Покровский И.А. История римского права
А.Д. Рудоквас. И.А. Покровский и его "История римского права"
I
Развитие российской науки права в конце XIX - начале XX в. было отмечено возрастанием интереса к наследию римской юриспруденции. Интерес этот не был случайным, а представлял собой закономерную реакцию на эволюцию экономических и социальных отношений в России в этот период. Российское общество после отмены крепостного права вступило в полосу модернизации, и связанные с этим изменения существующего правопорядка требовали осмысления опыта правового развития стран Западной Европы, социально-экономическое устройство которых во многом воспринималось как образец для подражания российскими реформаторами как из правительственного лагеря, так и особенно из среды либерально настроенной интеллигенции. Поскольку римское право лежит в основании теории и практики гражданского права в большинстве стран континентальной Европы, естественно, что именно оно стало объектом пристального внимания для российских правоведов того времени.
В последние десятилетия XIX в. формируется особое научное направление, русская школа изучения римского права, внесшая весомый вклад в изучение истории и системы римского права, закономерностей его восприятия и переработки позднейшими европейскими законодательствами, в формирование на базе римского права общей теории гражданского права[1]. Становление российской романистики как научной школы неразрывно связано прежде всего с именами таких видных представителей отечественной науки, как С.А. Муромцев, Н. Боголепов, В.М. Хвостов, Д.Д. Гримм, Н. Дювернуа и др. Особое место в этом ряду занимает Иосиф Алексеевич Покровский.
Родился Иосиф Алексеевич в 1868 г. в семье сельского священника Глуховского уезда Черниговской губернии. Не обладая ни крупным состоянием, ни связями в высших слоях общества, он сам своим неустанным трудом проложил себе дорогу в круг наиболее авторитетных представителей российской науки того времени. Учился он сначала в глуховской гимназии и затем в Коллегии Павла Галагана в Киеве, а после получения среднего образования в 1886 г. продолжил учебу там же на юридическом факультете Университета св. Владимира. Проведя в университете четыре года, он закончил его с золотой медалью за сочинение "Locatio-conductio operis в римском и современном гражданском праве".
Показав отличные успехи и несомненный вкус к научному изучению права, даровитый выпускник был оставлен при университете для приготовления к профессорскому званию, а затем отправлен с этой целью в функционировавший при Берлинском университете начиная с 1887 г. Русский институт римского права (который в России также называли "Временными курсами" и "Берлинской семинарией", а в Германии соответственно - "Русским семинаром")[2]. Этот институт существовал на средства, ассигнуемые из российской казны, и был призван заниматься подготовкой кадров преподавателей римского права для российских университетов. В Германии будущий профессор провел два с половиной года - с января 1892 г. по май 1894 г.[3] Здесь ему посчастливилось работать под руководством известнейших представителей тогдашней романистики и цивилистики, таких корифеев немецкой научной юриспруденции, как Г. Дернбург, А. Пернис, Э. Экк и др. Время обучения в Берлинском институте имело основополагающее значение для формирования И.А. Покровского как ученого, поэтому на освещении этого этапа его биографии следует остановиться особо, тем более, что в биографических статьях о нем этому аспекту как правило уделялось недостаточно внимания.
Организация в Берлине специального учебного заведения для подготовки русских юристов стала повторной попыткой российского правительства подготовить за границей элиту российской профессуры, призванную поднять на должный уровень изучение и преподавание науки права в университетах Российской империи. Первый опыт такого рода имел место в 1820-1830-х гг. Уже в эпоху императора Александра I в правительственных сферах задумались о желательности упорядочения системы государственного управления в Империи, что было возможно только в случае утверждения в России принципа законности, а также при наличии высокообразованных бюрократических кадров, способных к правильному толкованию и применению действующего законодательства. Необходимость утверждения в стране "правового государства" (в смысле немецкой концепции Rechtsstaat, то есть государства, где неукоснительно исполняются законы, и есть четкая иерархия источников права) осознавалась и в период правления следующего государя - Николая I. Для подготовки юристов, способных провести эти идеи в жизнь, была изменена программа подготовки юристов в российских университетах. Если раньше юриспруденция относилась к нравственно-политическому отделению университетов и основной упор в преподавании делался на философские аспекты права, то теперь по новой программе студенты должны были посвятить львиную долю учебного времени изучению действующего законодательства по различным отраслям российского права, а также познанию международного и римского права. Это благое начинание столкнулось с отсутствием квалифицированных преподавательских кадров.
