Кассо Л.А. Понятие о залоге в современном праве
Проект был встречен без особого сочувствия со стороны прусских юристов[534] не вследствие каких-нибудь теоретических соображений, а главным образом потому, что допущение возражений против внесенного в книгу права мало способствовало обращаемости ипотеки. Вскоре после этого возник Северо-Германский Союз, вызвавший надежду на более широкую кодификацию ипотечного права. Первый верховный орган объединенных территорий даже назначил комиссию с целью исследования экономического положения страны, и на нее между прочим возложена обязанность выяснить желательные реформы в области ипотечного кредита. По этому поводу один из вызванных комиссией докладчиков, Ласкер, высказался в пользу необходимости установления реального обременения без личной ответственности собственника недвижимости[535]. Этот вопрос был затронут уже раньше другим лицом, также выслушанным в комиссии, а именно профессором Беккером, который в обратившей на себя внимание брошюре[536] требовал правительственной организации поземельного кредита и по этому поводу касался также чисто юридической стороны вопроса: он указывал на контраст, вызванный сохранением римской придаточности рядом с принципом книжной достоверности, и на положение, создаваемое негласностью личного обязательства, не обнаруживающегося в крепостной книге, но влияющего тем не менее на участь вещного права. Он предлагал[537] устранить этот разлад посредством установления нового института поземельных долгов, который давал бы управомоченному лицу воздействие на недвижимость в смысле получения известной части ее стоимости вполне независимо от личности ее обладателя. В этой брошюре[538] впервые для обозначения такого вида обременения появилось слово "GRUNDSCHULD"[539], которому суждено было войти впоследствии в терминологию прусского и общегерманского законодательства.
Однако предполагаемые реформы не осуществились в столь широких размерах[540], и в конце шестидесятых годов прусскому правительству пришлось вернуться опять к нормировке ипотечного права в пределах одного королевства. Новый проект 1869 г., составленный по инициативе министра Леонхардта[541], поражает прежде всего читателя тем, что он возвращается к прежней терминологии[542]: вместо Realobligation встречается старое название Hypothek[543], могущее вызвать предположение, что здесь идет речь об обычной акцессорной гарантии личного требования. В сущности же ничего подобного нет: проект содержит под видом ипотеки конструкцию, несомненно более смелую, чем Realobligation предшествующего Entwurf'a. Вещное право возникает здесь, безусловно, в силу простого соглашения без указания на causa debendi[544], причем отрешенность от обязательственного момента обнаруживается не только при установлении залога, но и впоследствии, так как участь личного требования не отражается на вещном праве; последнее даже в руках первоначального залогодержателя не может быть стеснено возражениями должника, основанными на личном правоотношении[545]. Проект допускает только одно отступление от этого начала: когда залогодержатель одновременно с вещным иском предъявляет личный, то все exceptiones, допускаемые против последнего, принимаются во внимание и по отношению к первому[546]. Это единственный случай воздействия личного момента на вещный в этом проекте. Составители мотивов прямо оговаривают[547], что они не имели в виду введение нового типа обеспечения, а исключительно стремились к нормировке ипотеки. Однако от ипотеки в римском смысле осталось здесь только одно название[548]. Созданный здесь новый институт, хотя и под старым ярлыком, и его соотношение к прежнему порядку вызвали спор в литературе. Некоторые писатели, как Bremer[548], требовали дополнения проекта удержанием акцессорного залогового права как второго типа вещного обеспечения; другие, как Ziebarth[549], наоборот, считали созданную проектом Grundschuld вполне достаточной, допуская рядом с ней только т. н. Cautionshypothek, т. е. чисто обеспечительную сделку, создающую вещное право, которое не подлежит обращению[550].
