Лунц Л.А. Деньги и денежные обязательства в гражданском праве
Как уже отмечалось выше, в англо-американском праве omnis condemnatio pecuniaria est: принуждение должника к реальному исполнению допускается лишь в прядке исключения. Всякое судебное решение об уплате денег (если только оно не ограничивается признанием долга) может быть выражено лишь в форме приказа уплатить определенную сумму британской (в США - американской) валюты. Вследствие этого по иску, вытекающему из обязательства в иностранной валюте, суд не может вынести решения, обязывающего к уплате определенной суммы иностранной валюты in specie или обязывающего к уплате британской (в США - американской) валюты в сумме, эквивалентной определенной сумме иностранной валюты: суд сам должен перечислить долг в иностранной валюте на moneta fori так, что шерифу дается приказ взыскать с ответчика точно определенную сумму фунтов стерлингов (в США - долларов).
Этот давнишний принцип common law получил в отношении обязательств в иностранной валюте наиболее четкую формулировку в решении британского суда 1898 г. по делу Manners v. Pearson, где было сказано: "Британские суды не имеют права предписать уплату денег иначе как в британской валюте. Идет ли речь о приказе уплатить капитал, проценты или о возмещении убытков - сумма, подлежащая плате, всегда должна быть выражена в британской денежной единице, - иначе судебный приказ не может быть обращен к принудительному исполнению в порядке обычного writ of execution"[563].
Тот же принцип повторен в британских решениях по делу Di Fernan-do v. Simons Smith and Co, 1920 г.[563], где речь шла о взыскании убытков, которые покупатель (итальянская ферма) потерпел вследствие непоставки товара английским продавцом, и по делу The Volturno[564], где ставился вопрос о взыскании с виновного судна убытков, причиненных столкновением судов на море и выразившихся в том, что потерпевшее судно недополучило фрахта; в обоих случаях убытки, выраженные в лирах, были конвертированы судом в фунты стерлингов.
Американское право усвоило, как уже отмечено, то же процессуальное начало "общего права"[565]. Принцип этот был формулирован еще в американском монетном законе[566], где сказано: "All proceedings in the court shall be kept and had in dollars".
Таким образом, в странах "общего права" судебное решение об уплате денег, вытекающее из обязательства в иностранной валюте, по необходимости связано с перечислением суммы долга на "валюту суда" (moneta fori).
Спорным представляется происхождение этого правила гражданского процесса. Высказано было предположение, что оно вытекает из новирующей силы судебного решения по английскому праву[567]. Действительно "общее право" рассматривает судебное решение об убытках, оцененных в деньгах, как "contract of record", как квазиконтракт, заменяющий собой первоначальное правоотношение: создается как бы "mérger", укрепляющий правовую позицию кредитора[567]. Но почему merger связан с принудительной конверсией долга - перечислением его суммы на местную валюту - это остается неясным.
Указывалось на то, что здесь налицо результат эволюции исковых формул общего права. Некогда посредством исковой формулы, носившей наименование "action of detinue", истец мог требовать вещи, которые несправедливо удерживал ответчик.
В частности, этот иск мог быть использован также для требования выдачи иностранных денег. Обычный же иск, вытекающий из debt (action of debt) был направлен лишь на возмещение убытков в фунтах стерлингов. С выходом из употребления формулярных исков отпала первая альтернатива (action of detinue) и сохранилась лишь вторая - возможность искать убытки в британской валюте на общих основаниях[568].
Несомненно, что "старые исковые формулы хотя и похоронены, но все же из могил своих управляют британскими судами"; несомненно также, что в интересующем нас вопросе сказалось принципиально отрицательное отношение "общего права" к тому, чтобы понуждать ответчиков к реальному исполнению. Но правовые отношения не могут быть поняты из самих себя. По поводу старых форм права один из членов судебного присутствия Палаты лордов Аткин недавно сказал: "Когда духи прошлого стоят на пути правосудия, звеня своими средневековыми цепями, то суду надлежит бесстрашно пройти мимо них"[569], и мы видели, что действительно британский суд в последнее время особенно легко отступал от своей пресловутой приверженности к традициям прошлого, когда это диктовалось интересами господствующего класса.
Сохранение в силе старого принципа common law в его применении к обязательствам, выраженным в иностранной валюте, отвечает, очевидно, этим интересам. Судебное решение в определенной сумме фунтов стерлингов (в США - долларов) сразу же (еще до приведения его в исполнение) делает долг "ликвидным", приспособленным для погашения путем зачета, удобным для того, чтобы составить статью актива или пассива в наследственной или конкурсной массе; взыскание по исполнительному листу, выраженному в определенной сумме местной валюты, значительно упрощает задачу шерифа. То обстоятельство, что права сторон при этом могут значительно видоизмениться (вследствие изменения курса местной или иностранной валюты после вынесения решения), до недавнего времени не могло служить для британского суда серьезным аргументом: "Английская торговля велась преимущественно в английской валюте. Это значит, что, выступая покупателем заграничных товаров, Англия предлагала в уплату свою валюту, выступая продавцом, она требовала уплаты также своей валютой"[570]. Вследствие этого весь вопрос об обязательствах в иностранной валюте далеко не имел в Англии того значения, что на континенте Европы. Ныне, когда Лондон уступил свое первенство в капиталистическом мире Нью-Йорку, инерция сознания все еще препятствует изменению правовых начал, выработавшихся при совершенно иных условиях.