В 1828-1829 гг. М.М. Сперанский, сознавая недостаток в России квалифицированных профессоров права, взял под свою опеку 12 студентов, которые сначала стажировались во Втором отделении собственной Его Величества канцелярии, занимавшемся составлением законопроектов, и при этом совмещали практическую работу с обучением в Санкт-Петербургском университете, а затем были отправлены в Германию для продолжения обучения у фундатора знаменитой "исторической школы права" Ф.К. фон Савиньи. По возвращении в Россию, в 1832 и 1834 гг. именно эти люди, защитив докторские диссертации, были направлены в различные университеты России и составили костяк нового корпуса русской профессуры юридических факультетов, который и создал прочную основу для будущего развития теории и практики российской юриспруденции[4]. В составе новой профессуры были Д. Мейер, П. Редкин, Н. Крылов и другие известные деятели русской науки права.
Совсем не случайным было и то, что в период пребывания в Германии русские стажеры в первую очередь должны были заниматься познанием римского права. Тому было несколько причин. Во-первых, в XIX в. в Германии римское право продолжало быть действующим правом, и нормы Corpus Juris Civilis применялись на практике. Во-вторых, преподавание пандектного права и экзегеза римских юридических текстов являлись фундаментом юридического образования, что объяснялось особенностями рецепции римского права в Германии и наличием в ней множества местных партикулярных правовых систем. В-третьих, российские правительственные круги видели в изучении римского права, в силу своей казуистичности лишенного умозрительной доктринальности и сформировавшегося в условиях монархической системы Римской империи, определенный "охранительный потенциал", поскольку оно рассматривалось ими как хороший противовес распространявшимся в Европе со времен Великой французской революции идеям естественного права и прочим философским спекуляциям, направленным на подрыв существующего порядка. Теми же идеологическими соображениями (помимо общего преклонения перед высоким уровнем немецкой юриспруденции) руководствовалось правительство и при организации уже в последней четверти XIX в. Русского института римского права при Берлинском университете[5]. Правомерно задать вопрос: почему же понадобилась повторная организация "питомника русских романистов" в Германии и насколько эта инициатива (а равно и предшествующая ей) оправдала возлагаемые на нее надежды? Непосредственные причины для организации Русского института римского права при Берлинском университете были во многом те же, что за 50 лет до этого подвигли царскую администрацию на отправку для обучения римскому праву у Ф.К. фон Савиньи молодых русских юристов, выпестованных М.М. Сперанским. Бурный экономический рост в тогдашней России, развитие рыночных отношений и частичное сужение сферы государственного патернализма в пользу самоопределения и индивидуальной свободы обусловили возрастание объективной потребности в квалифицированных юристах. Хорошее знание римского права считалось conditio sine qua non в профессиональной подготовке юриста, особенно цивилиста. Вдобавок изучение именно римского права рассматривалось как действенная альтернатива распространению на юридических факультетах новейших социалистических идей и социологических подходов, растворявших предмет и метод науки права в смеси понятий и теорий, заимствованных из области социологии, политэкономии и моральной философии и нацеленных на подрыв существующего порядка. С другой стороны, римское право несло в себе не только "охранительную", но и, будучи одним из столпов западной цивилизации, определенную модернизационную нагрузку и в этом качестве могло служить приемлемым для настроенных на умеренные реформы правительственных кругов идеологическим соперником "почвеннических" идей (неизбежно затрагивающих помимо прочего и проблемы права), набиравших силу вместе с развитием в русской общественной мысли праворадикальных течений, черпавших вдохновение в славянофильской традиции[6]. Восприятие римского права "охранительным" направлением правительственных сил Российской империи рельефно отражено в написанном уже в 1918 г. С.Н. Булгаковым в подражание жанру античного философского диалога политико-фило-софском памфлете "На пиру богов", один из персонажей которого, поименованный автором как "Дипломат" и призванный олицетворять просвещенно-консервативное крыло дореволюционного правящего класса, рассуждает о судьбе России следующим образом: "Знаю твердо только одно, что России надо во что бы то ни стало установить у себя правовой порядок, упрочить здоровую государственность и справиться, наконец, с хаотической распыленностью. Нужно ввести жизнь в ограниченные берега. Римское право - вот чего нам не привила наша история. А вне правового пути нас ждет политическая, а вместе и культурная смерть"[7]. Ввиду вышеописанных соображений в 1885 г. была утверждена учебная программа, которая резко повысила роль римского права на юридических факультетах. Для преподавания этой дисциплины в объеме значительно возросшего количества отведенных для нее учебных часов сразу понадобилось большое количество высококвалифицированных специалистов в данной области, которых, вдобавок, требовалось подготовить в максимально короткий срок.
