Мейер Д.И. Русское гражданское право
Предметом мены, собственно говоря, может быть всякое имущество, представляющееся физической вещью, – все равно, будет ли эта вещь движимая или недвижимая. Но положительное законодательство не допускает мены недвижимого имущества и таким образом ограничивает круг действия договора только вещами движимыми[962]. Основание такого ограничения заключается, по-видимому, в охранении казенного интереса. Нам кажется, законодательство имеет в виду, что мена недвижимого имущества на недвижимое заменяет двойную куплю-продажу, а двойная купля-продажа доставляет казне более выгод, нежели один договор мены; поэтому он запрещается. Так, А вместо того, чтобы продать принадлежащее ему недвижимое имущество В и купить у него другое недвижимое имущество, при отсутствии запрещения мены недвижимого имущества мог бы обменяться с В. Но для казны вдвое выгоднее, если относительно данного имущества будет совершена купля-продажа, потому что каждая купля-продажа доставит казне известный доход.
Нельзя сказать, однако же, чтобы интересы казны только и можно было охранить запрещением мены недвижимого имущества: 1) при мене недвижимого имущества на недвижимое пошлины могли бы быть удвоеными, так что казна получала бы от мены то же самое, что получает от двух договоров купли-продажи; 2) от мены недвижимого имущества на движимое казна получала бы не менее выгод, чем от продажи недвижимого имущества, так как продажа движимого имущества, вымениваемого на недвижимое, не приносит казне никакого дохода. Например, выменивался бы дом на какие-либо драгоценные камни; казна при этом получила бы те же сборы, какие получает она ныне при продаже дома (продажа драгоценных камней не связана ни с какими выгодами для казны. – А. Г.). Так что финансовые соображения, оказывающие, по-видимому, влияние на устранение мены недвижимого имущества, тут не имеют места. И можно думать, что законодательство, запрещая меняться недвижимыми имуществами, хотело запретить только мену недвижимого имущества на недвижимое же, но выразилось слишком общо: «Меняться недвижимыми имуществами запрещается».
Только по исключению допускается законодательством мена недвижимого имущества. Например, для доставления городу или посаду удобного выгона[963]. Допустим, под самым городом есть поземельная дача, принадлежащая ведомству государственных имуществ, а далее находится дача, принадлежащая городу. Очевидно, что для города выгодно поменять эту дачу на казенную, прилежащую к городу, потому что для выгона удобнее пользоваться ближайшей дачей, нежели отдаленной; и вот при таких обстоятельствах законодательство допускает мену недвижимых имуществ[964].
Другое исключение допускается законодательством в интересах специального межевания[965]. Известно, что с 30-х годов нынешнего столетия устранение чересполосицы составляет одну из задач правительства. Различные средства ведут к прекращению чересполосицы; между прочим, дозволение размена недвижимых имуществ немало способствует достижению этой цели: если участки поземельного собственника рассеяны по разным местам дачи, то понятно, что ему гораздо легче собрать эти участки к одному месту, когда предоставлена возможность обменять принадлежащий ему лоскут земли на лоскут другого лица, нежели если бы приходилось применять тут правила о купле-продаже. С разрешения сената допускается также для округления заповедного имения обменивать его участки на другие, равного достоинства[966].
(Наконец, обмен поземельных участков, допустим, для поземельного устройства крестьян[967] и образования поземельных участков для сельских начальных училищ; в последнем случае закон разрешает обмен казенных земель на земли частных лиц или учреждений и на крестьянские надельные[968]. – А. Г.)
Мена движимого имущества не подвергается со стороны законодательства никаким ограничениям и совершается словесно или письменно по воле хозяев имущества[969]. Юридические отношения по мене состоят в том, что каждая договаривающаяся сторона приобретает право на передачу ей в собственность от противной стороны определенного имущества, и, действительно, передачей его исполняется договор. Наконец, прекращается мена общими способами прекращения обязательств.
