Покровский И.А. История римского права
3. Наконец, capitis deminutio minima происходит тогда, когда меняется семейное положение лица, а это возможно в следующих видах: а) persona sui juris превращается в persona alieni juris: лицо семейно самостоятельное усыновляется кем-либо (arrogatio); женщина, не подчиненная ничьей власти, выходит замуж (conventio in manum); b) persona alieni juris переходит из-под власти одного paterfamilias под власть другого: сын отдается кому-нибудь в усыновление (adoptio) и т.д.; c) наконец, сюда же относится классическими юристами и тот случай, когда persona alieni juris посредством искусственного акта mancipatio делается persona sui juris - например, сын освобождается своим отцом из-под его власти (emancipatio). По существу, в этом последнем случае происходит не умаление status, а напротив - его усиление: сын делается полноправным субъектом; если же классические юристы и в этом случае усматривали capitis deminutio, то лишь по традиции - потому, что для достижения такого результата сын должен был подвергнуться троекратной (для формы) продаже in mancipium, то есть хоть на мгновение должен был стать in servilem condicionem[586] (Gai. 1. 162). То же соображение имеет значение и для случая b. Результатом capitis deminutio minima является полный разрыв прежних семейных (агнатических) связей со всеми вытекающими из них правами (наследования и т.д.). Если лицо, доныне семейно самостоятельное, превратилось в persona alieni juris, то все его имущество переходит к его новому домовладыке, но долги и здесь jure civili погашаются; претор, однако, дает кредиторам restitutio in integrum, то есть предоставляет им иски против самого capite minutus с фикцией "ac si capite deminutus non esset"[587]; вследствие этих исков новый домовладыка должен будет либо уплатить, либо выдать имущество capite minutus для удовлетворения (Gai. 3. 84, fr. 2. 1. D. 4. 5).
Помимо трех основных status, полнота гражданской правоспособности предполагает еще состояние гражданской чести - status inlaesae dignitatis (fr. 5. 1. D. 50. 13). Лица, в силу тех или других причин опороченные, подвергаются гражданскому бесчестью (existimatio minuitur) и ограничиваются в некоторых правах. В истории римского права гражданское бесчестье встречается в нескольких видах.
Древнейший вид - intestabilitas. Законы XII таблиц постановляли: "Qui se sierit testarier libripensve fuerit, ni testimonium fatiatur, improbus intestabilisque esto": кто будет свидетелем (или libripens'ом) при заключении сделки и потом откажет в своем свидетельстве (в случае спора), да будет improbus intestabilisque. Последнее обозначало, что такой человек впредь не только не может быть свидетелем у других, но и сам не может никого приглашать к себе в свидетели. А так как почти все сделки древнего права совершаются при участии свидетелей, то указанное ограничение по существу создавало полную юридическую недееспособность. С постепенным исчезновением старых формальных сделок этот вид гражданского бесчестья утратил свое значение.
Римские магистраты в пределах своей компетенции также при разных обстоятельствах обращали внимание на гражданскую беспорочность лица, не допуская к тем или другим функциям людей с сомнительной в том или ином отношении репутацией. Так создался институт ignominia или infamia. Цензоры, контролеры нравов по преимуществу (regimen morum), по своему усмотрению могли то или другое лицо вычеркнуть из списка сенаторов, из всаднических центурий и т.д. Консулы, руководя выборами в магистраты, могли отказать лицу, по их мнению, себя опорочившему, в выставлении его кандидатуры. Преторы также могли не допускать к выступлению перед ними на суде.
В то время как контроль цензоров и консулов с падением республики исчез, преторская infamia сделалась прочным институтом гражданского права. Она наступает в одних случаях непосредственно в силу тех или других обстоятельств (бесславное удаление в отставку из легионов, заключение двойного обручения и т.д. - так называемая infamia immediata), а в других случаях является результатом обвинения лица в известных процессах (в judicia publica, по actio furti, vi bonorum raptorum, injuriarum, doli, pro socio, tutelae, mandati, depositi[588]; все эти иски называются поэтому исками инфамирующими - actiones famosae, а самая infamia здесь есть так называемая infamia mediata). Лицо, подвергнувшееся infamia, лишается права быть избранным в общественные должности (например, в декурионы), быть опекуном, выступать на суде в качестве представителя за других (procurator) и т.д.
