Кривцов А.С. Абстрактные и материальные обязательства в римском и в современном гражданском праве
b. В некоторых случаях является настоятельная потребность превратить какое-либо правоотношение, - которое, с одной стороны, устанавливает известные права для верителя, а с другой - обязанности, носящие характер эквивалента, в пользу должника, - в одностороннее обязательство должника перед кредитором, который мог бы осуществить свое право требования без необходимости указывать на существование каузального момента. Весьма часто бывает, что веритель уже исполнил свою эквивалентную praestatio по отношению к должнику, тогда как этот последний своей обязанности еще не выполнил, и в этом случае указанная потребность является особенно ощутительной. В самом деле, при таком положении дел, бывают сроки, когда обыкновенно должник совершает уплату. Такая уплата, кроме фактической пользы, которую она приносит для кредитора, сопровождается для него той правовой выгодой, что на будущее время он освобожден от обязанности доказывать ближайшие основания к тому, что он получил уплату, и является уже делом самого должника - приводить доказательства, что она имела место без достаточного к тому основания. Между тем, на практике часто случается, что должник не имеет средств произвести к одному из положенных сроков уплату по обязательству, правильность которого он вполне признает. Ясно, что веритель лишается этим той фактической выгоды, которую ему могла бы принести такая состоявшаяся уплата, но отсюда еще вовсе не вытекает, что он должен, благодаря этому обстоятельству, быть лишенным той юридической выгоды, которая связана с уплатой и которая ставит его в положение такого лица, право которого не нуждается в каком-либо обосновании с точки зрения каузального момента. При таком заменяющем настоящую уплату обязательстве, доказывать отсутствие каузального момента должен сам должник, подобно тому как это бывает при оспаривании уплаты. Если вместо уплаты должник выставит вексель, - то вопрос не возбуждает никакого сомнения. По изложенным основаниям, никакого сомнения не может быть также в том случае, когда обещание дано и не в вексельной форме, - но имеет место в качестве уплаты по обязательству. Кроме приведенных соображений, напомним, что при таком обещании - в виде уплаты, должник получает уже достаточный эквивалент в том, что кредитор не хочет подвергать его неприятностям гражданского процесса[262].
Для того, чтобы обязательство было снабжено таким <абстрактным> характером, вовсе не необходимо, чтобы к изъявлению долга было присоединено прямое указание, что это обещание долга является в качестве уплаты. Это может вытекать из соображения ближайших обстоятельств, при которых было дано обещание[262].
§ 44. Последствия абстрактного обязательства
Последствия абстрактного обязательства.
A. Из самой сущности абстрактного обязательства вытекает, что оно само по себе имеет значение достаточного искового основания, и что истец не должен указывать наличность каузального момента. Таким образом, в обоих случаях, - упомянуто ли в самом документе о causa или нет, - истец при абстрактном обязательстве вовсе не должен делать какие бы то ни было дополнения по поводу каузального момента, и только вследствие указаний ответчика может быть принужден дать ближайшие объяснения по этому поводу.
Напротив, касательно той роли, которую играет при абстрактном обязательстве ответчик, - надо различать - обозначена ли causa или нет. В последнем случае, для ответчика чрезвычайно трудно доказать, что обязательство стоит в связи именно с таким-то каузальным моментом, и изъяснить его ближайший характер и содержание: в известных случаях, констатировать подобную связь является делом, прямо невозможным. Так, в торговом обороте весьма часто встречаются, как мы видели, отношения, при которых вопрос о causa бывает крайне неопределенным, так что только будущие моменты могут дать основания к разрешению вопроса, следует ли рассматривать принятие на себя должником известной обязанности - совершившимся solvendi или credendi causa. Другое дело, когда в самом документе имеется указание на causa. Здесь должник получает уже известную опору для своих возражений. Некоторое исключение представляет указание на causa, весьма часто встречаемое в документах, вроде - <за занятую сумму денег> и тому под. Опыт учит, что подобные обозначения употребляются очень часто, тогда как на деле никакого займа не существует. Вот почему в этом последнем случае должник обязан привести в доказательство каузального момента еще другие особенные обстоятельства кроме такого обозначения в самом документе.
B. Когда должник докажет связь абстрактного обязательства с определенным каузальным моментом, - возникает дальнейший вопрос, в каком размере должно быть придано этому моменту значение?
a. Существуют некоторые процессуальные препятствия, которые не допускают соединения - в одной и той же форме процесса - рассмотрение права требования верителя и возражений должника, вытекающих из каузального момента.
