Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистической мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории "хозяйственного права"
Итак, ни принципы построения системы советского права, ни формы организации системы советской юридической науки, ни потребности законодательной, арбитражной и хозяйственной практики не только не обосновывают концепцию хозяйственного права, но, наоборот, с предельной очевидностью выявляют ее глубокую теоретическую ошибочность и практическую бесплодность. Нужно, чтобы это, наконец, поняли сами сторонники хозяйственно-правовой теории и свои творческие усилия переключили с надуманных вопросов на исследование действительно важных и жизненно значимых проблем коммунистического строительства в нашей стране.
Печатается по: Иоффе О. С.
Правовое регулирование
хозяйственной деятельности в СССР.
Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1959.
Иоффе О. С., Красавчиков О. А. "О критике науки и научности критики"
Если бы о советской науке гражданского права вообще и особенно о ее отношении к правовому регулированию хозяйственной деятельности не было другого источника информации, кроме появившейся в 1977 г. брошюры В. К. Мамутова[1215], вот какое впечатление об этой науке сложилось бы у неосведомленного читателя.
Во-первых, она не оправдана исторически. Само ее существование до 1929 г. было связано только с нэпом; <в 1929 - 1938 гг. общецивилистический подход к регулированию хозяйственных отношений не встретил поддержки ни в теории, ни на практике>; уготованное же ему <монопольное положение на протяжении восемнадцати лет> (1938 - 1955) <явилось не следствием развития экономики и права, не следствием научных достижений, а следствием искусственного насаждения такого подхода не без использования мер административного характера> (с. 14 - 15).
Во-вторых, <сомнительной исторической обоснованности> (с. 16) сопутствует сомнительный понятийный аппарат. Этот аппарат <позаимствован из <домохозяйственного> прошлого> и, стало быть, сформировался еще до 1929 г. В то же время <нередко вместо приспособления старых конструкций к новым условиям, стремились приспособить условия к старым конструкциям> (с. 15).
В-третьих, все подчинено не столько потребностям жизни, сколько ослепленности <узковедомственными цивилистическими интересами>, и делается не ради общественной пользы, а <ради сохранения престижа общецивилистической концепции> (с. 21 - 22). Хотя, например, совершенно ясно, что <горизонтальные отношения неразрывно связаны с вертикальными хозяйственными отношениями>, этот бесспорный вывод отвергается только потому, что <требует отказа от ряда канонов общецивилистической теории> (с. 11). И, наоборот, хотя никто не сомневается в отсутствии предметного единства, именно у гражданского права в цивилистическом его истолковании этот факт стремятся дезавуировать любыми средствам: предмет регулирования подменяют методом, термин <гражданское право> - термином <гражданско-правовое регулирование>, делая вид, будто <неадекватность указанных терминов вроде бы не замечается> (с. 12).
В-четвертых, коренными пороками характеризуется само научное содержание советское цивилистической доктрины. Во всяком случае, <применительно к правовому регулированию хозяйственных отношений в цивилистическом портфеле накопилось много устаревших представлений, бесплодных абстракций, фикций и надуманных конструкций> (с. 68). Обращает также на себя внимание <неблагополучность (ущербность) цивилистического подхода> вообще, проявляющаяся как в отрицании <различия между сферой производства и сферой личного потребления>, так и в признании <социалистического общественного производства: всего лишь разновидностью товарного производства> (с. 65).
В-пятых, <неблагополучность (ущербность)> этой доктрины в научном отношении привела к отрицательному ее влиянию на практическую деятельность - начиная от работы по обеспечению подготовки юристов для народного хозяйства и кончая законотворчеством Советского государства.
Подготовка юридических кадров для народного хозяйства вообще никогда не рассматривалась цивилистами как самостоятельная проблема, и поставленная со всей остротой в последнее время она <вызвала противодействие со стороны представителей общецивилистической мысли> (с. 46). Но если тем не менее многое уже сделано для ее разрешения, то не на базе, а <вопреки цивилистической концепции при прямом или завуалированном сопротивлении отдельных цивилистов> (с. 48).
