Пассек Е.В. Неимущественный интерес и непреодолимая сила в гражданском праве
Предваряя анализ основных положений исследования Е.В. Пассека, нельзя не отметить того, что, несмотря на обширную библиографию, цитируемую автором по ходу работы, особое внимание он уделяет мнениям двух немецких ученых - Барона и Брукнера, издавших ряд работ по затрагиваемым вопросам. Довольно часто рассмотрение какой-либо проблемы Е.В. Пассек начинает с того, как ее решают именно эти два автора. При этом его собственные рассуждения направлены не на их огульную критику либо слепое восхваление, как это иногда, к сожалению, бывало и бывает при цитировании иностранных ученых отечественными специалистами, а на критическое отыскание их объективных достоинств и разрешение противоречий между ними. Такой подход Е.В. Пассека, основанный на его рассуждениях о том, что "даже и при наибольшей добросовестности автор легко может впасть в ту ошибку, что он внесет в понимание текстов свои предвзятые мнения и придаст поэтому всему результату до известной степени одностороннюю, субъективную окраску"[394], заслуживает уважения и подражания.
Изучение эволюции границ гражданско-правовой ответственности в работе начинается с учения о receptum nautarum, cauponum, stabulariorum ("ответственности судовладельцев и содержателей постоялых дворов и сараев: за целость принятых ими вещей"[395]), поскольку это учение признавалось "в течение весьма продолжительного времени почти единственной областью применения понятия непреодолимой силы", а потому "как для выросших на почве римского receptum, так и для аналогичных ему институтов современного гражданского права истинное значение понятия непреодолимой силы выяснялось юристами главным образом в связи с этим учением"[396]. Ответственность указанных лиц, как отмечает Е.В. Пассек, отступала "от общих принципов ответственности, устанавливаемых римским гражданским правом"[397], поскольку эти лица "отвечают (в противоположность цивильным договорам) и sine culpa; они отвечают: и за casus; не отвечают они лишь за damnum fatale или, что то же, за vis major"[398]. По мнению И.А. Покровского, "установленная претором, вероятно, в эпоху гражданских смут последнего столетия республики эта повышенная ответственность имела своей целью оказать максимальное давление на энергию указанных предпринимателей в деле охраны интересов их клиентов и этим обезопасить путешествия от разных событий сомнительного характера"[399]. И.Б. Новицкий также считал, что установление такой повышенной ответственности "объясняется наблюдавшимися на практике нередкими случаями, когда подобного рода трактирщики, корчмари и т.п. оказывались соучастниками воров, так что путешествия были далеко не безопасными; возложением на трактирщиков, содержателей постоялых дворов и т.д. ответственности за целость вещей путешественников независимо от личной вины трактирщика и т.п., имелось в виду хотя несколько сократить наблюдавшиеся случаи обворовывания путешественников и способствовать большей безопасности путешествий"[400]. Вообще, как указывается в работе, "общая тенденция в развитии права по отношению к nautae, caupones, stabularii заведомо шла отнюдь не в сторону ослабления строгости специально для них созданных норм", причем "сознавая аномальность установленных для "nautae, caupones, stabulari" норм, юристы никогда не затрудняются в мотивировке их пользы для практической жизни и никогда не указывают на то, что нормы эти они признают чрезмерно строгими: они, напротив того, неоднократно говорят о том, что такая строгость вполне заслужена"[401]. Интересно, что, говоря о повышенной ответственности указанных лиц, Е.В. Пассек нередко называет их общим словом "предприниматели"[402], т.е. связывает повышение их ответственности с предпринимательским характером их деятельности.
Важно указание Е.В. Пассека на то, что receptum nautarum, cauponum, stabulariorum "ни в каком случае не имеют характера отдельного, самостоятельного договора"[403], они устанавливают "лишь определенные дополнения к содержанию всегда существующих рядом с ними цивильных договоров; дополнения - состоящие в повышении ответственности одного контрагента перед другим за нормальные пределы ответственности по цивильному праву"[404] - это связано с тем, что ответственность, в том числе повышенная, носит всегда дополнительный, производный характер от самого обязательства.
