Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Часть третья: Договоры и обязательства.
Теория различает в самой ничтожности ничтожность безусловную и относительную, смотря по тому, всякому ли интересованному лицу или только некоторым лицам предоставляется указывать на эту ничтожность, смотря по тому еще, на целый ли акт или на некоторые части его и принадлежности простирается действие ничтожности.
Для действительности договора существенно:
чтобы он основан был на непринужденном соглашении сторон;
чтобы каждая из сторон была свободна и способна сама по себе входить в соглашение с другой стороной;
чтобы предмет соглашения имел известную определенность;
чтобы предмет и цель договора не были запрещенные, так как запрещенные цели не могут пользоваться в осуществлении своем покровительством закона.
§ 6. Способность лиц к заключению договора. – Обязательства несовершеннолетних и состоящих под опекой.
Для действительности договора необходимо, чтобы лица, вступающие в него, не были вообще неспособны к заключению договора.
Способными предполагаются все, но некоторые лица закон признает неспособными, в том или другом отношении, к заключению договоров вообще или ко вступлению в некоторые обязательства. Но участие неспособных лиц в договоре не уничтожает безусловно его действительности, а представляется лишь пороком, который служит поводом к опровержению его со стороны потерпевшей, вследствие вреда (laesio), от того понесенного, и в случаях, определенных законом. Так, французский закон говорит, что несовершеннолетние, состоящие под прещением (interdits), и замужние женщины не могут вообще, кроме случаев, в законе указанных, опровергать договоры своей неспособностью; а лица способные, войдя в договор с неспособными, ни в каком случае не вправе ссылаться на эту неспособность в опровержение договора. Недействительность такого договора относительная, и состоит в зависимости от интереса неспособного лица: несовершеннолетний может или, по пришествии в совершеннолетие, признать свое обязательство, или отвергнуть его, и другая сторона вправе настаивать, ибо предполагается, что, вступая в договор с несовершеннолетним, всякий может и обязан удостовериться в его возрасте и знать закон, требующий в потребных случаях участия опекуна или авторизации попечителя. Но с другой стороны, несправедливо было бы, при уничтожении подобного договора, не ставить на счет несовершеннолетнего все то, что в силу договора было ему передано и послужило ему в прибыль: в противном случае он воспользовался бы чужим имуществом даром. Таково правило французского закона. Прусский (и австр.) закон признает договоры несовершеннолетних недействительными, поколику они служат к приобретению для них права; но во всем том, что клонится к возложению на них повинности или к отчуждению имущества, договоры эти недействительны без согласия опекуна и попечителя. Несовершеннолетний может вступить в такой договор лишь условно, с тем, чтобы связать другую сторону впредь до изъявления опекунского согласия. В австрийском законе есть полезное правило: несовершеннолетний отвечает (за убыток), если при вступлении в договор выдавал себя за совершеннолетнего.
Вообще нельзя себе представить безусловной юридической невозможности вступать в обязательства, как нельзя себе представить безусловного бесправия, т.е. полного уничтожения человеческой личности в юридическом смысле. Удовлетворение самых первых потребностей природы человеческой соединяется по необходимости со вступлением в то или другое обязательное отношение, и всякое человеческое действие может получить значение обязательного, т.е. возбудить с той или с другой стороны права или обязанности. Лица, лишенные всех прав состояния по нашим законам, утрачивая права собственности в бывшем до того имении, не лишены, в новом своем состоянии, общей законной возможности вступать в отношения, соединенные с правами и обязанностями по имуществу. Правда, сомнительно, чтобы в случае спора и пререкания имели они право иска по поводу этих отношений.
Тем не менее закон наш содержит в себе немало частных ограничений для лиц того или другого сословного разряда по вступлению в те или другие виды договоров и обязательств. Эти ограничения происходят от разных причин, политических, нравственных или фискальных. В подробности о них будет упомянуто по местам.
Так, ограничивается право монашествующих и лиц белого духовенства на вступление в долговые обязательства и промышленные сделки; право евреев вступать в некоторые обязательства; право чиновников на обязательства, несовместные с долгом их звания; право отставных чиновников и лиц, подвергшихся наказаниям по суду, - на ходатайство по чужим делам; право лиц, не принадлежащих к купечеству, на обязательства, свойственные торговле (для обязательств по ремеслу подобное ограничение следует из ст. 472 Уст. Промышл.); право иностранцев на участие в некоторых договорах; право производить на биржах операции с фондами без посредства маклеров и т.д.
