Мейер Д.И. Русское гражданское право
Такая преемственность владения допускается тогда, когда новый владелец приобретает владение от прежнего на основании какого-либо юридического отношения, так что новый владелец становится юридическим преемником прежнего, или titulo universali, или titulo singulari, т. е. новый владелец или потому является юридическим преемником предшественника, что вступает в его юридические отношения, или потому, что вступает во все его юридические отношения только по данному владению. Так, наследник давностного владельца и лицо, приобретшее вещь, подлежащую давностному владению, по отчуждению, продолжают владение своих предшественников: и в том, и в другом случае владение остается единым, непрерывным и потому не перестает быть давностным.
По-видимому, в этом представляется аномалия, ибо преемственность как понятие юридическое относится к правам, а мы имеем в виду не право владения, а владение как состояние фактическое. Если лицо, не будучи собственником вещи, подлежащей его давностному владению, отчуждает ее как свою собственность, то все-таки не передает права собственности, и в юридическом смысле nihil agit. Тем не менее следует сказать, что при такой передаче фактическое отношение одного лица переходит к другому, и этому фактическому отношению, в его движении, сопутствует мысль о праве – мысль ложная, тем не менее, однако, действительная. Но повторим, что преемственность давностного владения допускается не безусловно, не во всех случаях, когда вещь, подлежащая давностному владению, переходит от одного лица к другому, а только тогда, когда переходу сопутствует сознание, что переходит именно то, что принадлежало предшественнику, ибо только тогда преемник совершенно вступает в данное юридическое сознание своего предшественника. Поэтому, например, лицо, которое нанимает поземельный участок, состоящий в чьем-либо давностном владении, не становится преемником давностного владельца, ибо юридическое сознание приобретателя участка по найму иное, нежели юридическое сознание отдавателя. Подтверждением этому служит дальнейшая принадлежность давностного владения, которое, по определению законодательства, должно быть также владением в виде собственности[726].
Но что значит владение в виде собственности? Это понимают различно. Одни – в том смысле, будто давностный владелец должен питать в себе сознание о праве собственности по владеемой вещи, и на этом основании принимают добросовестность (bona fides) как принадлежность давностного владения по нашему праву, и притом принадлежность, необходимую не только для начала владения, как по римскому праву – mala fides superveniens non nocet, но и во все продолжение давностного срока, как определяет каноническое право. На такую мысль о тождественности условия владения в виде собственности с добросовестностью владения наводит прежде всего сближение нашего права с другими правами, например, с римским и каноническим, которые полагают добросовестность одним из существенных условий давностного владения, т. е. такого владения, которое ведет к приобретению права собственности.
Но и независимо от такого сближения, приобретение права собственности со стороны недобросовестного владельца кажется несколько предосудительным для общественного быта: это значило бы, полагают, увенчать успехом недобросовестность. И вот, не находя в законодательстве прямого указания на добросовестность как принадлежность давностного владения, желают видеть это указание в том условии законодательства, чтобы владение давностное было владением в виде собственности. Против этого можно возразить, что понятие добросовестности обширное: можно владеть добросовестно, по праву, например, по найму, по залогу или иначе, и все-таки не считать себя собственником. Можно сказать также, что если и недобросовестный владелец имеет возможность сделаться собственником по давности, то из этого не следует еще, что недобросовестность вознаграждается со стороны законодательства, а тогда представится только один из нередких случаев, что недобросовестность имеет успех. Другое дело, если бы законодательство полагало недобросовестность условием давностного владения; но выходит только, если не принимать выражение законодательства «в виде собственности» за требование добросовестности, что недобросовестность не составляет препятствия для приобретения права собственности по давности, а это еще далеко не то, чтобы недобросовестность вознаграждалась со стороны законодательства.
Другие понимают владение в виде собственности как условие давностного владения в том смысле, будто давностный владелец должен считаться собственником владеемой вещи во мнении других лиц, хотя бы на самом деле и не был ее собственником и даже сам не считал себя за собственника. Слова «владение в виде собственности» так общи, что можно понимать их и в этом смысле.
