Пассек Е.В. Неимущественный интерес и непреодолимая сила в гражданском праве
Основываясь на этом признаке, мы можем, таким образом, проверить на отдельных правоотношениях, давало ли и каким именно способом римское гражданское право защиту интересам неимущественным. Оставаясь при этом в пределах нашей задачи, т.е. рассматривая этот вопрос специально по отношению к праву обязательственному, мы коснемся, однако, в нескольких словах в своем месте и вещного права, где вопросу о неимущественном интересе также не может быть отказано в известном значении. Это тем не менее можно считать излишним, что всякий гражданский иск, в том числе и вещный, ведет к установлению обязательственного отношения между сторонами в силу общего правила "judicio contrahitur".
Глава вторая. Отношение вопроса о неимущественном интересе в обязательстве к природе последнего
§ 11. Общие замечания
Излагая состояние современной литературы по нашему вопросу, мы имели уже случай заметить, что многие авторы ставят существенность требования о наличности имущественного интереса в обязательстве в связь с природой этого последнего как правоотношения, входящего в область права имущественного. Правильность такого утверждения, поскольку оно основывается на соображениях общей природы гражданского права, была уже отчасти рассмотрена в предыдущем параграфе; нашей ближайшей задачей является, далее, исследовать, может ли такое требование быть выведено из понятия самого обязательства и, в частности, оправдывается ли оно текстами римского права, приводимыми в его подтверждение. Предварительно должно, однако, обратить внимание еще на следующее.
На основной и существенный вопрос: ничтожно ли обязательство, лишенное имущественного интереса? Прямого и категорического ответа мы не находим почти ни у кого, хотя косвенно к этому результату приходят, конечно, все сторонники необходимости такого интереса. Вообще при ближайшем рассмотрении всего материала по вопросу о неимущественном интересе в обязательстве, нельзя не вынести убеждения, что в сущности весь спор идет о двух вопросах совершенно различных, что не может не отразиться невыгодно на правильности и ясности конечных выводов. Речь ведется преимущественно не о действительности или недействительности обязательства, а о практической осуществимости его: в доказательство ничтожности таких обязательств в большинстве случаев указывают в конце концов на невозможность оценить в деньгах действие, стоящее вне всякой связи с имуществом. Что такое практическое препятствие и юридическая ничтожность обязательства далеко не одно и то же, ясно, однако, само собой: последняя не допускает возникновения права, первое - относится лишь к практическому осуществлению его и зависит исключительно от организации гражданского процесса, равно как от свойства тех средств, какие даны гражданскому суду для приведения его приговоров в исполнение. Предположив, что действие, не представляющее имущественной ценности в момент возникновения обязательства (напр., в момент заключения договора), получает такую ценность впоследствии[292], мы должны будем решить вопрос о судьбе такого обязательства совершенно иначе, в зависимости от того, объявим ли мы его ничтожным с самого начала, или же только практически неосуществимым. О том, что недействительность обязательств, лишенных имущественного интереса, есть недействительность совершенно особого рода, легко исцеляемая простым прибавлением договора о неустойке, нам приходилось уже говорить выше[293].
Немало способствовало дальнейшему затемнению всего вопроса еще и то обстоятельство, что в качестве исходного пункта дальнейших рассуждений он часто формулируется в следующем виде: "Должно ли право брать на себя защиту интереса особого пристрастия (Affec-tionsinteresse)?" Достаточен ли такой интерес для предъявления иска?[294] Такая постановка служит только к возникновению отдельного спора о том, что такое "интерес особого пристрастия (Affectionsinteresse)" и до каких пределов он правом может быть защищаем, причем она же вызывает представление, что от права требуют защиты ни на чем не основанных пристрастий и капризов отдельных лиц[295]. Конструировать юридические понятия на такой почве, очевидно, невозможно и поэтому, оставляя пока в стороне вопрос о том, какие именно интересы могут быть признаны достойными защиты права, мы в следующем будем искать ответа на вопрос, формулированный в более общем виде, а именно: "Можно ли, на основании источников, утверждать, что римское право объявляло недействительными обязательства, лишенные имущественного интереса?" Ответ этот будет дан в настоящей главе преимущественно по отношению к праву Юстиниана; исторические моменты, имеющие в этом отношении значение, будут отмечены в следующем отделе.
