Пассек Е.В. Неимущественный интерес и непреодолимая сила в гражданском праве
Обсуждение другой проблемы существования неимущественных правоотношений велось в советский период и в настоящее время в связи с теорией организационных отношений, имевшей во многом дискуссионную природу. Построение теории организационных отношений основывалось на том, что, являясь видом неимущественных отношений, они связаны с отношениями имущественными, и, как правило, подчинены им[156]. Таким образом, обязательственные правоотношения фактически поглощают организационные, обеспечивая, между тем, последним в известном смысле обособленное существование. Конститутивное значение неимущественного элемента в данных правоотношениях не подвергается сомнению сторонниками этой теории[157] и, более того, "необходимость их выделения как особого вида социальных связей" обусловливалась "соображениями об их хотя и относительной, но все же самостоятельности"[158]. Особенно актуальным учение об организационных отношениях представляется в связи с отношениями, складывающимися в акционерном обществе, где неимущественные права акционера связаны с его имущественными правами и помогают формировать их, что является отличительной чертой организационных отношений.
Даже в этих научных построениях, не имеющих, на первый взгляд, никакого отношения к теоретическим исследованиям Е.В. Пассека, между тем, существует прямая связь. Ведь в науке ничто не рождается, не опираясь на опыт и знания предыдущего поколения. Использование достижений научной мысли для построения новых конструкций является в праве, как, впрочем, и в любой другой науке, выражением преемственности поколений.
***
Работы таких ученых, как Е.В. Пассек, являются своеобразным "перекидным мостиком" для будущих поколений, базой для новых научных поисков. Основная мысль о существовании нематериальных интересов в обязательственных отношениях и в гражданском праве, как видно, получает свое развитие в работах следующих поколений юристов. Частный случай гражданского права - неимущественный интерес в обязательстве - ставит отнюдь не частные проблемы в жизни общества. Способность законодателя и судей в полной мере защищать любые законные интересы людей ставится в зависимость от степени признания личной свободы человека в обществе. Пожелание Е.В. Пассека, чтобы судебная практика "не отказывала, из заранее предвзятых мнений, в своей защите там, где она могла бы и должна была бы ее давать"[159], находит живой отклик и сейчас, поскольку его практическое воплощение в отечественной юриспруденции еще только предстоит.
Вообще вопрос о признании неимущественного интереса в обязательстве приобретает более объективную основу лишь в том случае, когда мы "движемся не только по пути признания прав личности вообще, но и по пути признания прав конкретной (выделено авторами. - В.Е., В.Б.) человеческой личности"[160]. Очевидно, что современная европейская и американская судебная практика пошла именно по этому пути и в ряде вопросов защиты прав и интересов "конкретной человеческой личности", безусловно, достигла значительных успехов. Даже не беря во внимание во многом пока непонятные отечественному юристу иски о взыскании компенсации за моральный вред, причиненный пролитым на себя горячим кофе в заведениях общественного питания, или (что особенно распространено в странах общего права) вред, причиненный установленным местными властями на улице предметом (например, дорожный знак или водная колонка), или возмещение вреда ввиду угрозы потенциальной опасности (именно опасности, а не самого вреда) причинения вреда владельцу из-за не вполне удачно сконструированного агрегата в автомобиле, или особенно известные иски, закончившиеся решениями, вынесенными в пользу истцов судами США, о выплате многомиллиардных компенсаций табачными компаниями из-за вреда, причиненного курильщикам. имеются примеры более серьезной защиты нематериального интереса, причем не только судебной. Так, во многом благодаря позиции, занятой судами Европы и США по защите нематериальных интересов людей, крупный бизнес идет на значительные расходы, связанные с предложением потребителям качественной и безопасной продукции, с соблюдением интересов человека (существует практика отзыва автомобильными корпорациями автомобилей конкретного времени выпуска из-за обнаружившихся неполадок определенной серии), конечно же, не стоит идеализировать такое положение, но все же оно реально существует и работает. На этом фундаменте построены отношения в цивилизованном мире, источником чего, кроме всего прочего, служили опять же теоретические воззрения, сторонником которых в числе других выступал наш соотечественник Е.В. Пассек.
