Петражицкий Л.И. Права добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права
В первой части автор прежде всего разрешает преюдициальный вопрос о том, как квалифицировать отношение добросовестного владельца к плодам вещи, составляющей объект его владения. Он доказывает, что добросовестный владелец приобретает плоды в собственность, ссылаясь при этом не столько на общие изречения источников, сколько на фрагменты, в которых проведены последствия права собственности; в качестве таковых он указывает на l. 1 § 2 D. d. pign. 20, 1 и l. 4 § 19 D. de usuc. 41,3. Тот факт, что собственник вещи тем не менее при помощи виндикации может вытребовать fructus extantes, не потребленные добросовестным владельцем плоды, не противоречит вышеуказанному положению: "обязанность выдать наличные продукты есть одна из разных praestationes personales, которые связаны с вещными исками" (стр. 11).
Установив основное свое положение, автор засим переходит к анализу условий приобретения плодов в собственность. Он отмечает, что обыкновенно "отношение добросовестного владельца к доходам сопоставляли и сопоставляют с condicio usucapiendi главной вещи" (стр. 16). Это неверно: "приобретение плодов добросовестным владельцем юридически не имеет ничего общего с condicio usucapiendi" (стр. 17), ибо плод есть самостоятельная вещь. Поэтому, во-1-х, для приобретения его требуется самостоятельный титул. "В случае добросовестного владения титулом является отделение плода от плодоносной вещи во время b. f. possessio. Требовать еще титула для bonae fidei possessio плодоносной вещи означало бы требовать двух титулов для приобретения плодов, а иногда и целого ряда титулов, например в случае нескольких поколений животных" (стр. 19). "Техническое название для титула приобретения владения и собственности на плоды есть pro suo" (там же).
Далее из самостоятельности плодов и их приобретения следует, что и другие условия condicio usucapiendi главной вещи не имеют никакого юридического значения для приобретения плодов. В частности, по общему правилу - "безразлично, годна ли плодоносная вещь для приобретения по давности или нет" (l. 48 pr. D. de a. r. d. 41,1; l. 48 § 1 eod.) (стр. 20). - Что касается засим bona fides, то опять-таки, "bona fides, требуемая для приобретения плодов, независима от bona fides, требуемой для приобретения главной вещи" (стр. 21). Для приобретения плода, как и каждой вещи, требуется bona fides в момент начала владения этою вещью (стр. 22). В подтверждение этого положения автор ссылается на l. 48 § 1 D. 41,1. Правда, Юлиан был иного мнения, как явствует из l. 25 § 2 D. de usur. 22,1. Но его взгляд не встретил сочувствия среди других римских юристов, которые признали более правильным взгляд Помпония, формулированный в указанной l. 48 § 1 D. de a. r. d. 41,1. - Наконец, автор останавливается на вопросе о том, какие добросовестные владельцы приобретают плоды, только ли путативные собственники или также путативные обладатели других вещных прав? Он высказывается за вторую альтернативу, ссылаясь на l. 54 § 3. D. de a. r. d. 41,1; l. 40 eod., l. 4 § 2,9 D. fin. reg. 10,1.
