Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистической мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории "хозяйственного права"
Термин <хозяйственное право> иногда как равнозначный термину <гражданское право>, а иногда как отличный от него весьма широко употреблялся в литературе 20-х годов. Но в рассматриваемом периоде можно встретить лишь единичные попытки его теоретического обоснования наряду с отдельными случаями использования того же термина или сходных наименований, таких, как торгово-промышленное или промышленное право, для механического переноса западноевропейской концепции торгового права на советскую почву[207]. Создание учения о хозяйственном праве относится к следующему периоду развития советской цивилистической мысли.
§ 2. От первой до подготовки второй кодификации советского гражданского законодательства
Концепции гражданского и хозяйственного права (1929 - 1937). В социально-экономическом плане период, открывающийся 1929 г., характеризуется интенсивным процессом вытеснения и последующей полной ликвидации частнокапиталистической собственности, а также переводом на социалистические рельсы мелкотоварного хозяйства. По прогнозам сторонников меновой концепции это должно было повлечь за собой постепенное свертывание или <выветривание> правовой надстройки. Ничего подобного, однако, не произошло. Напротив, активность советского законотворчества все более усиливалась. При этом особенно широкое развитие начинает получать законодательство, регулирующее не стихийно-товарные, а планово направляемые имущественные отношения между социалистическими организациями. Определить место этого законодательства в системе советского права меновая концепция была неспособна, как не могла она ответить и на вопрос о том, чтó должно представлять собой советское гражданское право в новых исторических условиях.
Те, кто продолжал оставаться верным меновой концепции, прогнозировали для самого недалекого будущего замену товарно-денежных отношений прямым продуктообменом, якобы уже нашедшим свое выражение в отдельных, впоследствии признанных ошибочными, проявлениях кредитной реформы 1930/31 г. Они заявляли, что поскольку гражданское право вообще, не исключая и советское гражданское право, обязано своим существованием частнотоварным отношениям, их ликвидация в СССР должна повлечь за собой отмирание гражданского права. Экономика, построенная на социалистических принципах, подчиняется не праву, а плану, являющемуся уже не юридическим, а организационно-техническим методом управления хозяйством. И если частная собственность немыслима без права, то утверждение собственности социалистической неизбежно сопряжено с вытеснением плана правом[208]. Но опыт советского хозяйствования свидетельствует о другом: тесном сочетании права и плана, осуществлении самого планирования в юридических формах, необходимости правового регулирования отношений как между планирующими органами и адресатами плановых заданий, так и между самими исполнителями плана.
Поэтому возникла необходимость иного подхода к определению сущности советского гражданского права. Начавшийся пересмотр ранее предложенных определений совпал по времени с возобновлением дискуссии об общем понятии права.
В январе 1931 г. проходит первый всесоюзный съезд марксистов-государственников, на котором особенно острой критике подвергается меновая концепция Е. Б. Пашуканиса. Выводя право непосредственно из меновых отношений, Е. Б. Пашуканис ставил его в области надстройки на место, параллельное политике господствующего класса. Вследствие этого не могла быть выявлена активная роль советского права в разрешении политических задач, задач социалистического строительства в СССР. Съезд акцентировал внимание главным образом на революционно-преобразующей роли советского права, и в этом заключалось его положительное значение. Важно было также подчеркнуть связь социалистического права с политической линией Советского государства и большевистской партии, необходимость преломления этой линии в юридических нормах и практической деятельности по их реализации. Но обусловленность права политикой отнюдь не означает, что, как было признано на съезде, <право есть форма политики господствующего класса, которая проводится через аппарат государственной власти>[209]. При подобном его истолковании право утрачивает собственную специфику и фактически растворяется в политике. Между тем политические задачи претворяются в жизнь при помощи самых разнообразных орудий и средств, лишь одним из которых является право. На вопрос о том, какова сущность самого права, приведенное определение вовсе не дает ответа, и в этом состоял его коренной недостаток.
