, не было, и, следовательно, по взгляду г. Энгельмана, земля была для Синебрюхова чужая и продажа ее недействительна. По взгляду же Правительствующего Сената, земля, при продаже ее, составляла полную собственность Синебрюхова и по продаже должна принадлежать Карташевской, потому что владение Синебрюхова, чрез продолжение оного в течение установленной законом давности, превратилось для него в право собственности, на основании 533 статьи зак. гражд.>.
С другой стороны, наша судебная практика полагает, что если с истечением давностного срока владение превращается в силу закона в право собственности, а иск прежнего хозяина, по закону же, уничтожается и дело предается забвению, то странно было бы ставить вопрос о силе исполнившейся давности владения в зависимость от того, успел или нет прежний собственник вещи разорвать отношение к ней ее нового хозяина. По взгляду нашей практики, этот новый хозяин всегда имеет вещный иск о возвращении своей собственности, если имущество захвачено прежним собственником[267].
Эти замечания, однако, не в состоянии поколебать моих выводов. То, что доказывает г. Кр. М., действительно имело бы место, если бы в русском праве существовала та строгая противоположность между понятиями о собственности и владении, на которой основаны приведенные доводы. Как мы видели выше, в нем недостает именно этого строгого и резкого отличия между отдельными юридическими понятиями.
Однако г. Кр. М. приводит несколько решений Правительствующего Сената, в которых будто бы объявлено, что давностным владением приобретается право собственности. Рассмотрим их по порядку.
В первом из приведенных решений, воспоследовавшем по делу Постникова с Карташевской[268], действительно сказано, что на основании 533-й статьи приобретено право собственности на землю. Однако если обратить внимание на сущность дела, то оказывается, что отец Синебрюхова получил владение землей на основании запродажной записи, в которой земля запродана ему в вечное потомственное владение, с обязательством со стороны продавцов выдать ему, покупщику, купчую крепость после утверждения их в правах наследства. Цена, очевидно, была заплачена, но купчая не была выдана. Поэтому на купчей крепости Синебрюхов не мог основывать своего права. Но чрез запродажную он мог доказывать, что получил владение в виде собственности, что целью этого акта был перенос права собственности, хотя по неформальному акту, который по цели своей доказывает, что Синебрюхов получил владение в виде собственности. Поэтому владение его вызывало иск продавцов, если они не хотели признавать выданной их отцом запродажной записи. Это они не сделали в течение срока давности, поэтому-то и потеряли иск. Карташевская, как преемница Синебрюхова, могла ссылаться на давность исковую, пропущенную против него. Отказ Синебрюхова от своих прав, очевидно, ничтожен, так как сделан в такое время, когда его права уже перешли к другим. Если же главным образом напирать на формальное значение запродажной записи как contractus de contrahendo, а не намерение сторон и очевидную цель этого договора, то должно сказать, что владение на основании запродажной есть владение условное, вперед до совершения купчей, и никогда не может быть признано юридическим и вследствие этого не может иметь характера владения давностного. Такое объяснение, впрочем, придавало бы слишком большое значение формальной стороне права и слишком мало обратило бы внимания на намерение и волю договорившихся сторон.
Кроме того, г. Кр. М. приводит еще несколько решений Правительствующего Сената[269]. Но ни одно из них не доказывает того, что он хотел ими подтвердить. Если и есть судебные решения, в которых земля присуждается давностному владельцу в собственность на основании давности владения, то они все-таки ничего не доказывают. Из них еще нельзя заключить, что существует usucapio. Напротив того, следует сказать, что напрасно в подобных решениях судебные места высказались об отношении давностного владельца к земле. Давностный владелец противопоставляет иску собственника отзыв о пропущении им десятилетнего срока. Суд не только мог, но обязан был ограничиться отвечать на подлежащий его решению вопрос: пропустил ли собственник исковую давность, - и в случае положительного ответа отказать собственнику в иске, а в случае, если он владеет имением, отсудить у него имение, потому что неправильно им завладел, самовольно или насильно, или неправильно ему предоставлено владение подлежащей властью. Если суд, напротив того, объявляет давностного владельца собственником, то он делает постановление, на которое законом вовсе не был уполномочен.
Может быть, найдутся решения, в которых суды поступили таким образом. Однако не всякая практика правильна по тому одному, что она существует. Найдутся, пожалуй, дела, где в частном производстве по нарушенному владению, когда дело идет только о том, правильно ли владение спорным имением, судебные места пускались в разбор о праве собственности того или другого, но это еще не доказывает, чтобы подобные рассуждения были правильны.
