Лунц Л.А. Деньги и денежные обязательства в гражданском праве
52. Принцип юридического номинализма усвоен всеми без исключения законодательствами.
Несмотря на потрясения, вызванные войною и послевоенным экономическим кризисом в области денежного обращения, несмотря на ревалоризационное законодательство и такую же судебную практику в некоторых странах - принцип этот остался основою денежных расчетов и платежей.
Мы были свидетелями полного обесценения денег в Советском Союзе, Германии, Австрии и Польше; мы являемся свидетелями падения курса французского франка; в тех странах, в которых сохранилось золотое обращение - в Соединенных Штатах, Швеции, Швейцарии, - деньги также значительно упали в своей покупательной силе по сравнению с довоенным временем.
Это привело к полному или частичному обесценению всех денежных активов, как выраженных в наличных деньгах, так и в долговых требованиях. Здесь действовал не юридический формализм, желавший во что бы то ни стало сохранить юридический принцип номинализма. Обесценение долговых требований так же, как и обесценение наличных денег, было результатом сложных и в значительной мере стихийных экономических факторов, к которым в Советском Союзе, Германии, Австрии и Польше присоединилось влияние бумажно-денежной инфляции. В этих странах финансирование государственного бюджета в течение ряда лет (до 1924 г.) происходило в значительной части путем выпуска не разменных на звонкую монету бумажных денег: государство получало доход путем выпуска таких знаков, т. е. без внедрения в оборот каких-либо реальных ценностей, путем изъятия из оборота определенной суммы благ (товаров, услуг). С точки зрения экономической эта бумажная эмиссия была своего рода налогом.
При этом постепенное уменьшение покупательной силы денег - обесценение денежных активов - было не только результатом, но и предпосылкою: обесценение создавало для гражданского оборота нужду в новых деньгах и освобождало место для новых выпусков[167]. Надо признать, что эмиссионный налог есть худший вид налога: он создает перераспределение богатств, обездоливая тех, которые живут на твердые денежные доходы (на жалование, пенсии), и уменьшает пассивы тех, кто обладает материальными ценностями, например, облегчает бремя долгов, лежащих на заложенных строениях. В пределах каждого данного правоотношения получается впечатление, что должник обогатился за счет кредитора, - на самом же деле это перераспределение благ является неустранимым рефлекторным действием "эмиссионного налога".
53. Принцип номинализма в английском праве еще до сих пор опирается на прецедент Gilbert v. Brett от 1602 г.: долг подлежал погашению в Англии платежом "current and lawful money of England"; до наступления срока платежа распоряжением королевы Елизаветы было ухудшено металлическое содержание монеты; суд, однако, признал кредитора обязанным принять по номиналу ухудшенные монеты. - Банкноты, обесценившиеся в силу Bank Restriction Act 1797 г. на 40%, подлежали принятию по номиналу. - Наконец, во время мировой войны и по ее окончании долги ликвидировались по номиналу, хотя обесценение фунта доходило до 30%.
Решение по делу Gilbert v. Brett послужило краеугольным камнем также
для судебной практики Соединенных Штатов Северной Америки. Во время гражданской
войны 1861 - 1865 гг., на основании особых законов - Legal Tender
Acts
1862 - 1863 гг. - правительство выпускало бумажные деньги с принудительным
курсом, которые в отношении звонкой монеты претерпели значительное обесценение.
Американские суды не сомневались в том, что бумажные знаки (green backs)
на основании указанных Legal Tender Acts были обязательны к приему по
номиналу; но самые эти акты в некоторых кругах считались антиконституционными,
противоречащими 5-й Поправке к Конституции, согласно которой "частное
имущество не может перейти к государству без справедливого возмещения".
Верховный Суд в период 1867 - 1870 гг. по вопросу о конституционности
названных законов обнаружил некоторые колебания. В мае 1878 г. Конгресс
допустил новые выпуски бумажных долларов с принудительным курсом. На этот
раз Верховный Суд Соединенных Штатов окончательно признал (в деле Julliard
v. Greenman 1884 г.) этот акт не противоречащим Конституции, и вся
последующая практика основывалась на этом решении.