Выступивший на съезде в качестве одного из докладчиков Е. Б. Пашуканис подверг критике многие из выдвигавшихся им ранее положений. Взамен прежнего он предложил впоследствии новое определение понятия права. <Выделяя наиболее общие и наиболее характерные признаки, - писал Е. Б. Пашуканис, - мы можем определить право как форму регулирования и закрепления производственных, а также других общественных отношений классового общества; право опирается на аппарат государственной власти господствующего класса и выражает интересы этого последнего>[210]. Поскольку указание на систему норм не только отсутствует в самом определении, но и возможность его использования отвергается сделанным здесь же прямым заявлением[211], надо полагать, что под формой регулирования и закрепления реальных общественных отношений, как и раньше, подразумеваются правовые отношения. Но последние уже выводятся не только из меновых, а вообще из производственных и других опосредствуемых правом общественных отношений. А это означало отказ от меновой концепции со всеми свойственными ей недостатками.
Менее острой, но также достаточно существенной критике съезд подверг те взгляды на сущность права, которые отстаивал П. И. Стучка. Так как, в отличие от Е. Б. Пашуканиса, П. И. Стучка настойчиво подчеркивал революционную роль советского права и возрастание его значения по мере продвижения к социализму, он не давал серьезных оснований для упрека в отрыве права от политики. Но самое определение права как системы реальных общественных отношений все же не исключало полностью возможности такого упрека. Вот почему П. И. Стучка счел необходимым специально разъяснить, что, говоря о системе отношений, он имел в виду не сами эти отношения, а определенную форму их организации, ибо отношения сами по себе не равнозначны праву, так как <требуется еще целый ряд дополнительных признаков, чтобы они могли признаваться правовыми>[212]. Речь идет уже, следовательно, об объявлении правом не производственных, а правовых отношений, в форму которых облекаются отношения общественного производства. Но поскольку и Е. Б. Пашуканис говорит теперь не только о меновых, а вообще о производственных и даже других общественных отношениях, выраженных в форме правового опосредствования, нельзя не отметить существенного сближения между его позицией и взглядами П. И. Стучки.
Та же позиция кладется в основу отраслевых, в том числе цивилистических, исследований, рассматривающих гражданское (хозяйственное) право не как совокупность норм, а как систему юридически закрепленных общественных отношений. Но круг этих отношений очерчивается теперь не в духе меновой концепции, а с совершенно иных позиций - с позиций теории двухсекторного права, которую выдвинул П. И. Стучка, и теории единого хозяйственного права, разработанной Е. Б. Пашуканисом, Л. Я. Гинц-бургом и рядом других советских ученых.
В трехтомном курсе <Советское гражданское право> (1927 - 1931) П. И. Стучка, защищая и отстаивая социалистическую сущность советского гражданского законодательства, отмечал одновременно наличие в нашей экономике двух разных секторов - частного и социалистического, поставленных перед двумя прямо противоположными перспективами: первый обречен на отмирание, а второй всемерно развивается и должен занять безраздельно господствующее положение. Соответственно двум экономическим секторам, по отношению к каждому из которых выдвигались существенно различные задачи, П. И. Стучка выделял две отрасли права: гражданское, имеющее дело с частным сектором, и административно-хозяйственное, обращенное к сектору социалистическому. По своей природе социалистическим является не только административно-хо-зяйственное, но и гражданское право, через которое проводится политическая линия Советского государства, направленная на ограничение и свертывание частного сектора. Но поскольку с упразднением частной собственности эта задача будет решена, то одновременно отомрет и гражданское право, тогда как административно-хозяйственное право будет развиваться и усиливаться по мере расширения и упрочения сектора социалистического[213].