Соображая все нами изложенное о толковании ст. 533, с характеристическими свойствами как давности владения, так и давности исковой, мы с необходимостью приходим к выводу, что содержание 533-й статьи доказывает, что хотя ею установлена давность владения, но в столь неясных, неразвитых зачатках, что, при применении давности на практике, дело сводится к давности исковой, как по спорным, так и по бесспорным делам.
Правильность этого вывода доказывается из того:
1) что, по происхождению 533-й статьи, в ней развита лишь давность исковая;
2) что давность владения в русском праве так неразвита, что ею мог бы воспользоваться и недобросовестный владелец, и добывший вещь преступлением и что, кроме того, недостает прямого постановления о том, что самым истечением срока давностного владения приобретается право собственности;
3) что вследствие этого по Своду 1857 года по давности владения нельзя получать ввода во владение и укрепления имущества в собственность и что за неимением крепостного акта давностный владелец лишен возможности продавать или закладывать имущество, принадлежащее ему по давности владения.
1. Происхождение 533-й статьи доказывает исковой характер давности владения русского права.
Цитаты под 533-й статьей указывают на девять различных законов как источников оной. Рассматривая эти законы, мы, однако, убеждаемся, что в них не только об учреждении usucapio, но вообще о давности владения не говорится.
Из законов, вышедших до установления десятилетней давности, приведены: манифест о генеральном межевании 19 сентября 1765 года[270] и межевая инструкция 1766 года мая 25[271]. В этих законах, как я доказал выше, о давности вовсе не говорится. Говорится о владении издревле, старинном (unvordenklicher Besitz), и говорится о владении, существовавшем в 1765 году; в том и другом случае речь не идет вовсе о давности, тем менее об usucapio.
В упомянутом затем манифесте 1787 года 28 июня[272] говорится только о давности исковой.
В именном указе 22 сентября 1808 года[273], о невосстановлении тяжеб за пропущением десятилетней давности, говорится исключительно о давности исковой. В этом указе сказано, что прикосновение к земской давности может подать повод к размножению тяжеб и тем поколебать собственность владений, законами окончательно утвержденных. Если в последних словах и видеть намек на usucapio, то все-таки весьма отдаленный, и решительно нельзя сказать, что этот указ вводит usucapio или указывает на существующую уже usucapio; нельзя далее сказать, что указ этот по своему содержанию может считаться источником 533-й статьи. Приведенный затем указ 16 февраля 1832 го-да[274] содержит в себе распространение правила указа 1808 года на тяжебные дела всякого рода.
В указе 10 февраля 1824 года[275] также говорится о давности исковой, и хотя упоминается об исследовании о владении, но только для того, чтобы определить, не пропущена ли давность для предъявления иска.
В Высочайше утвержденном мнении Государственного Совета от 31 мая 1828 года[276], об обязанности владельцев недвижимых в городах имуществ иметь на оные крепостные акты или другие узаконенные виды, в 5-м пункте говорится вовсе не о давности, а о том, что настоящие бесспорные владельцы, если не могут получить, за смертью или отсутствием владельцев, купчих, обязаны испрашивать, от кого следует данные. В 11-м пункте говорится, что владельцы, которые не могут доказать приобретения имения на основании наследственного права, равно должны совершать купчие крепости или испрашивать себе данные. О давности же владения во всем законе даже не упоминается.
В сенатском указе от 7 августа 1830 года[277] определено, что купчая крепость, по которой покупщик не был введен во владение, а проданное имущество оставалось за продавцом, подлежит уничтожению и имение отдается (т.е. оставляется) в неотъемлемое владение ответчику. Хотя в этом указе действительно говорится о давностном владении, однако в сущности здесь дело идет также о давности исковой.
Единственный закон, в котором действительно говорится о давности владения и о приобретении ею права собственности, все-таки не доказывает существования оной в русском праве, потому что этот закон местный, изданный исключительно для нагорной части Крыма. В именном указе о поземельном праве и размежевании земель в Таврическом полуострове от 21 февраля 1833 года сказано[278]: <Оставляя в полной силе Положение 28 сентября 1827 года[279] в отношении степной части Крыма, в горной части ее и на южном берегу дозволять татарам как уступку между собой, так и продажу другим лицам земель, не токмо по документам, им принадлежащим, но и по десятилетнему до издания сего указа владению без документов, если розысканием на месте будет доказано, что продаваемый участок земли, на которую могла бы иметь право казна, находился доныне в течение десяти лет в бесспорном частном владении в виде собственности>. Далее, во 2-м пункте сказано: <Если продаваемый таким образом участок состоит не в казенной или общественной даче, а в средине помещичьей, и на оном лежат какие-либо особенные обязанности или повинности к владельцу, то при продаже оного имеет быть делаемо особое с помещиком соглашение; но само собой разумеется, что право собственности помещиков на земли, законно им принадлежащие, остается в своей силе>.
