Кассо Л.А. Понятие о залоге в современном праве
Справедливости ради стоит сказать, что и задолго до назначения Л. А. Кассо в Министерство народного просвещения, во времена николаевской реакции, шло повсеместное сокращение числа студентов, была ужесточена цензура (например, при министре Ширинском-Шихматове профессорам указывалось, что и как читать, каких тем следует избегать и каких гипотез не стоит затрагивать, были упразднены кафедры философии в университетах, чтение логики и психологии было поручено священникам; студентам предписывалось носить форму и строжайшим образом соблюдать дисциплину, были введены переклички на лекциях - за пропуск нескольких сажали в карцер и могли даже исключить из университета, <за Гомера и Софокла>, как тогда выражались)[29].
Для России конфликт университетской науки с властью являлся исторической характеристикой и продолжался в течение всего их сосуществования. В отличие от европейских университетов, которые развивались скорее под эгидой церкви, чем под эгидой государства, российские университеты изначально явились детищем государственной власти. <Одной рукой в университеты переносилась западная наука, без которой, - по собственному признанию правительства, - они являются <ничтожными и бесполезными> учреждениями; с другой - на университеты налагается новая крепкая узда, и при таких условиях самый подъем научного и морального достоинства профессорской коллегии является источником новых мучительных страданий в жизни русской высшей школы>[30].
Критика деятельности Л. А. Кассо в качестве министра народного просвещения становится еще более понятной, если учесть, что в обществе того времени широкое распространение получили взгляды, провозглашающие принципы <чистой науки>, науки ради самой науки: <Университеты должны ... подняться до философского уразумения органической связи всех наук... Занятия наукой в университете не могут подчиняться никаким внешним целям, хотя бы то были нужды и пользы общества и государства>[31].
III
Научное наследие
Будучи министром народного просвещения и отдавая много сил государственной деятельности, Л. А. Кассо продолжал научную работу. Его всегда интересовала история родного края, но именно тогда интерес этот воплотился в ряд научных произведений. В Ученых записках императорского Лицея выходит в 1912 и 1913 годах работа <Россия на Дунае и образование Бессарабской области>[32], носящая характер исторического исследования, а в 1914 году - <Петр Манега. Забытый кодификатор Бессарабского права>.
Все произведения Л. А. Кассо можно разделить на две группы - работы, посвященные отдельным вопросам гражданского права, и работы по исследованию источников права и исторических условий, в которых это право родилось. Между этими группами прослеживается глубокая внутренняя связь, они органично дополняют друг друга. Работы, посвященные источникам права, намечают проблемы, работы по отдельным вопросам гражданского права эти проблемы исследуют. Произведения Л. А. Кассо наглядно демонстрируют эрудицию и широту познаний автора. Вот как об этом писал В. А. Удинцев: <Значительная историческая перспектива, которой владел покойный ученый и которую, если судить по его последним работам, расширил бы и углубил еще более, делала его работы особо привлекательными. Действующее законодательство и памятники прошлого и позапрошлого веков, а также московское законоискусство получили в нем хорошего истолкователя. Внешняя обработка сочинений явилась результатом широкого общего образования, обеспечивавшего изящество изложения, нисколько не терявшего от случайных и во всяком случае редких неправильностей языка>[33].
Л. А. Кассо на протяжении всей своей жизни занимался изучением вопросов гражданского права, большую часть своей жизни отдав научной и преподавательской работе. Без преувеличения можно сказать, что труды его внесли неоценимый вклад в развитие русской цивилистической науки. На его работах было воспитано не одно поколение русских юристов. Разработка Львом Аристидовичем отдельных вопросов гражданского права, в частности, вопроса о правовой природе залога, представляет большой интерес и для современного читателя.
IV
Исследование о залоге - образец российской классической цивилистики
В этом томе <Классики российской цивилистики> представлена работа Л. А. Кассо <Понятие о залоге в современном праве>, изданная в 1898 году.
