Петражицкий Л.И. Права добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права
... non solum autem proprietas per eos servos, in quibus usum fructum habetis vel quos bona fide possidetis, vel per liberam personam, quae bona fide vobis servit, adquiritir vobis... (§ 4 J. per quas p. 2, 9).
Это осторожное и точное выражение: "persona, quae bona fide vobis ser-vit" - удачно характеризует все отношение (ср. l. 54 pr. § 1 D. de a. r. d. 41,1; l. 23 eod., l. 19 eod.). Впрочем, встречаются и неточные выражения: possessio, hominem liberum possidere (Gai II. 86, 92, 95; l. 1 § 6 D. de a. v. a. р. 41,2).
До какой степени владение в юридическом смысле несущественно для приобретения, видно из l. 44 D. de usurp. 41,3:
Papinianus libro vicesimo tertio quaestionum: Justo errore ductus Titium filium meum et in mea potestate esse existimavi, cum adrogatio non iure intervenisset: eum ex re mea quaerere mihi non existimo. Non enim constitutum est in hoc, quod in homine libero qui bona fide servit placuit: ibi propter adsiduam et cottidianam comparationem servorum ita constitui publice interfuit, nam frequenter ignorantia liberos emimus, non autem tarn facilis frequens adoptio vel adrogatio filiorum est.
Папиниан, следовательно, видит препятствие для приобретения со стороны путативного adrogatora не в том, что здесь не может быть речи о владении или что нет iustus titulus для quasi-possessio (adrogatio non iure intervenisset) и т. д.; он решает вопрос в отрицательном смысле не по формально-юридическим основаниям, а только потому, что не было достаточного практического основания для признания права npиобрете-ния через путативного adrogatus.
3. Bona fides требуется для каждого приобретения отдельно; титул всякого приобретения, разумеется, самостоятельный (l. 23 § 1, l. 40 D. de a. r. d. 41,1).
4. Предметом приобретения является то же самое, что приобретает usufructuarius servi. Сюда относятся пpиoбpетeния ex re possessoris, т. е. на имущественные средства того, кому раб или свободный человек bona fide servit, и npиобретения ex operis suis, т. е. доход от раба как рабочей силы, например наемная плата (l. 23 pr. D. de а. r. d. 41,1; l. 3 D. de op. s. 7, 7).
Вообще приобретение через рабов в случае bonae fidei possessio ничем не отличается от приобретения в случае usus fructus. Не только предмет приобретения один и тот же, но и способ приобретения, потому что рабы не приносят никаких естественных плодов, следовательно, не может быть речи о separatio и perceptio. Поэтому вполне правильно замечание Гая (II, 92): "quod enim placuit de usufructuario, idem probatur etiam de bonae fidei possessore".
5. Что касается обязанности возвращения npиобpе-тенных доходов по отношению к dominus servi, то она, конечно, не существует, потому что fructus civiles, как доказано выше, не есть fructus extantes. Если бы римское право причисляло partus ancillae к плодам, то было бы возможно и здесь возвращение fructus extantes. Между тем рабы по римскому праву приносят только fructus civiles, которые по общему правилу окончательно принадлежат добросовестному владельцу.
Это положение проведено вполне последовательно, так что, если по формальным причинам приобретение через раба сделал dominus, например вследствие того, что раб стипулировал nominatim domino, то добросовестный владелец может потребовать возвращения приобретенного посредством condictio. Эта condictio была бы невозможна, если бы приобретенное до издержания его относилось к fructus extantes, ибо dolo facit qui petit quod redditurus est (l. 8 pr. D. de doli mali et m. exc. 44, 4).
Так что и в этом отношении добросовестный владелец сравнен в правах с узуфруктуарием.
Pomponius libro vicesimo secundo ad Quintum Mucium: Cum servus, in quo usum fructum habemus, proprietatis domino ex re fructuarii vel ex operis eius nominatim stipuletur, adquiritur domino proprietatis; sed qua actione fructuarius reciperare possit a domino proprietatis, requirendum est. item si servus bona fide nobis serviat et id, quod nobis adquirere poterit, nominatim domino suo stipulatus fuerit, ei adquiret: sed qua actione id reciperare possumus, quaeremus. et non sine ratione est, quod Gaius noster dixit, condici id in utroque casu posse domino (l. 39 D. de stip. serv. 45, 3).
Впрочем, то же совпадение с узуфруктом произойдет всегда, если вещь приносит только гражданские плоды. Добросовестный владелец дома, корабля, коня, машины находится относительно приобретения доходов и свободы от всякой обязанности возвращения тоже в одинаковом юридическом положении с узуфруктуаром. Это тождество, можно сказать, случайно. Различные принципы ведут в конце концов к одинаковым практическим результатам.