Что же касается законотворческой деятельности Советского государства, то цивилистическая доктрина, обретая благодаря длительному своему господству <определенную респектабельность>, использовала ее для соответствующего воздействия <на формирование представлений о правовом регулировании хозяйственных отношений> (с. 4). При этом оценка проектируемых законодательных нововведений производится по единственному критерию - <колеблет или нет нововведение цивилистическую концепцию> (с. 41). Так <редактировались цивилистами в свое время статьи проекта Основ>, чем и обусловлены их <недостатки в регламентации: отношений между социалистическими организациями> (с. 22, 41). <Цивилистическая трактовка содержания Основ и ГК РФ> вызвала также многие другие нежелательные последствия, породив <фикцию урегулированности ряда отношений, в то время как на самом деле они остались неурегулированными> (с. 24).
Присоединив к изложенным наиболее тяжким обвинениям оснащающий их словесный инструментарий вроде <цивилистических догм>, <цивилистических постулатов>, <цивилистической фразеологии> и др., можно составить представление и об облюбованном автором стиле.
Конечно, стиль - это человек, и тут, как говорится, ни прибавить, ни убавить. Однако главные причины, из-за которых публикация В. К. Мамутова не должна быть обойдена вниманием, кроются в другом. Такого похода против целой отрасли знаний, воплощенной в тысячах научных трудов и нашедшей тысячи жизненных подтверждений, не было чуть ли не со времен противопоставления мичуринской биологии генетике. А если учесть стоящие за этой отраслью знаний действительные факты истории и современности, то можно утверждать, что ее не было никогда.
В самом деле, должна ли доказывать свою историческую обоснованность юридическая наука, ведущая концепция которой отражается советским гражданским законом неизменно - начиная от гражданских кодексов 20-х годов, разработанных под руководством В. И. Ленина, и кончая действующими Основами гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 г.? Мыслима ли такая стабильность в отношении советского закона к науке, загроможденной бесплодными абстракциями и фикциями, приспосабливающей новые условия к старым конструкциям, пренебрегающей общественной пользой в своекорыстных интересах, идущей на любые ухищрения ради защиты своей первозданности? И каким образом отредактированные цивилистами под ущербным для народного хозяйства углом зрения Основы гражданского законодательства спустя почти 15 лет после их принятия были оценены в постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 25 июня 1975 г.[1216] как нормативный акт большого народнохозяйственного значения? Но поскольку они такое значение имеют, то не принял ли по-иному к ним относящийся В. К. Мамутов за противодействие мероприятиям по подготовке юристов-хозяйственников требование цивилистов о том, чтобы эта подготовка велась с учетом охарактеризованного Основами круга регулируемых гражданским правом хозяйственных отношений?
Перечисленные факты настолько весомы и значимы, что невозможно поверить в намеренное их игнорирование. Но так как всем своим содержанием брошюра идет им наперекор, то, быть может, дело вовсе не в злом умысле, а в редкостной душевной простоте? И действительно, кое-что не обошлось без явного простодушия.
При достаточной исторической осведомленности трудно было бы категорически утверждать, что восприемницей хозяйственно-правовой концепции 30-х годов, основанной на едином регулировании имущественных отношений между любыми субъектами, стало не защищающее такое же единство учение о гражданском праве, а принципиально исключающее его современное учение о хозяйственном праве. Не возникло бы также предположения, что раз в 1929 - 1938 гг. последовал запрет как на сам термин <гражданское право>, так и не обозначаемое им понятие, значит, гражданско-правовые идеи и по существу не находили тогда ни теоретической, ни практической поддержки. А поскольку указанный запрет проводился в жизнь <не без использования мер административного характера>, то, хотя последние несовместимы с наукой в принципе, пришлось и для его отмены воспользоваться мерами, аналогичными по содержанию, но противоположными по целенаправленности. Иначе не появилась бы не только нынешняя, но и та урезанная в своем объеме наука гражданского права, с которой В. К. Мамутов готов смириться.