§ 12. Источники: L. 9, § 2 D. de statulib. 40. 7
Что касается прежде всего до самого определения понятия обязательства в источниках, то по этому поводу можно ограничиться одним замечанием, а именно, что ни в общем определении, данном в pr. J. de obligat. 1. 13,
оbligatio est juris vinculum, quo necessitate adstringimur alicujus solvendae rei secundum nostrae civitatis jura[296],
ни в более подробном объяснении сущности этого отношения, какое дает Павел в L. 3 pr. D. de O. et A. 44. 7,
Paulus 1º. 2º institutionum. Obligationum substantia non in eo consistit, ut aliquod corpus nostrum aut servitutem nostram faciat, sed ut alium nobis adstringat ad dandum aliquid, vel faciendum, vel praestandum
о необходимости имущественного интереса не упоминается вовсе. В доказательство существенности такого требования делаются поэтому ссылки не на указанные тексты, а на ряд других, а именно на L. 9, § 2 D. de statulib. 40. 7; L. 95 D. de V. O. 45. 1; L. 8, § 6 D. mand. 17. 1, L. 7 D. praescr. verb. 19. 5; L. 33 pr. D ad leg. Aquil. 9. 2. и L. 38, § 17. D. de V. O. 45. 1 (§ 19 J. de inutil. stip. 3. 19). К подробному рассмотрению всех этих текстов мы теперь и переходим.
I. L. 9, § 2 D. de statulib. 40. 7. Ulpianus 1º. 20º ad Sabinum. Illud tractatum est, an liberatio contingat ei qui noxae de-derit statuliberum. Et Octavenus putabat liberari: et idem dicebat et si ex stipulatu Stichum deberet eumque statuliberum solvisset: nam et si ante solutionem ad libertatem pervenisset, extingueretur obligatio to-ta: ea enim in obligatione consistere, quae pecunia lui praestarique possunt, libertas autem pecunia lui non potest nec reparari potest. Quae sententia mihi videtur vera.
Приведенный фрагмент Ульпиана, точнее говоря, положение, на котором основано решение юриста, служит, как известно, главным доводом в руках сторонников взгляда о необходимости имущественного интереса в обязательстве. Высказываемое Октавеном утверждение (утверждение, с которым вполне соглашается и Ульпиан), понимаемое большинством в том смысле, что содержание обязательства должно быть способным к денежной оценке формулировано на первый взгляд настолько ясно и категорично, что всякое отрицание его значения может казаться попыткой, не имеющей никаких шансов на успех.
Не устранив с дороги такого препятствия, нельзя было, однако, не становясь в полное противоречие с источниками, браться за защиту противоположного взгляда о несущественности имущественного момента для действительности обязательства, поэтому Виндшейд, к взгляду которого присоединился и Иеринг, старается придать L. 9, § 2 cit. такой смысл, который не шел бы по крайней мере абсолютно вразрез с защищаемой ими теорией. Оба автора прибегают к следующему толкованию.
В приведенных в тексте случаях, говорят они, обязательства, о которых упоминает Ульпиан, являются не столько обязательствами, лишенными имущественного интереса, сколько обязательствами невозможными (предоставление права собственности на свободного человека). Оба они указывают еще и на то, что нельзя понимать в буквальном смысле общие выражения источников, сделанные по какому-либо частному случаю[297].