Совокупность всех указанных обстоятельств привела к тому, что до настоящего времени не получил также окончательного разрешения вопрос о том, к какому моменту суд должен приурочить перечисление иностранной валюты на собственную валюту (moneta fori).
Английская и американская практика в основном руководствуется курсом на день нарушения договора (breach day rule), а по обязательствам из правонарушений - курсом дня причинения ущерба. Руководящим британским решением по вопросу об исчислении убытков от правонарушения считается ныне решение по делу The Volturno[571], в котором сумма утраченного фрахта в итальянских лирах была перечислена на фунты стерлингов по курсу последнего дня задержки рейса, вызванной столкновением судов (т. е. по курсу на момент причинения ущерба); в отношении контрактов таким ведущим прецедентом считается решение по делу Di Fernando[572], где сумма убытков в той же валюте была перечислена на фунты по курсу дня, когда наступила просрочка в поставке товара. Практика британских судов по данному вопросу подытожена в таких авторитетных частных кодификациях, как "Свод английского гражданского права" Дженкса, § 258 и Dicey. Conflict of Laws[573]. Дайси при этом отмечает, что после некоторых колебаний британская практика усвоила этот принцип (breach day rule), так как противоположный принцип judgement day rule - перечисление по курсу на день вынесения решения - поощряет должника к затягиванию процесса для того, чтобы использовать выгоды от продолжающегося обесценения иностранной валюты.
Перечисление иностранной валюты на фунты стерлингов по курсу на день нарушения договора или на день правонарушения является по существу формой ревалоризации долга, выраженного в иностранной валюте. Принцип "breach day rule" стоит поэтому в прямом противоречии с принципом номинализма.
Это особенно ясно видно из дела Banco de Portugal v. Waterlow Sons, 1932 г. В решении по этому делу Палата лордов обсуждала вопрос об убытках, которые потерпел истец вследствие неосторожности ответчика. Последний в течение ряда лет исполнял заказы истца на изготовление для него банкнот с портретом Васко да Гамы. В 1925 г. группе преступников путем ловкого мошеннического маневра удалось побудить названную английскую фирму использовать сохранившиеся клише для изготовления дополнительного количества "банкнот" и получить эти "банкноты" всего на сумму до 100 млн эскудо; все это количество преступникам удалось выпустить в обращение через специально организованный ими в Лиссабоне банк (в 1925 г.).
В декабре того же года преступление открылось, и Банк Португа-лии - во избежание денежной катастрофы - изъял из обращения все билеты с портретом Васко да Гамы как выпущенные им самим, так и выпущенные преступниками - в обмен на банкноты нового типа. После этого Банк Португалии предъявил в британском суде иск и к Waterlow Sons об убытках. При обсуждении этого дела в трех инстанциях возникло много сложнейших вопросов, но основной вопрос заключался в том, должен ли убыток Банка Португалии быть определен в номинальной сумме тех подлинных банкнот нового образца, которые пришлось выпустить банку в обмен на незаконно выпущенные банкноты (такова была позиция истца), или убыток истца ограничивался расходами на печатание банкнот нового выпуска и на организацию обмена их - такова была позиция ответчика, который при этом ссылался на то, что размен банкнот Банка Португалии на звонкую монету не производился с 1891 г., что "банкноты" эти - бумажные деньги чистого типа и что в руках эмитента эти знаки не имели стоимости более высокой, нежели расходы по их напечатанию. Палата лордов стала на точку зрения истца, признав, что он имеет право получить эквивалент 100 млн эскудо (вывод, который подвергся решительному осуждению в юридической литературе[574]).
Мало того, палата перечислила 100 млн эскудо на фунты стерлингов по курсу дня совершения правонарушения (по курсу 1925 г.) несмотря на то, что с того времени до дня вынесения решения (1932 г.) португальский эскудо стремительно падал в силу использования Банком Португалии бумажно-денежной эмиссии для финансирования бюджета. Таким путем Банк Португалии получил еще дополнительную выгоду, которую он не получил бы, если бы ответчик присужден был возместить ему израсходованные эскудо в натуре. Таким образом, перечисление суммы иностранной валюты на британскую валюту в данном случае привело к изменению содержания долга.