Наряду с отстаиваемым Е.В. Пассеком взглядом на повышенную ответственность nautae, caupones и stabulariorii как ответственность без вины существует и другой поход к определению границ ответственности указанных лиц. Так, Ю. Барон отмечает, что тогдашнее общее мнение считало ответственность указанных лиц до границ непреодолимой силы, включая простой случай, аномальной[405]. Однако, поскольку существовали и многие другие правоотношения, в которых применялись те же границы ответственности, "в прежние века этих правоотношений не оставляли без внимания, и чтобы отличить их от тех обязательств, в которых должник отвечает за culpa levis, установили третью степень вины: так. наз. culpa levissima"[406], т.е. легчайшую вину[407]. С этой позиции ответственность за простой случай из невиновной ответственности вновь превращалась в виновную. По мнению Ю. Барона, установление culpa levissima было ошибкой, поскольку "существует только две степени вины, а сущность ответственности за субъективную (техническую) custodia в том именно и состоит, что должник отвечает даже тогда, когда он невиновен"[408]. Так же отрицательно к теории о трех степенях вины относился и Е.В. Пассек, считавший, что "стремление уйти от "аномального" принципа ответственности без наличности какой бы то ни было, хотя бы и малейшей, небрежности со стороны должника, ведет к необходимости устанавливать, под тем или другим названием, признаки "повышенной осмотрительности", т.е. к необходимости возвращаться, в скрытой форме, к старой теории о трех степенях вины"[409]. По его мнению, те, кто пытаются определить содержание ответственности до границ непреодолимой силы через "неудачный признак чрезвычайной тщательности", "впадают в ошибку, какую и в наше время делают т. наз. субъективные теории в учении о непреодолимой силе"[410]. По-видимому, именно появившееся в римском праве признание в качестве формы вины (culpa levis и culpa levissima) непроявления "меры заботливости, присущей доброму хозяину, заботливому главе семьи - bonus paterfamilias, diligens paterfamilias", использование римскими юристами типа заботливого и рачительного хозяина в качестве "мерила для определения степени заботливости должника при исполнении им обязательства и в связи с этим степени его ответственности за вину"[411] и послужило почвой для появления в гражданском праве некоторых зарубежных стран субъективной теории непреодолимой силы, согласно которой "ответственность за причинение вреда исключается, если он не мог быть предотвращен даже "при соблюдении заботливости, доведенной до высшей разумной меры", т.е. разграничение непреодолимой силы и казуса лежит в плоскости предотвратимости обстоятельств: в первом случае за эталон берутся возможности самого осмотрительного человека - рачительного хозяина, в то время как случай проводит границу по мерке ответственности среднего нормального человека", сторонники которой "свели, по сути дела, ответственность за случай к ответственности за вину"[412]. В настоящее время заботливость и осмотрительность как границы виновной ответственности закреплены и в отечественном гражданском праве: согласно ч. 2 п. 1 ст. 401 Гражданского кодекса РФ "лицо признается невиновным, если при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, оно приняло все меры для надлежащего исполнения обязательства". В этой связи характерно, что данная статья, посвященная основаниям ответственности за нарушение обязательства, не говорит прямо о простом случае, выходящем за границы вины, но не за границы непреодолимой силы.
После рассмотрения в первой главе ответственности nautae, caupones и stabulariorii, повышенный характер которой является общепризнанным, Е.В. Пассек во второй главе рассматривает другие юридические отношения, в которых "римское право повышает ответственность лица обязанного, переводя ее за пределы субъективной вины и доводя ее до границ damnum fatale или vis major", по поводу которых в современной ему юридической литературе существовали значительные разногласия[413]. В этой связи он, вслед за другими авторами, различает "две большие группы случаев ответственности за custodia: такие, где ответственность эта возлагается на лицо, обязанное самим законом, и такие, где ответственность эта установлена особым соглашением сторон"[414]. При этом он исходит из того, что "повышение определенной для данного юридического отношения самим законом ответственности особым соглашением сторон всегда возможно"[415], - в данном случае имеется в виду, по-видимому, повышение границ ответственности до случая или непреодолимой силы, а не повышение размера ответственности. Е.В. Пассек приходит к тому выводу, что, в зависимости от того, предусмотрена ли ответственность за custodia, т.е. за сохранность чужой вещи до границ непреодолимой силы, законом или нет, разнятся и последствия заключения сторонами особого соглашения о custodia: в первом случае заключение такого соглашения означает принятие должником ответственности и за случаи непреодолимой силы, во втором же повышение ответственности происходит только до границ непреодолимой силы[416].