По действующему Французскому Гражданс-кому Кодексу (ст. 1895) "долг, вытекающий из займа денег, всегда заключается в уплате номинальной суммы денег, обозначенной в договоре. Если до срока платежа произошло увеличение или уменьшение металлического содержания монет, должник должен вернуть номинальную сумму займа - не более того - в денежных знаках, имеющих хождение в момент платежа".
приведенная статья говорит лишь о займе, но она исходит из общего принципа, усвоенного французским правом: ст. 1895 Code Civil ныне рассматривается как частный вывод из того общего принципа, что заемщик не несет риска от обесценения предмета займа (Planiol. Droit civ., t. II, § 2067); вместе с тем эта статья сохраняет значение общего начала для всех денежных обязательств (Schkaff, стр. 242).
5 августа 1914 г. приостановлен был во Франции обмен банкнот на звонкую монету с сохранением присвоенной им (по закону 17 ноября 1897 г.) законной платежной силы; установленный, таким образом, принудительный курс бумажных денег действует до сих пор; несмотря на значительное обесценение франка все обязательства ликвидируются по номиналу. Из многочисленных судебных решений наиболее любопытным представляется нам решение Гражданского Суда округа Сены от 1/IV 1925 г. по иску группы облигационеров Об-ва Суэцкого Канала к названному Об-ву. облигации Об-ва были выпущены во франках на французском фондовом рынке без указания места платежа. Об-во проводило ту точку зрения, что местом платежа по облигациям и купонам является Париж (где находится его административный центр), а валютою расчета - бумажный франк по номиналу (франк к этому времени сохранил лишь 30% довоенной покупательной силы). Суд признал точку зрения Об-ва правильной и отверг домогательства облигационеров получить платеж из расчета золотого франка: ":франк без прямого указания в договоре не может считаться золотым". Суд здесь отмечает, что "противопоставление золотого и бумажного франка вообще неправомерно"; "концепция эта, которая противоречит правовой действительности (réalité legal), должна быть решительно отвергнута; Франция не знает другого денежного знака, кроме франка, который в настоящее время захвачен послевоенным кризисом, но обесценение которого не окончательное и может исправиться"; франк упал в своей покупательной силе, но "несмотря на это франк остался франком" и тот, кто заключил договор во франках, не обязан предоставлять и не может требовать ничего другого[168].
54. В отношении принудительного курса обесценившихся бумажных денег возникает один вопрос, в настоящее время имеющий весьма существенное практическое значение: какое действие имеет принудительный курс в сфере международных расчетов? Можно ли сказать, что иностранные кредиторы обязаны на одинаковых основаниях с собственными гражданами принимать в платежи обесценившиеся бумажные деньги по их номиналу?
По этому поводу надлежит заметить следующее: лицо, заключающее сделку в иностранной валюте, доверяет свою судьбу законодательству того государства, к которому относится валюта договора. Это государство в силу суверенитета в отношении денежного обращения может приостановить размен на звонкую монету банкнот, выпускаемых его центральными банками, и может снабдить эти банкноты принудительным курсом (как это имело место в 1914 г. в большинстве стран, участвовавших в мировой войне). Оно может, далее, принять меры к стабилизации или повышению курса своих обесцененных денег (как это имело место в 1925 г. в Англии и в настоящий момент - 1926 - 1927 гг. - происходит во Франции), наконец оно может изъять из обращения одни денежные знаки и заменить их другими, установив между старыми и новыми деньгами обязательное платежное соотношение (как это имело место у нас в 1924 г. при замене "совдензнаков" государственными казначейскими билетами, в Германии в 1871 - 1875 гг. при переходе от серебряной валюты к золотому обращению и там же в 1924 г. при замене обесценившихся марок новою бумажною валютою с твердым курсом).
Все эти мероприятия, если даже они вызывают падение или повышение курса денег, распространяются на все долги, выраженные в валюте данного государства, независимо от национальности участников соответственного договора, от места исполнения договора и от того, по какому законодательству обсуждается данное правоотношение.
Это положение, по-видимому, в международной судебной практике в настоящее время не вызывает сомнений.
Сюда относится решение Британского Высшего Суда по Канцлерскому Отделению от 4-го ноября 1921 г. по делу Британского Акционерного Банка для Внешней Торговли против бывшего Русского Торгово-Промышленного Банка (Лондонское Отделение). Решение это неоднократно комментировалось в юридической литературе, главным образом немецкой.