Институт залога был предметом пристального внимания российской цивилистики конца XIX - начала XX века. Вместе с тем, как писал А. С. Звоницкий, <общее понятие о залоговом праве составляет один из наиболее спорных пунктов современной юриспруденции. Редко в какой другой области можно найти столько различных определений, столько взаимно противоречивых взглядов, столько глубокомысленных теорий, столько тонкой критики, столько остроумных концепций, столько эффектных построений. И при всем том ни один вопрос не может считаться решенным, ни одно воззрение не может добиться более или менее общего признания>[34]. В представленном на суд читателя произведении Л. А. Кассо он также найдет россыпь отточенных дефиниций, большое количество обоснованных, теоретически сложных правовых конструкций и концепций в области залога, тонкий исторический и источниковедческий анализ научных проблем. Отмеченное в сочетании с прекрасным русским языком, самобытной структурой построения и логикой изложения материала позволяет отнести произведение Л. А. Кассо к выдающимся образцам научного труда. Этот труд стоит вне временных рамок с точки зрения академической и особо актуален сейчас, когда зарождается новое российское законодательство о залоге.
Исследователи института залога, современники Л. А. Кассо, являясь высокообразованными, глубоко эрудированными людьми, в своих работах приводили обширнейший материал, показывающий эволюцию залога с момента его появления в римском праве до закрепления в развитых европейских правовых системах конца XIX столетия. Книга Л. А. Кассо является блестящей иллюстрацией этому. Первые ее четыре главы посвящены особенностям залогового права Германии и Франции с древних времен до конца XIX века. При этом изучение зарубежного залогового права не являлось самоцелью, а служило поискам теоретических и законодательных конструкций, апробированных в практике иностранных государств, которые можно было бы использовать в российской действительности. В этой связи В. А. Удинцев писал: <:влияние одного законодательства на другое представляется вполне естественным; а экономия правового творчества делает столь целесообразным заимствование, что выяснение степени желательности такого заимствования, а вместе с тем самостоятельности отечественного права не может останавливать на себе исключительного внимания такого юриста, каким был Л. А. Кассо, не склонный следовать за непроверенным мнением, хотя бы даже ставшим господствующим>[35].
Другой характерной чертой научных исследований российских ученых в области института залога являлся поиск данных, позволяющих показать зарождение и эволюцию залога в русском праве, его самобытные черты. Не является исключением и работа Л. А. Кассо. В ней мы можем найти весьма содержательные главы, посвященные древнерусскому залоговому праву; влиянию законодательства на развитие залогового права России; свойствам залогового обременения в российском праве, действовавшем на момент написания книги.
В начале XX века в юридической науке России сложилось пять параллельно существующих теорий сущности древнерусского залога Д. И. Мейера, Н. Л. Дювернуа, Л. А. Кассо, В. А. Удинцева и И. А. Базанова[36].
Согласно воззрениям Л. А. Кассо отличительной чертой древнерусского залога является окончательное и бесповоротное приобретение права на вещь залогодержателем в случае неуплаты со стороны залогодателя[37]. По его мнению, сама залоговая сделка заключается с целью устранить личность должника от всякой ответственности. При этом заложенная вещь считается безусловным эквивалентом за полученные деньги[38]. Такой подход к сущности древнерусского залога явился результатом критического анализа теории Д. И. Мейера, которая хронологически предшествовала теориям Н. Л. Дювернуа и Л. А. Кассо. В фундаментальном исследовании <Древнее русское право залога> Д. И. Мейер, касаясь сущности древнего русского залога, писал: <:залог есть отчуждение; переставая быть им, он перестает быть и залогом>[39]. Он считал, что до начала ХVIII века залоговая сделка в Московском государстве всегда устанавливала право собственности в пользу залогодержателя. Эта собственность вытекает, по мнению Д. И. Мейера, из самой передачи обеспечительного объекта, без которой нет настоящего залога. Л. А. Кассо решительно возражает против этого: <При такой форме реального кредита непосредственная передача вещи стоит на первом плане и до такой степени устраняет значение долгового правоотношения между контрагентами, что недействительность залога может влиять на личную связь должника и кредитора>[40].
