Энгельман И.Е. О давности по русскому гражданскому праву: историко-догматическое исследование
В отношении собственно законодательства русского, конечно, нельзя не согласиться в том, что выражения, употребленные во всех наших о давности законах, изданных прежде Свода, в самом деле показывают, что мысль о давности лишающей была главной в нашем законодательстве. Но в практике, по естественной нераздельности двух видов давности, установление оной имело необходимым последствием и, так сказать, дополнением признание и второго правила: о давности приобретающей. Сие достаточно явствует и из многих судебных решений, коих утверждение права собственности на имущество основывается именно на владении оным в продолжение установленного срока давности. Может быть, и вероятно, что в Своде Законов в первый раз упомянуто прямо о давности, дающей право собственности, но сим лишь выражено то, что уже существовало давно в судебной практике. С сего ж времени и в самых словах закона являются два вида давности, два оной начала в их необходимой совокупности, и, конечно, с тех пор понятие о давности приобретающей, быв точнее выражено в законе, должно было получить еще более развития и в судебной практике.
По всем сим соображениям хотя и можно, без неудобства при разрешении некоторых вопросов, принимать в уважение, что мысль о давности лишающей, при первых о том постановлениях нашего законодательства, была главной, но нельзя равномерно выпускать из вида и того, что сей род давности не мог быть и не был никогда исключительным, что действие давности и у нас, как везде, всегда распространялось и на основание права владения[234].
Из своего первого заключения министр юстиции выводит, в виде последствий оного: 1) что в делах гражданских силой давности может быть защищаемо такое только владение, на которое с другой стороны, пропущением той же давности, утрачено право, могущее быть предметом свободного отчуждения, и что такая собственность, которая не могла быть предметом свободного отчуждения, не могла быть утрачена одной стороной чрез пропущение давности и защищаема другой по силе той давности.
Главнейшая причина всех законов о давности, как замечает II отделение, есть желание и обязанность всякого правительства устранять по возможности препятствия к спокойному владению, а с тем вместе и к улучшению имуществ, ограничением права исков, когда они, по всей вероятности, были бы не только затруднительны, но и бесплодны и даже вредны для самих истцов. В сем отношении постановления о давности можно назвать не законом справедливости, а законом необходимости.
Одним из оснований всякой земской давности должно, без сомнения, признавать предположение, что хозяин той вещи или имеющий то право добровольно уступил свою собственность или отказался от своего права и что потому владелец, защищающий свое владение или отговаривающийся от исполнения обязанности давностью, законно приобрел собственность или право или же освободил себя посредством какой-либо сделки от лежавшей на нем обязанности. Из сего можно вывести некоторые общие правила относительно рода собственности, подлежащей действию давности, и заключать, что чрез давность приобретается право собственности над теми имуществами, которые по существу своему могут быть предметами частного обладания и отчуждения. Сие правило принято некоторыми преподавателями законоведения и в общих выражениях вошло в кодекс французский. Оно является и в других законодательствах при отдельных исчислениях предметов, не подлежащих ее действию. Но даже по сему правилу должно ли и можно ли постановлять общим условием действия давности совершенную свободу отчуждения подлежащих ее действию имуществ? Как скоро существует какой-либо способ отчуждения, хотя бы и ограниченный, то может быть допущено и предположение о таком отчуждении; следовательно, и действие давности может быть допускаемо. И, без сомнения, чем более при отчуждении какого-либо рода имущества должно по закону наблюдать форм и обрядов, тем менее может быть допускаемо одно, на давности основанное, предположение об отчуждении оного, и сие необходимо принимать в уважение при определении сроков и других свойств. Для того во многих иностранных законодательствах положены для особых имуществ продолжительнейшие сроки давности. В нашем их нет, может быть, между прочим, и потому, что у нас вообще свобода в отчуждении имуществ, даже и родовых, была менее ограничена, нежели в других землях; а мы видим, что действию давности подлежат наравне с другими не только родовые частные, но и имущества казны и общественных установлений.
Постановляя, что срок земской давности для малолетних считается во времени их совершеннолетия, что все время отсутствия лиц, состоящих в службе в заграничных походах, как о сем будет особое от правительства объявление, не считается им в просрочку десятилетней давности, законодатель допустил в пользу этих лиц изъятие от действия давности, по уважению признанной в положении их невозможности защищать свои права; но из сего еще не следует, чтобы во всех без исключения случаях мы принимали известное о том общее правило римской юриспруденции (contra non valentem agere non currit praescriptio). Чрезмерное ограничение применения закона о земской давности уменьшило бы благодетельное оной действие, коего цель есть обеспечение владения и, следственно, спокойствие граждан. Если, с одной стороны, невозможность оградить права свои в надлежащее время должна быть принимаема в уважение, то с другой - можно ли не признать также, что владелец добросовестный, продолжавший беспрерывно и беспрепятственно пользоваться каким-либо имуществом как своей собственностью, не менее достоин уважения, не менее вправе ожидать, чтобы закон не дозволял нарушать его спокойствия, защищал его от напрасных и безвременных исков и притязаний.