Во-первых, если обязательство заключено в вексельную форму, то возражения, - основанные на каузальном отношении между верителем и должником - не могут быть осуществлены в течение вексельного процесса, а должны быть отложены до позднейшего процесса.
Во-вторых, во всех тех случаях, когда право требования кредитора представляется вполне ясным, а вопрос об эквиваленте, от которого оно зависит, весьма запутан и требует ближайшего исследования, - может быть поставлено провизорное решение по поводу права требования, а вопрос о causa предоставляется в таком случае позднейшему решению. Однако так можно поступать только в тех законодательствах, где существуют особые суммарные формы процесса на этот счет.
Может возникнуть вопрос, нельзя ли придать абстрактному обязательству самостоятельный характер в том смысле, чтобы воозражения, вытекающие из каузального момента, осуществлялись только при помощи встречного иска. Это представляется, однако, сильным преувеличением. Абстрактная природа обязательства выражается только в том формально-процессуальном явлении, что ввиду наличности фактической презумпции в пользу осуществления верителем принадлежащего ему права требования, вне зависимости от изъявления каузального момента, - истец освобожден от указания в исковом прошении существования каузального момента при договорном обязательстве. Если же ответчику удастся опровергнуть презумпцию, то дело складывается совершенно так же, как при <материальном> договоре. Вот почему нет никакого основания принимать при абстрактном обязательстве совершенный разрыв между этими двумя моментами, т.е. между правом требования кредитора и правом должника на эквивалент, - так чтобы каждое из них представляло вполне самостоятельное и независимое правоотношение, которое осуществлялось бы путем самостоятельного, или, по крайней мере, встречного иска.
b. Когда нет налицо процессуальных препятствий против представления должником возражений, вытекающих из каузального момента, - то вопрос о том значении, которое должно быть придано этим возражениям, при отсутствии таких препятствий, - требует дальнейшего ответа.
α. Если causa является противозаконной, так что публично-правовой интерес стоит за уничтожение юридической сделки, - то, само собой понятно, то обстоятельство, что стороны хотели заключить <абстрактный договор>, - не может иметь никакого значения. Но как поступить в том случае, когда абстрактное обязательство носило характер уплаты за какое-либо противозаконное действие, и когда при настоящей уплате денег, переданную сумму нельзя было бы вытребовать обратно, несмотря на противозаконный характер сделки? Подобная точка зрения, применимая, при известных обстоятельствах, к настоящей уплате денег, - не может быть применена к <абстрактному обязательству> в качестве такой уплаты. Главное соображение, которое имеется в виду законодателем при настоящей уплате, заключается в том, чтобы не нарушать созданного его фактического порядка, - но это соображение, очевидно, не имеет применения в рассматриваемом случае, когда в качестве уплаты фигурирует абстрактный договор[262].
β. Вне указанного случая противозаконного характера causa при абстрактном обязательстве, как я уже несколько раз повторял, каузальный момент не имеет непосредственного значения в деле реализации верителем принадлежащего ему права требования. Доказывать наличность causa obligationis обязан должник, становясь ответчиком.
Впрочем, ответчику иногда представляется еще особый способ защиты. Он может согласиться на то, что, хотя обязательство и не было обыкновенным <материальным договором>, но что оно носило характер того особенного вида материальных договоров, который называется <договором признания>. Для этого ответчик должен доказать существование условий, необходимых для договора признания, которые были изложены нами в § 38, т.е. наличность такого правоотношения, один или несколько пунктов которого представлялись сомнительными, по отношению к которым и имело место признание. При этом надо различать случаи двоякого рода.
1. Если каузальный момент признаваемого правоотношения представляется
будущим фактом, то договор признания - немыслим, на том основании, что
признавать можно только то, что существует. Другое дело - абстрактное
обязательство. Посредством этого последнего может быть разорвана связь между
двумя
2. Напротив, что касается прошлых моментов, которые, как надо думать, являлись для должника известными, - абстрактный характер договора может быть опровергаем ссылкой должника на то обстоятельство, что здесь имеется договор признания. Если же прошлые моменты - такого рода, что следует предположить, что они были известны должнику, - то <абстрактный> характер обязательства, очевидно, не может быть парализован должником доказательством существования договора признания, и в этом случае - абстрактный обязательственный договор налицо.
Глава V. Критика господствующих теорий "абстрактных обязательств"
§ 45. Абстрактное обязательство и договор признания
Защищаемая нами теория <абстрактных обязательств> резко отличается от теорий, господствующих в немецкой юридической литературе, тем разграничением, которое мы делаем между <договором признания> в собственном смысле этого слова - и <абстрактным договорным обязательством>. Не следует смешивать эти два понятия, - по нашему мнению, в подобном смешении лежит корень всех тех ошибок, в которые впадают господствующие теории <абстрактных обязательств>.
