Шершеневич Г.Ф. Наука гражданского права в России
Кроме слепого подчинения кассационным решениям, устраняющего необходимость самостоятельного мышления, игнорирование науки со стороны практики обусловливается еще неудовлетворительностью судебной организации. Чтобы самостоятельно рассуждать, чтобы заниматься наукой, юрист должен любить и знать свое дело. Не может быть речи об обращении к теории, когда юрист не освоился даже с законами гражданскими, немыслимо самостоятельное отношение к цивилистичческим вопросам, когда судья или адвокат давно забыл вынесенное из университета знание системы гражданского права. А между тем у нас именно это и происходит. Кончивший университет поступает в суд или к прокурору и весь его интерес прежде всего сосредоточивается на уголовных заседаниях. Назначенный судебным следователем, он весь погружается в уголовную практику, которую продолжает и по назначении его товарищем прокурора. Когда он явится в суд в качестве члена суда по гражданскому отделению, с какой подготовкой он приступает к делу? Он забыл давно уже изученное им и в течение всей своей практической деятельности не имел, может быть, никогда в руках гражданского дела. Не только член окружного суда может очутиться в таком положении, но и член судебной палаты и даже сенатор. Неужели можно сказать, что гражданское правосудие при таком положении дела достаточно обеспечено? Какой интерес может возникнуть у таких лиц к самому трудному для практика отделу юриспруденции - гражданскому праву и не является ли для него возможность ссылки на кассационные решения якорем спасения? Министерство юстиции само сознает прекрасно неудовлетворительность подготовки судьи и принимает различные меры для поправления дела. Но принуждение судей переходит из уголовного отделения в гражданское, и наоборот, устройство и пополнение библиотек при судебных палатах и судах, производство испытаний для кандидатов - все это меры, едва ли обещающие сколько-нибудь поправить дело. Только назначение судей из числа адвокатов, успевших обнаружить свое знание, в соединении с лучшей постановкой положения судьи в служебном и общественном отношении могли бы гарантировать правильное отправление гражданского правосудия и большую близость практики и теории.
Отвержение практиков от науки обнаруживается теперь во всем. Юридические сочинения, особенно монографии, нисколько не интересуют практиков, тогда как различные издания судебных уставов и т. Х, ч. 1 с кассационными решениями расходятся в десятках тысяч экземпляров. Не только систематические работы, но даже комментарии, наподобие Опыта г. Анненкова не могут конкурировать с гг. Боровиковским, Рошковским и т.п., потому что требуют более самостоятельного отношения и не отличаются внешним авторитетом. Юридические общества, так горячо принявшиеся сначала за дело, в состав которых прежде считали своей обязанностью войти почти все адвокаты, прокуроры, судьи, вдруг утратили значение. Уже в семидесятых годах слышим жалобу на уменьшение рвения со стороны практиков в посещении заседаний и предложении рефератов, на рознь между теоретиками и практиками[81]. Московское юридическое общество почти исключительно занялось экономическими вопросами, положение дел в петербургском обществе лучше всего характеризуется известным скандалом, разыгравшимся в прошлом году по случаю выборов, положение провинциальных обществ еще хуже - совершенно отчаянное - их существование только фиктивное.
Причина розни теории и практики кроется не в одних только представителях судебного мира, но и в представителях науки. Ученые цивилисты в значительной степени сами виноваты в том, что практики отшатнулись от науки. Наука гражданского права располагается чрезвычайно небольшим числом работников. Цивилисты с большим удовольствием останавливают свое внимание на римском праве, науке в высшей степени разработанной и требующей только способности умело компилировать, - таких оригинальных романистов, как гг. Муромцев или Боголепов, русская наука может выставить немного. Кафедры гражданского и торгового права пустуют или занимаются романистами, которые лишь механически связывают русское законодательство с римской системой. При чтении трех цивилистических предметов, гражданского права, гражданского процесса, торгового права, каждый университет должен иметь по крайней мере двух цивилистов. Но такой нормы мы не видим нигде, кроме казанского университета (3 ;профессора), со времени Мейера и Пахмана всегда изобиловавшего цивилистами, и московского университета (2 профессора). В большинстве случаев университеты имеют только одного представителя науки гражданского права, так что такой предмет, как торговое право, читается нередко полицеистами, финансистами, экономистами, что едва ли не отражается на правильной постановке преподавания. Кроме того, в противоположность криминалистам, цивилисты чрезмерно воздержаны в своей литературной деятельности и читающая публика знакомится с ними почти исключительно по диссертации. Имена ученых цивилистов редко встречаются на страницах журналов, еще реже выступают профессора гражданского права в юридических обществах с рефератами или для участия в прениях. Очевидно, русское гражданское право мало привлекает наших ученых, которые находят, что в его теперешнем состоянии оно не стоит траты сил. Однако все же оно действует в пределах громадного государства и чем больше его недостатки, тем более необходимо содействие науки. Вспомним, что гражданское законодательство в Германии не только не в лучшем положении, чем у нас, но, несомненно, в гораздо худшем и тем не менее какая масса ученых сил принимается за его разработку, дает ему научное освещение, придает ему систематическую форму. Предубеждение наших ученых против русского законодательства нам кажется преувеличенным, что и было не раз указано в литературе. <Наше гражданское законодательство, - говорит Оршанский, - в ;сущности не столь бедно правовыми идеями, как это кажется при поверхностном знакомстве с Х томом; но дело в том, что наша практика и юриспруденция, по недостатку научного развития, не умеют обобщать и правильно применять идей, выраженных законом в казуистической форме, которая не может, однако, вводить в заблуждение развитого юриста>[82]. <Можно сказать, - замечает Кистяковский, - не боясь впасть в ошибку, что многие из наших законов сами по себе, и по своей идее гораздо лучше, чем в практическом понимании, чем в том виде, как они применяются>[83]. Здесь-то именно открывается широкая, благодарная задача для науки гражданского права, которая вовсе не должна посвятить себя комментированию законов, но, кроме правильного уяснения их смысла на основании исторического и систематического толкования, она должна уяснить юридическую конструкцию каждого института, указать его социальную цель, подвергнуть критике действующее законодательство и предложить взамен лучший порядок. Когда же наука предлагает обращающейся к ней советом практике антикварные исследования в области римского права, то нет ничего удивительного, что разочарованная практика отворачивается от науки и ищет самостоятельно исхода для удовлетворения своих потребностей. Только при условии, что наука гражданского права примется, наконец, за историческую и догматическую разработку русского законодательства, а практика освободится от цепей, наложенных на нее кассационными решениями, и обратится к научной помощи, - только тогда можно ожидать устранения той розни между теоретической и практической юриспруденцией, которая составляет в высшей степени печальное явление современной русской правовой жизни.
Печатается по: Наука гражданского права в России.
профессора Казанского университета Г.Ф. Шершеневича.
Казань: Типография императорского университета, 1893.
[81] Юрид. Вестник, 1871,
№ 1, стр. 21.
[82] Оршанский, Судебный
Журнал, 1874, май-июнь, стр. 113.
[83] Кистяковский, Журн.
Гражд. и Угол. Права, 1881, № 1, стр. 16.