Наконец, вне пределов infamia, регулированной преторским эдиктом, некоторые профессии (ремесло актера, проститутки и некоторые другие) накладывали на лиц, к ним принадлежавших, также пятно известного общественного презрения - так называемого turpitudo, что также отзывалось на их юридическом положении (см., например, § 81).
§ 51. Status controversia
То или другое состояния лица, status, может стать предметом спора. Поскольку этот спор имеет значение для публичных прав, он будет разрешаться соответствующей властью в порядке административного производства: если, например, кто-либо пожелает выставить свою кандидатуру в магистраты и будет сделано заявление о том, что кандидат - libertinus, то разобраться в этом - дело магистрата, руководящего выборами. Поскольку же спор о status имеет значение для тех или других гражданских правоотношений, он подлежит компетенции гражданских судов.
1. Спор о свободе, status libertatis, может возникнуть двояким образом: а) Кто-либо заявляет претензию, что человек, который живет в настоящий момент как свободный, в действительности есть его раб. Тогда процесс осуществлялся в древнейшее время в форме vindicatio in servitutem: истец, накладывая на предполагаемого раба vindicta перед магистратом, произносит формулу обыкновенной vindicatio - "hunc ego hominem ex Quirtium meum esse aio". Если виндицируемый желает оспаривать, то он должен заручиться каким-либо заступником, который называется assertor in libertatem и который займет затем роль ответчика, заявив contravindicatio: "aio hunc hominem liberum esse". Сам же виновник спора стороною в процессе явиться не может, подобно тому, как не может быть ею должник, подвергающийся manus injectio. b) Второй случай - обратный: лицо, являющееся чьим-либо рабом, узнает, что оно в действительности свободно; здесь также должен выступить assertor, который начнет против господина иск в форме vindicatio in libertatem: наложив vindicta, заявив "aio hunc hominem liberum esse". Дальнейший процесс в обоих случаях будет идти в форме legis actio per sacramentum, причем ввиду особой важности предмета спора и необходимости лучших гарантий для лиц, свобода которых оспаривается, для этих исков были установлены некоторые особые положения. Прежде всего споры эти подлежат компетенции особой постоянной коллегии - decemviri stlitibus judicandis; кроме того, сумма sacramentum во всех случаях - низшая, 50 ассов (Gai. 4. 14); на время процесса человек, составляющий предмет спора, должен рассматриваться как свободный ("vindicias dato secundum libertatem"); наконец, в отличие от обыкновенных исков процесс о свободе может быть возобновляем несколько раз ("quotienscum-que vellet quis"[589]). С переходом к формулярному процессу словесная vindicatio in servitutem или in libertatem была заменена производством per formulam, хотя строение этой формулы неясно. Но необходимость ассертора продолжает сохраняться не только в формулярном процессе, но и позже - в эпоху производства экстраординарного; только Юстиниан отменил этот остаток глубокой старины (c. un. 7. 17).
2. Спор о status civitatis, как самостоятельный спор, подлежал решению магистратов в порядке административной causae cognitio[590]; в гражданском же суде он мог возникнуть лишь incidenter[591], при решении вопроса о бытии или небытии того или другого цивильного отношения.
3. Спор о status familiae в подлинном смысле мыслим лишь в том случае, когда кто-либо претендует на качество paterfamilias, между тем как другое лицо заявляет о своей patria potestas на него.
Споры этого рода, разумеется, были редки, но в древнейшее время, вероятно, и здесь необходим был assertor. В тех же случаях, когда два лица претендуют на patria potestas по отношению к одному и тому же человеку, мы будем иметь не спор о status, а спор о праве patria potestas. Такой спор в древности также шел в форме vindicatio (filii). Преторский эдикт, однако, установил средство более удобное - interdictum de liberis exhibendis и interdictum de liberis ducendis (tit. D. 43. 30).
II. Лица юридические
§ 52. Возникновение и развитие юридических лиц
Создание идеи юридического лица как самостоятельного субъекта гражданского права, самостоятельного центра хозяйственной жизни составляет одну из крупнейших заслуг римского права; только через него эта юридическая форма вошла в оборот нового европейского права. Но в самом Риме эта форма союзной организации вырабатывалась медленно и на всем протяжении римской истории.