Уверенности в том, что отечественные университеты справятся с поставленными задачами, у правительства не было, а потому оно решило еще раз предпринять попытку вырастить в Германии новую элиту российской профессуры, которая призвана была своей высокой квалификацией в сочетании с лояльностью существующему режиму способствовать как очищению юридических факультетов от оппозиционных настроений, так и общему подъему уровня юридического образования. Эта идея встретила холодный прием на юридических факультетах ряда ведущих университетов России, считавших, что им вполне по силам самим справиться с задачей подготовки преподавательских кадров, и к тому же полагавших увлечение имперской бюрократии римским правом чрезмерным, однако Русский институт римского права при Берлинском университете все же был создан[8]. В неразрывной связи с деятельностью Берлинского института находится добавление с 1891 г. к уже существовавшим в императорской России ученым степеням двух новых - магистра и доктора римского права, при том, что до этого романисты получали степени по гражданскому праву[9].
Упорное желание правительства заниматься подготовкой российских юристов в Германии явно объяснялось недоверием к уровню преподавания в отечественных университетах, которое в свою очередь очевидно было инспирировано в том числе и некоторым разочарованием в результатах педагогической деятельности тех питомцев М.М. Сперанского, которые проходили стажировку в Германии при Николае I. Разочарование это отчасти объяснялось тем, что из-за границы многие стажеры привезли не столько прочные знания по римскому праву, сколько багаж тех самых философских идей, противовесом которым по идее должна была стать их солидная романистическая подготовка[10]. Таким образом, тот уровень, которого во второй половине XIX в. достигли русские университеты прежде всего благодаря усилиям этих людей, правительственные круги сочли неудовлетворительным. Очевидно, предполагалось, что более тщательный отбор кандидатов на обучение в Берлине позволит на этот раз избежать подобных негативных последствий[11]. Отчасти эти предположения оправдались, так как выпускники берлинского семинара как правило возвращались на родину специалистами высокого уровня. Кроме И.А. Покровского, в числе выпускников Берлинского института можно назвать такие известные в мире дореволюционной российской научной юриспруденции имена, как Д.Д. Гримм, Л.И. Петражицкий, П.Э Соколовский, А.М. Гуляев, А.С. Кривцов, М.Я. Пергамент, В. Юшкевич, В. фон Зеелер. В числе "берлинцев", оставивших менее заметный след в русской науке, но тоже внесших свой вклад в развитие отечественной юридической романистики и цивилистики, можно назвать М. Бобина, К. Дыновского, Б. Фрезе, М. Каткова, Н. Колотинского, С. Никонова, К. Смирнова, Ф. Тилля, Ф. Трампедо. В документах Берлинского института упомянуты в качестве его слушателей также Н. Доробец, И. Экземплярский, С. Горович, М. Гребенников, А. Лихотинский, Ф. Семирадский, Н. фон Штаккельберг, В. Святковский[12]. Русский институт римского права при Берлинском университете существовал с 1887 по 1896 г., и за это время его с успехом закончили 17 молодых преподавателей римского права из России[13], однако из 26 слушателей института приват-доцентами и профессорами университетов России впоследствии стали только 15 человек[14]. Тот факт, что далеко не все слушатели института успешно завершили свое обучение в этом заведении, характеризует ту высокую планку, которая была задана руководителями института для обучавшихся в нем представителей российских университетов.
С другой стороны, как и в случае с посланцами М.М. Сперанского за полвека до того, многие из "берлинцев" оказались в той или иной степени заражены оппозиционными идеями, а один из них - Фома (Тадеуш) Семирадский даже оказался деятелем польской социал-демократии, использовавшим пребывание в составе слушателей Берлинского института как легальное прикрытие для своей политической деятельности. Однако так или иначе, но нельзя не признать, что именно выпускники Берлинского института определили высокий уровень российской юридической романистики начала XX в., тот уровень, которого она не имела ни до, ни после этого периода. "Берлинцы", как правило, были объединены общим корпоративным духом взаимовыручки, тем более, что на юридических факультетах России их обычно ожидал холодный прием, поскольку не учившиеся в Германии коллеги воспринимали питомцев немецкой пандектистики как опасных конкурентов, к тому же завидуя тем привилегиям, которые Министерство просвещения предоставило "берлинцам", таким, как немедленное гарантированное трудоустройство на университетскую кафедру, право приступить к чтению собственного лекционного курса еще до сдачи магистерского экзамена и защиты диссертации и связанное с данным обстоятельством повышенное жалованье. В частности, И.А. Покровскому довелось испытать на себе по большей части несправедливые нападки своего петербургского коллеги Б.В. Никольского, который предпринял фронтальную атаку на опубликованные на русском языке результаты той научной работы, которую И.А. Покровский вел в Берлине (об этом см. ниже)[15].