Впоследствии теория Л. А. Кассо неоднократно становилась предметом научного анализа и служила в качестве отправной теоретической точки для построения иных теорий древнерусского залога. И не случайно автором одной из них стал почитатель Л. А. Кассо В. А. Удинцев, который доказывал, что <древнерусский залог первоначально возник в виде простой поруки, простого разрешения кредитору направлять взыскание на данное имущество. Впоследствии центр тяжести перешел с лица на вещь, и залоговый элемент сделки стал преобладать над заемным. Наименование <порука> с лица было перенесено на имущество и стало обозначать то, что мы называем залогом>[41].
Масштабность научных взглядов Л. А. Кассо наглядно проявляется также в том, что, исследуя узкоспециальный вопрос о сущности залогового права, он приходит к любопытным и безусловно актуальным в наши дни выводам общетеоретического порядка, обогащающим классическую доктрину гражданского права.
В теории залогового права наиболее дискутируемым до наших дней является вопрос: имеет ли залоговое право вещный характер или является обязательственным? Научная полемика не утихает и в наши дни. В поисках выхода из вечного спора Л. А. Кассо, являясь глубочайшим знатоком классической континентальной теории вещных прав, дает следующее определение: <В современной же жизни определение залогового права как абсолютного права на уплату определенной суммы, направляемого против обладателя определенного имущественного объекта и осуществляющегося в виде исключительного права взыскания, будет достаточно для всех видов реального кредита>[42]. Приведенным определением Л. А. Кассо заостряет внимание на иных, более общих и существенных, с его точки зрения, признаках залогового права, не исключающих его вещных или обязательственных характеристик. Причина подобных поисков кроется в утверждении, что само разделение прав на вещные и обязательственные (личные, по терминологии Л. А. Кассо) представляет собой догматическую операцию, ведущую свое начало от формулярного процесса и первоначально не имевшую, с точки зрения осуществления иска, того значения, которое оно получило в современной романистике[43]. В связи с этим он сформулировал почти пророческое предположение о том, <что разделению прав на вещные и личные (автор имеет в виду обязательственные. - Е.В., Р.Е.) может быть суждено исчезнуть из юриспруденции будущего столетия>[44]. Не с этим ли мы сталкиваемся в современном российском гражданском праве? Обратимся к нормам действующего Гражданского кодекса о праве собственности юридических лиц. В них прямо отмечается, что юридическим лицам может принадлежать на праве собственности любое имущество. При этом в качестве самостоятельного объекта права собственности юридического лица рассматривается такой имущественный комплекс, как предприятие, включающий в себя имущественные права требования, долги, исключительные права. Не означает ли все сказанное, что мы сталкиваемся с присущей нашему гражданскому законодательству тенденцией, выражающейся <в расширении объектов права собственности за счет включения в него некоторых обладающих определенными признаками обязательственных прав (прав на действия)>[45]? И не сталкиваемся ли мы с тенденцией размывания грани между вещными и обязательственными правами в современном российском гражданском праве?
Прочтение книг авторов, способных поставить и решить научные задачи классического масштаба, как правило, вооружает читателя необходимыми знаниями, достаточными для решения новых, современных проблем. Одной из них является проблема организации рынка кредитования под залог недвижимости (ипотеку). Не секрет, что ипотека как вид залога ставит перед исследователями наиболее значимые, узловые вопросы, касающиеся существа залога, реализации заложенного имущества и т. д.