Право вступать в договоры принадлежит не только физическим лицам, но и сословиям лиц, имеющим юридическую личность в пределах, указываемых для каждой корпорации особым ее уставом. Относительно обществ, сословных и других учреждений, имеющих государственное значение и состоящих в связи с той или другой частью государственного управления, требуется в некоторых случаях известная авторизация договора со стороны подлежащих властей. Правило это имеет особую важность для учреждений казенного и государственного управления, когда им приходится от имени казны вступать в договоры с частными лицами для удовлетворения хозяйственных потребностей страны и государства.
Наш закон не дает общего правила о том, кто лишен права вступать в обязательства, хотя по местам упоминает о лицах, вообще не имеющих права обязываться договорами (ст. 2101, 2102). Здесь разумеются, без сомнения, случаи неправоспособности, зависящей от несовершеннолетия, душевных болезней и состояния под опекой вследствие разных причин. Лица, пребывающие в этих состояниях, ограничены в праве вступать в обязательства, но это ограничение не одинаково. Лишь в отношении к умалишенным оно может считаться безусловным, так как всякий договор умалишенного лишен самой существенной принадлежности - ясного сознания и воли. Полная свобода вступать в обязательства приобретается для каждого лишь со вступлением в совершеннолетие (Зак. Гражд. 221). Достигший 17-летнего возраста вступает в управление своим имением, но делать долги, давать письменные обязательства и совершать акты и сделки какого-либо рода и распоряжаться капиталами, где-либо в обращении или на счете находящимися, может не иначе как с согласия и за подписью попечителя (220). Однако управление имением по необходимости соединяется со вступлением в обязательства и договоры, из чего надлежит заключить, что право это, поколику оно соединено с распоряжением по имению, невозбранно в этом состоянии, хотя в отдельных случаях попечитель имеет право возражать против сделок, имеющих свойство запрещения, означенного во второй половине статьи. Что касается до малолетних до 14 лет, то гражданская их личность не пользуется вовсе самостоятельностью и представляется вполне родителями и опекунами. Ответственность несовершеннолетних за действия как преступные, так и непреступные также ограничивается, как изъяснено будет ниже.
Наш закон вовсе не различает договоры несовершеннолетнего по внутреннему их содержанию, что клонится к выгоде и что к тяготе и невыгоде, и вовсе не обращает внимания на интересы другой стороны, вступившей в договор. Наш закон относится к предмету лишь с формальной стороны и постановляет решительное правило, что без подписи попечителя никакие, выданные несовершеннолетним обязательства не могут почитаться действительными (218, 220). Неудобство столь решительного правила очевидно, вследствие чего практика дает иногда сколь возможно широкое толкование закону, утверждая обязательства несовершеннолетних, признанные ими в совершеннолетии.
О запрещениях и предосторожностях при составлении актов от имени сумасшедших, немых и глухонемых см. Зак. Гражд., прил. I к ст. 708, ст. 55, 76; Нотар. Пол., ст. 106-111. Об ограничении права лиц, состоящих под опекой за расточительность, Уст. Пред. Прест. изд. 1890 г., ст. 152. - Об ограничении права несостоятельных должников под конкурсом, Зак. Суд. Гражд. 502 и след., Уст. Суд. Торг. 501 и след.
Акты несовершеннолетних. Подпись попечителя на заемном письме несовершеннолетнего, хотя в качестве свидетеля, удовлетворяет согласие его на выдачу заемного письма (2 Сб. Сен. реш. V, N 1180).
Решением по д. Стахурской (Ж. М. Ю. 1862 г., N 8) Сенат признал, что доверенностью несовершеннолетнего, выданной хотя бы и с согласия попечителя, невозможно было предоставить поверенному право выдавать заемные письма от имени несовершеннолетнего: каждый из таких актов сам по себе требует согласия попечителя. - Решением по д. Соколовой (там же. 1863 г., N 6) признано, что, когда у несовершеннолетнего несколько попечителей, достаточно и подписи одного из них под актом.
Купец отыскивал с приказчика по случаю расчета с ним недочетов в товаре и в деньгах; но в сем иске отказано, так как приказчик нанят, быв несовершеннолетним, без согласия отца своего (Сб. Сен. реш. I, N 143).
Недействительна мировая сделка несовершеннолетней, без согласия попечителя, об отказе от указной супружеской части (Моск. Общ. С. Сен. д. Гамалея 1856 г.).
Расписка в получении обещанного не составляет обязательства, а потому может быть выдана и несовершеннолетним, без согласия попечителя (2 Сб. Сен. реш. V, N 1270).
