Энгельман И.Е. О давности по русскому гражданскому праву: историко-догматическое исследование
На основании всего вышеприведенного мы имеем право утверждать, что русское право не признает отвлеченного понятия о давности; то, что, по мнению разных писателей, имеет вид погасительной давности, есть не что иное, как давность исковая.
Постепенное развитие постановлений русского права о давности имеет сходство с первоначальным развитием понятия давности в германском праве.
Подобно тому как и в германском праве первоначально образовалась давность погасительная, вследствие которой тот, кто промолчал долгое время о своем праве (Verschweigung), лишался его навсегда, в русском праве, при установлении десятилетней давности, говорилось только о погашении иска, о предании дела вечному забвению вследствие неучинения иска в течение 10 лет. Односторонность и недостаток германского права дополнены принятием римского права. В русском праве односторонность и недостаток до сих пор еще существуют и могут быть устранены также лишь принятием начал римского права, т.е. науки о праве. Составлением статьи о давности владения в 1832 году этот пробел не мог быть восполнен и поэтому до сих пор все еще ждет законодательной деятельности, которой давность владения была бы доведена до самостоятельного юридического учреждения.
До сих пор русское право по отношению к вопросу о давности оставалось неразвитым. Однако такт и правильный, прямой взгляд органов нашего законодательства на сущность и значение давности охраняли оное от внесения неправильной и несостоятельной теории общей отвлеченной давности. Характерные признаки отвлеченной давности не только не признаны в русском праве, но постановления его находятся в прямом противоречии с ними. Русское право не признает правила, что все то, что может быть приобретаемо, может быть приобретено давностью владения. Если и признавать существование давности владения (usucapio), зачатки которой мы встречаем в русском праве, то действия ее распространяются во всяком случае только по отношению к праву собственности. Не могут быть приобретаемы давностью не только права, основанные на государственном праве, но и права семейственные, наследственные и все остальные имущественные права. Так, например, давностью владения не могут быть приобретаемы: сервитуты, право по залогу, права по обязательствам и прочие.
Заметим здесь, что в одном решении выражено было мнение, что давностью может быть приобретено всякое вообще право, между прочим также и право пожизненного владения имением[254]. Но уже в разборе этого мнения, помещенном в <Архиве исторических и практических сведений, относящихся до России>[255], вполне доказана несостоятельность такого положения. Отправляясь от критики Савиньи и пандектистов и доказывая несостоятельность общего понятия о давности, затем переходя к тому решению, на основании которого изложен вышеприведенный тезис, критик говорит: <Не предстояло никакого сомнения в том, что право оспаривать акт о пожизненном владении, подобно всякому другому иску, подлежит действию давности. Но решение все свои главнейшие аргументы обращает к вопросу о применении давности к пожизненному владению. Пусть бы шла речь о простом владении: простое владение есть состояние фактическое; это действительность, и для того, чтобы дать о ней понятие, стоит только сказать: он владеет; когда речь идет о давности, невозможно спрашивать: на каких условиях. Для того, чтобы владение могло превратиться в собственность посредством давности, необходимо, чтобы владел исключительно с характером собственности, под видом собственности. При владении пожизненном с самым понятием о владении соединяется представление об условиях и о границах владения, о конце его. Спрашивается, какая же есть возможность к этому определенному, ограниченному, размеренному владению применять понятие о давности владения (usucapio)? К нему исковая давность применяться не может без нарушения самых первых оснований юридической логики; в делах о пожизненном праве, как и о всяком другом, иск и требование могут быть погашены истечением давности (praescriptio), но эта давность исчисляется с той минуты, с которой возникает право иска, а уж никак не с той, с которой началось пожизненное владение. Здесь владение не имеет ни малейшего отношения ни к иску, ни к давности. Итак, предлагать вопрос о давности пожизненного владения не то ли же самое, что спрашивать: может ли возникнуть посредством давности право на двадцатилетнее оброчное содержание пустоши или на пользование чужими деньгами в течение 8 лет, с обязанностью возвратить их после срока? Давности исковой, напротив того, подлежат все иски, за исключением тех, кои именно взяты из нее>.
Итак, повторяем, и по русскому праву не все права могут быть приобретаемы давностью и не все права прекращаются давностью; и по русскому праву не существует общей давности, а существует только давность исковая, весьма широкая, и давность владения, как увидим ниже, совершенно неразвитая.