По возвращении в Россию выпускник Берлинского института опубликовал две печатные работы, которые представляли собой текст его лекций и были призваны продемонстрировать те знания и педагогические навыки, которые автор стяжал в период обучения в Германии. В лекциях "Роль римского права в правовой истории человечества и в современной юриспруденции" (Юрьев, 1894) и "Желательная постановка гражданского права в изучении и преподавании" (Киев, 1896) проводится точка зрения, видящая в римском праве выражение последовательного и логического развития основных юридических принципов, "осуществлением" которых являются в жизни юридические институты. Рассматривая видоизменения этих принципов и противоречащие им начала германского и другого европейского права как "отклонения" от "гармонического" строя римского права, И.А. Покровский не отрицает, однако, практического значения этих отклонений и настаивает на необходимости изучать их в связи с экономическими и общественными условиями, которыми они вызваны. Хотя, отдавая дань модным тогда в общественной мысли веяниям, он пишет, что в будущем римское право в программе юридического образования уступит место "общей теории гражданского права", однако он же отмечает, что "римское право при существующей постановке цивилистического преподавания заменяет для нас общую теорию гражданского права"[16], а когда эта теория все же появится, то "римское право будет в ней в качестве драгоценного материала"[17]. Более детальное изложение соображений автора на этот счет демонстрирует со всей очевидностью, что под "общей теорией гражданского права" он понимает все то же римское право, но излагаемое уже в ракурсе сранительного правоведения в сфере частного права, стержнем которого оно и призвано стать. Говоря о римском праве, Иосиф Алексеевич с восхищением отмечает: "Против него протестуют во имя забытых в пылу рецепции национальных основ права, но римское право сохраняет свою позицию. В странах создаются и вводятся новые национальные кодексы, как во Франции, Австрии, Италии и пр., - казалось бы, что с водворением их исчезал самый смысл для дальнейшего существования этого отжившего, замогильного, по мнению профана, права, а оно все-таки остается и в соображениях судьи, и в исследованиях ученого, и в лекциях профессора"[18].
II
Результатом пребывания И.А. Покровского в Германии стало опубликование им в 1895 г. на немецком языке большой статьи об actiones in factum в римском праве[19]. Как справедливо отмечал биограф И.А. Пок-ровского В. Нечаев, основная идея этой работы состоит в том, что в ней "Покровский предлагает основательный и оригинальный взгляд на различие между двумя видами римских исков (actiones in factum и in ius conceptae) как один из путей к решению более общей задачи - определения роли римского претора в ходе римского юридического творчества"[20]. Нельзя сказать, что эта работа начинающего ученого имела бесспорный успех. В частности, известный швейцарский пандектист, профессор Лозаннского и Женевского университетов Генрих Эрман, который сначала вступил в полемику с новой теорией actiones in factum на страницах своей монографии[21], затем написал небольшую критическую рецензию на статью русского ученого[22], а вскоре опубликовал большую собственную работу по той же проблематике, почти целиком посвященную опровержению теории И.А. Покровского[23], подверг основные выводы рецензируемого автора весьма жесткой критике, по большинству пунктов отвергнув их как беспочвенные. Впрочем, как отмечает М. Авенариус, обстоятельность и полемический настрой критики Г. Эрмана в данном случае объяснялись в первую очередь тем, что он хотел взыскательной критикой способствовать становлению на должную высоту методологии нарождающейся российской юридической романистики[24]. В любом случае, русский ученый в долгу не остался и продолжил полемику со своим главным критиком в другой статье, опубликованной на немецком языке[25], вдохновившись тем обстоятельством, что по поводу новой теории в западной науке разгорелись нешуточные дебаты и немецкий романист Гуго Крюгер опубликовал рецензию на книгу Г. Эрмана "Servus vicarius", в которой между прочим в пику своему швейцарскому коллеге взял эту теорию под свою защиту[26].
