Черепахин Б.Б. Труды по гражданскому праву
В связи с этим надлежит признать, что исполнение всякой гражданско-правовой обязанности после истечения срока исковой давности есть именно исполнение правовой обязанности, а не дарственный акт, совершаемый во исполнение моральной обязанности или правил социалистического общежития, и не новое основание нового правоотношения, как это полагают М.М. Агарков и некоторые другие авторы[413].
Для того, чтобы не возникали сомнения в правильности такого понимания нормы ст. 47 ГК, надлежит придать соответствующей статье в новом Гражданском Кодексе следующую редакцию: "В случае исполнения гражданско-правовой обязанности обязанным лицом по истечении срока давности, это лицо не вправе требовать обратно исполненного, хотя бы в момент исполнения ему не было известно об истечении давности". При такой редакции этой статьи будет правильно решен вопрос также и об исполнении обязанности в абсолютном правоотношении, будут сняты неосновательные утверждения о бесхозяйственности вещей, на истребование которых собственник пропустил срок исковой давности. Возврат вещи собственнику незаконным владельцем и до и после истечения давности должен рассматриваться как исполнение правовой обязанности.
Признание того положения, что истечение исковой давности погашает лишь право на иск в материальном смысле и не прекращает существования гражданского субъективного права, уже содержит в себе ответ на вопрос о правовом положении задавненного имущества и задавненных обязательственных требований. Задавненное имущество продолжает принадлежать на праве собственности истцу и находиться в незаконном владении ответчика или третьего лица[414].
Это положение дает прямой ответ на вопрос о правовом основании поступления платежа или иного исполнения обязательства от должника кредитору. Ю.К. Толстой, М.П. Ринг и другие авторы, признавая вслед за М.М. Агарковым, что истечение исковой давности прекращает существование также и самого гражданского субъективного права, а не только права на иск, вынуждены прибегнуть для истолкования ст. 47 и 401 ГК к весьма сложным и искусственным рассуждениям. Они считают, что переход имущества от "бывшего" должника к "бывшему" кредитору признается обоснованным в силу прямого указания закона (ст. 47 ГК). Ю.К. Толстой формулирует этот ответ следующим образом: "...Потому, что такое основание, исходя из соображений целесообразности, признал закон". Это верно, но закон (ст. 47 и 401 ГК) называет это основание "исполнением обязательства". Мы не должны брать под сомнение прямое указание закона, к тому же находящееся в полном соответствии с нашим правосознанием, под тем предлогом, что в ст. 47 ГК будто бы допущено "неточное обозначение"[415].
Таким образом, вопреки широко распространенному мнению, задавненное обязательство отнюдь не является единственным примером безыскового обязательства в советском гражданском праве. Интересно отметить, что другие приведенные случаи еще дальше отходят от основного положения о способности субъективных гражданских прав к принудительному осуществлению. В случаях, предусмотренных Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 марта 1955 г., ст. 218 и 228 Устава железных дорог 1954 г. и ст. 220 и 231 Устава внутреннего водного транспорта 1955 г., обязательства с самого своего возникновения лишены исковой (судебной или арбитражной) защиты, являются безысковыми, а между тем едва ли кто-нибудь сомневается в их действительности, в их юридическом характере. Едва ли кто-либо будет утверждать, что и в этих случаях основанием перехода имущества от должника к кредитору являются только правила социалистического общежития, а не нормы права.
Общее положение о роли принуждения в праве претерпевает в этих случаях известное ограничение, не подрывающее основополагающего значения санкции в виде государственного принуждения для бытия правоотношений в советском гражданском праве.
Своеобразное изъятие из общего правила ст. 47 и 401 ГК предусмотрено ст. 53 Положения о бухгалтерских отчетах и балансах государственных, кооперативных (кроме колхозов) и общественных предприятий и организаций, утвержденного постановлением Совета Министров СССР 12 сентября 1951 г. (с изменениями, внесенными в соответствии с распоряжением Совета Министров СССР от 21 февраля 1955 г.)[416].
Это Положение обязывает хозорган-дебитор вносить в доход союзного бюджета не позднее 15 числа месяца, следующего за тем, в котором истекли сроки исковой давности, суммы кредиторской и депонентской задолженности, по которым истекла исковая давность. За просрочку этих взносов взыскивается пеня в размере 0,05% за каждый просроченный день. Суммы дебиторской задолженности, по которым истекла исковая давность, списываются в убыток с разрешения руководителя предприятия или организации с сообщением об этом в 10-дневный срок вышестоящей организации, в ведении которой это предприятие или организация находится.