Война 1870 г. впрочем прервала еще раз законодательные работы. Новый проект, представленный в парламент по возобновлении законодательных работ в 1871 г., отличался от предыдущего только изменениями в редакции некоторых статей; их содержание же осталось без перемен, так что и мотивы к ним были представлены в прежнем виде[551]. Они выставляли как основной принцип, что залоговое право возникает в силу простого соглашения сторон; не отрицая, конечно, существования обязательства, для которого создается обеспечение[552], они предполагали, что это обязательство имеется только в виду как цель при установлении залога, а отнюдь не может считаться моментом, обусловливающим существование и действительность вещного права[553]. При построении такого самостоятельного и юридически независимого от личного требования правоотношения составители мотивов имели перед глазами аналогию векселя, при котором, по их взгляду, должник отказывается от возражений, не вытекающих из самого вексельного бланкa. Вследствие этого составители предполагали, что и при залоге залогодатель как будто безмолвно объявляет о своем нежелании пользоваться теми средствами защиты, которые он мог бы найти в личном обязательстве[553]. Но по этому поводу мотивы упускают из виду, что такой отказ со стороны векселедателя имеет место только тогда, когда вексель написан с целью произвести novatio, уничтожающую прежнее обязательство; в остальных случаях вневексельная связь между контрагентами не называется, и германский вексельный устав[554] прямо разрешает векселедателю пользоваться против непосредственного векселепринимателя всеми теми возражениями, которые он имеет лично против него и которые в нашей литературе удачно были названы возражениями из-под векселя[555]. Конечно, весьма часто будет нелегко установить соотношение между этой обязательственной связью и вексельным платежом, особенно когда нет упоминания о валюте на бланке, но это вопрос фактический, который при определении юридического характера ответственности векселедателя решающего значения не имеет. И вот эта мнимая[556] аналогия с векселем побудила составителей проекта требовать для возникновения залога только соглашения сторон,[557] причем всякое возражение из обязательства не допускается против иска из залога. Эта форма обременения в проекте 1871 г.[558], как и 1869 г., считается нормальной; но составители тем не менее чувствовали, что эта форма ипотечного обеспечения не исчерпывает всех встречающихся в жизни явлений. Залог не всегда означает для владельца обремененной недвижимости безусловную обязанность платить в известный срок капитал и проценты определенного размера.
Рядом с такими обеспечениями заемных сделок залог устанавливается как условное обещание допустить взыскание против недвижимости, если известное обязательство не будет исполнено. В таких случаях не только один должник дорожит подчинением вещного права личному требованию, но и кредитор, с своей стороны, не заинтересован в уничтожении этой связи, так как для него желательным является прежде всего не получение определенной стоимости из недвижимости, а скорее совершение того действия, которому обязался должник. Это действие имеется в виду залогодержателем, и если исполнение обязательства либо исключается, либо отсрочивается, то понятно, что моменты, касающиеся личной связи контрагентов, не могут быть чужды залоговому праву: все, что прекращает или приостанавливает первое правоотношение, имеет соответствующее влияние на второе. От составителей проекта не ускользнула неизбежность таких сделок, устанавливающих залоговое право, не призванное к самостоятельному обращению на денежном рынке, и они решились допустить рядом с отвлеченной ипотекой вещное обремененение в только что указанном смысле, т. е. залог, для установления которого необходимо указание на основное правоотношение и против которого допускаются все возражения, вытекающие из личной связи залогодержателя с залогодателем.