Истец в июне 1914 г. получил в заем у ответчика сумму в
750.000 рублей, в обеспечение которой приказал Брюссельскому банку Grédit
Anversois держать в распоряжении ответчика принадлежащие ему - истцу -
разного рода ценные бумаги. Вопрос о ликвидации займа возник лишь по окончании
мировой войны, так как в течение этого времени заложенные ценные бумаги,
находившиеся в оккупированном немцами Брюсселе, не могли быть возвращены
истцу; со стороны последнего не было виновной просрочки. Поверенный ответчика
утверждал, что долг может быть погашен лишь золотыми рублями. Суд, однако,
признал возможным погашение долга по номинальной его сумме бумажными рублями
образца, служившего законным платежным средством (legal tender) в Советской
России в момент постановления решения[169].
Международное действие номиналистического принципа признается также германскою и французскою судебною практикой[170].
Оно также служит исходным моментом новейших международных соглашений[171].
55. Особого внимания заслуживает послевоенная практика исполнения денежных обязательств в тех странах, в которых произошло полное крушение денежной системы. В Германии, Австрии, Польше и Советской России денежные знаки, выраженные в довоенной денежной единице, обесценились настолько, что соответственные единицы представляли реально ничтожную величину. Ценность, которая имела бы какое-либо хозяйственное значение, могла быть выражена лишь в миллионах или миллиардах этих единиц.
Наибольшую степень обесценения претерпела германская марка. 4 августа 1914 г. был введен принудительный курс бумажных марок; процесс их обесценения вначале не был заметен и обнаружился с полной отчетливостью лишь в 1918 г.; до этого времени склонны были приписывать падение покупательной силы денег факторам, лежавшим на стороне товаров. В ноябре 1918 г. 1.000 марок бумажными деньгами = 571 марке золотою монетою; к концу 1919 г. 1.000 марок бумажными деньгами = 90 марок золотом. Колебания курса держались приблизительно на этом уровне до середины 1920 г., дальнейшее же падение началось после Лондонской Конференции, так что к середине 1923 г. марка обесценилась до 0,27 марок золотом за 1.000 марок бумажными денежными знаками. Со второй половины 1923 г. начинается стремительное падение, достигшее к 20 ноября 1923 г. положения: 1.000 миллиардов марок = 1 золотой марке. На этом уровне удалось достигнуть стабилизации.
По закону 30 августа 1924 г. введена новая денежная единица - рейхсмарка, которая по закону приравнена 1.000 миллиардов марок.
Несмотря на обесценение марки, германская судебная практика долгое время держалась точки зрения номинализма. Допускалась ссылка заинтересованной стороны на изменившиеся вследствие обесценения денег обстоятельства (clausula rebus sic stantibus), но ссылка эта по общему правилу приводила не к изменению условий договора, не к переоценке суммы денежных долгов, а к признанию всего обязательства утратившим силу.
Поворотный пункт наступил после знаменитого решения Рейхсгерихта от 28 ноября 1923 г., которое признало необходимым ввиду падения марки повысить сумму обеспеченного ипотекой долга. После этого решения наступил период полнейшей свободы судейского усмотрения: в порядке судебного решения производилась переоценка суммы денежных платежей применительно к степени падения курса марки и к условиям данного конкретного случая. Эта ревалоризационная практика обосновывалась следующими соображениями: а) при двухсторонних договорах выдвигался принцип эквивалентности тех действий, которыми должны обменяться стороны; эта эквивалентность нарушается обесценением денег, последовавшим после заключения договора: исполнение (Leistung) и плата за исполнение (Gegenleistung) более неравноценны; б) указывалось на то, что ценность денег относится к фактическим обстоятельствам, которые служили для сторон предпосылкою заключения договора (Geschäftsgrundlage); в) приводилась ссылка на принцип доброй совести, который необходимо соблюдать при толковании договора и при его исполнении (§ 157 и 242 Германск. Гражд. Кодекса); строгое соблюдение номинализма в условиях обесценившейся валюты создает для должника положение "крайней затруднительности", "экономической невозможности" исполнения договора (Unzumutbarkeit der Leistung).
Все эти основания представляются в достаточной мере спорными.