Цель закона, запрещающего выдачу обязательств от несовершеннолетних, есть ограждение их самих, т.е. их интереса, от последствий неведения и обмана; посему они только сами вправе ссылаться на недействительность обязательства по сей причине, а никак не другая сторона, бывшая совершеннолетней (2 Сб. Сен. реш. III, N 633; Касс. реш. 1879 г., N 118; 1883 г., N 118).
Действие этого запретительного закона не простирается на обязательства, выданные, с участием несовершеннолетних, в их пользу, напр. на заемное письмо, данное на имя несовершеннолетнего (2 Сб. Сен. реш. III, N 637).
Закон о недействительности обязательств несовершеннолетних никак не означает того, чтобы они имели право присваивать себе чужое имущество и удерживать у себя потому только, что оно было ими принято в несовершеннолетии (Касс. реш. 1874 г., N 820).
Цель законов, на основании коих признаются недействительными акты, даваемые несовершеннолетними, состоит в ограждении их интересов, следовательно законы сии никак не дают права лицам полноправным домогаться уничтожения актов, совершенных ими на имя несовершеннолетних (Касс. реш. 1876 г., N 378; 1880 г., N 472).
Заемное письмо несовершеннолетнего, само по себе недействительное, может получить силу по признанию его должником, когда придет в совершенные лета: не есть, однако, признание, когда должник не спорит о подлинности акта, опровергая вместе с тем действительность его безденежностью (Касс. реш. 1874 г., N 220).
Бывший несовершеннолетний, который, придя в совершеннолетие, по предъявлении ему заемных писем, данных им в несовершеннолетии, сознал их действительными, имеет ли право впоследствии отрицаться от платежа своим несовершеннолетием? По делу Лихачева и Вильде-Вильдберг Гос. Совет (1858 г.) признал, что не имеет. Сознание Лихачева, в совершенном возрасте учиненное, делает для него платеж по сознанным им долгам вполне обязательным и составляет доказательство, отдельное от выдачи заемных писем (тоже в реш. Моск. Общ. С. Сен. 1860 г. по д. Мыльниковой; ср. также Касс. реш. 1869 г., N 848; 1871 г., N 795).
Когда несовершеннолетний выдает долговое обязательство недобросовестно, обманом скрыв свои годы и выставляя себя совершеннолетним, взыскание с него по обязательству может быть произведено по уголовному суду, как возмещение ущерба, причиненного преступлением (Сб. Сен. реш. I, N 104).
В деле Гололобовой (Касс. реш. 1876 г., N 488) попечитель несовершеннолетней дочери, которая, совокупно с матерью своей, владела нераздельным имением умершего отца, подал в опеку рапорт, что он с согласия несовершеннолетней, не имеет препятствия к выдаче матери ее из доходов с имения по 100 руб. в месяц. По такому акту присуждено было взыскание, как по обязательству дочери; но Сенат не признал такого обязательства, рассудив, что рапорт подан попечителем за лицо, достигшее уже 17-летнего возраста и могущее распоряжаться имуществом с согласия попечителя. Это рассуждение едва ли не грешит излишним формализмом.
Со званием опекуна или попечителя представляется несовместным принятие обязательства, налагающего платеж или повинность от лица, состоящего у него под опекой или попечительством, вследствие чего такие обязательства признаваемы были недействительными (Сб. Сен. реш. I, N 91. Касс. реш. 1874 г., N 314).
Расточители и неспособные. Расточитель не имеет права совершать сделки, до его имения относящиеся: право это принадлежит исключительно его опекунам, которые не обязаны спрашивать его согласия; употребленное же в 152 ст. Уст. Пред. Прест. (изд. 1890 г.) название куратора не ограничивает опекунского права. В виде исключения 20 ст. Уст. Гр. Суд. предоставляет расточителю самому искать и отвечать на суде с уведомлением только опеки. Впрочем, если бы расточитель рассудил кончить судебное дело мировой сделкой, то эта сделка недействительна без согласия опекуна (Касс. реш. 1878 г., N 42).
Закон (152 ст. Уст. Пред. Прест.) запрещает лицам, состоящим под опекой за расточительность, совершение только обязательных актов (Касс. реш. 1878 г., N 71).