К сожалению, прусский проект под очевидным влиянием мекленбургского права[559] отождествил эту акцессорную ипотеку с залогом в пользу требования, размер которого еще не определен и которое вследствие этого вносится в книгу в виде предполагаемой максимальной суммы. Но связь между этими двумя понятиями нельзя назвать удачной уже потому, что акцессорность вещного обеспечения не всегда предполагает неизвестность защищаемого денежного интереса. Можно установить, например, залог для того, чтобы обеспечить обязательство из запродажи, из поставки или подряда, и при этом намерение сторон направлено к допущению залогового иска лишь в случае неисполнения установленного обязательства, так что всякая юридическая задержка в осуществлении личного требования отражается на вчинании вещного иска. Но размер требования может быть определен с самого начала; впоследствии, конечно, не исключена возможность частичного удовлетворения, так что залог будет тогда служить только обеспечением для непокрытого остатка. Такое явление однако возможно и при обыкновенной ипотеке проекта, содержащей отвлеченное обещание, в том случае, когда должник уплачивает добровольно часть занятых денег. Таким образом, следует искать грань между ипотекой, созданной для обращения, и залоговым правом, называемым в проекте Cautionshypothek[560], не в определенности размера[561] требования, а только в соотношении вещного права и личного. Но несмотря на неправильное разграничение понятий, проект тем не менее в виде Cautionshypothek допускал случаи, где залоговое право ставится в зависимость от обязательства[562], и тем самым разрывал единство учения об ипотеке, выставляемой в нем как обещание уплаты известной суммы, дающее вместе с тем кредитору все преимущества, которые связываются обыкновенно с понятием о вещном иске. И эта, хотя бы и искаженная, двойственность не мгла не остановить внимания комиссии палаты господ, куда был внесен правительственный проект. Ее члены несмотря на то, что они принадлежали к сферам, возбудившим вопрос о пересмотре ипотечного законодательства, нашли реформу слишком крутой[563] и предложили раздвоить ипотечные обременения на два типа с присвоением названия "GRUNDSCHULD" отвлеченному залоговому праву, как оно излагалось в ипотеке, а под название "HYPOTHEK" должны были быть подведены все остальные вещные обременения, вносимые в книгу в связи с определенным требованием и остающиеся до своего окончательного погашения в зависимости от этой связи. При такой формулировке Cautionshypothek должна была бы занимать место подвида ипотеки как обеспечение еще не окончательно установившегося денежного интереса. Если бы комиссия палаты господ на этом остановилась, то получился бы в сущности довольно стройный результат: ипотека означала бы обременение с указанием на правооснование, причем для осуществления иска понадобилось бы со стороны истца установление тех моментов, в зависимость от которых поставлено обращение взыскания на недвижимость, и, кроме того, допускались бы против залогодержателя и его преемников все возражения, порожденные личной связью контрагентов; Grundschuld же являлась бы особенной формой реального кредита, создающей в пользу залогодержателя биржевую ценность в виде Grundschuldbrief, против которого могли бы быть предъявлены только регистрированные в книге и отмеченные на залоговой квитанции возражения как относящиеся к самому обременению, а не к скрытому обязательству, вызвавшему окрепощение долга.
Но комиссия пошла далее и, определивши разницу между Grundschuld и Hypothek[564], тут же положила начало уничтожению этой разницы; она нашла, что Grundschuld, снабженная той строгостью, которая придавалась ипотеке правительственным проектом[565], не соответствовала потребностям жизни, и она решилась допустить против иска из Grundschuld все exceptiones, принадлежащие ответчику против данного истца или вытекающие из обстоятельств, известных кредитору в день приобретения залогового права[566]. Таким образом, открывались настежь двери всем спорам должника, основанным на фактах, лежащих вне крепостной книги; ответчик залогодатель мог таким образом выставлять против своего контрагента все, что вытекало из связывающего их обязательства, по отношению к преемникам залогодержа
Глава III. Характер современного залогового права в Германии
Ипотека в кредитных союзах и акционерных банках. – Заклад в товарных складах. – Залоговые анормальности. – Обращаемость ипотеки и правомочия держателей закладных листов. – Юридическая конструкция Grundschuld. – Анализ правомочий залогодержателя. – Абсолютные и относительные права
Все изложенное в предыдущей главе имело целью показать, что в германских территориях, несмотря на рецепцию римской ипотеки, встречаются явления, напоминающие средневековое залоговое право, при котором удовлетворение из стоимости заложенного объекта исчерпывало право взыскания кредитора. Мы видели, что эта особенность объясняется свойствами крепостной регистрации, распространяющей свое действие лишь на залоговое право, так что последнее в силу принципа достоверности считается действительным, пока оно значится в книге, тогда как самое обеспеченное требование остается вне книжной формализации. Личное правоотношение может быть с самого начала недействительным или лишиться впоследствии осуществимости; жизнеспособность внесенного залогового права от этого не страдает, вследствие чего получается тогда для кредитора одно вещное право без сопровождения личного иска[679]. Но было бы ошибочно думать, что установляемая таким образом косвенным путем ограниченная ответственность залогодателя встречается в современном мире лишь в качестве случайного результата чисто формальных условий. Средневековый взгляд на залог как на сделку, сосредоточивающую право кредитора на определенном объекте, жив еще и в нынешней Германии. Мы видели, что Grundschuld следует считать до сих пор не совсем удавшейся попыткой дать этому давнишнему бытовому воззрению[680] догматический облик. Но, кроме того, эту ограниченную ответственность легко проследить в жизни вне параграфов уложений и кодексов, что служит, между прочим, лишний раз подтверждением давно уже отмеченной особенности нашего времени: кодификации воспроизводят в целом ряде правовых областей римское учение, стараясь придерживаться в своих определениях изречений римских юристов или по крайней мере романистов, тогда как рядом с этими текстами действуют отдельные и специальные узаконения, статуты и уставы разнообразных учреждений, которые призваны удовлетворять самым существенным потребностям жизни; и там большей частью преобладают отступления от романистики.