Покончив с вопросом об условиях приобретения плодов, автор переходит засим к рассмотрению вопроса о том, при каких условиях добросовестный владелец освобождается от обязанности возвращать плоды виндицирующему собственнику. Так как источники говорят, что bonae fidei possessor fructus consumtos suos facit, то прежде всего надлежит установить, что следует разуметь под термином consumptio? следует ли подводить под понятие consumptio и отчуждение плодов или только уничтожение в физическом смысле? Автор высказывается за распространительное толкование понятия consumptio, аргументируя следующим образом: "предположим, что понятие fr. extantes обнимает и эквивалент за отчужденные плоды. Тогда на основании l. 22 § 2 D. de pign. act. 13,7, l. 3 С. de cond. ex l. 4,9, l. 4 § 2 С. de crim. exp. her. 9,32 и других мест, которые собственнику дают vindicatio fructuum extantium против недобросовестного владельца, следует, что собственник может виндицировать у недобросовестного владельца эквивалент за отчужденные плоды. Но этот вывод представляет юридический абсурд. Если malae fidei possessor отчуждает плоды и получает за них эквивалент, то он по traditio приобретает право собственности на этот эквивалент... Во всяком случае собственник вещи, плоды которой продает malae fidei possessor, не приобретает права собственности на переданный владельцу эквивалент. Стало быть, он не может никоим образом обосновать по поводу эквивалента vindicatio fructuum extantium. Следовательно... понятие fructus extantes никоим образом не может обнимать эквивалент за проданные плоды" (стр. 29). Итак, добросовестный владелец возвращает только продукты in natura, а отнюдь не вырученный за них эквивалент. - Установив понятие consumptio, автор дальше по поводу возбужденного Чиляржом вопроса о том, требуется ли в качестве одного из условий, освобождающих владельца от обязанности возврата, bona fides в момент consumptio, замечает, что следует возражать против самой постановки вопроса. "При обсуждении освобождающего действия consumptio следует говорить не о bona или mala fides владения, а о dolus, culpa и casus", ибо "обязанность возвращать fructus extantes есть обязательственное отношение и должна подчиняться правилам обязательств" (стр. 30). - Обращаясь засим к fructus extantes, автор доказывает, что они подлежат возврату лишь постольку, поскольку они образуют чистую прибыль владельца. В этих пределах обязанность возврата была признана и классическими юристами, чему не противоречат решения Папиниана в l. 48 D. de rei vind., 6.1 и l. 65 eod., ибо в этих фрагментах имеются в виду случаи так называемого superfluus sumptus, то есть случаи, в которых расходы владельца превысили его доход от вещи. - Что касается вопроса о том, подлежат ли возвращению так называемые гражданские плоды, то автор отвечает на него отрицательно по соображениям, однородным с теми, по которым он отрицает обязанность владельца возвращать вырученный за отчужденные натуральные плоды эквивалент.
В заключение автор останавливается специально на вопросе о приобретении через рабов, доказывая, что приобретения добросовестного владельца раба римское право подчиняет общим правилам.
Этим заканчивается первая догматическая часть исследования.
Вторая часть начинается с обзора литературы, посвященной объяснению института с точки зрения конструктивной и исторической. Автор различает три группы конструктивных теорий: "первая группа устраняет юридический прыжок (от добросовестного владения главной вещью к праву собственности на плоды) тем, что низводит отношение добросовестного владельца к плодам тоже до уровня bonae fidei possessio; вторая группа - тем, что возводит отношение владельца к главной вещи тоже до высот собственности (бонитарной, фиктивной); третья группа рассматривает право собственности на плоды как особую льготу, предоставленную добросовестному владельцу ввиду его добросовестности", характеризуя притом это право как временную (провизорную, интеримистическую) собственность (стр. 47). Ни одна из этих теорий, по мнению автора, не выдерживает критики: все они не только не согласны с изречениями источников, но страдают и внутренними противоречиями.
Иначе пытается объяснить кажущиеся аномалии института историческая или интерполяционная теория. Она уверяет, что "классические юристы дали добросовестному владельцу право собственности на плоды без всякой обязанности возвращения. Ограничение его прав произошло лишь путем императорского законодательства, что повлекло за собою многочисленные интерполяции в дигестах" (стр. 48). Автор очень подробно разбирает доводы сторонников этой теории и блистательно опровергает их.
Вслед за сим автор вкратце отмечает встречающиеся в литературе попытки оправдать занимающий его институт иными соображениями, нежели конструктивными (соображениями справедливости, моментами cura et cultura, потраченными владельцем на производство, интересами третьих приобретателей и т. д.). Доказав неудовлетворительность подобных объяснений, автор переходит к выяснению задачи, которую он себе поставил, и своего метода разрешения ее.
Подлежащая разрешению задача формулируется следующим образом: ": нам следует исходить из того основного положения современного частноправного строя, что собственнику капитала принадлежит и доход от этого капитала и что наш институт представляет исключение из этого общего принципа современного капиталистического строя. Требуется объяснение и ответ, стало быть, отнюдь не на вопрос, почему добросовестный владелец не получает всех плодов, а, напротив, на обратный вопрос, а именно, почему ему предоставляется lucrum потребленных плодов, почему права собственника ограничиваются только наличными плодами" (стр. 120).