Основанием к такому отождествлению этих двух совершенно
различных понятий является прежде всего обстоятельство следующего рода:
писатели постоянно имеют в виду случаи заключения нового обязательства,
совершенно независимого от какого-либо прежнего договора, придавая этому новому
обязательству юридическое действие без необходимости для верителя указывать
наличность каузального момента: а, между тем, они говорят в этих случаях о
<договоре признания>, тогда как последний относится всегда к существующему
договорному обязательству, так как без этого последнего ни о каком договоре
признания, очевидно, не может быть и речи: признавать можно только те
правоотношения, которые уже существуют, а иначе - не будет необходимого объекта
для <признания>. Затем, весьма виновным в подобной путанице понятий является
чрезвычайно распространенный в современном гражданском обороте институт так
наз.
Договор признания, повторяем, получает юридическую силу только в связи с тем правоотношением, которое <признается>, и, без наличности такого правоотношения, лишен своего необходимого содержания. Между тем, о какой-либо <абстракции> от каузального момента - при договоре признания нет даже и речи. Правда, causa obligationis выступает в этом случае, как это было развито нами выше, с несколько своеобразным характером, но она, тем не менее, существует.
Отсюда ясно, что нельзя без дальнейших разговоров распространять правила, выработанные для договора признания, на абстрактные обязательства, как это часто делается в изложенных нами выше теориях. Так, между прочим, требуют для абстрактного договора, как condicio sine qua non для его действительности, - чтобы он относился непременно к существующему правоотношению, - тогда как несомненно, что <абстракция> является мыслимой также по отношению к будущему моменту.
Примером того, до чего может довести на практике отсутствие ясного представления о различии договора признания и абстрактного договорного обязательства, служит теория Бэра, который в одном случае (стр. 267) допускает действие exceptio non adimpleti contractus против иска, вытекающего из договора <настоящего> признания, имея, очевидно, в виду, что признание должно относиться к уже существующему правоотношению; а в другом случае, совершенно аналогичном с первым (стр. 281), - не считает возможным применение такой эксцепции, забыв о выставленном им сначала правиле и приняв во внимание исключительно абстрактную природу отношений, для которой, как мы уже сказали, вовсе не является необходимым условием наличность известного существующего обязательства, к ко-торому относилась бы <абстракция>.
Отсутствием ясного сознания указанного различия страдает
также теория Брунса. Его
Спор, господствующий и по сие время в обширной литературе нашего предмета, - нужна ли для абстрактного обязательства непременно письменная форма, или напротив, оно может, с одинаковым удобством, быть заключаемо и в устной форме, - объясняется опять-таки отсутствием точного разграничения области договора признания от области абстрактных обязательств. При договоре признания, очевидно, нельзя привести никакого веского довода в пользу необходимости его письменного совершения. Не то - при абстрактном обязательстве. В самом деле, выставляемая при этом последнем презумпция в пользу придания праву требования верителя самостоятельного по отношению к каузальному моменту характера может иметь место в том случае, когда обязательство дает к этому повод по своему характеру и форме, как мы об этом подробно говорили. Вот почему, имея в виду именно абстрактное договорное обязательство, Бэр прежде считал необходимой для своего <настоящего признания> - письменную форму[263], а потом[264] допустил возможность применения и устной формы. Очевидно, виною такой непоследовательности является опять-таки смешение договора признания с абстрактным обязательством.
Чтобы избегнуть этой постоянной ошибки, - мы выставили выше следующий тип категории понятий, которые должны быть строго различаемы друг от друга:
1) абстрактное договорное обязательство,
2) договор признания (юридическое признание),
3) договор признания (фактическое признание).
При правоотношении, которое следует причислить к первой из этих трех категорий, - <абстракция> обязательства от каузального момента составляет только чисто <формально-процессуальное> явление, а именно, истец, обосновывая свой иск, не должен делать каких бы то ни было указаний по вопросу о наличности каузального момента. Чтобы подобное явление имело место на самом деле, необходима презумпция, что стороны именно хотели придать праву требования верителя такой независимый от изъяснения causa obligationis характер, а для подобной презумпции, в свою очередь, необходимо, чтобы был налицо целый ряд условий, о которых мы говорили в § 42.