Между договорами мены движимого имущества особенно обращает на себя внимание мена денег, т. е. мена, предметом которой являются деньги. Мы видели, что мена тем именно и отличается от купли-продажи, что не допускает употребления денег: ценность вымениваемой вещи измеряется не деньгами, а другой вещью. Но вот договор, в котором только и идет речь о деньгах. В нем не только одна, но и другая сторона представляет деньги. И его заключение в больших городах составляет даже особый промысел – занятие менял. Это договор о размене денег, а между тем он считается меной. Спрашивается, что же это: мена или купля-продажа? В этом договоре, казалось бы, по преимуществу денежном, собственно, идет речь не о деньгах, а о монете, о том или другом сорте денег: кто выменивает кредитные билеты на золото или серебро, а также кредитные билеты значительной ценности на мелкие кредитные билеты – тот не имеет в виду, что кредитные билеты представляют денежную сумму, что золото и серебро также составляют денежную сумму. Он имеет в виду два сорта денег и выменивает один сорт на другой.
Припомним, что деньги являются предметом обязательств в различных видах, не только в смысле меры ценностей, но и как индивидуальные вещи или как вещи известного рода, сорта; и тогда они являются такими же предметами обязательств, как и всякие другие вещи, определяемые индивидуально или обобщенно. Поэтому, признавая договор о размене денег меной, а не куплей-продажей, мы не отступаем от существа договора мены. Иные юристы, правда, считают договор о размене денег куплей-продажей на том основании, что лицо, выменивающее один сорт денег на другой, в котором нуждается, обыкновенно отдает нечто лишнее, так что тут есть и цена за приобретаемые деньги. Но то обстоятельство, что при размене денег отдается нечто лишнее, случайно и не всегда встречается. Притом же если договор о размене денег считать куплей-продажей, то трудно определить, какие же деньги составляют товар, какие – цену. Конечно, когда договор заключается с менялой, то, имея в виду, что он занимается разменом денег как промыслом, можно сказать, что он продает деньги и что, следовательно, его деньги – товар. Но договор о размене денег заключается не только с менялами, а нередко и с другими лицами. Нам кажется поэтому, что лучше всего принять народное воззрение на договор, высказывающееся в самом названии его и проявляющееся притом у многих народов: например, у нас – размен, у немцев – Wechsel, у французов – echange.
2. Купля-продажа
§ 35. Купля-продажа[970] представляется договором, по которому одна сторона, покупатель или покупщик, приобретает право требовать, чтобы другая сторона, продавец, передала ей в собственность определенную вещь, и обязывается уплатить за то известную сумму денег, называемую ценой. Купля-продажа, таким образом, имеет предметом отчуждение права собственности на вещь; следовательно круг действия ее ограничивается вещами физическими, которые только и могут подлежать праву собственности; но купля-продажа не обнимает вещей отвлеченных, прав на чужие действия. У нас, правда, нередко говорят о покупке или продаже векселя, заемного письма и т. п. Но с юридической точки зрения, тут нет покупки или продажи, а только передача, уступка права. Практическая сторона этого замечания заключается в том, что если передача векселя, заемного письма и тому подобного есть не купля-продажа, а особая сделка, то не применяются к ней и определения о купле-продаже: она обсуждается особо, сообразно своему существу.
Договор купли-продажи, как мы его определили, представляется единым, и встречающиеся в законодательстве как бы различные виды его нисколько не вытекают из сущности самого понятия о договоре. Так, законодательство отличает куплю-продажу недвижимого имущества от купли-продажи движимого, а также куплю-продажу частную, по вольной цене, от купли-продажи с публичного торга. Но купля-продажа недвижимого имущества представляет особенности только относительно совершения договора: установлены особые формальности для приобретения права на передачу недвижимого имущества, требуются при этом некоторые пожертвования в пользу казны, но само значение договора точно такое же, как и значение купли-продажи движимого имущества. Продажа с публичного торга представляет ту особенность, что рассчитывает на соревнование между лицами, желающими купить продаваемое имущество, ради чего именно она и производится публично. Но очевидно, что тут нет никакого обстоятельства, которое влияло бы на существо купли-продажи: как скоро является наиболее выгодный покупатель, то с ним только и заключается договор. Кроме того, публичная купля-продажа представляет еще то обстоятельство, что во многих случаях государство продает имущество частного лица: так как продажа составляет акт отчуждения имущества, следовательно входит в состав права собственности, то продавать имущество, собственно, может только его хозяин; но бывают обстоятельства, что не собственник, а государство продает имущество. Например, лицу предъявляется взыскание, вследствие чего его имущество подвергается продаже с публичного торга. Но в этом также нет ничего особенного, ибо государство является тут только законным представителем собственника имущества, а представитель занимает место представляемого лица. Таким образом, не признавая существенными особенности, которые представляются при купле-продаже недвижимого имущества и купле-продаже с публичного торга, будем излагать договор как единый.