Высшее назначение права выражено в формуле немецкого философа И. Канта: обеспечение известного эгоизма человеческой личности с тем, чтобы не нарушалась свобода другой личности. В этом своем предназначении право должно предстать как чрезвычайно тонкий инструмент регулирования человеческих отношений, но оно в силу известных обстоятельств не приобрело еще такого свойства.
Научные идеи во многом способствовали и способствуют культурному воспитанию общества, отсюда и проистекают позитивные изменения в его жизни. Труды наших предшественников помогают в осмыслении опыта правового регулирования и поиске новых путей для решения задач, выдвигаемых потребностями общества и основанных на истинном предназначении права.
(Другой русский ученый, по воле судьбы также ученый Юрьевского университета, Ф.В. Тарановский по этому поводу писал:
"Жизнь неустанно идет вперед, изменяются общественные условия, и вместе с ними изменяются нравственные воззрения общества. Правовое творчество не всегда поспевает за этим поступательным движением жизни, нередко отстает от него, и таким образом возникают коллизии между повышенным нравственным уровнем общества и его отсталым правом. Эти коллизии дают толчок изменениям в области права и содействуют возведению его на уровень нравственных воззрений общества: Опираясь таким образом на нравственность, право в то же время содействует нравственному воспитанию общества"[161].)
Авторы выражают особую благодарность за предоставленные материалы и неоценимую помощь в подготовке настоящей статьи и библиографии профессора Е.В. Пассека кандидату юридических наук, доценту МГЮА Л.Н. Викторовой, доктору права (doctor iuris), и.о. заведующей кафедры истории права юридического факультета Тартуского университета Марью Лутс (Marju Luts), всем, кто оказал помощь словом и делом в издании настоящей книги.
В.С. Ем,
кандидат юридических наук,
доцент кафедры гражданского права
юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова
В.В. Бердников,
аспирант кафедры гражданского права
юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова
Неимущественный интерес в обязательстве
ВВЕДЕНИЕ
§ 1. Действительность обязательства в зависимости от его объекта
На вопрос об определении понятия обязательства современная юридическая литература дает два ответа.
Одни усматривают сущность и содержание обязательства в праве кредитора на известное действие лица обязанного, в господстве над чужим действием, в подчинении чужой воли. Обязательство связывает в известном направлении свободу действий должника и ставит ее в зависимость от воли другого лица, управомоченного по обязательству, от воли кредитора. В силу этой связанности должник может быть вынужден или к совершению известного действия, или, наоборот, к воздержанию от известных действий, - между тем как при отсутствии обязательства, на нем лежащего, он был бы свободен поступать по собственному усмотрению, не сообразуясь в данном отношении с волею другого лица.
Другое мнение, представителями которого могут быть названы Кöппен, Демелиус, Шотт, отчасти Гартманн и Бринц, определяет обязательство как господство над ценностью, находящейся в чужом имуществе; фактическое осуществление этого отвлеченного господства состоит в том, что данная ценность переносится из имущества должника в имущество кредитора. Действие, на которое обязательство направлено, с одной стороны, только ближе определяет способ исполнения, т.е. тот порядок, каким ценность должна быть перенесена в имущество кредитора, с другой - действие это дает масштаб к определению величины ценности для тех случаев, когда условленный способ исполнения отпадает, но отпадение это не освобождает должника от лежащей на нем обязанности[162].
В сущности оба указанных определения далеко не так различны между собой, как это могло бы казаться с первого взгляда; между ними не только существует известная внутренняя связь, но второе может быть даже названо простой модификацией первого. В самом деле - если имущественная ценность действия, на которое обязательство направлено, возводится в необходимое условие юридической силы самого обязательства (что, как мы увидим ниже, и делается большинством юристов совершенно независимо от того определения, какое ими дается понятию обязательства), то по существу является безразличным, назовем ли мы содержанием обязательства само действие (как делает большинство) или представляемую этим действием имущественную ценность (вместе со сторонниками второго взгляда).