Что касается засим метода разрешения поставленной задачи, то автор замечает:
"Чтобы отыскать функцию института, чтобы определить потребность, вызвавшую его к жизни, как его оправдание и причину, мы обращаемся к методу определения причин, то есть к индукции. Ближайший материал для применения индуктивного метода, а именно метода различий, дают нам сами римские правила:
1. Они относятся к плодам, но не относятся к прочим приращениям; следовательно причины следует искать в отличии плодов от прочих приращений.
2. Они относятся к добросовестному владельцу, но не относятся к недобросовестному; следовательно причина коренится и в отличии bona от mala fides.
3. Они иначе относятся к fructus extantes, нежели к fructus con-sumpti; следовательно причина коренится и в отличии fructus extantes от consumpti" (стр. 118, 119).
Таким образом, "в окончательном результате кроется одновременное влияние трех причин. Задача состоит в определении того участия, кото-рое следует приписать в институте каждому из трех факторов" (там же).
Только таким путем мы можем прийти к рациональному объяснению как материальной, так и формальной стороны института. После этих вступительных замечаний автор переходит к детальному выяснению значения трех факторов, определяющих институт. Что касается прежде всего bona fides, то он доказывает, что ее нельзя отождествлять с честностью, добросовестностью, как с другой стороны mala fides не есть синоним безнравственности, недобросовестности: первая означает толь-ко незнание (извинительное заблуждение), вторая - знание (стр. 132). Таков, по мнению автора, был и взгляд римских юристов. А если это так, то "мы должны попытаться объяснить правила о b. f. possessor из его незнания, не предполагая с его стороны никаких нравственных заслуг". И действительно: "из извинительного незнания следует невозможность вменения вины". Поэтому "о fructus percipiendi не может быть и речи". Поэтому "и разные виды consumptio извлеченных плодов не могут повлечь за собою ответственности владельца за соответственные поступки", ибо "эти поступки являются по отношению к собственнику вещи ничем иным, как casus" (стр. 131). Невыясненным остается только, "почему собственник не имеет права потребовать от незнающего владельца выдачи всего обогащения". Для этого необходимо установить значение, какое имеют остальные два фактора.
Прежде всего: какое значение имеет момент consumptio? При рассмотрении этого вопроса автор заметно отступает от строгой последовательности в ходе своих рассуждений.
Он начинает с некоторых примеров физиологической и механической консумпции, долженствующих иллюстрировать то положение, что раз что потреблено, оно не может быть возвращено без нанесения несоразмерного вреда тому организму, который совершил акт потребления. Засим автор переходит к констатированию того факта, что частное имущество в период развитой экономической жизни составляет очень сложный хозяйственный организм со строгой дифференциацией органов и функций. Вследствие этого всякое внезапное непредвидимое изъятие какого-либо хозяйственного органа "влечет за собою несоразмерный вред, который может многократно превысить ценность недостающего органа" (стр. 139). Наоборот, "изъятие это не действует смертельно, если оно было предусмотрено в хозяйственном плане". Это потому, что части имущества "соединены планом будущего производства, предусмотрительностью" (стр. 140). Возвращаясь затем к bona fides, автор говорит: "с этой народнохозяйственной точки зрения, а не с точки зрения честности или нечестности следует обсуждать и объяснять правила о bona или mala fides, о знании или незнании о чужом праве". "Bonae fidei possessio есть опасное и вредное явление в народном хозяйстве, потому что она ведет необходимо к ошибочному хозяйственному плану". Вред от bona fides гражданское право должно нейтрализовать ограничением осуществления тех прав, к которым bona fides как незнание относится. И действительно, римское право содержит систему норм, исполняющих эту экономическую функцию" (стр. 140, 141). В подтверждение последнего положения следуют засим указания на римские постановления о давности владения и о возмещении издержек, произведенных владельцем чужой вещи на эту вещь. Что же касается непосредственной темы, значения хозяйственной консумпции, в особенности поскольку она сопровождается приобретением известного эквивалента взамен уступки первоначального блага, то о ней не говорится ни слова!