Прежде всего в договоре купли-продажи представляются контрагенты, его предмет и эквивалент предмета – цена. От контрагентов, конечно, требуется способность к гражданской деятельности, право вступать в договоры. Но, кроме того, нужно, чтобы контрагенты были способны к заключению данного договора купли-продажи, ибо есть случаи, когда лицо способно к вступлению в договоры вообще, но не способно к заключению того или другого отдельного договора купли-продажи. Неспособность последнего рода или находится в связи с имуществом, о купле-продаже которого идет речь, или вытекает из других оснований. Так, от продавца кроме общей способности к гражданской деятельности требуется, чтобы он не только был собственником продаваемого имущества, но и субъектом права отчуждения, составляющего долю права собственности, а без этого купля-продажа, совершенная им относительно имущества, признается ничтожной. Например, на имущество наложено запрещение или арест: оно уже не может быть продано, потому что существо запрещения (в общем смысле этого слова. – А. Г.) в том и заключается, что запрещение ограничивает собственника в праве отчуждения имущества. Или имущество – заповедное: владелец его хотя и признается собственником, но ему не принадлежит право отчуждения имущества[971].
От покупщика требуется способность к приобретению права собственности на покупаемое имущество, ибо не всякое имущество и не каждым лицом может быть приобретено. Например, право на заключение купли-продажи относительно имущества движимого ограничивается для покупщика законами торговыми. Известно, что торговля производится главным образом посредством купли-продажи, и понятно, что ограничения относительно права торговли должны отразиться и на купле-продаже. Так, лица, не состоящие в первой или второй гильдии, не могут покупать из-за границы известные вещи в качестве товара[972]. Есть также некоторые полицейские ограничения для купли-продажи (с целью предупреждения заболевания холерой запрещается продажа спиртных напитков в праздничные и воскресные дни и т. п. – А. Г.).
Предметом купли-продажи, говоря вообще, может быть всякая физическая вещь, находящаяся в гражданском обороте и составляющая собственность продавца. Вещи отвлеченные, права, как уже сказано, не могут быть предметом купли-продажи: относительно их допускается только уступка, но уступка права – не то, что купля-продажа. Тем не менее ожидаемое право может быть предметом купли-продажи. В законодательстве действительно встречается запрещение купли-продажи ожидаемого наследства[973]. Если лицу А предстоит получить наследство после его бездетного брата, то при жизни наследодателя А не может совершить куплю-продажу относительно этого наследства: тут продавалось бы, собственно, не имущество, составляющее наследство, а надежда на его получение в будущем. Но если даже по смерти наследодателя наследнику непосредственно предоставляется не право на вещи, составляющие наследство, а право наследования, и уже только по осуществлении этого права наследнику принадлежит право на вещи, то тем не менее наследство способно к отчуждению куплей-продажей при жизни наследодателя.