Наконец, рассматриваемую принадлежность давностного владения понимают так, будто давностный владелец должен действовать как собственник – все равно, считает ли он себя собственником владеемой вещи, считают ли его другие за собственника или нет, только чтобы давностное владение представляло всю видимость права собственности. Итак, пусть давностный владелец владеет вещью под известными условиями – владение фактическое по наружному проявлению не отличается от владения-права; пусть владелец пользуется вещью – это естественное последствие владения; путь он распоряжается вещью, насколько распоряжается и собственник, воздерживающийся от уничтожения и отчуждения вещи.
Все эти воззрения на значение вида собственности при давностном владении встречались в нашей старой судебной практике. Когда возникал спор о праве собственности и владелец основывал свое право на давности, тогда он, для охранения своего права, отстаивал тот смысл выражения «в виде собственности», который наиболее ему благоприятен. Но судебные места, решая спор о праве собственности, основывающемся на давности, сколько нам известно, большей частью имели в виду только давностный срок и мало обращали внимания на принадлежность давностного владения как владения в виде собственности. Наиболее соответственно воззрению практики будет поэтому такое толкование выражения «в виде собственности», которое ближе всего подходит к условию о сроке, т. е. наименее стесняет практическое решение спора в пользу давностного владения. Тогда требование законодательства, чтобы давностное владение было владением в виде собственности, должно быть изъясняемо в смысле осуществления права собственности, независимо от сознания самого владельца и сознания других лиц. И, таким образом, если давностный владелец поступает как собственник, то хотя бы он и не считал себя собственником, хотя бы и другие не принимали его за собственника, однако же владение его может быть признано давностным, как скоро оно соответствует другим условиям давностного владения. Выражение «в виде собственности» вполне допускает это толкование, и можно даже сказать, что оно всегда более подходит к буквальному смыслу закона.
(Но новейшая судебная практика, в лице кассационного ведомства Сената, придает выражению «в виде собственности» и однозначному с ним – «на праве собственности»[727] – вполне определенный смысл и возводит содержащееся в нем требование в необходимую принадлежность давностного владения. Владеть «в виде собственности» или «на праве собственности» – значит владеть от своего имени, а не от имени другого собственника имущества; владеть, не имея к тому никакого юридического основания, ибо наличность этого основания будет или владением собственника, или владением от его имени. При этом, конечно, лицо должно ясно выразить свое желание владеть от своего имени, т. е. лицо должно совершить ряд действий, приличных собственнику, из которых это желание было бы видно. При таком понимании рассматриваемой принадлежности давности внутренняя сторона владения заключается в сознании владельца, что он владеет за себя, а не за другого, не в качестве контрагента, представителя и т. п. Отрицание чьего-либо права собственности на владеемое имущество, отрицание, выражающееся в действиях, придающих владению вид права собственности, как бы принадлежащего владельцу, – вот характерная черта давностного владения, выраженная словами «в виде собственности». Такое понимание этих слов оправдывается и примером, которым законодатель иллюстрирует свою мысль. Cколько бы лет ни продолжалось владение казенными землями со стороны лиц, которым они отданы в пользование, земли эти не могут быть приобретены в собственность по давности. Причина этого та, что владение в этих случаях осуществляется не от собственного имени, а от имени казны[728]. – А. Г.)
Последняя принадлежность давности как способа приобретения права собственности – 10-летний давностный срок[729]. Принадлежность эта, как уже сказано, по воззрению нашей прежней практики, самая существенная. Так что практика эта мало обращала внимания на другие принадлежности давностного владения, а главным образом – только на истечение или неистечение 10-летнего срока давностного владения. Когда лицо ссылалось на давность как на основание своего права собственности и доказывало, что владение его продолжалось более 10 лет, судебные ведомства обыкновенно довольствовались этим и не требовали доказательств бесспорности, непрерывности владения и т. д. И если противная сторона указывала на перерыв давностного владения, то судебное присутствие требовало, пожалуй, доказательств не от того лица, которое ссылалось на давность, а от того, которое отвергало ее, хотя должно было быть наоборот. Лицо, утверждающее право своей собственности на основании давности, должно доказать, что вещь действительно состояла в его владении в течение давностного срока, и это соответствовало всем условиям давностного владения. Но у нас нередко даже разумеют под давностью именно давностный срок. Говорят, например: «Прошла давность, прошли две, три давности» и т. п. Все эти выражения указывают только на срок. Течение же давностного срока начинается от начала владения и продолжается, говоря вообще, непрерывно, т. е. в счет давностного срока входит все время, все дни продолжающегося давностного владения. Так что если владение переходит в руки наследника владельца, то в счет давностного срока включается и все время так называемого лежачего наследства (hereditas jacens), ибо смертью владельца давностное владение не прерывается, а переходит преемственно к его наследнику.