Покончив указанным сокращенным порядком с понятием консумпции, автор в заключение выясняет хозяйственное значение плодов. "Существо плодов (fructus), - говорит он, - состоит в том, что они представляют потребительный фонд boni patris familias" (стр. 148). С этой точки зрения нетрудно понять, почему римское право в известных случаях (автор специально указывает на actio hypothecaria) ограничивает ответственность ответчика обязанностью выдать одни fructus extantes. "Правило, - говорит автор в применении к закладному иску, - по которому в иске залогопринимателя к залогодателю речь может идти только о fructus extantes... санкционирует лишь нормальное хозяйство, делая возможным залогодателю, несмотря на залог имения, поступать с доходами сообразно с их назначением, то есть потреблять их" (стр. 149).
Охарактеризовав значение моментов bona fides, fructus и consump-tio, автор переходит к объяснению материальной стороны интересующего его института.
"Соответственно нашему плану, - говорит он, - мы должны сперва ответить на материально-правовой вопрос: почему право оставляет незнающему владельцу lucrum плодов, если они подверглись consumptio? Ответ гласит: потому что иное отношение к плодам, то есть хозяйственным благам, которые с точки зрения нормального хозяйства предназначены к свободному потреблению и издержанию, вело бы к потрясению и разрушению хозяйств". "Restitutio fructus consumpti вместе с капитальной вещью означало бы именно, что добросовестный владелец неожиданно должен извлечь из своего собственного имущества и хозяйства известную сумму денег" (стр. 151). Освобождая его от этой обязанности, "римское право гарантирует добросовестному владельцу целость его собственного хозяйства" (стр. 152).
Совсем иным представляется отношение владельца к fructus extantes. "Для того, чтобы выдать fructus extantes, нет владельцу необходимости продавать составные части собственного хозяйства и этим нарушать правильное функционирование собственного имущества; достаточно открыть склады, где находятся наличные продукты" (стр. 153). Уже с этой точки зрения нет оснований лишать собственника этой части дохода с его вещи. Но этого мало: "fructus extantes представляют естественные сельскохозяйственные продукты", часть которых "образуют те продукты, которые необходимы для дальнейшего хозяйства" (как-то: навоз, солома, сено, зерно для посевов и т. д.), и которые поэтому сохраняются для этих необходимых потребностей хозяйства. "И вот, если действительный собственник имения неожиданно поставит владельца в положение mala fides и пожелает констатировать количество fructus extantes, то в обыкновенном, среднем случае, который именно должно принимать во внимание право (курсив автора), он найдет свое имение в нормальном, хозяйственном состоянии, то есть он найдет там именно те fructus в виде fructus extantes, которые необходимы для дальнейшего хозяйства. И вот эти плоды представляют для владельца, который дальше не будет хозяйничать в имении, гораздо меньшую ценность, нежели для собственника, к которому переходит хозяйство" (стр. 162). Другими словами, "оставляя fructus consumpti владельцу и предоставляя fructus extantes собственнику, римское право распределяет плоды между этими двумя субъектами так, что как fructus extantes, так и consumpti достаются их экономически правильным дестинатарам, и что предупреждается разрушение и расстройство в обоих хозяйствах" (стр. 164).
В заключение автор останавливается на возражениях, предъявленных против изложенной теории Эртманом и Пернисом. Из этих возражений самым серьезным является замечание Перниса, что теория автора подходит только к виндикации участков, а не движимых вещей, что и в отношении недвижимостей она предполагает виндикацию целых имений, и что наконец, если даже принять объяснение автора с этим двойным ограничением, она все-таки не представляется безупречной. "Время, - говорит Пернис, - в которое плоды должны быть налицо, избрано произвольно и его наступление зависит от произвола виндиканта. Потому нет никакой гарантии, что цель будет правильно достигнута": иногда под видом fructus extantes весь сбор может достаться собственнику, иногда же в имении не окажется никаких fructus extantes. Автор признает, что эти замечания Перниса "вполне основательны по своему непосредственному содержанию", что "действительно, fructus extantes имеют указанное им значение только при виндикации недвижимостей и здесь не всегда" (стр. 186). Он в этом отношении настаивает лишь на том, что случаи виндикации, подходящие под его, автора, теорию, суть именно нормальные, средние случаи: "право же, особенно обычное право (кристаллизация массового опыта) применяется к тем явлениям, которые имеют значение в важнейшей для жизни по весу и количеству массе случаев" (там же).