По господствующему мнению, ст. 53 Положения снимает сомнения в том, что в предусмотренных ею случаях исковая давность погашает само материальное гражданское субъективное право и прекращает существование обязательственного правоотношения. С этим нельзя полностью согласиться. Возложение на дебитора обязанности внести в бюджет задавненную задолженность предполагает сохранение обязанности должника исполнить обязательство, по которому кредитором пропущен срок исковой давности. Обязательственное правоотношение не прекращается, но изменяется: в силу прямого указания ст. 53 Положения право требовать исполнения - платежа долга - переходит к государству (союзному бюджету)[417]. Происходит, таким образом, замена кредитора и изменение характера требования с его переходом к бюджету. Если бы обязательство прекратилось, не было бы обязанности внесения в бюджет, так же, как в тех случаях, когда этого обязательства не было вовсе (имеется в виду случай предъявления иска с пропуском давностного срока и к тому же необоснованного по существу).
Эта преобразованная обязанность вытекает из обязанности по отношению к бывшему кредитору и существует только в том объеме, в каком она существовала по отношению к этому кредитору. Изменение порядка взыскания этой задолженности не относится к существу вопроса, не устраняет производного характера соответствующего правомочия союзного бюджета.
Вместе с тем не приходится отрицать, что в отношениях, предусмотренных ст. 53 Положения, ст. 47 ГК не применяется. Правомочие бывшего кредитора прекратилось с момента истечения срока исковой давности, а потому исполнение в его пользу уже недопустимо. Если же оно все же последует, будет иметь место платеж недолжного, а на стороне бывшего кредитора неосновательное обогащение (ст. 399 ГК).
Еще более серьезное отступление от правила ст. 47 ГК содержится в ст. 54 Положения, устанавливающей, что "суммы кредиторской задолженности по расчетам между кооперативными и общественными предприятиями и организациями, по которым истекли сроки исковой давности, подлежат зачислению в прибыль кооперативных и общественных предприятий и организаций не позднее месяца по истечении указанных сроков". Таким образом в этих случаях происходит прекращение обязательства в целом как на активной стороне (право требования), так и на пассивной стороне (долг, обязанность).
Необходимо при этом отметить, что указанное Положение не распространяется на колхозы, учреждения банков и бюджетные учреждения и организации (кроме МТС и специализированных станций). Поэтому было бы неправильным делать чрезмерно обобщенные выводы из установленных Положением изъятий из общих правил о действии исковой давности. Статья 44 ГК и др., в том числе ст. 47, продолжают действовать в большом масштабе также и между социалистическими организациями. По этим соображениям было бы неправильным утверждение о различном действии исковой давности по спорам между социалистическими организациями и по спорам граждан с социалистическими организациями и граждан между собой.
Печатается по:
Б.Б. Черепахин.
Спорные вопросы понятия и действия исковой давности //
Советское государство и право. 1957. N 7. С. 62-70.
Волеобразование и волеизъявление юридического лица
1
Учению о юридическом лице уделено значительное внимание в советской юридической литературе[418]. Вместе с тем ряд вопросов, имеющих не только теоретическое, но и большое практическое значение, остается в значительной мере в стороне от научного исследования. К ним должна быть отнесена проблема волеобразования и волеизъявления юридических лиц в применении к их правомерным и противоправным актам и некоторые вопросы теории и практики, связанные с этой проблемой. Для рассмотрения проблемы волеобразования и волеизъявления юридического лица необходимо исследовать людской субстрат юридических лиц и его деятельность, обладающую юридической значимостью, а следовательно, слагающуюся из юридических действий.
Все теории юридического лица сходятся на признании того положения, что личным субстратом всякого юридического лица - государственного учреждения, хозяйственной организации и предприятия, кооперативной и иной общественной организации - являются живые люди. Равным образом ни у кого не вызывает сомнения, что без людей, без людского субстрата не может быть юридического лица и его деятельности. Поэтому нельзя согласиться с утверждением А.В. Венедиктова, что сторонники признания юридического лица социальной реальностью не считают "установление личного субстрата каждого юридического лица необходимым условием раскрытия его сущности"[419]. На самом деле они лишь не рассматривают людей, входящих в личный субстрат юридического лица, в качестве действительных носителей прав и обязанностей, закрепленных за юридическим лицом, как это признается представителями теории коллектива.