Не менее наивна и формула: там, где взаимосвязаны регулируемые отношения, в отрасль права объединяются регулирующие их юридические нормы. Ведь, несмотря на единство советской экономики, конструкция хозяйственного права не достигает такого же логического объема! Более того, даже не отрасль права, а обращенную к экономике отрасль законодательства не соглашаются считать хозяйственной из опасения перед коварным замыслом <настолько расширить его рамки, чтобы хозяйственное законодательство потеряло всякую определенность> (с. 4). А как быть с правовым регулированием труда, при всех обстоятельствах связанного с социалистическим производством теснее, чем горизонтальные отношения с вертикальными? Доступ трудовым отношениям к хозяйственному праву закрыт наглухо. Но не потому ли, что, будь он широко открытым, без <отказа от ряда канонов>, на сей раз уже хозяйственно-правовой концепцией не обойтись, а это, выражаясь языком той же брошюры, несовместимо с ослепленностью <узковедомственными> хозяйственно-правовыми интересами?
Да что там трудовые отношения! Если хозяйственное законодательство - одно, а бюджетно-финансовое, горное, водное, земельное - другое, если в юридической сфере торговое обслуживание населения преспокойнейшим образом отделяется от хозяйственной деятельности розничных торговых предприятий, а пассажирская перевозка - от работы транспортных организаций, то не строится ли многообещающее соотношение между <связанностью> и отраслью скорее по модели <корреляционной>, чем <жесткой функциональной связи> (с. 61)? Размышление над этими вопросами, право же, существенней поисков подмены предмета методом в игре словами <гражданское право> и <гражданско-правовое регулирование>. Вместе с тем для обращения с ними к автору брошюры куда больше оснований, чем для фантастических домыслов о смешении цивилистами общественного производства с личным потреблением или социалистического производства с товарным производством вообще.
Окажись эти домыслы правдивыми хоть на йоту, никому не пришло бы в голову сопровождать их призывом к сотрудничеству. Сотрудничать с теми, кто не понимает разницы между общественным производством и личным потреблением, бессмысленно, а если сюда примешивается отождествление социалистического производств с товарным вообще, то далеко небезопасно. Но В. К. Мамутов, не удовольствовался бы простым только сотрудничеством. Он требует солидарности, взывая к ней в таких задушевных выражениях, что тут и сетовать не на что: приходится лишь разводить руками: <Юристы должны проявлять солидарность в решении:, способствующем совершенствованию права: Представители всех юридических наук в подобных случаях достигают: единства: Его нет только в решении проблемы кодификации хозяйственного законодательства> (с. 21). Толкуется же солидарность весьма своеобразно: кодификационные усилия заслуживают консолидации лишь в хозяйственно-правовом направлении. Что отказ от такой же консолидации на противоположной теоретической основе противен идее солидарности, - об этом В. К. Мамутов как-то не подумал. И не только не подумал, но даже и мысли не допускает, а не допуская ее, проходит мимо многочисленных расходящихся с его воззрениями практических рекомендаций.