Господствующим в современной науке, и без сомнения правильным, должно быть признано первое определение, усматривающее сущность обязательства в праве одного лица на действие другого[163]. Будучи подробно обосновано Савиньи и Пухтой, оно принято таким громадным большинством юристов, что подробное указание на отдельные имена можно считать излишним. При этом, однако, сам собою возникает дальнейший вопрос.
Действия, которые могут быть совершаемы человеком, разнообразны до бесконечности. Всякое ли из них способно быть предметом обязательства или для этого необходимо, чтобы действие обладало известными свойствами, удовлетворяло известным требованиям, так что при отсутствии первых и при противоречии вторым за обязательство на такое действие направленным не может быть признано юридического значения?
Наиболее общее ограничение в этом направлении ставит, по примеру Гегеля, Савиньи. Господство над чужими действиями, имеющее в результате подчинение личности должника кредитору, не должно вести к полному порабощению этой личности; сумма действий, к совершению которых известный должник обязан по отношению к известному кредитору, должна представляться минимальной по отношению ко всему кругу свободной деятельности первого[164].
С этим ограничением, более, однако, количественным, чем качественным, можно согласиться безусловно[165]. В положительных законодательствах на этом основании запрещается, например, заключение договора личного найма на срок, превышающий известный, установленный законом maximum.
Равным образом могут считаться бесспорными два следующие положения, точнее определяющие условия, которым должно удовлетворять каждое отдельное действие, составляющее предмет обязательства; именно:
1. Что это действие должно быть возможным, возможным фактически и юридически.
2. Что оно не должно быть безнравственным.
Обязательства, направленные на действия невозможные и на действия безнравственные, юридической силы иметь не могут, что понятно само собой, так как оба требования вытекают непосредственно из самой природы права. К совершению действий фактически невозможных право принудить не в состоянии. Давая защиту требованиям, направленным на действия невозможные юридически (иными словами - самим же правом запрещенные), оно становилось бы в противоречие со своими собственными нормами. Защищая, наконец, обязательства, имеющие предметом действия безнравственные, право шло бы вразрез со своими основными задачами: каково бы ни было отношение между правом и моралью, защита безнравственности, тем более принуждение к ней, в цели права входить не может[166].
Но если не может возбуждать сомнений в своей правильности ни одно из приведенных требований, точнее определяющих характер, который должен иметь действие, чтобы быть возможным предметом обязательства, то в высшей степени спорным является дальнейшее условие, необходимое по господствующему в современной романистической литературе взгляду для действительности обязательства; именно условие, в силу которого обязательство должно обладать имущественным, денежным интересом, другими словами, что действие, на которое обязательство направлено, должно обладать имущественной ценностью.
Подробное изложение литературы вопроса будет дано ниже; пока можно ограничиться указанием, что различие во взглядах доходит в этой области до диаметральной противоположности их между собой, причем между двумя крайними направлениями располагается еще целый ряд посредствующих мнений. Одни (как, напр., Савиньи, Фр. Моммсен, Гартманн) считают возможным объектом обязательства только такие действия, которые обладают имущественной ценностью вообще; другие (Унтергольцнер, Пухта, Келлер, Бринц, Рено) требуют, чтобы действие представляло имущественную ценность для кредитора; третьи (напр., Арндтс, Нейнер), - чтобы это действие могло по крайней мере быть сведено к денежной ценности; Дернбург считает достаточным уже косвенного отношения к имуществу, полагая, что объектом обязательства могут быть только те действия, которые в обороте совершаются за деньги.
В противоположность всем этим мнениям, в той или иной степени требующим для обязательства характера имущественного интереса, другие юристы (Гейер, Виндшейд, Иеринг, Унгер, Гольдшмидт и т.д.) объявляют это условие для обязательства абсолютно безразличным. При этом и между авторами последней категории не существует, однако, полного единогласия относительно границ, которыми очерчивается круг интересов, подлежащих защите права, и за пределами которых такой интерес теряет свойство интереса юридического.