Напротив, применение одинаковых правил к добросовестному владельцу раба и к добросовестным владельцам других вещей следует из одной и той же основной мысли и происходит в силу тождества принципов. Но одни и те же принципы могут здесь привести к различным внешним практическим результатам; правда, добросовестный владелец дома и владелец раба одинаково свободны от обязанности возвращения. Напротив, при применении общих правил к владельцу раба и к владельцу коровы получаются различные результаты, потому что владелец раба не возвращает никаких плодов, между тем как владелец коровы возвращает еще существующего у него теленка.
На эту эвентуальную фактическую разницу указывает слово fere в l. 40 D. de a. r. d. 41, 1... etenim simul haec fere cedere, ut, quo casu fructus praediorum consumptos suos faciat bona fide possessor, eodem per servum ex opera et ex re ipsius ei adquiratur.
То же значение имеет выражение propius ea accedere в l. 25 1 D. de usur. 22, 1... quod fructus qui ex fundo percipiuntur (sc. a bona fide emptore) intellegi debet propius ea accedere, quae servi operis suis adquirunt.
С точки зрения теорий, не признающих права собственности добросовестного владельца на плоды, приобретение через рабов и свободных людей, qui bona fide serviunt, представляет трудно объяснимую особенность. Gppert (стр. 328) предполагает, что относящиеся сюда положения - чисто позитивного происхождения и введены особым законом, а так как мы никакого закона с таким содержанием не знаем, то он приписывает их законам XII таблиц (!).
С точки зрения Чиляржа (стр. 549 и сл.), который считает возможной обязанность возвращения fructus civiles, свобода добросовестного владельца от возвращения приобретений рабов представляет в Corpus iuris аномалию, непоследовательность. С точки зрения правил о плодах Юстинианова права "невозможно объяснить, почему римские юристы сопоставляют приобретение через рабов с совсем отличным и неоднородным приобретением плодов" (стр. 550). Эту найденную им вследствие собственной ошибки аномалию автор объясняет особой исторической гипотезой (ср. ниже 17). Во всяком случае его историческая гипотеза не может объяснить, почему составители Юстинианова свода внесли в него такое явное противоречие.
Мы же считаем важным подтверждением нашей теории именно тот факт, что она приводит к тому же результату, который признают и римские юристы, и Corpus iuris, указывая на однородность приобретения добросовестного владельца через рабов с приобретением плодов других вещей.
§ 18. C. Наша задача и метод решения
Обзор предложенных литературою теорий дал лишь отрицательные результаты. Особенности института приобретения плодов добросовестным владельцем не могут считаться объясненными ни юридическою последовательностью, ни произволом императорского законодательства. Наш институт был развит практикою под влиянием юриспруденции. Вероятнее предположить, что он, несмотря на кажущиеся странности, все-таки имеет разумный смысл. Определение этого разумного смысла, а именно функции, которую институт исполняет в народном хозяйстве, составляет задачу последующего изложения. Но прежде чем приступить к решению этой задачи, мы сделаем обзор пособий и средств, которые могут быть пригодны для нашей цели. Что касается литературы, то здесь мы находим несколько попыток оправдать наш институт иными соображениями, нежели конструктивные, т. е. соображениями юр. последовательности. Приведем вкратце новейшие попытки такого оправдания:
1. Backe[182] оправдывает наш институт соображениями справедливости (ratio aequitatis): "Ea fuerit fructus acquirendi ratio universa apud Romanos, tempore certe antiquissimo, h. e. dominium eorum acquirere percipiendo, qui iure tantum perciperet" (стр. 132). С другой стороны: "justam esse, quae bona fide fiat, rei alienae apprehensionem, h. e. talem, quae dominium tribuat rei apprehensae simulatque forma acquirendi accesserit jure prodita, seu causa civilis" (cтр. 134). Nec minuitur vis aequitatis ejus (rationis) in fructibus, ut in ipso fundo diximus minui, altera obstante ex persona domini, aequitatis ratione; quoniam, ut in ipso fundo Sempronii domini, ita in fructibus Titii b. f. emptoris antiquius est jus, et in pari aequitatis causa is videtur praeferendus esse, qui pruis ius apperehenderit (стр. 137).
2. Геймбах[183] приписывает добросовестному владельцу право на приобретение плодов, потому что он (b. f. p.) уверен в этом праве. С другой стороны, он обязан выдать fructus extantes, потому что они рассматриваются как части главной вещи.