Подобную двойственность представляет и залоговое право, которое в настоящее время рассматривается в общегерманских сборниках как придаточное право, между тем как в большинстве случаев применения его в жизни оно подлежит действию особых норм, благодаря которым получается несколько иной характер.
Если взять совокупность залоговых сделок, заключаемых в современной Германии, то первое место - во всяком случае по размеру денежных оборотов - будут занимать сделки с кредитными учреждениями, земельными банками, ссудными кассами, товарными складами. Все эти кредиторы руководствуются в своих операциях не только общими постановлениями, но главным образом своими уставами, имеющими в виду определенную цель, для достижения которой личная ответственность является, очевидно, излишней, несмотря на то, что она, с римской точки зрения и согласно определению большинства кодексов, считается необходимым основанием для добавочного обеспечения в виде залога. Заемные же сделки, совершаемые этими банками или учреждениями, основаны только на стоимости закладываемых объектов, вопрос о вчинании личного иска против закладчика не имеет, таким образом, серьезного значения[680].
Если мы возьмем старейшее учреждение поземельного кредита в Германии, земский банк Силезии, основанный в 1769 г., то мы получим следующую картину. Группа землевладельцев образовала ипотечный союз с правом выдавать закладные листы под обеспечение недижимостей членов этого общества[681]; за сумму, обеспеченную на отдельном закладном листе, отвечает соответствующий участок, а в случае недоимки после продажи оного - все участки сочленов кредитного союза[682]. Силезский банк был призван к облегчению бедственного положения землевладельцев этой провинции, сильно пострадавшей от семилетней войны. Мысль оказалась удачной; ее заимствовали вскоре и другие провинции прусской монархии[683]. Затруднения же возникли главным образом в области теории: прусские юристы не знали, как конструировать отношения, возникающие между заемщиками и капиталистами. Привыкши стоять на римской точке зрения, они допускали залоговое право только при наличности требования[684]. Здесь же налицо полная защита для держателя закладного листа в том виде, в каком она обыкновенно вытекает из залогового права, а между тем нет личной ответственности землевладельца в случае неудовлетворения заимодавца из вырученной продажей суммы. Земство является посредником между заемщиком и держателем закладного листа, осуществляя от имени последнего сначала вещное право против заложенного участка, а впоследствии субсидиарное право против участков остальных членов земства; но нигде в уставе силезского банка не сказано, что каждый отдельный заемщик отвечает за ссуду и всем остальным своим имуществом или что его ответственность продолжается после того, как он перестает быть собственником заложенного участка. Fischer[685] не может согласиться с таким пробелом, немыслимым в его глазах, вследствие противоположной точки зрения прусского права на обыкновенную ипотеку, и он вследствие этого произвольно расширяет право взыскания по закладным листам земства, подвергая его действию и остальное имущество залогодателя. Однако трудно допустить предположение о такой ответственности уже потому, что несмотря на подробнейшую нормировку отношений заемщиков к заимодателям в уставе силезского земства (Landschaft) ничего не сказано о личных долговых отношениях по займу между заемщиком, с одной стороны, и банком - или даже держателем закладного листа - с другой стороны.