Примечания:
[1] Подробнее об этом см., например: Медушевский А.Н.
История русской социологии. М.,
1993. C. 73–79;
Avenarius M. Rezeption des römischen Rechts in Rußland:
Dmitrij Mejer, Nikolaj Djuvernua und Iosif Pokrovskij. Göttingen: Wallstein
Verlag, 2004.
[2] Подробнее о Русском институте римского права в Берлине см.: Avenarius M. Das russische
Seminar für römisches Recht in Berlin (1887–1896) // Zeitschrift
für Europäisches Privatrecht. 1998. N 6. S. 893–908; Карцов А.С.
Русский институт римского права при Берлинском университете // Древнее право.
Jus Antiquum. 2003. N
2 (12); Kaiser F.B. Altphilologen für Rußland: Das Lehrerinstitut
für slawische Stipendiaten in Petersburg, das russische philologische
Seminar (Institut) in Leipzig und das russische Seminar für romisches
Recht in Berlin // Kaiser Friedhelm B, Stasiewski Bernhard.
Deutscher Einfluß auf Bildung und Wissenschaft im östlichen Europa.
Köln; Wien, 1984. S. 69–115; Maurer Trude. Hochschullehrer im
Zarenreich. Köln; Weimar; Wien, 1998. S. 178–181.
[3] Avenarius M. Das russische Seminar für römisches Recht in Berlin (1887–1896)…
S. 901. В своей
недавно опубликованной монографии о рецепции римского права в России Мартин Авенариус обращает внимание на тот факт, что
в фундаментальной статье о научной биографии И.А. Покровского, написанной
А.Л. Маковским, неправильно указано время
пребывания И.А. Покровского в Берлинском университете, поскольку время начала
занятий последнего в Берлине датировано в ней 1 января 1891 г. (см.: Маковский
А.Л. Выпавшее звено // Покровский И.А. Основные проблемы гражданского
права. М.: Статут, 1998. С. 7). Между тем, как отмечает М. Авенариус,
в Актах Берлинского семинара, которые хранятся в Гумбольдтовском университете (см.: Acta betreffend das russische
Institut. Vol. II.
Universitätsarchiv der Humboldt-Universität zu Berlin, Juristische
Fakultät. Nr. 61), значится, что
Иосиф Покровский стал слушателем семинара только с января 1892 г., и в напечатанных списках студентов Берлинского университета время поступления И. Покровского обозначено как "Пасха (Ostern) 1892" (Avenarius M. Rezeption
des römischen Rechts in Rußland: Dmitrij Mejer, Nikolaj Djuvernua
und Iosif Pokrovskij. S. 52.
Nota 180). Очевидно, в данном случае речь все же идет не об опечатке,
а о каком-то недоразумении, поскольку на с. 8 своей статьи А.Л. Маковский
пишет, что И.А. Покровский пробыл в Берлине около полутора лет, в то время как на самом деле этот срок
составил на год больше. В принципе, слушатель
Берлинского института для его успешного окончания должен был пробыть
там не менее двух лет, поскольку учебный план был составлен исходя из того,
что полный курс обучения длился два или три года (см.: Avenarius M.
Das russische Seminar für römisches Recht in Berlin. S. 895).
Данная М. Авенариусом датировка пребывания И.А. Покровского в Берлине подтверждается
и отечественными источниками, где этот период также обозначен как 1 января1892
г. – май 1894 г. (см.: Биографический словарь профессоров и преподавателей
императорского Юрьевского, бывшего Дерптского, университета за сто лет его
существования (1802–1902) / Под ред. Г.В. Левицкого. Т. I. Юрьев, 1902.
С. 618).
[4] Об этом см., например: Виттекер Ц.Х.
Граф Сергей Семенович Уваров и его время. СПб., 1999. С. 190–192.
[5] См.: Карцов А.С.
Римское право как учебная дисциплина в представлениях русских консерваторов
конца XIX – начала XX в. // Jus Antiquum. Древнее право. 2003. N 1(11).
С. 73–92.
[6] Об отношении к римскому праву различных
течений русской консервативной мысли см.: Карцов А.С. Римское право
как учебная дисциплина в представлениях русских консерваторов конца XIX
– начала XX в. С. 73–92; Карцов А.С. Римское частное право в зеркале
идеологии русского консерватизма // Jus Antiquum. Древнее право. 2001. N 1(8).