Возражая А.В. Венедиктову, признающему коллектив работников государственного юридического лица подлинным носителем правомочий госоргана по отношению к имуществу, находящемуся в его оперативном управлении, Ю.К. Толстой полагает, что правомочиями по владению и пользованию наделяется не коллектив рабочих и служащих как таковой, а каждый из рабочих и служащих как сторона в трудовом договоре[420].
Между тем право владения и пользования принадлежит предприятию как таковому и осуществляется им через и при посредстве его работников (рабочих и служащих). Эти последние не являются владельцами, так как они не владеют, т.е. не господствуют над вверенным им имуществом предприятия, поскольку они обязаны выполнять указания администрации относительно владения и пользования переданными им вещами и воздействовать на них в соответствии с этими указаниями[421].
Продолжая мысль, высказанную Ю.К. Толстым, можно было бы признать шофера индивидуальной машины ее владельцем, а домашнюю работницу - владельцем кухонной утвари. Признание за каждым рабочим и служащим права владения в этом отношении вызывает более существенные возражения, нежели позиция сторонников теории коллектива, поскольку, как полагает А.В. Венедиктов, "нет двух правовых явлений и соответствующих им двух понятий: государственного юридического лица и коллектива его работников. Возглавляемый директором коллектив работников - это и есть государственное юридическое лицо, государственный хозорган как субъект гражданского права"[422].
Юридическое лицо осуществляет владение не через весь свой коллектив, но только через тех его участников, которым вверено для соответствующего использования имущество юридического лица. Это последнее во всех случаях остается юридическим владельцем своего имущества.
При изучении личного субстрата юридического лица не следует ставить вопрос: "кому принадлежат в действительности права юридического лица". На вопрос, чьи же это на самом деле права, следует ответить: это права юридического лица. Они принадлежат именно ему и не принадлежат ни его членам (или работникам), ни его органу (коллективному или единоличному). Сказанное относится не только к государственным органам, но также к кооперативным и другим общественным организациям. Изучение личного субстрата юридического лица призвано прежде всего установить, кто действует в данном юридическом лице, чьи действия (вообще поведение) служебного характера рассматриваются в качестве действий самого юридического лица.
Правильно подчеркнув основное значение людского субстрата для бытия юридического лица и его деятельности, сторонники теории коллектива и теории директора доводят свои рассуждения до крайностей, вытекающих из подстановки коллектива или органа юридического лица на место самого юридического лица, из признания подлинными субъектами правоотношений только людей. Представители теории коллектива приходят, таким образом, к отрицанию юридического лица как самостоятельного носителя прав и обязанностей, к отрицанию его реальности. Теория коллектива, как и теория директора, сближается в решении этого вопроса с теорией фикции. С этой теорией их роднит признание только людей действительными субъектами правоотношений юридического лица.
С предельной ясностью это подтверждается высказыванием О.С. Иоффе о том, что "для советского юриста азбучной истиной является положение, согласно которому всякое правоотношение есть отношение между людьми, т.е. общественное отношение"[423]. Именно исходя из этого положения, О.С. Иоффе считает основным спорным вопросом вопрос "о субъектном составе общественных отношений, выраженных и закрепленных в юридической личности хозорганов". Этот вопрос он отождествляет с вопросом о "людском субстрате" хозорганов.
"Азбучная истина", о которой пишет О.С. Иоффе, представляется, по меньшей мере, спорной. Участниками правоотношений, кроме отдельных граждан (физических лиц), могут быть различные общественные образования, т.е. организованные группы людей, причем в этих случаях граждане (люди), входящие в их состав и действующие в них, как таковые не являются участниками этих правоотношений. Вопреки приведенному мнению О.С. Иоффе, отношение не перестает быть общественным и в тех случаях, когда его участниками на обеих сторонах или на одной являются не люди, а общественные образования (в том числе юридические лица).
Сказанное становится тем более ясным, если обратиться к правоотношениям, в которых участвует государство на одной или на обеих сторонах, например, в государственном праве, административном праве, международном праве, финансовом праве и т.д. В этих отраслях права на обеих или по крайней мере на одной стороне правоотношения участвует государство или орган государства, или должностное лицо.