Примечания:
[534] Так например, Hartmann. Das preuss. Immobiliar-Sachenrecht und
dessen Reform (1869), стр. 12. сл.
[535] См. Stenographischer
Bericht über die Verhandlungen des Ausschusses des Bundesrathes des
Norddeutschen Bundes für Handel und Verkehr betreffend die Enquete
über das Hypotheken- und Bankwesen (Berlin, 1868), стр. 16 и 19.
[536] Bekker. Reform des
Hypothekenwesens (1867).
[537] Там же, стр. 44 сл., 73
сл.
[538] Стр. 14 сл.
[539] В русском издании устава прусского акционерного ипотечного банка,
составленном комитетом Съездов предст. учреждений русских
земельных банков (1894), Gründschuld переводится
<основная ипотечная запись> (!).
[540] Ср. Dernburg-Hinrichs, l. c., стр.
58.
[541] Die
preussischen Gesetzentwürfe über Grundeigenthum und Hypothekenrecht
nebst Motiven. Berlin, 1869.
[542] § 20.
Die Eintragung einer Hypothek
erfolgt...
[543] Ср. Motive,
стр. 48 сл.
[544] § 20. Die
Eintragung der Hypothek erfolgt: 1) wenn der eingetragene Eigenthümer sie
beantragt; einer Vorlegung der Schuldurkunde bedarf es ... nicht ...
[545] § 40.
Gegen die hypothekarische Klage sind Einreden, welche die Begründung des
persönlichen Schuldverhältnisses betreffen, unzulässig ...
[546] § 41.
Wird die hypothekarische Klage mit der persönlichen verbunden, so stehen
dem Beklagten gegen die beiden Klagen die Einreden unbeschränkt zu.
[547] Стр. 24
и 169.
[548] Hypothek
und Grundschuld (1869), стр. 87 сл.; ср. также Bähr в Jahrbücher f. Dogmatik 1870, I.
[548] Hypothek
und Grundschuld (1869), стр. 87 сл.; ср. также Bähr в Jahrbücher f. Dogmatik 1870, I.
[549] Die
Reform des Grundbuchrechts (1870), стр. 67 сл. Также v.
Bar в Archiv
f. civ. Praxis 53, стр. 362.
[550] Зародыш этого института Ziebarth усматривал в ст. 24
проекта 1869 г.: Wenn die Grösse eines künftigen
Anspruchs zu Zeit der Eintragung noch unbestimmt ist (Cautions-Hypotheken), so
muss der Schuldgrund und der höchste Betrag eingetragen werden, bis zu
welchem das Grundstück haften soll. Об этом см. ниже, стр. 121-122.
[551] Ср. Die
preuss. Gesetzentwürfe über Grundeigenthum und Hypothekenrecht nebst,
Motiven 1869, стр. 48 сл. и Die preussischen Grundbuch-
und Hypothekengesetze vom 5 Mai 1872 hebst Materialien (изд. Werner),
1872, Th. II,
стр. 21 сл.
[552] Ср. Förster. Preussisches
Grundbuchrecht, стр. 138.
[553] Мотивы (Werner, l.c.):
Wenn der Besitzer eines Grundstücks eine Hypothek für eine Schuld
bowilligt, so liegt in dieser Bewilligung ein Verzicht auf alle Einreden,
welche aus der Entstehung des persönlichen Schuldverhältnisses
entnommen gegen die Rechtsbeständigkeit der Hypothek gerichtet werden
könnten ... Eine Analogie bietet der Wechsel. Wenn ein Wechsel ausgestellt
wird, um die Erfüllung einer materiellen Schuldverbindlichkeit strenger zu
sichern, so hat die Ausstellung eines solchen Wechsels den Charakter einer
successorischen Stipulation; nichtsdestoweniger ist die Existenz des Wechsels
eine durchaus selbständige, durch Einreden aus der Schuld nicht
anfechtbar...