3) Давность владения по Своду 1857 года совершенно неразвита
Мы видели, что в 1832 году, вследствие составления нынешней 533-й статьи 1-й ч. Х т. Свода Законов, явился в современном русском законодательстве закон о давности владения, до тех пор в нем не существовавший. Конечно, одно это обстоятельство еще не доказывает, чтобы это понятие действительно пустило корни в русском праве и могло бы считаться в нем жизненным началом.
Писатели по русскому гражданскому праву, отвергающие отвлеченную теорию общей давности, опираются на мысль, что в русском праве существуют как давность владения, так и давности исковая, хотя первая лишь в виде более или менее неразвитом. Так, Д.И. Мейер говорит[256], что <судебные места, решая спор о праве собственности, основывающемся на давности, большей частью имеют в виду только давностный срок и мало обращают внимания на принадлежность к давностному владению владения в виде собственности. Десятилетний срок, по воззрению нашей практики, считается самой существенной принадлежностью давности, так что практика мало обращает внимания на другие принадлежности, а главным образом только на истечение или неистечение десятилетнего срока давностного владения. Когда лицо ссылается на давность как на основание своего права собственности и доказывает, что владение его продолжалось более десяти лет, судебные места обыкновенно довольствуются этим и не требуют доказательств бесспорности, непрерывности владения и т.п., так что если противная сторона укажет на перерыв давностного владения, то судебное место потребует, пожалуй, доказательств не от того лица, которое ссылается на давность, а от того, которое отвергает ее, хотя должно быть наоборот: лицо, утверждающее за собой право собственности на основании давности, должно доказать, что вещь действительно состояла в его владении в течение давностного срока и что владение ею соответствовало всем условиям давностного владения>.
По основному правилу судопроизводства каждый обязан доказать свои фактические заявления - то, на чем он основывает свое право. Это общее правило применяется, например, в римском праве к давностному владельцу в том смысле, что он должен доказать свойство своего владения, его действительность, добросовестность и законное основание. Конечно, нельзя требовать, чтобы давностный владелец доказывал все это относительно каждого мгновения в течение срока. Достаточно, если он приводит такие обстоятельства, из которых можно заключить о добросовестности его владения и, касательно продолжения, о начале и конце или о продолжении до сих пор. Самое важное это - обстоятельство, что добросовестность его имеет положительное основание, и если окажется, что она зиждется на недоразумении, то на таком, которое легко извинить или трудно избегнуть. Если давностный владелец в состоянии сделать все это вероятным, то доказательство его недобросовестности есть дело истца-противника.
Основывающий свое право на спокойном, бесспорном и непрерывном владении в течение давности, обязан доказать не только само владение, но и что оно было спокойное, бесспорное и непрерывное в течение срока давности, так как утверждает, что его владение имело определенное, положительное качество, с которым закон связывает известное последствие. Напротив того, основывающий свое право на давности исковой, заявляет только, что в течение десяти лет собственник не искал, т.е. не утверждал о себе ничего положительного, вообще никакого факта, кроме отсутствия деятельности собственника; уже дело собственника доказать, что он не молчал, а совершил факт, искал. Именно, хотя ответчик заявляет в положительной форме: истец, собственник десять лет не искал, - это есть отрицание факта, выставленного, но еще не доказанного истцом. Истец заявил, хотя я и не владею, но, однако ж, не терял своего права, ибо действовал, и поэтому не утратил ни права на иск, ни, может быть, самого владения, - что ему и приходится доказывать.
По свидетельству Д.И. Мейера, практика наших судов именно так смотрела на давность, хотя бы и говорилось о давности владения. Он указывает, наконец, и на то обстоятельство, что в нашей практике разумеют под давностью именно давностный срок, говорят, например, прошла давность, прошли две, три давности.
Что мнение это соответствует действительности - видно из множества решений, отпечатанных в <Сборнике решений Правительствующего Сената>[257].
Таким образом, собственно, и по мнению Мейера, русское право или, по крайней мере, судебная практика того времени признала на деле лишь силу одной только давности исковой.