Мало ли, что в двух выступлениях 1975 г. поддержан план кодификации хозяйственного законодательства по определенным разделам и систематизации его по разработанной схеме![1217] Всеобъемлющий кодекс или всеобщие Основы там не проектируются - следовательно, авторы <ничего не говорят, как нужно решать поставленные задачи по совершенствованию законодательства> (с. 44). Поди какое дело - предложение С. С. Алексеева и В. Ф. Яковлева издать Основы хозяйственного законодательства[1218]. Оно всего лишь <несколько отличается от структуры проекта, предложенного представителями хозяйственно-правовой концепции>, о чем авторы, к сожалению, не упоминают (с. 20 - 21). Правда, идея Основ на почве указанной концепции появилась вследствие еще одного отклонения идеи Хозяйственного кодекса в официальных инстанциях. К тому же устремленная к отделению хозяйственного законодательства от административного и гражданского она не имеет ничего общего с предложением С. С. Алексеева и В. Ф. Яковлева развивать именно в гражданском и административном законодательстве общие принципы Основ. Но обо всем этом, тоже, видимо, к сожалению, В. К. Мамутов предпочитает умалчивать. Умалчивать твердо и настойчиво, невзирая на глубочайшую убежденность в том, что <фигура умолчания - свидетельство слабости концепции> (с. 49).
Как видим, простодушие в науке гораздо менее сентиментально, чем в обыденной жизни. Но зато в познавательной сфере куда доступней общепринятые меры его преодоления. Посмотрите, с какой убежденностью произнесены слова: <Пишется, например, что при продаже (?) одним предприятием своей продукции другому отношения облекаются в стоимостную форму, а при наделении предприятия основными и оборотными средствами отношения носят организационный характер: Но ведь и во втором случае отношения облекаются в стоимостную форму. Эта форма имманентна даже самому понятию основных и оборотных средств> (с. 50). Все как будто бы логично! Однако, если бы союз юристов с экономистами был установлен не на словах, а на деле, и не в одних только целях совершенствования хозяйственного законодательства, многое прояснилось бы очень скоро. Экономически продажа есть и там, где юридически применяется поставка; основными и оборотными средствами материальные объекты становятся не в процессе, а после наделения ими как элементы самого производства, но не его организации; стоимостная форма неспособна проявиться без самого товара или при его движении по нетоварным каналам. Не следует также замыкаться на экономической науке. Важна и наука логики. Без нее еще можно заподозрить цивилистов в том, что вне их опасения перед родственностью по предмету хозяйственно-договорных отношений хозяйственно-управленческим <не было бы вообще необходимости привлекать метод регулирования в качестве классификационного признака> (с. 12 - 13). Но проявляемая к этому методу повышенная подозрительность рассеивается тотчас же, как только обнаруживается логическая неосуществимость классификации, отторгнутой вовсе от признаков классифицируемого материала. Существенна в конце концов и сама юридическая наука. Подумать только, каким повышенным беспокойством вызвано полное тревоги предупреждение, будто плановые предпосылки хозяйственных договоров освещаются в цивилистических учебниках специально для того, чтобы <:воспрепятствовать: концентрации: всей тематики: правового регулирования хозяйственных отношений> в курсе хозяйственного права (с. 48). Но имеется ведь такое распространенное научно-правовое понятие, как юридические факты. И, освещая их в качестве плановых предпосылок хозяйственных договоров, цивилисты вторгаются в <вертикальную> сферу не в большей степени, чем, например, криминалисты вторгаются в физиологию или психиатрию, привлекая юридические факты, значимые для уголовного права. Так что волноваться, собственно, не о чем.
И, следовательно, хотя даже самое невинное простодушие науке противопоказано, главная опасность не в нем. Несравненно серьезнее действующие в том же направлении некоторые сознательно используемые приемы, пусть и привлекаемые в расчете на более или менее наивного читателя. Проследите за тем, как это делается.