Но, как мы упоминали в общем учении о давности, течение давностного срока приостанавливается, когда собственником вещи, подлежащей давностному владению, является, например, лицо несовершеннолетнее. Тогда, по определению законодательства, на все время несовершеннолетия собственника течение давностного срока приостанавливается, но с наступлением совершеннолетия собственника оно продолжается, так что давностному владельцу засчитается время владения при юридическом предшественнике настоящего собственника[730]. Или лицо владеет вещью с условиями давностного владения в течение 5 лет; потом собственник вещи умирает, и наследником его является лицо несовершеннолетнее: все время несовершеннолетия в счет давностного срока не входит, и давностный владелец, для приобретения права собственности по вещи, должен владеть ею еще 5 лет со времени наступления совершеннолетия собственника. Такое определение законодательства о приостановлении давностного срока на время несовершеннолетия собственника свидетельствует об особом уважении к интересам малолетних, тогда как можно обойтись и без него; по крайней мере оно не требуется существом юридического положения несовершеннолетнего. Он имеет представителя в опекуне, который обязан охранять его права и отвечает перед ним за все убытки, происшедшие по его (опекуна. – А. Г.) нерадению: опекун обязан между прочим прерывать течение давностного срока; если же он доведет до того, что давностный владелец успеет приобрести право собственности по вещи опекаемого, то становится обязанным вознаградить последнего за убытки.
Но законодательство имеет в виду, что опекун легко может не знать, что какая-либо вещь, принадлежащая юридическому предшественнику опекаемого, состоит в давностном владении стороннего лица, между тем неведение факта с юридической точки зрения извиняется, и поэтому было бы несправедливо подвергать опекуна ответственности. Но когда давностное владение прекращается и потом снова восстанавливается, то время прежнего владения не входит в счет давностного срока, а владение рассматривается как новое и для доставления давностному владельцу права собственности по вещи должно продолжаться со всеми условиями давностного срока. Может, однако, возникнуть вопрос о времени, с которого нужно считать начало давностного срока новому владению. Разрешение вопроса зависит от способа прекращения прежнего давностного владения. Оно может прекратиться или потому, что делается спорным, или потому, что прерывается: в первом случае начало нового давностного срока следует считать с начала срока для давности иска: во втором – со времени нового приобретения вещи в давностное владение.
Кроме указанных принадлежностей, исключительно свойственных давности как способу приобретения права собственности, давностное владение, будучи владением юридическим, должно соответствовать также всем условиям юридического владения, как субъективным, касающимся лица владельца, так и объективным, касающимся вещи, подлежавшей владению. Но в особенности при давности относительно лица владельца представляется лишь вопрос о том, могут ли приобретать право собственности по давности лица юридические? Однако, очевидно, вопрос этот сводится к вопросу о способности юридического лица к юридическому владению, ибо если можно признать за юридическим лицом способность к юридическому владению, то надо признать за ним и способность к приобретению права собственности по давности; в противном случае – наоборот. Мы выше признали за юридическим лицом способность к юридическому владению, разумеется, через представителя; с тем вместе должны признать и способность к приобретению права собственности по давности. И в самом деле, наши городские и сельские общества, монастыри и тому подобное в процессах нередко указывают на давность как на способ приобретения права собственности по вещи, и оно признается за ними на тех же основаниях, на каких признается приобретение права собственности по давности лицами физическими.