[553] Мотивы (Werner, l.c.):
Wenn der Besitzer eines Grundstücks eine Hypothek für eine Schuld
bowilligt, so liegt in dieser Bewilligung ein Verzicht auf alle Einreden,
welche aus der Entstehung des persönlichen Schuldverhältnisses
entnommen gegen die Rechtsbeständigkeit der Hypothek gerichtet werden
könnten ... Eine Analogie bietet der Wechsel. Wenn ein Wechsel ausgestellt
wird, um die Erfüllung einer materiellen Schuldverbindlichkeit strenger zu
sichern, so hat die Ausstellung eines solchen Wechsels den Charakter einer
successorischen Stipulation; nichtsdestoweniger ist die Existenz des Wechsels
eine durchaus selbständige, durch Einreden aus der Schuld nicht
anfechtbar...
[554] Ст. 82.
[555] См. Цитович. Курс
вексельного права, стр. 330.
[556] Ср. Leo Sternberg.
Meditationes discontinuae über die Realcreditfrage (Berlin, 1872),
стр. 236.
[557] Без указания на
обеспечиваемое обязaтельство. Мотивы,
стр. 23: Wenu die Bewilligung der Hypothek seitens des
Grundeigenthümers der alleinige Rechtsgrund der Eintragung ist, wenn die
eingetragene Hypothek nicht mehr anfechtbar ist durch Einreden aus dem durch
sie gesicherten Schuldverhältniss, so bedarf es einer Aufdeckung des
letzteren, einer Eintragung des Schuldgrundes nicht mehr.
[558] Ср. § 15 проекта: Das Hypothekenrecht entsteht durch die auf Grund der Bewilligung des
eingetragenen Eigenthümers erfolgte Eintragung im Grundbuch. § 16. Der
Bewilligung des Eigenthümers steht gleich: 1) wenn der Gläubiger auf
Grund eines rechtskräftigen Erkenntnisses, durch welches der eingetragene
Eigenthümer zur Bestellung der Hypothek verurtheilt worden ist, die
Eintragung beantragt; 2) wenn eine gesetzlich dazu befugte Behörde gegen
den eingetragenen Eigenthümer die Eintragung nachsucht. Ср. § 21.
[559] См. уже Mecklenb. Hyp.-Ordnung 1819 г., § 12: Alle ins Hypothekenbuch
einzuschreibende Pöste müssen auf namhafte Quanta gehen. Wenn also
Ansprüche vorkommen, von deren Gegenstand der wirkliche Verlauf noch
unbekannt ist, so müssen die Interessenten dabei sich über ein in
Zahlen auszudrückendes Quantum des Ultimatums der Schuld eins sein, oder
gerichtliche Bestimmung erwirkt haben. Eher kann keine Einschreibung geschehen.
Такая необходимость определенности денежного интереса являлась в Пруссии
нововведением, см. Allg. Landrecht I, 20, § 14.
[560] Ст. 21 проекта: Wenn die Grösse eines Anspruchs zur Zeit der Eintragung noch
unbestimmt ist (Cautions-Hypothek), so muss der Schuldgrund und der
höchste Betrag eingetragen werden.
[561] Ср. Мотивы (стр. 23). Es ist zu bemerken, dass bei der Eintragung Kautions-Hypotheken von
der Angabe des Schuldgrundes nicht abgesehen darf, weil solche Hypotheken nur
eventuelle Rechte geben und dies durch die Eintragung ersichtlich gemacht
werden muss. Здесь правильно указано на момент, делающий необходимым
этот второй тип ипотеки. Но этот момент не связан безусловно с
неопределенностью денежного размера требования, которая выставляется в ст. 21
проекта.