Проблемы ипотечного кредитования в дореволюционной России исследовались чаще всего как проблемы вотчинного права[46]. Обобщенно достижения теоретической мысли в этой области нашли отражение в проекте Вотчинного устава 1892 года, содержащего в себе значительные новации по сравнению с нормами Свода Законов Гражданских (ч. 1 т. Х) и других нормативных актов, регулировавших отношения по залогу. Проект Вотчинного устава так и остался проектом. Данное обстоятельство навевает мысль о том, что законам об ипотеке в России вообще суждена трудная судьба. Вспомним драматическую участь закона Российской Федерации <Об ипотеке (залоге недвижимости)>, принятого Государственной думой 24 июня 1997 года после многолетнего обсуждения, но подписанного Президентом РФ лишь 16 июля 1998 года после преодоления его же вето Федеральным собранием РФ. Сегодня мы находимся в том же состоянии, в каком находился Л. А. Кассо при завершении написания своей книги о залоге. Касаясь проекта вотчинного устава, сконцентрировавшего в себе все новое в регулировании ипотечного кредитования, он восклицал: <Привлечет ли теперь новый залог, облекаемый в форму курсирующей на рынке ценности, новый круг капиталистов и улучшится ли вследствие этого наплыва положение собственников? Одно будущее может дать ответ. Но каков бы ни был его ответ и какова бы ни была участь проекта в высших законодательных сферах, работа комиссии сама по себе - явление отрадное. Она останется в истории нашего права как признак жизни, как стремление к усовершенствованию>[47]. Приходится верить, что стремление к усовершенствованию подвигнет современных политиков к быстрейшему принятию системы законов об организации ипотечного кредитования, ипотечных банках и т. д., без которых огромное национальное достояние России - ее недвижимость - остается практически вне оборота и, как следствие, не используется для решения жилищных и иных острых социальных проблем через механизмы ипотечного кредитования, так как одного закона <Об ипотеке (залоге недвижимости)> для создания рынка ипотечных кредитов явно недостаточно.
К началу ХХ века в Российской империи существовал достаточно урегулированный рынок поземельных (ипотечных) кредитов. При его организации была реализована идея, имеющая, на первый взгляд, сугубо теоретическое значение. Суть ее состоит в том, что при организации ипотечных кредитов могут возникать и существовать правовые формы, производные от залога недвижимости, но теряющие акцессорный характер по отношению к обеспечиваемому кредиту. Это блистательно показал Л. А. Кассо на примере ипотечных кредитов, выдававшихся не в деньгах, а в виде банковских закладных листов, которые являлись по своей сути предъявительскими ценными бумагами. При таком способе кредитования должник передавал в залог банку в обеспечение исполнения своих обязательств по кредитному договору недвижимость, а банк в счет кредитного договора выдавал заемщику не деньги, а закладные листы с купонным доходом. Получив кредит в форме закладных листов, заемщик мог рассчитаться ими со своими кредиторами, продать их на бирже за деньги, т. е. реально имела место ситуация, в которой закладные листы выступали средством расчета.
Отмеченные особенности закладных листов не могли быть не замечены исследователем такого калибра, как Л. А. Кассо. Он писал: <: у нас в закладной содержится не обыкновенное заемное обязательство, а отвлеченное обещание уплатить известную сумму, для получения которой управомоченный субъект снабжен известной исковой защитой>[48]. Развивая данную мысль, он конкретизирует, что <банки у нас, как и на Западе, выпускают закладные листы, которые содержат обязательство со стороны банка, но без залогового права в пользу держателей этих листов несмотря на то, что в уставах говорится об ответственности установления всем своим имуществом. Залог существует только между банком и заемщиком, заложившим определенное имение; а в банках с круговым ручательством на втором плане по каждой отдельной ссуде стоит еще залоговое право на участки всех остальных заемщиков>[49].
В этой связи он делает совершенно справедливый и необычайно актуальный в наши дни вывод, что <все это очень мало подходит под понятие об акцессорности; получается, наоборот, впечатление, что при передаваемости закладной наше право имело бы подвижной и в высшей степени отвлеченный залог, которому бы позавидовали на западе все горячие сторонники мобилизации поземельной собственности>[50]. Данный вывод должен стать предостережением для организаторов современного российского ипотечного рынка, ибо исчезновение признаков акцессорности в закладных означает возможность реального расхождения между стоимостью недвижимости, обеспечивающей ипотечные кредиты, и суммой закладных, в результате чего на рынке могут появиться закладные, типа пресловутых билетов МММ. Все это уже было. И где? В Германии и Дании второй половины XIX века. Критическое положение, в котором очутились германские и датские держатели закладных, <которые дотоле считались снабженными вещным обеспечением, принадлежит, несомненно, к числу самых курьезных эпизодов в истории современного залогового права>[51]. Но этого удалось избежать в дореволюционной России, в которой был введен жесткий контроль государства за выпуском в обращение закладных листов. Этим занимался уполномоченный от министерства финансов, находившийся в каждом земельном банке и подпись которого стояла на каждом закладном листе[52]. Не это ли пример для подражания, которому должен следовать современный законодатель с целью обеспечения интересов лиц, которые в будущем будут инвестировать деньги в российские закладные?