С. 100–122; Карцов А.С. Пандектное право сквозь призму идеологии
русского консерватизма // Jus Antiquum. Древнее право. 2002. N 2(10). С.
174–202.
[7] Булгаков С.Н. На пиру богов // Из
глубины: Сб. статей о русской революции / Под ред. П.Б. Струве. 3-е изд.
М.: Изд-во Московского университета, 1990. С. 116–117.
[8] Об оппозиции Берлинскому институту в российских
университетах подробнее см.: Карцов А.С. Русский институт римского
права при Берлинском университете // Древнее право. Jus Antiquum. 2003.
N 2(12).
[9] Там же.
[10] См.: Виттекер Ц.Х. Граф Сергей Семенович
Уваров и его время. С. 191–192.
[11] О причинах относительной неудачи первого
проекта формирования за границей элиты российской юриспруденции уже в 1866
г. с горечью писало консервативное периодическое издание "Русский вестник":
"Наши студенты недостаточно обращали внимание на римское право и не довольно
оценили его значение в области юриспруденции. Это было поводом к тому, что
Савиньи стал холодно относиться к ним". Далее был процитирован отрывок из
письма домой одного из этих студентов – В.П. Знаменского, который дал следующую
характеристику своим немецким профессорам: "Эти господа налегают более на
римское право. Оно для них вещь, а остальное все – гиль. Они хотели бы,
чтобы мы знали оное так же, как это нужно у них. Нам же хочется образования
более общего во всех отраслях правоведения и политики, а потом и в истории,
и в философии, поскольку это взаимно связано. Мы предаемся более и более
от души этим предметам" (цит. по: Карцов А.С. Римское право как учебная
дисциплина в представлениях русских консерваторов конца XIX – начала XX
в. С. 87).
[12] Avenarius M. Das russische Seminar für römisches Recht in Berlin. S.
898–905.
[13] Ibid. S. 898.
[14] Maurer Trude. Hochschullehrer im Zarenreich. S. 179.
[15] Отношение. Б.В. Никольского к И.А. Покровскому определялось
той крайней неприязнью, которую он испытывал ко всем "берлинцам". В своем
дневнике он писал, что "жадная саранча берлинцев привезла из Германии дух
цеховой враждебности", и его раздражал сам вид этих романистов "берлински
чванного фасона" (цит. по: Карцов А.С. Русский институт римского
права при Берлинском университете).
[16] Покровский И.А. Желательная постановка
гражданского права в изучении и преподавании. Киев, 1896. С.
15.
[17] Там же. С. 17.
[18] Там же. С. 13.
[19] Pokrowsky I.A. Die Actiones in factum des classischen Rechts // Zeitschrift der Savigny-Stiftung
für Rechtsgeschichte (Romanistische Abteilung). Bd XVI. 1895. S. 7–104.
[20] Нечаев В. Покровский (Иосиф Алексеевич)
// Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Т. 47. 1898.
С. 248.
[21] Erman H. Servus vicarius. L’esclave de l’esclave romain. Lausanne, 1896. P. 498–518. Здесь он называет новую теорию
"революционной" – "thèses révolutionnaires" (P. 498).
[22] Erman H. Pokrowsky I. Die Actiones in factum des classischen Rechts // Centralblatt
für Rechtswissenschaft. Bd XV. 1896. september. S. 356–357.
[23] Erman H. Conceptio formularum, actio in
factum und ipso iure-Consumption // Zeitschrift der Savigny-Stiftung für
Rechtsgeschichte (Romanistische Abteilung). Bd XIX. 1898. S. 261–360.
Эта почти 100-страничная статья фактически свелась к полемике именно с И.А. Покровским,
изложению основных тезисов теории которого посвящен специальный параграф
(§ 2), так и названный – Pokrowskys Arbeit (S. 262–267), а вся остальная
часть статьи Г. Эрмана состоит из оспаривания доказательной базы теории
русского романиста.
[24] Avenarius M. Rezeption des römischen Rechts in Rußland. S. 51. Nota 177. Вообще-то, Г. Эрман
имел репутацию завзятого полемиста и критика (см.: Бартошек М. Римское
право: понятия, термины, определения. М., 1989. С.
353).
[25] Pokrowsky I.A. Zur Lehre von den actiones in jus und in factum // Zeitschrift der
Savigny Stiftung für Rechtsgeschichte. Bd XX. 1899. S. 99–126.
[26] Krüger H. Grünhut’s Zeitschrift. Bd XXIV. Heft II. 1897.