Изменение фактических обстоятельств в частном праве не служит основанием для освобождения от долга, если только таким изменением не создается невозможность исполнения[172]. Равноценность исполнения и платы за исполнение никогда не была требованием гражданского права. Толкование воли сторон и рассмотрение фактических предпосылок этой воли основано на фикции, что стороны при заключении договора все предусмотрели - на самом же деле они, обычно, об устойчивости покупательной силе денег при заключении договора вовсе не думали. Принцип "доброй совести" не может служить основанием для решений, противоречащих формальным требованиям закона (номинализму). Наконец, все эти основания, если бы даже их принять, могут служить основанием лишь для расторжения договора, но никак не для переоценки суммы долга: в германском праве нет ни материальных, ни процессуально-правовых оснований для судебной ревалоризации[173].
К вышеизложенным основаниям судебная практика и юридическая литература присоединили еще одно начало: кредитору, пострадавшему от обесценения денег, должен быть дан против должника, выигравшего от этого обесценения, иск из неосновательного обогащения. Но и эта теория при ближайшем рассмотрении не может быть принята. Неосновательным является такое обогащение, для которого нет основания, признанного правом. В данном же случае правовое основание обогащения налицо: это принудительный курс обесценившихся денег, твердая платежная сила их, установленная законом.
В последнее время теория неосновательного обогащения в связи с обесценением денег получила более широкую трактовку.
По мнению германского юриста Эннекцеруса, неосновательным должно быть признано и такое обогащение, которое хотя и соответствует формальному требованию закона, но не соответствует смыслу и цели законодательного постановления; закон, сохраняя за обесцененными деньгами прежнюю платежную силу, имеет в виду нужды государства, которое, не обладая реальными ценностями - золотом, принуждено путем денежной эмиссии выкачивать из оборота необходимые ему блага; но закон не имел в виду обогащения одного частного лица за счет другого (Enneccerus. Lehrbuch des Bürgerlichen Rechts, § 116а, IV).
Перераспределение благ является, несомненно, рефлекторным действием эмиссии, но можно ли этот результат устранить в порядке судебного решения? Полный учет падения курса денег (если бы он был возможен технически) перегибает палку в другую сторону: при изменившихся условиях денежного рынка он разоряет должника. Частичный учет - где найти критерий для него? И может ли суд взять на себя исправление последствий эмиссионного налога путем распределения его бремени между всеми участниками данного правоотношения?
56. Теория Эннекцеруса имеет серьезное значение лишь как политико-правовой принцип: это требование к законодателю о перераспределении налогового бремени, вызванного эмиссией, путем частичной переоценки денежных обязательств.
Вступая на этот путь, закон выходит из рамок частного права. Создается новый порядок расчетов по старым юридическим титулам, создаются новые юридические титулы.
Насколько нам известно, переоценка долгов в законодательном порядке всегда была связана с переходом от обесценившихся денег к новой, стабильной валюте.
В Америке в эпоху войны за независимость были выпущены бумажные деньги с принудительным курсом, т. н. Continental bills, которые претерпели весьма значительное обесценение; в период 1780 - 1783 гг. состоялся постепенный возврат к серебряному обращению и было (в марте 1780 г.) установлено соотношение старой ("бумажной") и новой ("серебряной") денежных единиц (40/1); но это соотношение не послужило основанием для ликвидации старых долгов, так как законом была предписана их переоценка на основании особой таблицы: закон преследовал цель полной валоризации денежных долгов применительно к реальной имущественной ценности, полученной должником при совершении договора.
На аналогичных основаниях был разрешен вопрос о денежных обязательствах в эпоху французской революции в связи с аннулированием бумажных денег ("ассигнат" и "территориальных мандат") и переходом к металлическому обращению (1795 - 1798).
Примечания:
[167] См.: С. А. Фалькнер.
Проблемы теории и практики эмиссионного хозяйства. Москва, 1924, стр 35
и след.
[168] Выступивший на
суде в названном процессе представитель прокуратуры г. Фреминкур дал яркую
формулировку номиналистической точки зрения. «Облигационеры, – сказал
он, – утверждают, что довоенный франк был франком золотым. Это неверно.
Франк без соответственной квалификации в договоре не является франком
золотым. Практика Кассационного Суда в этом отношении не вызывает сомнений».