Несомненно, уже древнеримскому, как и всякому древнему быту вообще, свойственны известные союзные образования, имеющие внешнее сходство с юридическими лицами - общее имущество, внутреннюю организацию и т.д.; но эти внешние признаки отнюдь не свидетельствуют о том, что эти союзные образования рассматриваются уже под углом зрения гражданских юридических лиц. Идея юридического лица вообще для примитивного юридического мышления недоступна.
Старое римское jus Quiritium предполагало в качестве субъектов, носителей квиритских прав только отдельных лиц, отдельных quirites. Все отношения, не приуроченные к отдельным лицам, регулировались иными нормами и охранялись иными средствами, чем те, которые применялись между одиночными cives.
Так, прежде всего огромное значение в хозяйственной жизни уже в старом Риме имело имущество государственное: мы знаем, например, какую большую роль играли государственные земли - ager publicus. Но все эти государственные земли, государственные рабы (sеrvi publici) и т.д., словом, все эти res publicae[593], еще по воззрениям классических юристов, суть res extra commercium, то есть находятся вне обычных гражданских отношений. Они суть вещи populi Romani[594], но не в том смысле, чтобы populus Romanus представлялся их обыкновенным собственником, как наша казна; отношение populus к ним не есть обычное dominium ex jure Quiritium; это отношение особого рода: res publicae принадлежат всем вообще, но никому в частности. Нет субъективных прав на них, а есть только объективное управление ими в интересах народа. Это управление находится в руках представителей власти - сначала царя, затем республиканских магистратов (консулов, цензоров, квесторов и т.д.), - и совершается оно не по началам квиритского права, а по началам права публичного. Вследствие этого, если задачи управления приводят к сдаче тех или других вещей в пользование частным лицам (например, к отдаче участков из ager publicus в аренду за известный оброк - vectigal), то сделки магистрата с этими последними в принципе отнюдь не являются договорами обычного гражданского права и потому свободны от форм, необходимых для этих договоров. Так же точно, если по поводу этих договоров (leges contractus, leges locationis и т. д) впоследствии возникают какие-нибудь недоразумения и споры между магистратом и контрагентом, то все эти споры подлежат не обычному гражданскому суду (legis actio), а административному разбирательству магистрата. Не идея регулирования и охраны чьих-либо субъективных прав, а идея управления имуществом, никому, в частности, не принадлежащим, определяет собою всю данную обширную область отношений. И государственная казна - aerarium - является на этой стадии не субъектом прав, не юридическим лицом, а только складочным местом для государственных ценностей.
В аналогичном положении находятся имущества рода (gens) и древних государственных подразделений - курий, триб и т.д. Земли рода, поскольку они не состоят в частном обладании отдельных домовладык, находятся в общем пользовании gentiles[595], регулируемом родовым управлением. Имущество курий и триб есть лишь специальное имущество государства в описанном выше смысле.
Изъяты из обычного квиритского оборота и вещи, предназначенные для служения религиозным потребностям - res sacrae (храмы, жертвенные сосуды и т.д.), res religiosae (места погребения) и res sanctae (вещи, поставленные под особую защиту богов, - городские стены и т.п.). Они также res commercium, ибо они - res divini juris[596]. На них также не может быть чьих-либо субъективных прав; их неприкосновенность охраняется в публичном порядке магистратами и в сакральном порядке приставленными к ним коллегиями жрецов. Но эти коллегии жрецов отнюдь не являются субъектом прав на сакральное имущество: они только органы наблюдения и управления.
Уже в самое древнее время мы встречаем в Риме разнообразные частные корпорации. Таковы - союзы с религиозными целями (sodalita-tes, collegia sodalicia) и союзы профессиональные различных ремесленников (pistorum, fabrorum[597] и т.д.). О таких частных корпорациях упоминается уже в законах XII таблиц: по свидетельству Гая, они предоставляли членам collegia sodalicia (sodales) создавать для себя правила и уставы, лишь бы эти уставы не противоречили закону. В период республики таких частных корпораций развивается множество: появляются корпорации apparitorum (низших служителей при магистратах), корпорации взаимопомощи (похоронные - collegia funeraticia) и т.д. Все эти корпорации имеют, конечно, известную организацию и известное общее имущество - общую кассу (arca communis), но это имущество юридически рассматривается или как имущество всех отдельных членов (по правилам товарищества, societas) в известных долях, или как имущество одного из них - того, кто является казначеем. Вовне корпорация как единство, как особое юридическое лицо не выступает: третьи лица имеют дело только с отдельными членами.