Оспаривая выводы П. И. Стучки. Л. Я. Гинцбург сперва во введении к сборнику материалов по хозяйственно-административному праву (1931 г.), а затем в Курсе советского хозяйственного права (1935 г.) отмечал, что эти выводы опираются лишь на различия в подходе советского законодательства к разным секторам советского хозяйства, но они не учитывают единой хозяйственной политики СССР, соответствующей единству самой советской хозяйственной системы. Принципиальное же единство советского законодательств в области имущественных отношений заключается в том, что у него единый источник (диктатура пролетариата), единая цель (построение коммунистического общества), единая основа (социалистическая собственность, несмотря на сохранение остатков частной собственности) и единый подход к организации и регулированию отношений во всем народном хозяйстве. Необходимо поэтому не двухсекторное (гражданское и административно-хозяйственное), а единое хозяйственное право. При этом, поскольку к 1935 г. частнокапиталистическая собственность уже была фактически ликвидирована, Л. Я. Гинцбург мог ограничиться указанием на необходимость включения в хозяйственное право, наряду с нормами, регулирующими хозяйственную деятельность социалистических организаций, таких гражданско-правовых институтов, которые и в новых условиях сохранили свое значение: право собственности граждан на средства потребления и мелкие орудия производства, наследственное право, договорные отношения в мелкотоварном и бытовом обороте и т. п.[214]
Если судить о сущности последней теории по ее практическому воплощению в двухтомном курсе хозяйственного права 1935 г., то не остается никаких сомнений, что под наименованием <хозяйственное право> она рассматривала советское гражданское право. Изменение терминологии явилось не более чем известной данью меновой концепции: раз гражданское право неотрывно от частнособственнических меновых отношений, то одновременно с почти полной их ликвидацией речь должна уже идти не о гражданском, а о хозяйственном праве. О том же свидетельствует и содержание двухтомного курса, в котором, если не считать привлечения лишь некоторых норм о собственно управлении народным хозяйством, излагается традиционная гражданско-правовая тематика: субъекты, сделки, исковая давность, право собственности, договоры и т. д. Влияние избранной терминологии, как и теории единого хозяйственного права, проявилось разве только в том, что центр тяжести переносится на чисто хозяйственные вопросы, а личность советского гражданина с разнообразными ее интересами оказалась отодвинутой на задний план. В этом - существенный недостаток данной теории. В остальном же она обладала бьющими в глаза преимуществами перед двухсекторной теорией.
В самом деле, П. И. Стучка был прав, связывая отпадение некоторых гражданско-правовых норм и институтов (например, института права частной собственности) с ликвидацией частнокапиталистических отношений. Но он ошибался, когда сводил к таким нормам и институтам все вообще советское гражданское право и отождествлял с их отпадением отмирание последнего. Теория же единого хозяйственного права выводила его из всей системы экономических отношений советского общества. Она поэтому оказалась способна обосновать необходимость сохранения гражданского (по ее терминологии - хозяйственного) права несмотря на ликвидацию частной собственности и обусловленное этим упразднение некоторых гражданско-правовых институтов. Отсюда с логической неизбежностью должно было следовать заключение, что успехи социалистического строительства предполагают дальнейшее развитие, обновление и упрочение советского гражданского (хозяйственного) права, но отнюдь не его отмирание вследствие того, что социализм побеждает полностью и окончательно. Процесс отмирания гражданского (хозяйственного) права связан с теми же предпосылками, при которых произойдет отмирание в целом как права, так и государства. Одна только ликвидация капиталистических производственных отношений таких предпосылок не создает, а потому отсутствует практическая почва для постановки соответствующего вопроса в ближайшее время.
Но если теория единого хозяйственного права с точки зрения как ее исходных позиций, так и конкретно-практического воплощения почти ничем не отличалась от признания той же отрасли единым гражданским правом, то этого нельзя сказать о таких сконструированных во второй половине 20-х годов, но напоминавших о себе и в рассматриваемый период хозяйственно-правовых подразделениях, как промышленное, сельскохозяйственное, торговое, кооперативное право и т. д. В подобных случаях вокруг соответствующего вида хозяйственной деятельности уже объединялись самые разнородные юридические нормы, касающиеся как управления, так и планирования, а также установления связанных с данной деятельностью имущественных отношений.