[169] Сюда же относятся
два английских судебных решения по договорам, выраженным в германских
марках (см. Wirtschaftsdienst, 1925 г., № 49, статью Mendelssohn-Bartoldy):
1) по делу Chestermans Trust, 1923 г., суд признал, что заем в германской
валюте, заключенный до мировой войны, при отсутствии просрочки должника
погашается в 1923 г. в обесцененных бумажных марках по номиналу, так как
аналогичный порядок расчетов принят в самой Германии, 2) решением от 23
ноября 1925 г. Брит. Верховный Суд по делу Андерсон против американского
страхового общества «Эквитебль» признал, что страховой полис, выраженный
в германских марках, хотя и без «Goldclausel», должен быть оплачен из
расчета золотых марок, так как новейшая практика отказалась от номинализма
и так как страховое общество в течение долгого времени (до 1922 г.) исчисляло
свою прибыль по подобным договорам, исходя из довоенного паритета доллара
и марки, невзирая на обесценение этой последней. Но последнее решение
в настоящее время отменено Апелляционным Судом («The Economist», 20 февраля
1926 г.), причем один из членов суда лорд Bankes заявил, что он принужден
решить дело в пользу страхового общества (т. е. допустить расчет
в обесцененных бумажных марках): судья выразил надежду, что общество,
несмотря на решение, пойдет навстречу интересам истицы.
[170] Установлению
законного соотношения старой и новой денежных единиц обычно предшествует
период параллельного обращения соответственных денежных знаков; в течение
этого периода принимаются меры к стабилизации фактического курса, который
засим закрепляется законодателем: по этому курсу совершается выкуп старых
(изымаемых из обращения) денег на новые и происходит ликвидация долгов,
выраженных в старой денежной единице. Таким образом, установленная законом
обратная связь новой единицы со старой должна соответствовать фактическому
курсу старых и новых денежных знаков на момент установления этого соотношения;
в противном случае для иностранного суда возникает вопрос, может ли он
в подлежащих случаях руководствоваться этим законным соотношением. Так
например, польским законом 20 ноября 1919 г. демонетизируются германские
марки, обращавшиеся в той части германской территории, которая по Версальскому
Трактату вошла в состав нынешней Польши, и определяется, что долги в германских
марках погашаются польскими марками по соотношению 1/1; между тем фактическое
соотношение приблизительно было 2 германские марки = 3 польским. Германские
суды отказывали в применении названного польского закона, противоречащего
основным началам права. См. об этом: Nussbaum, стр. 162; Scaduto, гл.
V, прим. 69, приведенную там литературу и судебные решения.
[171] Так, Сен-Жерменский
и Трианонский договоры, регулируя распределение довоенного австро-венгерского
облигационного долга между государствами-преемниками (выделившимися из
состава прежней Дунайской Империи или получившими часть ее земель), исходят
при этом из принципа старого номинализма. Взамен старых австро-венгерских
облигаций Польша, Юго-Славия, Чехо-Словакия и другие государства-преемники
выпускают новые облигации в той сумме старого долга, которая при распределении
падает на долю каждого. По долгам, выраженным в австро-венгерских кронах,
происходит перерасчет на валюту того государства, которое принимает ответственность
по долгу, по тому же курсу, по которому был этим государством произведен
обмен бумажных австро-венгерских крон на собственную валюту (ст. 203,
1, абз. 5 и аннекс. абз. 5 С.Ж. договора). Паритеты для такого определения
были установлены Репарационной Комиссией по номиналу без учета обесценения
австрийской кроны и валют государств-преемников; Репарационная Комиссия
решила (8 декабря 1922 г.) не производить валоризации несмотря на то,
что на основании означенных договоров она имела бы право произвести переоценку.
(См. Commission des Reparations, вып. VII, стр. 21).
[172] О понятии невозможности
исполнения см. мою статью, назв. в прим. 2.
[173] По вопросу о
переоценке денежных долгов я полагаю, что принцип «распределения ущерба»
(предложенный в моей статье «О влиянии изменений экономической конъюнктуры
на обязательства частного права». Материалы НКЮ, вып. XV, 1922 г.) имеет
значение политико-правового начала для законодателя и не может служить
основанием для судебных решений, пока он не формулирован в законе.