Таким образом, те потребности, которые в развитом праве удовлетворяются при помощи фигуры юридических лиц, в древнейшее время, в неразвитом гражданском обороте, удовлетворяются иными средствами. Но мало-помалу эти средства оказываются недостаточными: с развитием экономической жизни чувствуется необходимость создать во всех описанных случаях некоторый единый экономический центр, обособленный от тех или других отдельных физических лиц и наделенный способностью к самостоятельной юридической деятельности.
Влияние этой необходимости сказывается уже в период республики на положении имуществ государственных. Populus Romanus, правда, еще смутно начинает рассматриваться уже не как неопределенная совокупность всех, а как известное единство; магистрат действует от имени этого единства - народа как его орган, его представитель: все сделки, заключенные им с частными лицами, управомочивают и обязывают не его лично, а весь народ как таковой. По мере того как римскому государству приходилось фактически все чаще и чаще спускаться в сферу обычного имущественного оборота, становиться в договорах и спорах на одну доску с privatae personae[598], его положение все более и более должно было уравниваться с положением этих последних. Публично-правовой характер отношений государства к частным лицам постепенно сглаживался, как в сделках, так и в процессе. Подобно правам частных лиц, начинает зарождаться представление о субъективных правах народа как единства на принадлежащее ему имущество. Конечно, все это еще только в зародыше, и отношения государства к частным лицам даже в конце республики проникнуты еще особым характером, - но известное движение в сторону представления о казне как об особом юридическом лице все же заметно.
Аналогичное движение наблюдается и в жизни частных корпораций. Имущество корпорации рассматривается принципиально как общее имущество всех членов по началам товарищества; но уже для того, чтобы придать корпорации устойчивость, допускается установление в уставе принципа нераздельности этого общего имущества: отдельные члены не могут потребовать выдела своей части, уход одних членов и вступление других на общем имуществе не отзывается. Благодаря этому практически создается известная обособленность имущества от его юридических субъектов, фиксирование его вокруг известного, еще не выраженного центра.
Все эти смутные поиски фигуры юридического лица нашли себе, наконец, и первое разрешение. Во второй половине республики, как известно, в составе римского государства оказалось немало новых единиц, за которыми было признано право на внутреннее самоуправление. Это - городские общины, муниципии, которые ранее составляли самостоятельные государства (civitates liberae), но которые были затем наделены правами гражданства и инкорпорированы. При этой инкорпорации вместе с самоуправлением за ними была признана и хозяйственная самостоятельность. Часто это были цветущие торговые города, обладавшие своим большим имуществом и своим сложным хозяйством (например, греческие колонии Южной Италии - Тарент и т.д.). Быть может, кое-где (например, в греческом праве) эти города уже рассматривались в имущественном обороте как особые юридические лица.
Во всяком случае, инкорпорация с предоставлением хозяйственной самостоятельности поставила перед римским правом вопрос о том, как организовать участие этих общин в гражданском обороте, какому суду их подчинить и т.д. Вопрос этот был решен в смысле подчинения их обыкновенному гражданскому праву и обыкновенному гражданскому суду: претор в своем эдикте признал за муниципиями право искать и отвечать на суде через своих представителей - муниципальных магистратов или особых actores, назначаемых ad hoc декретом муниципального сената. Этим была признана в принципе гражданская и процессуальная правоспособность муниципий как особых субъектов прав, как некоторого самостоятельного юридического единства, способного наравне с singulae или privatae personae обладать правами и защищать их в обычных формах суда. Решительный шаг был сделан, юридическое лицо было создано, хотя оно далеко еще не обладает на первых порах всеми атрибутами этого последнего.
В сношениях с частными лицами - при заключении сделок и т.д. - муниципии действуют также через своих представителей - магистратов, или actores, но значение действий этих представителей для общины долго остается еще невыясненным. Долго еще сказывается старое воззрение, что обязательство представителя (например, совершенный им в интересах общины заем) создает для контрагента только личный иск против него, а не против общины. До самого конца римское право остается на той точке зрения, что за деликты своих представителей община не отвечает: "quid enim municipes dolo facere possunt?"[599] - восклицал Ульпиан (fr. 15. 1. D. 4. 3). Еще среди классических юристов дебатировался вопрос, могут ли муниципии быть субъектом владения - possessio (fr. 1. 22 и fr. 2. D. 41. 2). Несмотря на принципиальное уравнение муниципий с privatae personae, юридические отношения их в значительной степени модифицируются некоторыми публично-правовыми элементами. Но во всяком случае муниципия как юридическое лицо уже не возбуждает сомнений: "civitates enim privatorum loco habentur"[600], - говорит Гай (fr. 16. D. 50. 16).