Наибольший интерес представляют, безусловно, подробно исследуемые Е.В. Пассеком в третьей главе случаи, когда "ответственность обязанных лиц переходит за обычные пределы ответственности за легкую вину (culpa levis) уже в силу закона, без особого о том соглашения"[417]. Е.В. Пассек указывает, что "в договоре займа (mutuum) должник ни при каких условиях не освобождается от обязанности возвратить кредитору полученное им от последнего в собственность (существенная черта займа) определенное количество заменимых вещей", ибо "риск ущерба, происходящего вследствие случайного повреждения или уничтожения вещи (periculum casus), переходит здесь на должника уже по самому содержанию обязательства"[418]. Несмотря на свою кажущуюся очевидность, это правило небесспорно, ибо часто возможность для заемщика вернуть взятое взаймы основывается на том, что он будет использовать предмет займа, в случае же его гибели нередко заемщик лишается такой возможности, в связи с чем нельзя исключать попыток заемщиков ссылаться на невозможность возврата займа по причине гибели полученного взаймы, а потому установление вышеупомянутого правила все же необходимо. Но основные сложности возникают в других случаях реальных контрактов, где "должник обязан к возвращению кредитору полученной им от последнего вещи in specie[419]: причем везде же он имеет эту чужую вещь в руках по воле и с согласия собственника"[420].
В договоре поклажи или хранения (depositum) хранитель (поклажеприниматель, депозитарий), как указывает Е.В. Пассек, обычно отвечает перед поклажедателем только за умышленное причинение вреда (за dolus)[421]. Это связано, как отмечал И.Б. Новицкий, с тем, что "поскольку поклажеприниматель не извлекает из этого договора никакой для себя выгоды, хранит вещь безвозмездно, он вправе ограничиваться более элементарными мерами, хранить вещь, как это делают обычные, заурядные люди, а также должен принимать те меры, какие могут быть предусмотрены в договоре; принимать какие-либо специальные, более сложные меры для охраны вещи депозитарий не обязан"[422]. Между тем возможность возмездности договора поклажи, отрицаемая И.Б. Новицким[423], допускается, например, Ю. Бароном, который, однако, указывает, что "на деле уговор о вознаграждении редко встречается"[424]. Е.В. Пассек также полагает, что "принятие вознаграждения за поклажу не превращает ее еще в договор найма, если только вознаграждение это не носит характера наемной платы", а в возмездном договоре поклажи ответственность депозитара повышается до пределов culpa levis, а, следовательно, и до custodia[425]. Влияние условия о возмездности на ответственность хранителя сохранилось до наших дней со времен римского права: так, в Гражданском кодексе Италии "особо подчеркивается менее строгая ответственность хранителя за допущенную им при хранении вещей небрежность именно при безвозмездности хранения"[426], а Гражданский кодекс Квебека прямо устанавливает, что "общим основанием ответственности хранителя служит его вина, но если хранение было возмездным или осуществлялось по требованию хранителя, ответственность расширяется до пределов непреодолимой силы"[427].
Е.В. Пассек приводит очень интересное объяснение того, почему "похищение вещей разбойниками (latrones, praedones, piratae): приводится источниками как постоянный пример непреодолимой силы, освобождающей должника от всякой ответственности перед кредитором": по его мнению, дело в том, что эти самые разбойники были перегринами, в связи с чем предъявление какого-либо иска к такого рода лицам, как не состоявшим под властью римского государства, в древнейшее время было вообще невозможно, а потому "должник освобождался от ответственности перед кредитором в случае похищения у него вещи такими лицами", поскольку должник не мог предъявить к ним никакого иска[428].