Эти попытки не имели сколько-нибудь значительного практического успеха и очень скоро полностью сошли со сцены. Дело ограничилось изданием лишь нескольких книг о промышленном, кооперативном и торговом праве, в которых содержалось более или менее систематическое изложение законодательства об определенном виде хозяйственной деятельности без формулирования общетеоретических принципов, обосновывающих самостоятельность одноименных подотраслей хозяйственного права. На систему советского законодательства эти работы влияния не оказали. Единственный законопроект, разработанный сторонниками подобной дифференциации правовых норм еще в 20-х годах, относился к торговой деятельности и назывался проектом Торгового свода[215]. Построенный с широким использованием правоположений западноевропейского торгового права, оторванный от советской действительности и совершенно не приспособленный к потребностям советской экономики, он был отвергнут уже в стадии предварительного его обсуждения.
Вместе с тем теория единого хозяйственного права заняла в науке господствующее положение. Термин <гражданское право> исключается из учебных планов и только в историческом своем значении сохраняется в научном обиходе. Это не означало, конечно, упразднения ни самого гражданского права, ни исследующей его цивилистической теории, учитывая действительное содержание учения о едином хозяйственном праве. Не была уготована долговечность и чисто терминологическим нововведениям. Пройдет всего лишь три года, и термин <гражданское право> вновь окажется восстановленным, но уже не в прежнем своем значении, а при совершенно иной трактовке самого содержания этой отрасли советского права.
Первая общая дискуссия о системе советского права и дискуссия о сущности советского гражданского права (1938 - 1955). Победа социализма в СССР оказала решающее влияние на структуру и содержание советского права. Перестают действовать или прямо отменяются юридические нормы, рассчитанные на переходный период. Вводятся новые нормы, ориентирующиеся на социалистические общественные отношения и призванные содействовать их дальнейшему расширению и упрочению. Окончательно откристаллизовываются отдельные структурные подразделения советского права в качестве самостоятельных его отраслей, а между этими отраслями устанавливается взаимная согласованность, выражающая правовые нормы Советского государства в их расчлененности и единстве. Тем самым появилась почва для научного анализа не только обособленных областей правового регулирования, но и системы советского права в целом.
Вопрос об этой системе и ее составных частях явился главным предметом обсуждения на первом совещании научных работников права, состоявшемся в 1938 г.[216]
Совещание подвергло пересмотру сложившиеся ранее взгляды на понятие права. Вместо системы отношений или правоотношений право определяется теперь как совокупность или система юридических норм.
Нормативное определение права встречалось и в юридической литературе предшествующих лет. Один из создателей советской юстиции и один из первых ее руководителей Н. В. Крыленко еще в 1924 г. писал, что <право есть выражение в писанной форме действующего закона и в неписаной форме обычая, - выражение тех общественных отношений людей друг с другом, которые сложились на основе производственных отношений данного общества, имеют своим содержанием регулирование этих отношений в интересах господствующего в данном обществе класса и охраняются его принудительной силой>[217]. Но, во-первых, сам Н. В. Крыленко не всегда последовательно придерживался этого определения[218], а во-вторых, борьба с догматической юриспруденцией, имевшая особое значение в первые послереволюционные годы, породила отрицательное отношение к определению права через совокупность образующих его норм. В действительности, однако, нормативное понимание права, как отмечалось на совещании, не содержит в себе ничего догматического, если оно увязывается с экономической обусловленностью права, его классово-волевым содержанием, государственно-охранительной обеспеченностью, а также направленностью на урегулирование общественных отношений в интересах стоящего у власти класса. Вместе с тем вне нормативного качества не выявляется специфика права и та особая роль, которая ему предназначена как специфическому явлению классового общества.