В частности, по отношению к римскому праву мнения расходятся еще дальше. Независимо от того, что каждый из упомянутых выше взглядов ищет точки опоры в римских источниках - здесь идет спор о том, не следует ли считать требование имущественной ценности точкой зрения старейшего периода развития римского права, оставленной с течением времени? Не составляет ли это требование особенности обязательств stricti juris в противоположность obligationes bonae fidei? Как согласовать неимущественнную ценность с принципом condemnatio pecuniaria, с римским порядком исполнения судебного решения и т.д.?
Но раньше чем перейти к подробностям - необходимо остановиться точнее на понятиях имущественной ценности и имущественного интереса, лежащих в основании всего дальнейшего изложения; определение этих понятий не только выяснит самый предмет спора, но отчасти обрисует и основания его.
§ 2. Интерес и ценность
Требовать, чтобы обязательство представляло для кредитора интерес - значит, вообще говоря, требовать только одного: чтобы совершение или несовершение должником действия, к которому он обязан, не было для кредитора безразличным, чтобы исполнению обязательства кредитор придавал известное значение. Понимая выражение "интерес" в этом смысле, можно согласиться с тем, что наличность его есть необходимое условие действительности обязательства, т.е. что, если исполнение или неисполнение последнего должником для кредитора абсолютно безразлично - в таком случае кредитору должно быть отказано в праве осуществления обязательства судебным порядком.
Нетрудно, однако, убедиться, что требование, выраженное в такой общей форме лишено в сущности всякого содержания[167]. Что исполнение обязательства для него небезразлично - это, раз обязательство возникло из договора, кредитор доказывает уже тем, что вступил в такого рода договор с должником, во всяком случае он показывает это самим фактом предъявления к должнику иска. Ставить кредитора в необходимость в каждом отдельном случае доказывать особо, что исполнение обязательства имеет для него значение, очевидно невозможно.
Таким образoм, одно из двух: или требование наличности интереса в качестве существенного условия юридической силы обязательства лишено всякого практического значения, или же необходимо ближе определить, какого рода должен быть этот интерес. В последнем отношении господствующее мнение, как только что замечено, и признает необходимость интереса имущественного или вообще, или лично для кредитора. В каких же случаях этот интерес налицo имеется?
С экономической точки зрения имущество есть совокупность материальных благ, рассматриваемая как одно целое. С точки зрения юридической под имуществом понимается совокупность принадлежащих субъекту прав, имеющих объектом материальные блага, т.е. или непосредственно обеспечивающих управомоченному пользование ими, или же направленных в конечном результате на доставление ему такого пользования. Каждое отдельное право, входящее и способное входить в состав этой совокупности, есть право имущественное[168].
Понимая под интересом то значение, которое придается лицом чему бы то ни было, под ценностью - то свойство блага, в силу которого ему значение вообще придается, мы должны заключить, что имущественным интересом и имущественной ценностью обладает только то, что может входить в состав имущества, т.е. ближайшим образом только каждый отдельный материальный объект. Далее, однако, понятия эти применимы и к правам, обеспечивающим пользование такого рода объектами; применимы потому, что правам этим приписывается значение и ценность в той мере, в какой то и другое приписывается самому материальному благу, являющемуся объектом имущественного права.
Примечания:
[156] См.: Красавчиков
О.А. Структура предмета гражданско-правового регулирования социалистических
общественных отношений // Теоретические проблемы гражданского права: Сборник
ученых трудов Свердловского юридического института. Вып. 13. Свердловск,
1970. С. 18–21.
[157] См.: Мезрин
Б.Н. Указ. соч. С. 23–24.
[158] Там же. С. 20.
[159] Пассек Е.
Указ. соч. С. 214. И.А. Покровский по этому поводу отмечал, что «стороны,
заключая свой договор, имели определенное намерение придать ему юридическую
силу; они сами стучатся в дверь гражданского правосудия, и на каком основании
мы можем их оттолкнуть?» (см.: Покровский И.А. Указ. соч. С. 137).
[160] Покровский
И.А. Указ. соч. С. 138.
[161] Тарановский
Ф.В. Энциклопедия права. Издание второе, исправленное и дополненное
// Труды русских ученых за границей под ред. проф. А.И. Каминка. Берлин,
1923. С. 106.
[162] Köppen. Die Erbschaft, стр. 14; Demelius. Untersuchungen. 1. Nr.