Относительно вещи, подлежащей давностному владению, вообще заметим, что вещь должна быть способна подлежать праву собственности. Не все вещи, как известно, имеют такую способность. Но, кроме того, законодательство в особенности указывает на некоторые вещи как не подлежащие давности. Так оно указывает:
1) На межи генерального межевания как на предметы, не подлежащие давности[731]. Что значит это определение законодательства? Межа составляет идеальную линию, разграничивающую два поземельных участка; межой называется также знак, обозначающий эту границу, направление линии. Что касается грани, самой идеальной линии, то, конечно, понятие о давности к ней не применяется: идеальная линия – не вещь. Межа в смысле знака составляет или государственную, или частную собственность: но ни в том ни в другом случае нет основания – почему бы не допустить к межевому знаку применение давности, разве только можно указать на то определение законодательства, что межевые знаки не подлежат давности. Но случаи завладения межевым знаком, конечно, весьма редки, ибо само завладение представляет слишком мало интереса; едва ли и законодательство имеет в виду это завладение, а смысл постановления заключается, кажется, в следующем. При производстве генерального межевания, как и межевания специального, дачи обводятся межой, которая обозначается на межевом плане и в межевой книге, и вот законодательство постановляет, что если землевладелец будет считать межой поземельного участка не межу, установленную по генеральному межеванию, а другую черту, и вследствие того будет владеть поземельным участком, ему не принадлежащим, то, хотя бы с этим владением были соединены все условия давностного владения, межа генерального межевания все-таки не изменяется, по давности не переходит. Это не значит, что поземельный участок, лежащий за чертой генерального межевания, не может быть приобретен по давности: если оказываются все условия давностного владения относительного этого участка, то он может быть приобретен в собственность по давности, точно так же, как может быть приобретен в собственность по передаче (например, на основании купли-продажи, дарения и т. д. – А. Г.), только что границы дачи по генеральному межеванию не изменяются.
На основании определения о неподлежании межи генерального межевания давности иные хотят совершенно устранить давность относительно поземельных участков за межой; но это необоснованно; мысль законодателя только в том, чтобы по затруднительности генерального межевания устранить изменение его меж. Итак, если бы лицо стало утверждать, что поземельный участок составляет его собственность, лишь потому, что оно постоянно считало границу этого участка межой своей и соседней дачи по генеральному межеванию, тогда как межа эта ближе, то на этом только основании поземельный участок за межой нельзя признать собственностью лица, ибо межи генерального межевания не подлежат давности. Но если владение поземельным участком, находящимся за чертой генерального межевания, представляет все условия давностного владения, то и поземельный участок приобретается в собственность по давности.
(2) Не подлежат действию давности также заповедные имения[732]. Сколько бы лет стороннее лицо ни владело таким имением или частью его, оно никогда его в собственность не приобретет. Это исключительное постановление, с одной стороны, является вполне последовательным выводом из того, в существе неправильного, взгляда, что «заповедное имение принадлежит не одному настоящему владельцу, но всему роду»[733] и, следовательно, не может по небрежению или явному намерению владельца перейти к другому лицу, завладевшему им; с другой стороны, законодатель желал, в интересах дворянских родов, упрочить за ними их имения.
3) Дворцовые имущества, именуемые «государевыми», не подлежат ни в целом ни в частях действию давности[734]. Кроме указанных трех исключений из правила о действии давности относительно всякого имущества, способного подлежать праву собственности, ни о каких других закон не упоминает, и создавать новые исключения, выводя их или из исторических данных или из общего смысла законов, ни наука ни практика не вправе. – А. Г.)
Если все условия давностного владения налицо, то по истечении 10-летнего срока право собственности по вещи, подлежащей давностному владению, приобретается само собой. Но обыкновенно приобретение права собственности по давности не обнаруживается немедленно: в действительности, если приобретается право собственности по давности, то оно не укрепляется даже и тогда, когда касается имущества недвижимого, а лицо по-прежнему продолжает владеть, пользоваться и распоряжаться вещью, как до истечения давностного срока; только по случаю спора о праве собственности со стороны прежнего хозяина право признается приобретенным по давности. Так бывает обыкновенно. Но может быть и иначе, особенно по отношению к имуществу недвижимому, по которому право собственности в других случаях всегда укрепляется, тогда как право собственности по движимому имуществу не нуждается в укреплении. Лицо, приобретшее по давности право собственности на недвижимое имущество, может обратиться в окружной суд по месту нахождения имущества, представить доказательства, что все условия давностного владения в данном случае соблюдены, и просить признания за ним права собственности и выдачи акта о приобретении имущества.
Примечания:
[726] Ст. 533.
[727] Ст. 560.
[728] Там же.
[729] Ст. 565.
[730] Ст. 694, прил. к прим. 2.
[731] Ст. 563.
[732] Ст. 564.
[733] Ст. 485.
[734] Ст. 561.