Но если право - это совокупность юридических норм, то система права воплощает в себе определенную их группировку по отраслям. Единство правовых отраслей и образует систему советского права. На совещании состоялась дискуссия относительно конкретного состава таких отраслей. При этом была отвергнута как двухсекторная теория, так и теория единого хозяйственного права. В перечень отраслей советского права, определенных совещанием, входит уже не хозяйственное, а гражданское право. Оно восстанавливается так же, как учебная дисциплина в учебном плане юридических вузов, и в том же 1938 г. издается двухтомный учебник для юридических вузов под названием <Гражданское право>.
Несмотря на то, что совещание сосредоточилось почти исключительно на вопросе о системе советского права, этот вопрос был еще далек от своего разрешения. Выдвинутый на совещании перечень отраслей советского права отнюдь не воспринимался как бесспорный, критерии их разграничения не обладали необходимой четкостью, а определения отдельных отраслей зачастую не отвечали элементарным требованиям, предъявляемым к образованию научных понятий.
Особенно показательно в этом смысле определение гражданского права, сформулированное А. Я. Вышинским вначале в докладе на самом совещании, а затем в статье, опубликованной в журнале <Советское государство и право>. <Советское социалистическое гражданское право, - писал он, - мы определяем как систему правил поведения (норм), установленных государственной властью в целях регулирования тех имущественных отношении граждан между собой, граждан с государственными и общественными учреждениями, предприятиями и организациями и этих последних (учреждений, предприятий и организаций) между собой, которые не регулируются в порядке административного управления>[219]. Как известно, назначение научного определения состоит в том, чтобы выразить сущность определяемого предмета и отграничить его от смежных явлений. В данном же случае гражданское право не отграничивается от права административного, а определяется своеобразным негативным способом: в области регулирования имущественных отношений гражданским правом должно быть признано все то, что не является административным правом. Но даже и этот негативный признак ограничивается лишь соотношением гражданского права с административным, хотя в докладе А. Я. Вы-шинского фигурировали и другие отрасли советского права (например, трудовое или колхозное), которые также имеют дело с имущественными отношениями социалистического общества.
Примечания:
[207] См., например: Шретер
В. М. Советское хозяйственное право, изд. 2-е. М., 1928, с. 27 и сл.; Мартынов
Б. С. Промышленное право в СССР. - В кн.: Советское промышленное право. М.,
1929, с. 11 и сл. См. также критику этих работ: Братусь С. Н. К проблемам хозяйственно-административного
права. - Советское государство и революция права, 1930, № 11 - 12, с. 146 -
167.
[208] См.: Либерман А. Последний
этап нэпа и хозяйственное право. - Проблемы мар-ксизма, 1931, № 5 - 6, с. 18
- 20.
[209] Пашуканис Е. Б. За марксистско-ленинскую
теорию государства и права. М., 1931, с. 17.
[210] Учение о государстве и
праве (с участием Е. Б. Пашуканиса). М., 1932, с. 131.
[211] Там же, с. 32.
[212] Стучка П. И. Революционная
роль советского права. М., 1931, с. 13.
[213] См.: Стучка П. И. Курс
советского гражданского права. В 3-х томах. Т. III. М., 1931, с. 10 и сл.
[214] См.: Курс советского хозяйственного
права. Под ред. Е. Б. Пашуканиса и Л. Я. Гинц-бурга в 2-х томах. Т. I. М., 1935,
с. 36 - 37.
[215] См.: Торговый свод СССР
(проект). М., 1923.
[216] См.: Материалы первого
совещания научных работников права. М., 1938.
[217] Крыленко Н. В. Беседы
о праве и государстве. М., 1924, с. 33.
[218] См.: Строгович М. С. К
вопросу о постановке отдельных проблем права в работах П. И. Стучки, Н. В. Крыленко
и Е. Б. Пашуканиса. - В кн.: Вопросы общей теории советского права. Под ред.
С. Н. Братуся. М., 1960, с. 393 и сл.
[219] Вышинский А. Я. XVII съезд
ВКП(б) и задачи науки социалистического права. - Советское государство и право,
1939, № 3, с. 22.