Общего правила, что действию давности должны подлежать лишь те права, которые могут быть свободно отчуждаемы, и потому нельзя принять безусловно, что оное противоречит многим постановлениям нашего законодательства, которое допускает давность в случаях, где признаваемые вследствие оной права суть именно такого рода, что не могли бы быть предметом отчуждения, как, например, законность рождения. Можно ли также из употребленного в наших законах о земской давности выражения: <Кто не учинил или не учинит иска десять лет или, предъявив оный, десять лет не будет иметь хождения, таковой да уничтожится, и дело да предастся вечному забвению>, - вывести заключение, что действие давности по делам гражданским простирается на такие только предметы, о которых возникают споры, подлежащие судебному рассмотрению, т.е. иски и тяжбы? В законах наших о земской давности упомянуто предпочтительно об исках и тяжбах, потому что получивший право, а равно и освободившийся от обязанности посредством давности защищают себя сей давностью от притязаний, а притязания большей частью обнаруживаются чрез иск или тяжбу; следовательно, давность служит также большей частью отводом или устранением иска и тяжбы. Но из сего еще не следует, чтобы действию давности подлежали только предметы, о которых могут возникнуть иски и тяжбы. Напротив, хотя все притязания к казне, а равно и взыскания, чинимые казной с частных лиц, за исключением дел о недвижимых имуществах, удовлетворяются порядком исполнительным и по оным не допускаются никакие в судебных местах споры, однако ж и требования сего рода, кроме лишь взыскания податей, пошлин и других подобных сборов, подлежат действию земской давности. Между тем как на дела о правах состояния, которые могут подлежать судебному разбирательству, давность не распространяется.
Правило, означенное выше, что взыскание податей и других государственных и общественных повинностей изъято от действия десятилетней давности, основывается на том, что делаемые со стороны правительства частные подтверждения и напоминания о скорейшем взыскании в казну податей и повинностей, хотя бы в сих предписаниях и не упоминалось о каждом лице, обязанном уплатой податей и повинностей, прерывают уже сами собой всякую давность>.
Мы до сих пор излагали общую часть мотивов закона 23 апреля 1845 года, в которой содержатся общие соображения об основании и применении давности. В мотивах затем рассматриваются отдельные вопросы, возникшие на практике при применении законов. О соображениях по этим отдельным вопросам, обсужденным в мотивах к закону 1845 года, мы поговорим, когда коснемся тех вопросов[235]. Однако по некоторым вопросам, особенно по тем, по которым издание особых правил отклонено, изложены соображения и выводы общего свойства, которые разъясняют общее значение давности русского права и дополняют собой то, что изложено в общей части мотивов, и поэтому помещаются здесь вместе с общей частью мотивов.
Государственному Совету, между прочим, предложены были на разрешение вопросы: с которого времени считать начало давности к предъявлению иска о завладении земель и угодий церковных, монастырских и училищного ведомства, и с которого времени считать начало давности для определения исков о завладении земель, состоящих в непосредственном пользовании казенных поселян?[236]
<По поводу этих вопросов министр юстиции находит, что сии вопросы, в прямом их значении, не требуют особого разрешения, ибо на основании существующих законов начало давности считается с того времени, когда началось владение с одной и нехождение по сему иску с другой стороны; но вместе с тем признает, что вопросы сии требуют пояснения в другом отношении, именно простирается ли действие десятилетней давности владения на земли и угодья, отведенные казенным крестьянам в наделение, нарезанные церквам и монастырям в узаконенную пропорцию и отмежеванные городам на выгоны?
Здесь министр также принимает основанием выводимое им общее правило, что давностью должно быть защищаемо владение на такое лишь имение, которое могло быть предметом свободного отчуждения, и находит, что земля и угодья, отведенные казенным крестьянам в наделение, нарезанные церквам и монастырям в узаконенную пропорцию и отмежеванные городам на выгоны, по самому свойству назначения своего не должны подлежать давности владения, ибо по закону эти земли не составляют собственности казенных крестьян, церквей, монастырей и городских обществ, а состоят только в их пользовании и в случае отчуждения оных каким бы то ни было образом от своего назначения возвращаются опять в прежнее положение. Посему он заключает, что нужно в дополнение ст. 478 Св. Зак. Гражд.[237], сказать: земли и угодья, отведенные казенным крестьянам в наделение, нарезанные церквам и монастырям в узаконенную пропорцию и отмежеванные городам на выгоны, не могут быть ни утрачены, ни приобретены земской давностью владения.