В решении 1869 г. (2 Сб. Сен. реш. III, N 650) признано, что акты, выданные расточителем, хотя бы в промежуток между учреждением опеки и наложением запрещения на имение и оглашением, недействительны, если во время выдачи опека существовала уже на деле и лицо, выдавшее обязательство, было ограничено в правах своих. Одного этого соображения, впрочем, едва ли было бы достаточно для уничтожения ценности, переданной расточителю сторонними лицами; но при сем между прочим было принято в соображение, что беспутная жизнь Чаплина и без публикации была общеизвестна. Но Касс. Деп. (1874 г., N 862) признает действительными обязательства, выданные расточителем в промежуток от наложения запрещения до наложения опеки.
Решением по д. Матковского (Сб. Сен. реш. II, 422) признано недействительным назначенное Баташовым, в бытность его под опекой за расточительность, вознаграждение за труды по делам управляющему. Там же, N 442.
Право состоящих под опекой лиц (за расточительность) получать следующие в пользу их платежи по договорам прямо опровергается статьями 149-152 (237-240 по изд. 1876 г.) Уст. Пред. Прест. Касс. реш. 1877 г., N 345.
Глухонемые не считаются, по состоянию своему, неправоспособными к выдаче обязательств, и закон не требует непременного освидетельствования для признания их правоспособными. Составление акта от имени глухонемых у нотариуса (Нот. Пол. 89, 106) обставлено только формальностями для удостверения в том, что акт выдается сознательно и по доброй воле. Следовательно и домашние акты могут быть выдаваемы глухонемыми неосвидетельствованными (Касс. реш. 1876 г., N 593).
В позднейших решениях Сенат уклонился, однако, от этого толкования. Так, в реш. 1883 г. N 51, Кассац. Департамент признал, что глухонемые и по достижении совершеннолетия, т.е. 21 года от роду, не приобретают права на полное распоряжение своим имуществом и свободы вступать в договоры и обязательства; для сего по толкованию Сената требуется освидетельствование глухонемого, а до освидетельствования он продолжает считаться неправоспособным.
При заключении договора необходимо предполагаются равноправность сторон и законная свобода отношений. Этих свойств не имеет и потому не имеет обязательной силы заемное письмо, выданное крепостным человеком на имя помощника при существовании крепостных отношений (Касс. реш. 1871 г., N 1120).
Хотя бы участвовавшее в договоре лицо не было официально признано в состоянии безумия или сумасшествия, это не препятствует доказывать, что при совершении акта оно лишено было сознания и воли (Касс. реш. 1873, N 433 и 1139; 1879 г., N 90, 387).
Об акте, данном в опьянении (Касс. реш. 1873 г., N 682).
§ 7. Цель и побудительная причина договора. – Обязательства без цели. – Простое сознание долга. – Мнимая цель. – Цель запрещенная. – О значении запрещенной цели по русскому закону. – Уничтожение договора с запрещенной целью и последствия уничтожения.
В частности, говоря о действительности обязательства, следует упомянуть, во-первых, о побудительной причине, во-вторых - о форме обязательства.
Во всяком обязательстве должно различать предмет его и побудительную причину, ближайшую или отдаленную.
Предмет обязательства есть то, к чему сторона обязывается. Побудительную причину составляет непосредственная, ближайшая цель, для которой предпринимается соглашение. Для того, чтобы вышло обязательное отношение, нужно, чтобы возникла известная обязательная связь между лицами. Ее-то составляет causa, ближайшая побудительная причина, определяемая намерением и волей договаривающихся сторон и законной сущностью договорного отношения, по его роду.
Может быть, сверх того, и цель отдаленная, которая известна самому лицу и не высказывается в договоре. Например, у меня есть дом, но нет денег, а мне нужны деньги на поездку за границу. У тебя есть деньги и нет дома, а дом тебе нужен (отдаленная причина). Я продаю тебе дом - для чего? Чтобы получить обязательство на деньги. Ты даешь мне деньги - для чего? Чтобы иметь дом (ближайшая причина). Я передаю дом, ты - деньги (предмет).
Так, в обязательствах дарственных ближайшая цель - подарить, сделать благодеяние.
В договоре, налагающем обязанность на обе стороны, возмездном, обязанная сторона имеет в виду приобрести обязательство, приобрести вещь, погасить обязательство. В договоре двустороннем обязательство одной стороны имеет в виду приобрести обязательство другой стороны. Невозможно себе представить обязательство без подобной побудительной причины. Какая-нибудь причина должна быть. Но не везде она обозначена, и в этом смысле все обязательства можно отнести к двум разрядам: конкретные, с означением побудительной причины, и отвлеченные, без этого означения (франц. obl. causée и non causée).