Другой писатель, также признающий существование в русском праве отдельного учреждения давности владения, К.П. Победоносцев, говорит[258]: <Лишь с изданием Свода Законов появились в нем прямые статьи о владении, подлежащем действию давности, отдельно от статей о давности процессуальной (т.е. исковой или тяжебной), погашающей право на иск. Оттого учение о давности и о владении, подлежащем давности, не имея твердых корней в истории нашей и в судебной практике, остается доныне неразработанным и не имеет цельного вида; и для разработки предстоит еще внести в него с чужой почвы новые понятия о юридических условиях владения, как то: о титуле (т.е. законном основании), bona fides (т.е. добросовестности) и т.п. Но позволительно еще усомниться, своевременна ли была бы ныне и насколько соответствовала бы нынешнему экономическому состоянию наших владений такая перестройка закона о давности[259]. Давность только по преданию должно отнести к способам приобретения права собственности; по настоящему это вовсе не способ приобретения, а способ доказательства о праве собственности>.
Итак, и по мнению К.П. Победоносцева, на практике главное значение имеет давность исковая. Однако, по его мнению, давность владения хотя не есть способ приобретения собственности, но есть способ доказательства о существовании права собственности, т.е. он все-таки полагает, что давность владения имеет в нашей практике самостоятельное значение, независимо от давности исковой.
Выше мы изложили существенные принадлежности давности владения в смысле usucapio. Мы видели, что учреждение всюду введено положительным законодательством в ограждение права собственности.
В основании этого учреждения лежит мысль о необходимости для гражданского общества и государства твердого и непоколебимого начала собственности, которое есть одно из важнейших основ гражданского строя. Оно столь важно, что закон признает необходимость всестороннего его ограждения, где бы это начало гражданственности ни проявлялось, хотя бы в отдельном случае возникновение его и не соответствовало всем требованиям строгого закона. Вследствие этого закон постановляет, что если действительно кто-либо имеет вещь в своей власти, его господство имеет основание, хотя неспособное само по себе служить основанием приобретения собственности, но, по крайней мере, не противоречащее закону, и владелец убежден, что не совершает несправедливости, удерживая вещь в своей власти и распоряжаясь ею по своей воле, и все это происходит в течение известного срока времени, то, вследствие всех этих обстоятельств, с исходом этого срока право собственности считается приобретенным давностью владения. Закон здесь главным образом охраняет существующее, действительное право, которому недостает формального укрепления, которого приобретение неполно, несовершенно. Но, кроме того, таким постановлением узаконяется фактическое положение, возникшее из полезной и непротивозаконной деятельности гражданина. Повторяем: право собственности так важно для государства, что закон охраняет его и там, где ему недостает формального укрепления, но где в большей части случаев возникновения его почему-либо не может быть доказано; но, вместе с тем, такой охраной может пользоваться и тот, кто не приобрел собственности, но, распоряжаясь имуществом как своим, не совершал ничего противозаконного.
Из всех условий, необходимых для того, чтобы можно было признать давность владения (usucapio) действительно существующим началом, в Своде Законов установлено одно лишь владение в виде собственности, т.е. полное, положительное господство лица над вещью в течение известного срока времени. Не говорится ни о непротивозаконном основании, ни о добросовестности; наконец - что самое важное - не говорится о том, что давностью владения приобретается формальное право собственности.
Поэтому мы должны сказать, что по своду 1857 года в нашем праве давности владения usucapio не является в виде правильно развитого учреждения, но в виде зачатков такого учреждения, так что самые важные условия еще должны быть внесены в наше законодательство с чужой почвы.
§ 15. 12. Толкование постановлений о давности владения Свода Законов 1857 г.
Содержание законных постановлений. – Мнение Куницына и Д.И. Мейера. – К.П. Победоносцева. – Объяснение содержания закона. – Недостаток точного постановления о порядке приобретения права собственности. – Мнение Кр. М. – Дело Постникова с Карташевской. – Давность владения, введенная составлением ст. 533 т. Х Свода 1857 г., совершенно неразвита. – 1. Происхождение ст. 533 доказывает исковый характер давности владения русского права. – 2. Давность владения по русскому праву так неразвита, что ею может воспользоваться не только недобросовестный владелец, но и лицо, добывшее вещь преступлением. – 3. По давности владения не производится ни ввода во владение, ни укрепления имения в собственность; давностный владелец лишен возможности продавать и закладывать принадлежащее ему по давности владения имение. – Мнение К.И. Змирлова. – Мнение А.Л. Боровиковского. – Мнение Н. Анненкова. Ср. § 22, стр. 395 и дополнение, стр. 490.