Без особого труда можно найти и описать еще много научных положений, сформулированных Л. А. Кассо и достойных самостоятельного комментария с определением их места в российской цивилистической науке. Но думаем, что это с большим удовольствием сделает пытливый читатель, получивший творческий заряд от прочтения произведений Л. А. Кассо.
Личность такого крупного ученого и политического деятеля, каким, несомненно, являлся Л. А. Кассо, не может иметь однозначной оценки. Такую оценку можно дать только его творческому наследию. Оно носит классический характер, ибо в нем сформулирована система положений, имеющих характер аксиом теории залогового права.
Примечания:
[29] Цит. по: Сперанский Н. Указ. соч. С. 24-30.
[30] См.
там же. С. 25.
[31] См.
там же. С. 9.
[32] Кассо
Л. А. Россия на Дунае и образование Бессарабской области //
Ученые записки Императорского Лицея цесаревича Николая. - М., 1912, 1913. Вып.
VI, VII.
[33] Удинцев
В. А. Лев Аристидович Кассо ... С. 69-70.
[34] Звоницкий А. С. О залоге по русскому
праву. - Киев, 1912. Предисловие. С. IV.
[35] Удинцев
В. А. Лев Аристидович Кассо : С. 56.
[36] См.: Звоницкий А. С. О залоге по русскому праву. Предисловие. С. VII.
[37] См.: Кассо Л. А. Понятие о залоге в современном праве. - Юрьев, 1898. С.
300-301.
[38] См.
там же. С. 301.
[39] Мейер Д. И. Древнее русское право залога.
- Казань, 1855. С. 29. Многие известные российские правоведы разделяли теорию
Д. И. Мейера. См.: Гантовер Л. В. Залоговое право. Объяснения к
положениям главы IV раздела 1 проекта вотчинного устава. - СПб., 1890. С. 27.
[40] Кассо
Л. А. Понятие о залоге в современном праве. С. 281-282.
[41] Удинцев
В. А. Подписка в вере (к учению о древнерусском залоге). - Киев, 1903. С.
4.
[42] Кассо
Л. А. Понятие о залоге в современном праве. С. 243.
[43] Кассо
Л. А. Понятие о залоге в современном праве. С. 240.
[44] См. там же. По иронии судьбы предположение
Л. А. Кассо о возможном исчезновении в будущем деления прав на вещные и
обязательственные получило косвенную поддержку выдающегося российского
цивилиста И. А. Покровского, в свое время уволенного по вине министра народного
просвещения Л. А. Кассо с должности профессора Санкт-Петербургского
университета. В своей классической работе <Основные проблемы гражданского
права> (Пг., 1918) на странице 231 И. А. Покровский писал: <в деловом обороте все более и более
начинают смотреть на обязательство лишь как на некоторую имущественную статью:
требование составляет часть в имуществе кредитора, долг - некоторый минус в
имуществе должника>.
[45] Брагинский
М. И. Гражданский кодекс и объекты права собственности //
Российское право. - М., 1997. № 4. С. 79.
[46] См., например: Гантовер Л. В. Залоговое право. - Спб., 1890. С. 34 и посл. См. также гл.
8 книги Л. А. Кассо <Понятие о залоге в современном праве>.
[47] Кассо
Л. А. Понятие о залоге в современном праве. С. 412.
[48] Кассо
Л. А. Понятие о залоге в современном праве. С. З78.
[49] Там же. С. 385-386.
[50] Там
же. С. 365.
[51] Кассо
Л. А. Понятие о залоге в современном праве. С. 216.
[52] Здесь уместно отметить, что в современных ипотечных системах, использующих аналог
закладных листов, эмитировавшихся дворянскими земельными банками Российской империи,
так называемых Pfandbrief, имеют место аналогичные
жесткие меры публичного контроля за эмиссией подобных ценных бумаг. См.: Die Hypothek.