Кроме юридического основания, есть еще и нравственное соображение, по которому запрещается отчуждение ожидаемого наследства. Сделки такого рода недостойны развитого человека: они показывают, что лицо рассчитывает на смерть ближнего, а расчеты, надежды на смерть ближнего предосудительны. Притом же эти расчеты, надежды в высшей степени обманчивы: очень много примеров, что именно такие наследники не получали наследства, которые считали его уже своим при жизни наследодателя. Понятно, что лицо, после которого открывается наследство, оскорбляется, если так мало оказывают уважения к его жизни, что пока лицо еще в живых, совершаются сделки относительно его наследства. Вследствие того лицо это старается сделать завещательное распоряжение относительно своего имущества в пользу какого-либо другого лица, иногда даже совершенно постороннего, а не прямого наследника. Или же, когда завещательное распоряжение не может иметь места – имущество лица родовое[974], лицо старается обременить его долгами, которые при подобных обстоятельствах обыкновенно бывают безденежными.
Как бы то ни было, но договор купли-продажи относительно ожидаемого наследства по нашему законодательству признается недействительным. И в этом отношении оно сходится с римским правом, которое также запрещает сделки относительно ожидаемого наследства по тому же нравственному соображению. Напротив, германское право, в котором юридический интерес нередко берет перевес над нравственными соображениями, не запрещает сделки об ожидаемом наследстве, не считает их предосудительными. Нельзя сказать, чтобы германское право освящало расчеты, отвергаемые нравственным законом. Но оно смотрит на договоры относительно ожидаемого наследства с другой точки зрения: оно ценит выше всего личность гражданина и сохраняет за ним свободу заключения договоров, так что охранение этой свободы берет перевес над соображениями, которые устраняют договоры о наследстве. Германское право не требует, чтобы они заключались, даже не благоприятствует им, а только не признает их ничтожными. К этому присоединяется еще понятие об общем семейном или родовом имуществе – понятие, вследствие которого и при жизни наследодателя наследнику принадлежит не одна надежда на получение наследства, а – по крайней мере по отношению к некоторым имуществам – даже право на получение его. Так что в договоре о наследстве лицо распоряжается действительно не только своей надеждой, но и правом, и потому договор этот, по германскому праву, оказывается гораздо более прочным, нежели мог быть по римскому или нашему праву[975].
Далее, к предметам, запрещенным относительно купли-продажи, законодательство относит так называемые промессы, вообще лотереи, на том основании, что тут также идет дело о возмездном приобретении надежды[976]. Известно, что иногда для более легкого и выгодного заключения государственного займа от правительства учреждается денежная лотерея, приготавливаются в известном числе равноценные лотерейные билеты и продаются желающим. Вырученная за продажу сумма употребляется на удовлетворение тех или других государственных потребностей, и затем из обыкновенных государственных доходов ежегодно известная сумма, разделенная на несколько равных или неравных частей, разыгрывается между определенным количеством билетов, число которых, конечно, несравненно значительнее, нежели число выигрышей. Таким образом, по истечении нескольких лет – 10, 15, 20, 25, смотря по тому, как устроена лотерея, государство уплачивает всю занятую сумму или по крайней мере большую ее часть.
По опыту оказывается, что таким путем государственные займы большей частью совершаются довольно удачно: надежда выиграть в лотерею гораздо более, чем сколько платится за билет, подстрекает очень многих к приобретению лотерейных билетов, и государство получает нужную для него сумму. А что можно также и потерять уплаченное за билет, на это не обращают внимания, так как по свойственному человеческой натуре легкомыслию очень многие охотно жертвуют деньгами в надежде приобрести гораздо более, чем жертвуют. Но многие также не желают покупать, собственно, лотерейных билетов: им слишком скучно ждать, что вот их когда-нибудь пригласят к розыгрышу, тем более что номера привлекаемых к розыгрышу билетов определяются по жребию, так что неизвестность относительно выигрыша может томить в течение многих лет. И вот предпринимается особого рода спекуляция, заключающаяся в том, что на предположенные выигрыши такого-то года учреждается особая лотерея: антрепренер ее обязывается заплатить собственнику билета, на который выпадает тот или другой выигрыш, известную денежную сумму, равную выигрышу, или только часть этой суммы, например, половину, две трети и т.д. Вот эти-то билеты частного антрепренера и называются промессами.