Выше уже объяснено, что нельзя допускать безусловно предлагаемого правила, будто действию давности должны подлежать лишь те имущества, которые с другой стороны могут быть предметом свободного отчуждения. Применение этого начала к вопросу о землях и угодьях, отведенных крестьянам в наделение или нарезанных церквам и монастырям в узаконенную пропорцию и отмежеванных городам на выгоны, возбуждает, сверх того, следующие вопросы. Имущества казенные, городские, церковные и монастырские могут иногда, при соблюдении некоторых особых обрядов, быть отчуждаемы; следственно, даже и по предложенному правилу, не должны бы быть изъяты от действия земской давности. Но отчуждение сих имуществ более ограничено, нежели отчуждение всякого другого имущества, и особые формы и обряды, коим оное подчиняется, служат ручательством, что следы сего законным порядком совершенного действия не так легко могут быть изглажены временем. Потому, кажется, есть повод допустить, чтобы для давности по завладению имуществ казенных, церковных и городских были определены особые продолжительнейшие сроки.
В римском праве была установлена десяти- и двадцатилетняя давность для имуществ частных и особая, сорокалетняя, - для имуществ государственных, церковных, принадлежащих богоугодным заведениям и городам, а по праву каноническому требовалась для имуществ церкви римской давность столетняя.
По уложению прусскому для имуществ казны, церквей и обществ давность определена сорокачетырехлетняя.
По австрийскому уложению для приобретения имуществ казны давностью полагается владение в продолжение сорока лет.
В законодательстве французском, королевскими постановлениями Франциска I и Карла IX, государственные имущества были объявлены не подлежащими никакому роду отчуждения и никакой давности владения; в 1790 году постановлено, что государственные имущества могут быть отчуждаемы по особому каждый раз закону, с чем вместе установлена для этих имений и сорокалетняя давность. В наполеоновском кодексе государственные имущества и имения заведений и обществ подчинены тем же срокам давности, как и имущества частных лиц.
У нас, манифестом 1787 г. июня 28, установлена одна лишь давность по всем делам, как частных лиц, так и казны; следственно, срок давности и относительно к имуществам, выше означенным, есть десятилетний. Из самых дел, приводимых Сенатом, видно, что в практике это применение было всегда делаемо. Невозможно применить к казне постановление о малолетних, ибо нельзя, кажется, признать, что правительство в вечном несовершеннолетии, и то, что в отношении к малолетним есть только временное приостановление, было бы, в отношении к имуществам казны, совершенным уничтожением действия давности.
Изъять казенные, церковные и городские имущества вовсе от действия давности можно бы лишь тогда, если бы всякий переход казенного имущества в частные руки был во всяком случае воспрещен законом. Что касается прав самих казенных поселян или городов или же церквей и монастырей на земли, им отведенные, то к ним закон о давности не может быть применяем, ибо они владеют этими землями не на праве собственности и сии земли не перестают быть имуществом казны, как видно из всех о том постановлений закона.
На сем именно основано заключение, что временное владение по контракту или договору не может ни в каком случае быть основанием земской давности; причем весьма справедливо, что лица, в договоре или временном пользовании не участвующие, не должны быть подводимы под это изъятие.
Вышеупомянутые вопросы были рассматриваемы в двояком отношении: в отношении самих государственных крестьян, церквей, монастырей и городских обществ и в отношении посторонних лиц.
В первом отношении соединенные департаменты согласно с министром юстиции признали единогласно, что <как одно пользование не составляет основания к праву собственности, то государственные крестьяне, городские общества и духовные установления не могут приобрести в свою собственность по праву давности казенных земель, состоящих в их пользовании, как бы долго то пользование ни простиралось, ибо для силы давности надобно владеть на праве собственности, а не на ином основании>, а потому и полагают постановить сие в дополнение ст. 478 Свода Законов Гражданских[238].
Во втором отношении, о применении давности к завладению сих земель посторонними лицами, последовало в соединенных департаментах разномыслие.
Министр юстиции считает, что и в этом отношении давности никогда не следовало распространять на земли, состоящие в пользовании государственных крестьян или отмежеванные к церквам, под городские выгоны или на другое назначение без отчуждения казной права собственности.