Другой вопрос, что и в этих случаях люди, в конечном счете, причастны к каждому данному правоотношению (вообще общественному отношению), хотя и не являются его субъектами. Однако это не означает, что только живые люди являются подлинными субъектами правоотношений. Такое утверждение означает, независимо от того, хотят ли это сказать выдвигающие его авторы или не хотят, отрицание реальности юридического лица или своеобразное удвоение субъекта права. В последнем случае получается, что права юридического лица принадлежат также коллективу, стоящему "за" юридическим лицом, причем подлинными субъектами являются люди, входящие в этот коллектив. Следовательно, они принадлежат и юридическому лицу, и образующему его коллективу, т.е. опять-таки имеет место отрицание юридического лица как самостоятельного носителя прав и обязанностей.
Права юридического лица принадлежат ему самому и не принадлежат людям, составляющим его людской субстрат. Права юридического лица бесспорно установлены ради людей и предназначены служить их интересам. Однако дестинатариями прав юридического лица (носителями интересов, которым оно призвано служить) далеко не во всех случаях являются именно участники его людского субстрата. Даже можно сказать, что для большинства юридических лиц такими дестинатариями они не являются. Так обстоит дело почти во всех государственных юридических лицах и во многих общественных организациях.
Следует признать неточной саму постановку вопросов: кто стоит за юридическим лицом, кому на самом деле принадлежит имущество юридического лица? На эти вопросы правильными будут только отрицательные ответы. Никто не стоит за юридическим лицом так же, как никто не стоит за гражданином как субъектом прав и обязанностей. Имущество юридического лица принадлежит ему самому и не принадлежит людям, составляющим его людской субстрат. Это положение относится не только к праву оперативного управления государственных органов, но не в меньшей степени и к праву собственности кооперативных и иных общественных организаций[424].
Коллектив живых людей - в юридическом лице, а не где-то за его пределами. Без людей нет и юридического лица, и тем более не может быть и деятельности юридического лица. Вместе с тем нельзя отождествлять юридическое лицо с его наличным людским составом, как нельзя отождествлять реку с той массой воды, которая заполняет ее русло в данный момент. Вода сменяется (утекает, испаряется и т.д., восполняется новой), а река в своем движении остается неизменной, как определенное единство.
Основной задачей института юридического лица является создание субъекта прав и обязанностей, существующего и действующего независимо от смены (частичной или даже полной) его людского субстрата. В этом важное свойство юридического лица. Чем дальше продвинулся процесс обособления юридического лица и его имущества от входящих в него людей с их личным имуществом, тем совершеннее юридическое лицо, тем устойчивее его служение поставленным перед ним целям. Последние могут быть поставлены извне, как это имеет место в государственных учреждениях, хозяйственных организациях и предприятиях, для которых цели определяются государством в уставе (положении) и плановых актах. Цели кооперативной или иной общественной организации, являющейся юридическим лицом, могут быть определены в рамках закона и закреплены в уставе учредителями, т.е. самим коллективом людей, входящих в состав организации. Для определения в данном случае цели юридического лица совсем необязательно, чтобы волеобразующий коллектив совпадал со всем людским субстратом юридического лица, который охватывает также, например, и не членов - наемный аппарат. Однако во всех случаях установление цели юридического лица в основном своем направлении не зависит от наличного состава его членов. И, наконец, изменение целей становится возможным только в порядке, предусмотренном для изменения устава.
2
Выполнение юридическим лицом поставленных перед ним задач осуществляется в процессе деятельности юридического лица, соответствующей его уставу (положению). Эта деятельность сводится, в частности, к совершению юридических действий. Нормально - это действия правомерные, но в связи с нормальной деятельностью могут иметь место и правонарушения, в том числе деликты.
Деятельность юридического лица есть деятельность его коллектива в самом широком понимании. Этот коллектив должен быть соответствующим образом организован для определенной деятельности на основе устава или положения. Вместе с тем он должен быть соответственно возглавлен руководящим органом. К указанным моментам сводится в основном признак так называемого организационного единства юридического лица.
При исследовании порядка и процесса волеобразования и волеизъявления юридического лица необходимо различать органы, волеобразующие и представляющие юридическое лицо во вне при совершении им правомерных юридических действий (правление и председатель, например) и органы, волеобразующие, но не представляющие юридическое лицо во вне (например, общее собрание кооперативной или иной общественной организации). В этом смысле можно говорить об органах представительных и непредставительных[425].