3. Huschke[184] сравнивает положение вещи в добросовестном владении с планом. Добросовестный владелец, приобретая плоды как res nullius, не причиняет этим несправедливости собственнику, связь которого с вещью прервана. Litis contestatio в случае rei vindicatio рассматривает Гушке как postliminio reverti вещи; аналогично, как в случае postliminium, право собственности добросовестного владельца на плоды ipso jure возвращается собственнику вещи.
4. Scheurl[185] и другие считают приобретение плодов последствием трудов, потраченных добросовестным владельцем на производство, cultura et cura (стр. 246 и сл.).
5. Keller[186] исходит из соображений справедливости, а именно он считает наш институт справедливым решением борьбы двух противоположных интересов, двух противоположных стремлений: с одной стороны, охранить интересы собственника, с другой стороны, щадить по возможности добросовестного владельца ввиду того, что непреследование своего права со стороны собственника обыкновенно (durchschnittlich) коренится в большей или в меньшей его небрежности; в других же случаях причина коренится в каком-либо неблагоприятном для собственника случае, последствия которого справедливо терпеть ему самому. Сюда присоединяется наблюдение, что b. f. possessor особенно значительного имения проживает больше, чем прежде, так что необходимость выдать все плоды, которые к тому же по большей части уже у него не находятся in natura и уплачивались бы деньгами, повлекла бы за собою уменьшение имущества владельца сравнительно с его прежним состоянием или даже несостоятельность.
Несомненно, в этом объяснении заключается много справедливого, но и оно не представляет удовлетворительного решения вопроса. Объяснение Келлера только тогда могло бы казаться достаточным с точки зрения справедливости, если бы причиной начала и продолжения b. f. pos-sessio можно было в виде общего правила считать небрежность собственника. Но это едва ли так. Следует скорее считать общим правилом, что собственники заботливо охраняют свое имущество и что b. f. possessio возникает и продолжается по случайным причинам. Но почему на собственника возлагаются последствия того случайного обстоятельства, что кто-либо без его вины купил или получил в дар от третьего лица вещь, которая дарителю или продавцу не принадлежала? Случай происходит здесь собственно с добросовестным покупщиком и этот последний должен бы нести его последствия. Право собственника именно для того и существует, чтобы сохранять ему его имущество, несмотря на возможные случайности. Иначе это было бы не право собственности, а владение. Именно требуется объяснить, почему последствия случая несет не тот, с кем он произошел. Эти последствия действительно могут быть очень вредны для добросовестного владельца. Совершенно верно, что он может понести большие потери, проживая больше, нежели позволяют его собственные средства. Точно так же очень метко замечание, что вознаграждение деньгами затруднительнее, нежели выдача fructus in natura. Но эти замечания имеют только тогда значение, если решено по каким-либо основаниям оказывать особые снисхождения владельцу. Такого основания, как мы видели, в небрежности собственника видеть нельзя. Настоящее основание Keller скорее implicite видит в bona fides, которая оправдывает особые снисхождения, так как небрежность собственника может равным образом иметь место и в случае malae fidei possessio. Но если объяснения института следует искать в справедливом принятии во внимание добросовестности, то возникает еще вопрос: почему это покровительствование добросовестности не выразилось в ограничении ответственности до размера обогащения? Выдача обогащения от владения не произвела бы уменьшения прежнего имущества владельца.
6. Ihering[187] объясняет институт с точки зрения интересов третьего лица, которое покупает плоды у добросовестного владельца. В. f. posses-sor получил право собственности на плоды, потому что иначе нельзя было доставить покупщику плодов возможности приобрести право собственности на купленные предметы. С этой же точки зрения Иеринг пытается объяснить и возвращение fructus extantes. "Если мнение, которое я защищаю, - говорит он, - думают опровергнуть вопросом: как объяснить, что римское право дает добросовестному владельцу право собственности на плоды и в то же время возлагает на него обязанность возвращения fructus extantes, и, таким образом, берет другою рукою то, то дало одною, то я отвечу: потому что нет другого способа достигнуть требуемого права собственности третьего приобретателя плода".