Как указывает автор, "в прямую противоположность поклаже, договор ссуды (commodatum) по самому содержанию таков, что по отношению к нему заранее возможно ожидать повышения ответственности должника до крайних пределов", поскольку "вся выгода от коммодата лежит на стороне должника"[429]. Однако, как считает И.Б. Новицкий, римские юристы указывали в качестве предела ответственности ссудополучателя за сохранность принятой вещи только culpa levis, за случай же он не отвечал, ибо "риск случайной гибели переданной вещи не переходит на ссудополучателя, а остается по-прежнему на ссудодателе как собственнике вещи"[430]. Вопреки этому мнению, называемому им господствующим, Ю. Барон утверждает, что в отношении движимостей ссудополучатель отвечает и за субъективную (техническую) custodia, а не только за culpa levis[431]. Эти и другие встречающиеся в источниках противоречия по этому вопросу, когда одни из них "делают должника ответственным до пределов непреодолимой силы, тогда как другие освобождают его от ответственности уже при наличии вины", Е.В. Пассек разрешает следующими оригинальными рассуждениями: "если окажется возможным определить, к чему именно сводится область непреодолимой силы и если окажется, что область эта включает в себя безусловную ответственность лишь за точно определенные события, то нетрудно представить себе, что в остальном круге лежащих на должнике обязанностей от него и не требуется большего, чем "рачительности хорошего домохозяина", а "при этих условиях ответственность до границ непреодолимой силы может, очевидно, существовать в одном и том же юридическом отношении рядом с ответственностью только за легкую вину"[432]. Г.Ф. Шершеневич, характеризуя договор ссуды, отмечал, что "всякая порча, произведенная хотя бы легким невниманием с его (ссудополучателя. - Е.П.) стороны, порождает обязанность возмещения ущерба" и "только когда гибель или повреждение вещи произошли по чистой случайности, без всякой вины со стороны пользователя, последний освобождается от ответственности"[433], констатирует, таким образом, использование в дореволюционном российском гражданском праве, как и римском праве, в качестве предела ответственности culpa levis. Французское право, рассматривающее ссуду как такую разновидность займа, когда "передаваемая вещь используется, но без ее уничтожения", также исходит из того, что "риск случайной гибели или порчи вещи несет займодатель. Случайная гибель вещи освобождает заемщика от обязательства"[434].
Примечания:
[394] Пассек Е.В.
Указ. соч. С. 108–109.
[395] Римское частное
право: Учебник / Под ред. И.Б. Новицкого и И.С. Перетерского. С. 333.
[396] Пассек Е.В.
Указ. соч. С. 5–6.
[397] Там же. С. 7. Как
указывал И.А. Покровский, «римское право отчетливо формулировало… принцип
вины: правила «casus a nullo praestatur» (за случай никто не отвечает)
и «casus sentit dominus» (случай остается на том, кого он поражает) были
основными заповедями его юридической системы» (Покровский И.А.
Основные проблемы гражданского права. М.: Статут, 1998. С. 285).
[398] Пассек Е.В.
Указ. соч. С. 9.
[399] Покровский И.А.
Указ. соч. С. 285–286.
[400] Римское частное
право: Учебник / Под ред. И.Б. Новицкого и И.С. Перетерского. С. 468.
[401] Пассек Е.В.
Указ. соч. С. 50.
[402] См. там же. С. 52–53.
[403] Там же. С. 7.
[404] Там же. С. 9.
[405] Барон Ю.
Указ. соч. С. 81.
[406] Барон Ю.
Указ. соч. С. 81–82.
[407] Римское частное
право: Учебник / Под ред. И.Б. Новицкого и И.С. Перетерского. С. 328.
[408] Барон Ю.
Указ. соч. С. 82.
[409] Пассек Е.В.
Указ. соч. С. 37.
[410] Там же. С. 129.
[411] Римское частное
право: Учебник / Под ред. И.Б. Новицкого и И.С. Перетерского. С. 327.
[412] Павлодский Е.А.
Случай и непреодолимая сила в гражданском праве. С. 53–54.
[413] Пассек Е.В.
Указ. соч. С. 54.
[414] Там же. С. 60.
[415] Там же. С. 61.
[416] Там же. С. 104.
[417] Пассек Е.В.
Указ. соч. С. 106.
[418] Там же. С. 114.
[419] То есть индивидуально
определенную вещь (см.: Римское частное право: Учебник / Под ред. И.Б.
Новицкого и И.С. Перетерского. С. 143).
[420] Пассек Е.В. Указ.
соч. С. 114.
[421] Там же. С. 114–115.
[422] Римское частное
право: Учебник / Под ред. И.Б. Новицкого и И.С. Перетерского. С. 388.
[423] Там же. С. 387.
[424] Барон Ю.
Указ. соч. С. 169.
[425] Пассек Е.В.
Указ. соч. С. 117–118.
[426] Брагинский М.И.,
Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 3: Договоры о выполнении работ
и оказании услуг. М.: Статут, 2002. С. 669.
[427] Там же. С. 670.
[428] Пассек Е.В.
Указ. соч. С. 120.
[429] Там же. С. 122.
[430] Пассек Е.В.
Указ. соч. С. 378–379.
[431] Барон Ю.
Указ. соч. С. 167.
[432] Пассек Е.В.
Указ. соч. С. 133.
[433] Шершеневич
Г.Ф. Учебник русского гражданского права (по изданию 1907 г.). М.:
СПАРК, 1995. С. 354.
[434] Брагинский
М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 2. Договоры о передаче
имущества. М.: Статут, 2000. С. 751.