С последним доводом соглашается и Клейне, первый он считает неубедительным. "Ульпиан, - говорит он, - исследует обязательство, о котором идет речь, именно с точки зрения денежного интереса и, ссылаясь при этом еще и на другого юриста, Октавена, вполне последовательно приходит к выводу, что иск, направленный на передачу в собственность statuliber'a, должен погаснуть, как только последний достиг свободы, т.е. перестал быть имущественным объектом"[298].
Мы со своей стороны, считая правильным в общем, но неудачно обоснованным толкование Виндшейда и Иеринга, не можем согласиться прежде всего с утверждением Клейне, что вопрос о действительности обязательства исследуется Ульпианом с точки зрения денежной ценности последнего; юрист говорит о том "an liberatio contingat", "an obligatio extingueretur", вопрос о денежном интересе выступает, притом довольно неожиданно, только в заключительных словах рассуждения, вовсе не составляя его центрального пункта. Вместе с тем оставляя даже в стороне то основание, какое дают своему толкованию как Виндшейд, так и Иеринг, мы полагаем, что ничто нас не принуждает видеть в замечании "ea enim in obligatione consistere, quae pecunia lui praestarique possunt" общее правило, устранить которое с дороги можно было бы только указанием на опасность понимать такие правила в буквальном смысле.
Приступая со своей стороны к интерпретации данного текста, мы отметим прежде всего то обстоятельство, что речь в нем идет о трех различных случаях:
1. An liberatio contingat ei qui noxae dederit statuliberum.
2. Освобождается ли должник, si ex stipulatu Stichum deberet, eumque statuliberum solvisset.
3. Освобождается ли он, si Stichus ante solutionem ad libertatem pervenisset.
Каждый из этих трех вопросов мы и должны рассмотреть отдельно, если желаем определить точно, насколько к каждому из них подходит основание, приводимое Октавеном и Ульпианом. Обратимся к первому из этих вопросов.
1. An liberatio contingat ei, qui noxae dederit statuliberum?
Ответ на него зависит от дальнейшего вопроса: отличается ли чем-либо statuliber, еще не получивший свободы, от обыкновенного раба, или нет? Если нет, то собственник, который statuliberum noxae dederit, не может быть освобожденным от лежащего на нем обязательства, так как он лишь осуществляет свое право на раба.
Прямой и общий ответ на этот дальнейший вопрос дает нам Помпоний в L. 26 pr. D. de statulib. 40. 7.
Pomponius 1º. 18º ad Q. Mucium. Statuliberi a ceteris servis nostris nihilo paene differunt. Et ideo quod ad actiones vel ex delicto venientes vel ex negotio gesto contractu pertinet, ejusdem condicionis sunt statuliberi cujus ceteri.
Такого же мнения были и старейшие юристы, на которых ссылается Гай в L. 15 D. de nox. act. 9. 4.
Gaius 1º. 6º ad edict. provinc. Praetor decernere debet translationem judicii in statuliberum fieri: si vero rei judicandae tem-pore adhuc in suspenso sit statuta libertas, Sabinus et Cassius liberari heredem putant tradendo (Trib. - mancipando G.) servum, quia toto suo jure cederet: quod et verum est.
Установив этот пункт (тот, что между положением statuliber'a до наступления condicio libertatis и положением обыкновенного раба никакой разницы не существует), мы можем перейти к рассмотрению второго случая, так как решение его зависит от тех же моментов, что и решение первого.
2. Освобождается ли должник, si ex stipulatu Stichum deberet, eumque statuliberum solvisset?
Основываясь на только что приведенных текстах Помпония и Гая, ответ на оба поставленных вопроса дать нетрудно. Если "statuliberi a ceteris servis nostris nihilo paene differunt"; если они и в деликтных исках, и в исках по договорам "ejusdem condicionis sunt, cujus ceteri servi"; если, наконец, собственник, который их традирует (мансипирует), их "toto suo jure cedit", в таком случае ясно, что как тот "qui noxae dederit statuliberum", так и тот "qui ex stipulatu Stichum deberet, eumque statuliberum solvisset", освобождается от своего обязательства. Обязанность должника сводится в обоих случаях к обязанности "Servum Stichum dare (dedere)" и эту обязанность он исполняет, так как servus Stichus и statuliber Stichus есть один и тот же объект.