И это остроумное объяснение не может быть, однако, признано удовлетворительным. Оно не объясняет, почему добросовестный владелец освобожден от выдачи обогащения. Затем интересы третьих лиц одинаковы, покупают ли они плоды у добросовестного или у недобросовестного владельца. Между тем, по римскому праву, третий приобретатель от недобросовестного владельца не приобретает права собственности (ср.: Czyhlarz, стр. 513). Против этого возражения можно указать на то, что римское право не хотело дать незаслуженной выгоды недобросовестному владельцу и потому пожертвовало здесь интересами третьих лиц. Но и эта точка зрения ничего не объясняет, потому что недобросовестного владельца можно лишить всякой выгоды, не затрагивая третьих лиц, посредством condictio ценности отчужденных плодов, и действительно римское право дает, как известно, собственнику в случае отчуждения плодов condictio против недобросовестного владельца. И в основании объяснения Иеринга лежит implicite тот взгляд, что недобросовестные заслуживают строгого обращения с ними права, добросовестные - особых милостей и снисхождений[188].
7. Поскольку предыдущие теории содержат в себе более специальные объяснения нашего института сверх той общей точки зрения справедливости, по которой добросовестный владелец ввиду своей добросовестности заслуживает особого снисхождения и преимуществ (Begunstigung, Kon-cession) и, в частности, должен пользоваться совсем другими правами, нежели недобросовестные, нечестные владельцы, эти специальные теории (в частности, и теории Keller'a и Ihering'a) не имели успеха в литературе и могут считаться устраненными и даже вообще забытыми. Только теория cultura et cura в смысле теории вознаграждения владельца за труд, потраченный на производство плодов, или в смысле "признания производительности труда" в римском праве продолжает находить сторонников. И в основании этой теории лежит постулат справедливости, состоящий в требовании различного отношения права к честным приобретателям и к недобросовестным именно вследствие честности первых и недобросовестности вторых. Трудовая теория сама по себе не в состоянии объяснить, почему преимущества нашего института не предоставлены и недобросовестным владельцам, которые ведь тоже тратят труд на производство плодов и труд которых, конечно, тоже не лишен производительности. Это затруднение не смущает сторонников трудовой теории потому, что они исходят из точки зрения справедливости, по которой только честный труд заслуживает признания и награды. Аналогично для объяснения института specificatio романисты прибегают обыкновенно к точке зрения труда, потраченного на производство новой вещи. Но к этому господствующее мнение присовокупляет, что только добросовестная переработка чужого материала дает право собственности, потому что только честный труд заслуживает награды и признания (хотя это ограничение далеко не может считаться доказанным на основании источников). Заметим здесь, между прочим, что трудовая теория в вопросе о приобретении плодов является господствующей в литературе германского права. Но среди романистов на звание господствующего мнения может претендовать скорее упомянутая выше более общая точка зрения справедливого различия честных, с одной стороны, и недобросовестных - с другой.
Несостоятельность этой точки зрения, т. е. теории справедливости[189], а равно и более специальной трудовой теории будет подробно доказана ниже.
Что касается изречений источников, то и там мы не находим удовлетворительного ответа на вопрос об основании и смысле нашего института. Институции (§ 35 de rer. div. 2,1) объясняют, впрочем, право добросовестного владельца трудом и заботами (cultura et cura), которые он потратил на производство плодов: "naturali ratione placuit fructus quos percepit eius esse pro cultura et cura... ei vero qui sciens alienum fundum possederit, non idem concessum est.".
Примечания:
[182] Backe, Bonae fidei
possessor quemadmodum fructus suos faciat. 1825.
[183] Heimbach, die Lehre
vom der Frucht, 1843 (cтр. 211 сл.).
[184] В Krit. Zeitschr.
fur. R. W. II, cтр. 189 cл.
[185] Scheurl, Beitrage
zur Bearbeitung des romischen Rechts.
[186] Keller, Pandekten,
§ 143.
[187] Ihering, Jahrbcher
f. Dogm. XII, стр. 314 и сл.
[188] Ср. теперь также
о теории Иеринга: Schey, Ueber den redl. und unredl. Besitzer, стр. 33.
[189] О «справедливости»
в теории и политике гражданского права вообще ср.: Lehre v. Einkommen,
т. 2, стр. 506 и сл. Тенденциозную полемику против моих взглядов относительно
справедливости 1. с. заключает в себе брошюра Зома, Ueber den Entwurf
eines burgerl. Gesetzbuchs f. d. Deutsche Reich in 2-еr Lesung, стр. 28
и сл. Правильно формулирует и одобряет мой взгляд А. Lobe (Was verlangen
wir von einem burgerl. GB.? Ein Wort an den Reichstag, стр. 28 и сл.).
В настоящем специальном исследовании мы не можем входить в оценку точки
зрения справедливости вообще. В данном случае, как видно будет ниже, этого
можно избежать ввиду того, что господствующая точка зрения справедливости
здесь основана на ложном предположении.