Противник общецивилистических и приверженец комплексных исследований, В. К. Мамутов сперва обращается к заимствованной из гражданско-правовых источников их характеристике. <: Такое творчество, - цитирует он, - лишь в сравнительно небольшом числе случаев остается собственно цивилистическим по своему непосредственному содержанию: оно перестает быть цивилистическим и становится комплексным исследованием>. Но что такое комплексное исследование? Об этом процитированный источник как раз и сообщает там, где В. К. Мамутов предпочел многоточие: <И если, наряду с гражданско-правовыми, в работе решаются проблемы иной отраслевой принадлежности, то при определенном их соотношении меняется научный профиль произведения:>[1219], а дальше - <оно перестает быть:> и все остальное, воспроизводимое В. К. Мамутовым. Итак, комплексное исследование - значит межотраслевое, в том числе гражданско-правовое. А вот что многоточие позволило написать В. К. Мамутову: <Другими словами, эти исследования перестают быть цивилистическими и становятся хозяйственно-правовыми> (с. 7). Слова-то, конечно, другие. Но станет ли читатель проверять, чтó скрывается за многоточием? Если станет, тогда предстоит маленькая неловкость: цитирующий, выходит, согласен с тем, что хозяйственное право - не отраслевое, а межотраслевое образование? Но зато, если не станет (да и когда еще станет!), откроется широчайший простор для многих выводов и упражнений.
Прежде всего, в переиначенном истолковании зазвучала как звонкий хозяйственно-правовой афоризм сама фраза - <перестает быть цивилистическим и становится комплексным исследованием>. Поэтому повторяется она многократно, при каждом подходящем случае, с нескрываемым наслаждением. И хотя теперь выяснилось, наслаждается автор не цитатой, а самим собой, читатель его брошюры не мог же об этом знать! Так почему бы не прибегнуть к повторениям, которые, гляди, и вовсе уверят читателя, что проверять тут в общем нечего?
Затем, комплексной тематикой занимаются не только сторонники хозяйственно-правовой теории, но и многие цивилисты. Значит, перефразируя переиначенное, можно утверждать, что они перестали быть цивилистами и стали <хозяйственниками>? Но это было бы, что называется, слишком <в лоб>. Лучше по-иному: в основном тексте отметить, что для них <предметом изучения: является регулирование горизонтальных хозяйственных отношений>, а в сноске к этой именно фразе привести слова <такое творчество: становится комплексным>, то бишь хозяйственно-правовым (с. 7).
Далее, раз от гражданского права <отпочковалось хозяйственное право в качестве науки>, одни цивилисты сосредоточены на хозяйственных отношениях (с намеком на комплексность их исследований), другие - на имущественных и личных правах граждан (о комплексности большинства таких исследований нет и намека), стало быть, <наука гражданского права по своему содержанию уже давно не есть нечто единое> (с. 7 - 8). Но почему <отпочкование> хозяйственного права в лице одних только его представителей, не изменив объема гражданско-правовой науки, сказалось на ее единстве? Почему вообще единство науки упраздняется проводимой внутри нее специализацией? Давать объяснения по такого рода вопросам у В. К. Мамутова нет ни желания, ни времени. Ему важен вывод, а не посылка. Почему вывод?
Тут-то и скрывается самое сокровенное! <В противовес теории хозяйственного права, якобы посягающей на единство правового регулирования имущественных отношений>, цивилисты называют свое учение <теорией единого гражданского права>, а это начисто опровергается приведенными доказательствами об отсутствии у цивилистической доктрины какого-либо внутреннего единства (с. 7). Вот вожделенная цель, к достижению которой автор двигался, не отступая ни на шаг. Остается лишь узнать, а что, если читатель не будет застигнут врасплох и рано или поздно обнаружит подстановку одного под другое - единства гражданско-правовой науки под единство гражданско-правового регулирования? Судя по тону брошюры, подобная возможность допускается не больше, чем для отыскания разницы между <комплексным> и <хозяйственно-правовым>.
Примечания:
[1215] См.: Мамутов В. К. О
цивилистическом подходе к решению проблем правового регулирования хозяйственной
деятельности. Донецк, 1977.
[1216] СП СССР, 1975, № 16, ст. 98.
[1217] См.: Правоведение, 1975, № 6; Советское государство и право, 1976, № 3.
[1218] См.: Советское государство и право, 1975, № 6.
[1219] Иоффе О. С. Развитие
цивилистической мысли в СССР. Л., 1975, с. 30 (см. стр. 187 настоящего издания.
- Прим. ред.).