Ясно, что в обоих первых случаях вопрос о том или ином характере интереса в обязательстве не играет никакой роли, поэтому основание "ea enim in obligatione e. q. s." к первым двум случаям не имеет никакого отношения и приведено специально для решения третьего, который, как мы сейчас убедимся, значительно сложнее. Этот третий случай следующий.
3. Освобождается ли promissor Stichi, si Stichus ante solutionem ad libertatem pervenisset?
По решению Октавена и Ульпиана обязательство погашает (extinguitur obligatio tota); для обоснования этого решения и приводится получившее такую известность положение "ea enim in obligatione consistere, quae pecunia lui praestarigue possunt", - положение, которому придается смысл, что обязательство становится недействительным потому, что обязанность должника лишилась того имущественного характера, каким обладала.
Позволительно, однако, спросить: точно ли обязательство во всяком случае лишается такого характера; точно ли иск кредитора должен быть направлен непременно на luitio и reparatio libertatis и не является ли скорее содержанием этого иска тот имущественный ущерб, который возникает для кредитора из невозможности получить раба? Другими словами, соответствует ли приведенное Ульпианом основание, если понимать последнее в смысле общего правила, тому решению, которое юрист из него выводит?
Что касается до этого вопроса, то заметим прежде всего, что для аналогичных случаев позже наступающая недействительность обязательства обосновывается иначе.
Стипуляция, как известно, ничтожна с самого начала "si id, quod dari stipulamur, tale sit, ut dari non possit: velut si quis hominem liberum, quem servum esse credebat, stipuletur"[299]. Ничтожной в зависимости от обстоятельств, позже наступивших, стипуляция делается "licet ab initio utiliter res in stipulatum deducta sit, si postea in earum qua causa, de quibus supra dictum est, sine facto promissoris devenerit: extin-guitur stipulatio"[300], так как, поясняет Павел: ":una atque eadem causa et liberandi et obligandi est: quod aut dari non potest aut dari potest"[301]. Еще яснее та же идея выражена Помпонием: "Verborum obligatio, - говорит этот юрист, - aut naturaliter resolvitur aut civiliter; naturaliter, veluti solutione, aut cum res in stipulationem deducta in rebus humanis esse desiit"[302].
Случай, о котором говорят Октавен и Ульпиан, абсолютно аналогичный: стипулированный раб исчез, он перестал существовать, перестал быть объектом гражданского оборота, стипуляция в силу этого обстоятельства "in eum casum deducta est, quo ab initio consistere non potuit"; обязательство, на ней основанное, погасло naturaliter и притом именно вследствие той причины, на которую указывает Помпоний. Погасло бы при подобных обстоятельствах и обязательство, направленное на такой объект, который по самой природе своей способен к точной денежной оценке. Это категорически подтверждается, например, L. 31 D. de V. O. 45. 1.
Paulus 1º. 12º ad Sabinum. Si certos nummos, puta qui in ar-ca sint, stipulatus sim et hi sine culpa promissoris perierint, nihil nobis debetur[303].
Сам Ульпиан в L. 51 D. de V. O. 45. 1 решает тот же случай, о котором идет речь в L. 9, § 2 cit., иначе без всякой ссылки на недостаток имущественного интереса. Он говорит:
"Is, qui alienum servum promisit, perducto eo ad libertatem ex stipulatu actione non tenetur: sufficit enim si dolo culpave careat (Ulpianus. 1º. 51º ad edictum)"[304].
Ближайшая причина, по которой обязательство во всех этих случаях, включая сюда же L. 9, § 2 D. cit., объявляется прекратившимся, есть, таким образом, позже наступившее исчезновение, уничтожение объекта; вопрос, почему в L. 6, § 2 Ульпиан сослался на другое основание, мы оставим пока открытым и сперва заметим следующее.