Применение закона о давности без ограничений последовало оттого, что, с одной стороны, законодательство наше по сему предмету не получило надлежащего развития, а с другой - что правительство в прежнее время удобнее могло жертвовать большими, ненаселенными и часто неизмеренными пространствами. Ныне обстоятельства совершенно изменились, и давно уже правительство признало необходимым постановить различные ограничения к предупреждению отчуждения казенных земель; но ограничения останутся бесполезными, если допустить, что лицо, имеющее только право пользования на земле, принадлежащей казне, может по акту ничтожному, но покрытому давностью передать другому то право собственности, которого оно само не имело.
Государственный Совет, при рассуждении по делу Протопопова признал в 1843 г., что казна имеет менее средств, нежели частные лица, к ограждению своих прав. Если принять, с одной стороны, в уважение, что пространные и в особенности лесные дачи и заводские земли, столь важные для государства, находятся часто в местах малонаселенных; что охранение границ, поддержание и возобновление межевых знаков сопряжены с большими расходами и затруднениями; что судебные места не имеют ни возможности, ни даже права входить в розыскания о правильности совершаемых в них купчих; что средства к приведению в известность всей собственности казны не могли еще достигнуть вполне предположенной цели и что краткость десятилетнего срока содействует успеху завладений и отчуждений, тем более что условия, которыми завладение утверждается, в законах наших не исчислены, и что к предупреждению неправильных отчуждений приняты меры в недавнем времени, - то нельзя не опасаться, при распространении давности на дела сего рода, неисчислимых потерь для казны и умножения затруднений при внутреннем размежевании.
В иностранных законодательствах постановлены для давности вообще сроки, более продолжительные и особенные (самые продолжительные) для отчуждения земель, принадлежащих правительству; но там они приведены в ясность, не столь значительны, ограждаются верными планами и возобновляемыми межами, наблюдением и ответственностью многих лиц. Притом давность вообще подвергается по законам других государств условиям, коих нет в наших законах или которые не выражены с подобной ясностью и определительностью. Так, например, при всяком завладении или отчуждении посредством давности требуется для утверждения имуществ за владельцем, чтобы его владение было беспрерывное, добросовестное, в виде собственности и основанное на документе. При всех этих условиях нельзя бы сравнить действия сорокалетнего владения в Пермской губернии с последствиями десятилетнего владения в Германии или Франции, а продолжительные сроки существуют там, между тем как краткий срок применяется у нас ко всем делам, по недостаточному объяснению точного разума закона.
Примечания:
[234] Изложенная здесь
мысль о необходимом дополнении давности исковой, установленной в русском
праве судебной практикой и затем уже законом, давностью владения, по нашему
мнению, совершенно правильна. Однако в ней нельзя видеть подтверждения
теории об общей отвлеченной давности и необходимом соответствии давности
приобретательной и погасительной. Хотя выражения мотивов недостаточно
точны, но из всего изложения выходит, что в них не говорится о взаимодействии,
о котором говорят последователи отвлеченной теории давности, но о таком
взаимодействии, которое существует всегда и везде между отдельными учреждениями
одной и той же системы гражданского права. Из этого взаимодействия, однако,
не следует, чтобы те учреждения, кои вызывают своим существованием другие
или влияют на них, были бы разными сторонами какого-либо отвлеченного
понятия.
[235] Именно: 1) Об
исчислении давности по спорам о законности рождения. 2) Об исчислении
давности при переходе прав собственности от одного лица к другому и в
особенности, когда это последнее будет малолетним. 3) О давности по делам
умалишенных и глухонемых. 4) О давности по завладению казенных земель
и угодий. Соображения по этому вопросу помещены здесь ниже. 5) О силе
действия давности в отношении межевых актов. 6) О действии общего срока
давности в Бессарабской области (этот вопрос оставлен в стороне). 7) О
давности по делам, остающимся без производства в судебных местах. 8) О
давности по решениям судебных мест. 9) О давности для признания имения
выморочным. 10) О давности в отношении к имуществу, находящемуся в управлении
одного из соучастников. 11) О давности по обязательствам, данным русскими
иностранцам во время пребывания их за границей. 12) О давности по срочным
обязательствам и договорам. 13) О давности в отношении имений, заложенных
в кредитных установлениях. 14) О давности по неисполненным купчим. 15)
О применении давности к десятилетнему владению, которое продолжалось беспрерывно.
16) О давности по искам о беглых. Соображения по этому вопросу нами приведены
в исторической части. 17) О давности на представление к зачету рекрутских
квитанций. 18) О давности по делам о недвижимом имении для находящихся
за границей по службе.
[236] Эти равно помещенные
ниже подобные вопросы соответствуют вопросу, разрешенному в законе 1845
г. четвертым: о давности по завладению казенных земель.
[237] Изд. 1842 г.
- ст. 560 ч. 1 т. Х изд. 1857 г.
[238] Изд. 1842 г.