Этот закон именно издан для известной местности, и этим доказывается, что в других местностях подобного правила не существует. Об этом в законе даже прямо сказано.
Из всего приведенного видно, что статья 533, очевидно, не составлена на основании приведенных под ней указов, но помимо их, а именно на основании французского уложения.
При той роли, какую вообще играл Code Napoléon при составлении нашего Свода Законов Гражданских, едва ли можно сомневаться, что источник этой статьи есть статья 2229 Code civil, почти буквально сходная с ней.
Так как во французском праве существует usucapio, то, значит, заимствование этой статьи из Code Napoléon должно бы доказывать, что именно статья наша говорит об usucapio, о давности владения. Если статья была бы заимствована вполне, вся, то этот вывод был бы справедлив. Но это сделано не было: при заимствовании статьи слова, означенные выше курсивом, отчасти заменены другими, отчасти выпущены.
Редакция Свода изменила французский образец, применив его к другим постановлениям русского законодательства о давности. Именно она выпустила из французской статьи некоторые атрибуты давностного владения, которые оказались не в согласии с характером постановлений наших законов о давности, например то, что давностное владение должно быть публично и недвусмысленно, и, кроме того, означение владения постоянным заменила означением бесспорного. Эта замена составляет особенно важное обстоятельство для правильного толкования 533-й статьи[280]. Очевидно, что фраза постоянное владение определяет его в области внепроцессуальной, тогда как название владения бесспорным указывает лишь на отсутствие нарушений владений предъявлением судебного спора. Предикат бесспорности ставит статью 533 в связь с другими статьями Свода, в которых определяется понятие о бесспорности владения. Отсюда же следует, что и обсуждать 533-ю статью по началам давности владения (т.е. usucapio), вследствие предполагаемого заимствования ее из французских постановлений о давности этого рода, нет достаточного основания.
На приведенное нами доказательство искового характера нашей давности первый указывал критик наш в <Журнале Министерства Юстиции>[281]. Не можем не привести здесь очень удачно схваченную общую характеристику развития нашего права, которую он излагает при этом. Он говорит:
Примечания:
[264] 1867, XXIII,
стр. 495 и сл.
[265] Это мнение о
характере и значении десятилетнего или шестимесячного срока решительно
несостоятельно. Срок этот имеет лишь судопроизводственное значение для
определения подсудности иска. Истечение его не может иметь никакого влияния
на положение владельца и на отношение его к владеемому имуществу. Пропущением
его права владельца не увеличиваются, права истца не умаляются, а спор
лишь переносится от мирового судьи в окружной суд.
[266] Сборник реш.
Прав. Сен. I, N 705.
[267] Сборник реш.
Прав. Сен. II, N 162, 311 и др.
[268] Сборник реш.
Прав. Сен. I, N 705.
[269] Сборник. II,
N 162, 311 и др.
[270] П. С. З. N 12474,
2, 9-21.
[271] П. З. С. N 12659,
гл. IV.
[272] П. З. С. N 16551.
[273] П. З. С. N 23282.
[274] П. З. С. N 29315.
[275] П. З. С. N 29772,
п. 8.
[276] 2-е П. С. З.
N 2071, 5.
[277] 2-е П. С. З.
N 3836.
[278] 2-е П. С. З.
N 5994, отд. 1, ст. 1.
[279] 2-е П. С. З.
N 1417. Это положение также издано для Крымского полуострова, но в нем
сказано, что земли составляют их (татар) собственность, буде имеют на
принадлежность законные доказательства, и что продажа земель допускается
только на основании документов в действительную принадлежность.
[280] По мнению К.П.
Змирлова, при объяснении значения 533-й статьи как заимствованной из Code
civil нельзя сослаться на историческое развитие русского права. При этом,
однако, упускается из виду, что образ заимствования может быть весьма
различный. Может быть заимствован: 1) целый кодекс, или, что выйдет на
одно и то же, может быть составлен на началах других правовых систем;
2) целый институт права в полном объеме; 3) отдельная статья. В первых
двух случаях, конечно, нельзя говорить о влиянии исторических данных местного
права, хотя со временем это влияние и тут скажется. Но при заимствовании
отдельной статьи, притом измененной, или, по выражению К.П. Змирлова,
изуродованной, статья приурочена к потребностям и понятиям местной правовой
системы, статья в новой обстановке потеряла свой первоначальный характер
и по форме, и по содержанию более не служит выражением французского, а
уже русского права, и в этой своей форме может быть объясняема не из истории
французского, а лишь из истории русского права.
[281] 1867 г., XXXIII,
стр. 501 и сл.