[562] Ст. 35
правительственного проекта: Die hypothekarische Klage aus
einer für einen, dem Betrage nach ungewissen, Anspruch eingetragenen
Hypothek bedarf der Begründung aus dem persönlichen
Schuldverhältniss. Gegen diese Klage stehen dem Beklagten die Einreden unbeschränkt
zu.
[563] Ср. протоколы комиссии
палаты господ у Werner, l. c., II, стр. 54 сл.
[564] См. § 16 проекта
комиссии палаты господ: Das Recht der Hypothek und der
Grundschuld entsteht durch die Eintragung im Grundbuch. § 17. Die Eintragung
erfolgt: wenn der eingetragene, oder seine Eintragung gleichzeitig erlangende
Eigenthümer sie bewilligt. Die Bewilligung kann mit Agabe eines
Schuldgrundes geschehen (Hypothek) oder ohne Angabe eines Schuldgrundes. Im
ersteren Falle muss die Schuldurkunde vorgeiegt werden.
[565] § 34.
Gegen die hypothekarische Klage sind Einreden, welche die Begründung des
persönlichen Schuldverhältnisses
betreffen, oder gegen das Verfügungsrecht des eingetragenen
Klägers aus der Person seines Rechtsurhebers gerichtet sind, unzulässig; andere Einreden sind nur
soweit zulässig, als sie dem Beklagten gegen den jedesmaligen Kläger
unmittelbar zustehen, oder aus dem Grundbuche sich ergeben.
[566] В проекте комиссии § 36
уже не различает возражений из обеспечиваемого правоотношения от других exceptiones: Gegen die Klage aus einer Grundschuld sind Einreden nur
soweit zulässig, als sie dem Beklagten gegen den jedesmaligen Kläger
unmittelbar zustehen, oder aus dem Grundschuldbrief sich ergeben, oder die
Thatsachen, auf welche sich dieselben gründen dem Kläger beim Erwerb
der Grundschuld bekannt gewesen sind. По отношению же к ипотеке выставляются
отдельно exceptiones из личного правоотношения: Gegen die Klage aus einer Hypothek sind die Einreden aus dem persönlichen
Schuldverhälthiss, oder welche aus dem Grundbuch sich ergeben,
unbeschränkt zulässig. Einreden gegen das Verfügungsrecht des Klägers
aus der Person seines eingetragenen Rechtsurhebers sind ausgeschlossen.
[679] Ср. кроме
вышеприведенных еще Mascher. Das deutsche Grundbuch- und Hypothekenwesen (1869), стр.
568 сл., 574 сл.
[680] Отступление на второй
план в современном мире задержания долга вообще увеличивает значение вещных
обеспечений и вызывает необходимость сохранительных мер. Ср. Lenz. Der strafrechtliche
hutz des Pfandrechts (1893). Einleitung.
[680] Отступление на второй
план в современном мире задержания долга вообще увеличивает значение вещных
обеспечений и вызывает необходимость сохранительных мер. Ср. Lenz. Der strafrechtliche
hutz des Pfandrechts (1893). Einleitung.
[681] См. Cabinets-Ordre
Фридриха II
на имя министра кармера от 29 августа 1769 г. у Rabe. Darstellung
des Wesens der Pfandbriefe (1818) I, стр. 80 сл.
[682] Schlesisches
Landschaftsreglement I, 2, § 9; III, 1, § 30; I, 1, § 2 (напечат. у Rabe, l. c. T. I, стр. 89 сл.).
[683] Chur-
und Neumärkisches Ritterschaftliches Credit-Reglement 14 июня 1777
г. (I, 1, § 9; III, 6, § 276) у Rabe, l. c., I;
Pommersches Landschafts-Reglement 13 марта 1781 г. (III,
1, § 27), Westpreussisches Landschafts-Reglement 19 апреля 1787 г. (I, 1, § 2; III, 5, § 33) у
Rabe,
l. c., II.
[684] На этой точке зрения
стояло, как известно, тогда прусское право. Ср. Corpus juris
Frid., § 4, tit. 2, lib. V, pars. 2.
[685] Die
Lehre von den schlesischen Pfandbriefen. Breslau, 1837, § 8.