Таким образом, сущность абстрактных обязательств заключается только в возможности для верителя осуществлять исковым порядком принадлежащее ему право требования, не делая никаких указаний относительно causa obligationis. Но этим все и ограничивается. Как скоро сам должник даст достаточные указания на этот счет, дело складывается совершенно так же, как и при <материальном обязательстве>. В этом случае может возникнуть только вопрос следующего рода: нельзя ли, при подобном положении вещей, рассматривать обязательство в качестве договора признания, относительно изъясненного должником каузального момента? Абстрактный характер обязательства не дает и не может дать, с этой точки зрения, никакого ответа: здесь должны быть применены изложенные мной в своем месте общие правила о необходимых условиях договора признания, эти правила выяснят вполне настоящую природу обязательства: выступает ли оно в качестве частного случая материальных договоров, который носит название <договора признания>, или в качестве одного из других материальных договоров?
§ 46. "Юридическое" и "фактическое" признание
Когда какое-либо договорное обязательство будет признано, на основании этих правил, договором признания, - возникает дальнейший вопрос, - следует ли его отнести ко второй или к третьей из выставленных нами выше категорий, т.е. видеть ли в нем <юридическое> или <фактическое> признание? Этот вопрос иногда не допускает, относительно договорного обязательства в его целом, одинакового ответа. Отношение может сложиться таким образом, что тот же самый договор признания может, касательно одного из моментов признаваемого правоотношения, носить характер <юридического>, а касательно другого из этих моментов - характер <фактического> признания.
Что касается до различия обоих видов договора признания, - то по этому поводу обыкновенно говорят, что для оспаривания <юридического> признания необходимо доказательство должником своей ошибки, и притом эта ошибка должна непременно быть извинительной, тогда как при <фактическом> признании этого не требуется. Подобные требования, по нашему мнению, являются неправильными. Мы думаем, что в тех случаях, когда имеется <юридическое признание> по вопросу о неправильных или неисполнившихся предположениях стороны, должны быть применяемы общие правила, подробно развитые нами в начале этого труда. Если, совершая договор признания относительно существующего правоотношения, один из контрагентов исходит из предположения какого-либо будущего события, то само собой понятно, что, хотя бы таким контрагентом был должник, - не может быть и речи об его ошибке на этот счет, так как будущее событие может представляться, в момент заключения договора, совершенно неизвестным, и, вступая в сделку, должник принимает на себя более или менее значительный риск по поводу ненаступления этого события. Вот почему является совершенно несправедливым, как это делает господствующая теория, открывать ему в таком случае дорогу еще к оспариванию договора доказательством своей ошибки относительно исполнения ожидаемого им факта. Конечно, при обратном положении дела, т.е. если должник исходил из предположения каких-либо прошлых фактов, - его ошибка, действительно, должна давать ему возможность оспаривать на этом основании договор признания. Для доказательства подобной ошибки чрезвычайно важно выяснить, имел ли должник точные сведения относительно того прошлого события, мнимое существование которого послужило стимулом к заключению сделки; но отсюда еще далеко до того вывода, который обыкновенно делают, а именно, что на нем лежит тяжесть доказательства, - что он не имел, по интересующему нас вопросу, никаких точных сведений. Кто, в этом отношении, должен на самом деле нести onus probandi, - веритель или должник, - зависит, как и при всяком ином договоре, от того, в чью пользу выведет презумпцию сам суд - на основании тщательного случая. Что же касается до <извинительности> ошибки, - то это обстоятельство не имеет, по нашему мнению, никакого значения в деле оспаривания юридического признания. С одной стороны, можно легко представить себе случаи, когда даже извинительная ошибка должника не даст ему права оспаривать договор признания; с другой стороны, иногда даже вовсе и не нужно констатировать подобный характер заблуждения, чтобы достигнуть желаемой цели. Все дело заключается, как и при других договорных обязательствах, в самом внимательном исследовании содержания и характера договора признания, - а именно, в исследовании обязанностей, которые принимает на себя веритель в качестве эквивалента, и только тогда можно решить, на какую из сторон следует возложить риск за ошибку должника и с какими ограничениями надо это сделать.
Примечания:
[262] См. Entsch.
des Reichsgerichts in Civilsachen. V. Стр.
124.
[262] См. Entsch.
des Reichsgerichts in Civilsachen. V. Стр.
124.
[262] См. Entsch.
des Reichsgerichts in Civilsachen. V. Стр.
124.
[263] Так еще в Kritische Vierteljahrschrift. Том
30. 1888. Стр. 406:
[264] См. его статью в Arch. f. bürgerliches Recht. II. 1889. Стр. 106.