О давности владения говорится в ст. 533, 557-560 т. Х (ч. 1). Выраженное в этих статьях требование, чтобы владение было спокойное, бесспорное, непрерывное и в виде собственности, установляет лишь такие условия давности владения, которые вместе с тем суть условия исковой давности. Они поэтому вовсе не указывают исключительно на давность владения, но и на давность исковую. Их наличность в законе вовсе не доказывает существования особого учреждения давности владения: таково условие бесспорности, что видно с первого взгляда, но даже непрерывность, хотя она, по-видимому, указывает непосредственно на учреждение usucapio. И действительно, она необходима при учреждении давности владения. Однако она равно необходима при давности исковой. Юридическое владение в виде собственности вызывает иск собственника, делает его положительно существующим, пока оно продолжится непрерывно. С того момента, с которого он сделался положительно существующим, начинается по этому иску течение срока давности. Если владение прерывается, то иск для охранения собственности перестает быть положительно существующим; он поэтому и не может задавнеть. Если владение после того начнется снова, то и иск снова делается положительно существующим (конкретным), и, если его не предъявить, по нем течение давности начинается сызнова. Прежде истекшее время, до перерыва, здесь ни при чем: во время перерыва собственник не только не обязан был, но и не мог предъявлять иска, повод к тому уничтожился совершенно, - следовательно, о продолжении срока не может быть и речи, - то, что раз прекратилось, не может продолжаться, а может разве начинаться снова. Отсюда мы видим, что понятие о беспрерывности владений совершенно необходимо при давности исковой и что поэтому существование условия беспрерывности само по себе не может служить доказательством, что в известном положительном праве учреждение давности владения существует в виде развитого учреждения.
Этот взгляд подтверждается вполне тем, что по поводу беспрерывности сказано в мотивах закона о давности 1845 года. Государственному Совету предложен был вопрос: должно ли в число случаев, не подходящих под закон о десятилетней давности, включать такое владение, которое хотя не продолжалось беспрерывно десять лет, но, возобновляясь в разное время, составляет в сложности десять лет? Весьма ясно, что пропущением срока давности должно быть почитаемо лишь промолчание вотчинника о праве своем в течение десяти лет сряду, когда имущество во все то время не состояло в его владении; поэтому Государственный Совет находит, что вопрос сей не требует особого разрешения.
Изъяснение это важно в том отношении, что представляет новое доказательство, что в русском праве решительно неразвита давность владения. Вышеизложенный вопрос был заявлен с точки зрения давности владения, usucapio; Государственный Совет, не находя в русском праве развитого учреждения давности владения, к которому вопрос этот относился бы, ответил на него с точки зрения давности исковой.
Толкование выражения <владение спокойное> довольно затруднительно и вызвало много сомнений, об чем скажем ниже, в догматической части, при толковании ст. 533. Здесь же достаточно будет указать на то, что это есть условие, какое более других способно сообщать давности владения, установленной в 533-й статье, характер usucapio. Однако прямое и ясное значение этого условия на практике не находило применения. Применялось оно лишь в той мере, в какой имело значение при давности исковой. В известном смысле спокойствие владения есть также необходимое условие давности исковой, именно, насколько оно указывает на необходимость фактического продолжения владения, так что беспокойное владение будет такое, которое фактически прервалось. Такое условие необходимо и при давности исковой. Если бы мы имели достаточное основание объяснить условие спокойствия таким образом, что действительно владение делается неспокойным одним обеспокоиванием, хотя бы в том смысле, в каком о том упоминает Мейер, то это условие в самом деле указывало бы на usucapio, потому что для давности исковой неспокойное владение совершенно безразлично, если только оно не прекратилось совершенно или не сделалось спорным. Но, как мы уже сказали, подобное объяснение не имеет достаточного основания ни в законе, ни в практике, которая никогда не обратила внимания на спокойствие, а исключительно на фактическое продолжение владения и на бесспорность его.
Примечания:
[254] <Ж. М. Ю.>. 1859,
N 1, стр. 71.
[255] Годы 1860-1861.
Кн. I. Отдел критики.
[256] Русское гражданское
право. СПб., 1862, II, стр. 88 и сл.
[257] СПб., I, 1864;
II, 1865.
[258] Курс русского
гражданского права. СПб., 1868, 1, стр. 133 и сл., стр. 181.
[259] О последнем положении
многоуважаемого автора см. ниже.