Примечания:
[413] См. М.М. Агарков. Обязательство
по советскому гражданскому праву, Юриздат, М., 1940, с. 59 и 60; Ю.К. Толстой.
Содержание и гражданско-правовая защита права собственности в СССР, с. 151;
М. Ринг, Действие исковой давности в советском гражданском праве ("Советское государство и право", 1953, N 8, с.
84); А.Н. Арзамасцев.
Охрана социалистической собственности по советскому гражданскому праву, с. 69–71.
[414] Вместе с тем для устранения
существующей неопределенности правового положения фактического владельца задавненного
имущества необходимо ввести институт приобретения права собственности по давности
владения. См. Б. Черепахин. Приобретение права собственности по давности владения
("Советское государство и право", 1940, N 4).
[415] М. Ринг. Действие исковой
давности в советском гражданском праве ("Советское государство и право", 1953,
N 8, с. 84). В пользу точного понимания текста ст. 47 и 401 ГK очень убедительно
пишет И.Б. Новицкий. Сделки. Исковая давность, с. 225.
[416] "Бюллетень исполнительного
комитета Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся", 1955, N 13
(833), с. 13.
[417] Cp. И.Б. Новицкий. Сделки.
Исковая давность, с. 229.
[418] См., в частности С.Н. Братусь.
Юридические лица в советском гражданском праве, Юриздат, М., 1947; его же. Субъекты
гражданского права, Госюриздат, М., 1950; А.В. Венедиктов. Государственная
социалистическая собственность, Изд. АН СССР, М. – Л., 1948, особенно стр. 589–821; его
же. Органы управления государственной социалистической собственностью, "Советское
государство и право", 1940, N 5–6; его же. О государственной собственности в
СССР и организации управления ею, "Советское государство и право", 1951, N 2,
стр. 42–52; его же. О государственных юридических лицах, Вестник ЛГУ, 1955,
N 3; С.И. Аскназий. Об основаниях правовых отношений между государственными
социалистическими организациями, Ученые записки Ленинградского юридического
института, вып. IV, 1947; О.С. Иоффе. Ответственность
по советскому гражданскому праву, Изд. ЛГУ, Л., 1955; Г.К. Матвеев. Основания
ответственности советских юридических лиц. Юридический сборник Киевского университета,
N 6, 1953; Д.М. Генкин. Значение применения института юридического лица
во внутреннем и внешнем товарообороте СССР, Сборник научных работ Московского
института народного Хозяйства им. Г.В. Плеханова, вып. IX, 1955, стр. 3–36; Ю.К. Толстой. Содержание
и гражданско-правовая защита права собственности в СССР, Издание ЛГУ, 1955;
его же. О государственных юридических лицах в СССР, Вестник ЛГУ, серия общественных
наук, 1955, N 3 и др.
[419] А.В. Венедиктов.
О государственных юридических лицах, Вестник ЛГУ, 1955, N 3, стр. 85.
[420] Ю.К Толстой.
О государственных юридических лицах в СССР, Вестник ЛГУ, 1955, N 3, стр. 117.
[421] О. Dоrnberger, Н. Kleinе,
G. Klinger und М. Рosch.
Das Zivilrecht der Deutschen Demokratischen Republik, Sachenrecht, VEB Deutscher
Zentralverlag, Berlin, 1956, S. 77.
[422] А.В. Венедиктов.
О государственных юридических лицах, Вестник ЛГУ, 1955, N 3, стр. 92; см. его же. О государственной
собственности в СССР и организации управления ею. "Советское государство и право",
1951, N 2, стр. 48.
[423] О.С. Иоффе. Ответственность
по советскому гражданскому праву, Изд. ЛГУ, Л., 1955, стр. 36.
[424] Сказанное не исключает
того положения, что имущество государственного, юридического лица может одновременно
принадлежать на праве оперативного управления также вышестоящему юридическому
лицу (например, имущество трестированного предприятия входит в состав имущества
треста).
[425] Ср. Б.Б. Черепахин.
Рецензия на книгу С.Н. Братуся "Субъекты гражданскогo права", Известия АН СССР, Отделение
экономики и права, 1951, N 3, стр. 227.