К словам текста Ульпиана "statuliberum solvisset" глосса делает примечание: "sine suo facto" т.е. при том условии, чтобы раб сделался statuliber'ом не вследствие действия самого должника; на то же требование "sine culpa promissoris", "sine facto promissoris" указывают и все приведенные выше тексты. Если мы предположим, что такое factum, такая culpa promissoris налицo имеется, тогда стипуляция, очевидно, не погасает, должник остается должником, и суд не избавляется от задачи "оценивать свободу", вернее же говоря, ущерб, происшедший для кредитора от неисполнения обязательства должником; ссылка на текст Ульпиана в таких случаях едва ли освободила бы должника от ответственности, как не освобождает его в таком случае и ссылка (при других обстоятельствах вполне действительная) на уничтожение объекта обязательства. Самый способ, которым может производиться оценка объекта при такого рода условиях, указан в L. 5, § 4 D. de in lit. jur. 12. 3.
Marcianus. 1º. 4º regularum. Plane interdum et in actione stricti judicii in litem jurandum est, veluti si promissor Stichi moram fecerit et Stichus decesserit, quia judex aestimare sine relatione jurisjurandi non potest rem quae non extat.
Примечания:
[292] Такое позднейшее
привступление имущественной ценности может произойти различным образом:
действие может поступить в гражданский оборот после заключения договора;
к договору позднее может быть прибавлено соглашение о неустойке; кредитор
может согласиться впоследствии вознаградить должника за совершение действия
и т.д.
[293] Ср. § 8,
стр. 105 сл. Там же было указано, что прибавление соглашения о неустойке
к договору ничтожному юридической силы и само не имеет. Ср. об этом: Windscheid.
Pandect., § 286 пр. 2; Arndts. Pand., § 211; Dernburg. Pand.
II, § 46, стр. 126. Об обязательствах, направленных на действия
невозможные – L. 69 D. de V. O. 45. 1 «nec poena rei impossibilis
comittetur». Таким образом, из общего правила делается положительное исключение
в пользу обязательств, лишенных имущественной ценности; исключение, для
которого можно, конечно, сослаться на L. 38, § 17 D. de V. O. 45.
1. и § 19 J. de inut. stip. 3. 19, но основания которого требуют
более точного исследования.
[294] Так, напр., Kleine
прямо дает своему исследованию, посвященному нашему вопросу, заглавие:
Genügt Affectionsinteresse bei Geltendmachung eines Forderungsrechts.
[295] О значении терминов
«affectus», «affectio» в источниках см. выше § 3, с. 54 примеч. 1;
эти термины, как мы указывали, всегда употребляются в смысле серьезной
привязанности, серьезного интереса, которые для права безразличными никоим
образом названы быть не могут.
[296] О значении термина
solvere cp. L. 176 D. de V. S. 50. 16. Ulpianus 1º. 45º. ad
Sabinum «…solvere dicimus eum, qui fecit quod facere promisit».
[297] Windscheid. Pandect.
II, § 250 прим. 3; Ihering. Jahrb. f. Dogm. XVIII, стр. 80,
81.
[298] Kleine. Genügt
и т.д., стр. 14, 15.
[299] Gai. 3, §
97; L. 1, § 9 D. de O. et A. 44. 7; cf. § 1. 2. J. de inut.
stip. 3. 19.
[300] § 2 J. de
inut. stip. 3. 19; L. 83, § 5 D. de V. O. 45. 1.
[301] L. 83, §
5 cit.
[302] L. 107 D. de
solut. et liberal 46. 3.
[303] Cp. L. 26, §
1; L. 47, § 4, 6 D. de legat. 1º (30).
[304] Ср. также подробное
и точное изложение Павла в L. 91, § 1 D. de V. O. 45. 1., где ясно
указывается настоящая причина освобождения должника.