Или от правительства учреждается иногда беспроигрышная лотерея: хотя не на каждый билет лотереи выпадает, собственно, выигрыш, но каждый по крайней мере дает сумму, заплаченную лицом, иногда даже с некоторыми процентами. На билеты беспроигрышной лотереи иногда также учреждается особая лотерея: антрепренер приобретает значительное число этих билетов и потом, чтобы выручить заплаченные за них деньги и, кроме того, получить барыш, учреждает особую лотерею, билеты которой дают покупателям только надежду на выигрыш беспроигрышного лотерейного билета. Эти билеты на лотерею, где разыгрываются беспроигрышные лотерейные билеты, также называются промессами.
Законодательство не одобряет такого рода сделок и запрещает продажу промессов на том основании, что продажа промессов не входит в план лотереи, учреждаемой правительством, и при этих сделках ничтожны шансы на выигрыш, а между тем покупатели билетов теряют деньги. Вообще можно сказать, что те же причины, которые побуждают законодательство запрещать лотереи, еще более побуждают его противодействовать лотереям, по которым разыгрываются лотерейные билеты, потому что зло, всегда соединяющееся с лотереями, тут представляется как бы в квадрате.
Далее, в законодательстве встречается запрещение торга невольниками, вывозимыми из-за границы[977]: независимо от уголовного наказания, следующего за нарушение такого запрещения, купля-продажа, совершенная относительно невольника, считается ничтожной, а невольник получает свободу. Наконец, есть вещи, подлежащие по нашему законодательству относительно купли-продажи еще такому ограничению, что они не иначе могут быть продаваемы, как нераздельно, в целом их составе. Сюда относятся именно все вещи, признаваемые законодательством нераздельными[978], например, дворы, лавки, фабрики и т. д.
Примечания:
[962] Ст. 1374.
[963] Ст. 1374, п.1 и 2.
[964] Но заметим, что мена действительно представляется при этом только тогда, когда поземельная дача, служащая для выгона, составляет собственность города, а не казенная, предоставленная городу только в пользование; в последнем случае нет мены, а только отвод городу для выгона вместо одной другой казенной дачи.
[965] Ст. 1374, п. 3.
[966] Ст. 485, 49322.
[967] Ст. 1374, п. 4.
[968] Там же, п. 5.
[969] Ст. 1379, 1380.
[970] Название «купля-продажа» есть перевод латинского «emtio-venditio». У нас говорят нередко: «купля и продажа». Но выражение это внушает мысль, что идет речь о двух договорах, тогда как на деле представляется только один: купля и продажа только различные стороны одного и того же договора, так же тесно связанные между собой, как выпуклая и вогнутая поверхность тела. Представление же о купле и продаже как о двух отдельных договорах кроме теоретической нелепости может вести и к вредным практическим результатам: оно легко может породить мысль, что если купля составляет нечто отдельное от продажи, то договор может быть действителен как купля, если и недействителен как продажа. Например, А, не имея на то права, продает какую-нибудь вещь В; если допустить, что договор, будучи недействительным как продажа, тем не менее действителен как купля, то выйдет, что В вправе удержать вещь за собой, тогда как А не вправе требовать и цены ее, так как продажа недействительна.
[971] Ст. 485.
[972] Положение о пошлинах (Пол. пош.), т. V, cт. 48–50.
[973] Ст. 1389.
[974] Ст. 1068.
[975] Но понятие о наследственном договоре обширнее понятия о нем как о сделке отчуждения права наследования: всякого рода договоры, устанавливающие какие-либо юридические отношения касательно ожидаемого наследства, подходят под понятие наследственного договора. Например: договор, по которому лицо при жизни наследодателя отрекается от наследства; договор, по которому все наследники еще при жизни наследодателя соглашаются о разделе наследства, и т. д. И все эти договоры, по смыслу определения нашего законодательства, должны считаться предосудительными и незаконными, за исключением соглашений между родителями и детьми об отречении последних от права наследования, по поводу выдела им какой-либо части из имущества родителей или вообще восходящих родственников (см. ст. 998, 1002).
[976] Ст. 1401.
[977] Ст. 1404.
[978] Ст. 394, 395.