II, стр. 158 сл.; Schott. Der obligatorische Vertrag unter Abwesenden,
стр. 45 сл.; Hartmann. Die Obligation., стр. 20 сл., 119 сл.; Brinz.
Pandecten. 2 изд. II, стр. 1 сл.
[163] Римское право,
усматривая сущность обязательства в том, чтобы оно «alium nobis adstringat
ad dandum aliquid, vel faciendum, vel praestandum» и подразделяя, таким
образом, возможные объекты на dare, facere praestare со стороны должника,
– подводит, однако, под выражение «facere», понимаемое в широком смысле
слова, всякий объект обязательства: «verbum facere omnem omnino faciendi
causam complectitur dandi, solvendi, numerandi, judicandi, ambulandu»
(L. 218 D. de V. S. 50. 16. Papinian. 1º 27º quaestion. cf.
Lenel. Palingenes. I. 868 Nr. 332).
[164] Savigny. Obligat. R.
I, § 2, стр. 6; Hegel. Philosophie des Rechts, § 67.
[165] Количественным – так
как обязательства, ограничивающие личную свободу должника лишь в отдельных
отношениях, признаются недействительными еще на другом основании: по безнравственности
содержания.
[166] Другой вопрос, конечно,
– могут ли обязательства, направленные на такие действия, влечь за собой
вообще какие-нибудь юридические последствия. Утвердительный ответ на это
возможен без всякого противоречия основному правилу о недействительности
самого обязательства. Так, напр., из обязательств подобного рода легко,
при известных условиях, может вытекать ответственность одной стороны за
вред и убытки, понесенные другой от вступления в обязательство.
[167] Следует заметить,
что выражение «интерес», ставшее, по замечанию Перниса, модным термином
современной юридической литературы, само по себе страдает некоторой неопределенностью.
Pernice. Parerga (Ztschr. Sav. Stift. V, 1884) II, стр. 45 (ср. Labeo
III¹, стр. 173), со ссылкой на Gneist.Verwaltung, Justiz, Rechtsweg,
стр. 52 сл. Какой смысл ему придается по отношению к данному вопросу
– видно из дальнейшего изложения; о техническом значении понятия ср. Fr.
Mommsen. Beiträge zum Oblig. R. Abth. II. Zur Lehre von dem Interesse,
§ 1, 2.
[168] Имущество рассматривается
как одно целое в силу принадлежности своей одному субъекту. Определение,
данное в тексте, отмечает только одну сторону имущественной сферы лица
– совокупность правомочий, которая точнее может быть названа активным
имуществом. Понятие имущества нередко определяется, однако, как совокупность
всех имущественных правоотношений субъекта; при таком определении понятие
это охватывает не только имущественные права, но и имущественные обязанности,
«commoda et incommoda», по выражению Ульпиана в L 1. 3 pr. D. de bon.
poss. 37. 1. В источниках выражение «bona» употребляется большею частью
в смысле или активного имущества, или чистого остатка за вычетом обязательств
(bona deducto aere alieno; ср. L. 39, § 1 D. de V. S. 50.
16; L. 83 eod.), иногда, однако, это выражение охватывает совокупность
aсtiva и passiva (так, напр., и в L. 1. 3 pr. cit.). При этом не следует
упускать из виду, что римские юристы, говоря о bona, ближайшим образом
имели в виду толкование смысла, в каком это выражение понималось в эдикте
(bonorum possessio, missio in bona и т.п. Ср. Lenel. Edict. Perpet., стр.
331 сл.). Выяснение юридического понятия имущества, и в частности значения
и развития этого понятия в римском праве, составляет содержание труда
Birkmeyer’a. Ueber das Vermögen im juristischen Sinne. О том же ср.
Savigny. System d. heut. R. R. I, стр. 339, 340 пр. b.; Neuner. Wesen
und Arten der Privatrechtsverhältnisse; § 13 (стр. 90 сл.);
Windscheid. Pandect. I, § 42 в нач. Brinz; Pand. 1 изд., §
150, стр. 651, 2 изд. I, § 124, стр. 445 сл.; Pernice. Labeo
I, стр. 310 сл.