Выработанный в применении к муниципиям принцип юридического лица переносится затем на различные частные корпорации, collegia: последние начинают наделяться гражданской правоспособностью "по образцу муниципий" - "ad exemplum rei publicae" (fr. 1. 1. D. 3. 4). Первым шагом и здесь было признание в преторском эдикте за ними права искать и отвечать на суде через своих представителей. За этим первым шагом последовали дальнейшие, хотя правоспособность корпораций в некоторых отдельных отношениях все же осталась более узкой, чем правоспособность муниципий. Так, например, в то время, как муниципии уже издавна могли получать по завещательным отказам (легатам), коллегиям это право было даровано лишь сенатским постановлением времени императора Марка Аврелия (fr. 20. D. 34. 5), в то время как муниципии уже в классическом праве могли быть назначаемы наследниками, коллегии даже в юстиниановском праве нуждаются для получения этого права в специальной привилегии (с. 8 С. 6. 24: "collegium, si nullo speciali privilegio subnixum sit, hereditatem capere non posse"[601]). Но все это были лишь отдельные ограничения; в принципе же корпорация трактуется как особое юридическое лицо, могущее иметь права и вступать в юридические отношения. В противоположность прежнему воззрению, классические юристы определенно проводят мысль о полной обособленности corpus или universitas от отдельных лиц, его составляющих: "In decurionibus vel aliis universitatibus nihil refert, utrum omnes idem maneant, an pars maneat, vel omnes immutati sint"[602] (fr. 7. 2. D. 3. 4); "Siquid universitati debetur, singulis non debetur, nec quod debet universitas, singuli debent"[603] (fr. 7. 1. D. 3. 4); раб, принадлежащий корпорации, есть не "servus plurium, set corporis" (fr. 16. D. 50. 16).
Примечания:
[586] In servilem condicionem –
"в положение раба". (Пер. ред.)
[587] Ac si capite deminutus
non esset – "как если бы он
не был подвергнут capitis deminutio". (Пер. ред.)
[588] По actio furti, vi bonorum raptorum,
injuriarum, doli, pro socio, tutelae, mandati, depositi – по искам в
отношении кражи, грабежа, нанесения личной обиды, злоумышленного обмана при
сделках, нарушения договоров товарищества, поручения, хранения, недобросовестного
поведения в качестве опекуна. (Прим. ред.)
[589] Quotienscumque vellet quis –
"сколько раз кто ни захочет". (Пер. ред.)
[590] Causae cognitio – "выяснение
дела". (Пер. ред.)
[591] Incidenter – "по ходу дела".
(Пер. ред.)
[593] Res publicae – здесь: государственные
имущества. (Прим. ред.)
[594] Populi Romani – "римского народа".
(Пер. ред.)
[595] Gentiles – членов рода. (Прим.
ред)
[596] Res divini juris – "вещи божественного
права". (Пер. ред.)
[597] Pistorum, fabrorum – хлебопеков,
мастеров по дереву и металлу. (Прим. ред.)
[598] Privatae personae – "частными
лицами". (Пер. ред.)
[599] Quid enim municipes dolo facere possunt? –
"ведь что могут совершить муниципии со злым умыслом?" (Пер. ред.)
[600] Civitates enim privatorum loco habentur –
"ведь общины находятся в положении частных лиц". (Пер. ред.)
[601] Collegium, si nullo speciali privilegio
subnixum sit, hereditatem capere non posse – "коллегия, не получив специальной
привилегии, не может принимать наследство". (Пер. ред.)
[602] In decurionibus vel aliis universitatibus
nihil refert, utrum omnes idem maneant, an pars maneat, vel omnes immutati
sint – "в отношении декурионов или других совокупных объединений не касается,
остались ли все, или остается часть, или весь состав сменился [то есть объединение
остается тем же самым]". (Пер. ред.)
[603] Siquid universitati debetur, singulis
non debetur, nec quod debet universitas, singuli debent – "если что причитается
корпорации, отдельным [ее членам] это не причитается, и что должна корпорация,
не должны ее отдельные члены". (Пер. ред.)