Суды США в общем придерживаются того же порядка, что и британские суды[575]. Однако в одном из руководящих решений Верховный суд отcтупил от "breach day rule" в пользу judgement day rule. В деле Deutsche Bank F., Nürnberg v. Humphrey, 1926 г., которое мы цитировали выше, Верховный суд США в лице авторитетного своего тогдашнего председателя Oliver'a Holmes'a (автора известного труда "The Common Law", 1882) решил, что в случае, когда речь идет о долге, по которому платеж обусловлен за границей и фактически происходит в США, применяется перечисление по курсу дня, когда американский суд выносит свое решение, ибо в этом случае только решение американского суда превращает долг в иностранной валюте в долг, выраженный в долларах, тогда как по аналогичному обязательству с местом платежа в США нарушение договора ipso facto прекращает первоначальное обязательство, заменяя его обязательством возместить убытки в местной валюте; это обоснование справедливо оспаривается Nussbaum'ом[576], который указывает, что и после нарушения договора должник не лишается права предложить исполнение путем уплаты иностранной валюты в натуре. Однако принцип, формулированный верховным судьей Holmes'ом, принят в Restatement of the Law of Conflict of Laws, § 423, 424.
В настоящее время те соображения, которые легли в основу принципа перечисления по курсу на день срока платежа (стремление возложить на дебитора невыгоды от обесценения иностранной валюты долга с момента просрочки или с момента правонарушения), в значительной мере утратили смысл после того, как фунт стерлингов в 1931 г. отошел от золота и доллар в 1933 - 1934 гг. подвергся девальвации; в силу этих изменений доллара и в особенности фунта стерлингов принцип, именуемый breach day rule, приводит к полному игнорированию изменений в курсе местной валюты на иностранную валюту - тех изменений, которые могут иметь место со дня нарушения договора или со дня совершения правонарушения.
Ввиду этого указанная практика подвергается ныне ожесточенной критике в литературе: Mann[577] для Англии и Nussbaum[578] для США предлагают принять описанный выше французский метод определения суммы, подлежащей взысканию с ответчика. Насколько нам известно, критика эта еще не получила отражения в судебной практике, хотя, вообще говоря, за последнее время отмечается большая склонность судов общего права к заимствованию из континентального права.
§ 10. Правовые вопросы валютных курсов
Из предшествующего изложения вытекает, что исполнение обязательств в иностранной валюте в некоторых случаях, а принудительное исполнение всегда связны с перечислением данной иностранной валюты на местную валюту и что перечисление это совершается по соответствующему "валютному курсу".
Понятие валютного курса (или интервалютарного курса) определяется как "цена определенной суммы денежных знаков одной страны, выраженная в денежных единицах другой страны"[579] или как "цена валюты одной страны в валюте другой" страны[580].
Из сказанного ясно, что вопрос об основаниях исчисления валютного курса имеет не только экономическое, но и юридическое значение.
Валютные курсы вытекают из валютных сделок, т. е. из сделок по покупке и продаже орудий международных расчетов. В XIX в. основное значение в сфере международных расчетов имели переводные векселя в иностранной валюте с платежом за границей. Это были большею частью векселя частных экспортеров, выставленные на иностранного импортера. В ХХ в. такие "торговые векселя" вытесняются "банковскими акцептами", а после первой мировой войны - чеками, почтовыми и телеграфными переводами; основное значение имели телеграфные переводы, цена которых обычно выше, нежели цена других видов международных платежных средств, так как здесь элиминируются потери на процентах в течение периода времени, необходимого для пересылки почтового перевода или наличных денег, и расходы по пересылке наличных денег. Кроме курса телеграфных переводов, сохранил свое значение курс, определяющий цену иностранных монет, банкнот или казначейских знаков; этот курс вытекает из банковских сделок по продаже иностранных денежных знаков для целей главным образом туризма; однако в период инфляции после первой мировой войны наблюдался большой спрос на наличные денежные знаки США для целей сбережения, так что бывали моменты, когда курс банкнот США стоял выше нежели курс телеграфных переводов на Нью-Йорк.
Фиксация курса иностранных валют (называемая "котировкой" валютных курсов) производилась валютными биржами на основании главным образом сделок, совершавшихся крупнейшими банками, в руках которых концентрировались спрос и предложение международных платежных средств. Эта концентрация привела к тому, что в Лондоне после первой мировой войны валютная биржа перестала функционировать и операции с международными платежными средствами сосредоточились только в крупных банках; последние по соглашению между собой публиковали еженедельные котировки с указанием высших и низших цен, в пределах которых были совершены сделки за предыдущий день. В Нью-Йорке также нет валютной биржи; котировки, публикуемые в газетах, носят частный характер и составляются на основании сведений, собираемых газетами. По способу установления курса котировки в Лондоне, Нью-Йорке, Париже и других центрах существенно отличались друг от друга, так что, например, курсы телеграфных переводов в Лондоне, Нью-Йорке и Париже на один какой-нибудь центр, например, на Токио, в один и тот же момент могли оказаться существенно различными[581].
Валютные ограничения, начавшиеся в странах капитализма в 1931 г., внесли важные изменения в валютные котировки - в особенности эти изменения имели существенное значение в период второй мировой войны. Ограничения эти привели к тому, что "золото, иностранная валюта и выраженные в ней ценные бумаги и платежные документы все более и более сосредоточиваются в руках государства : вместо рыночного валютного курса устанавливается твердо фиксированный валютный курс"[582].
Таким образом различают прежде всего виды котировок в зависимости от того, вытекают ли они из сделок с телеграфными переводами или с чеками, или с наличными иностранными денежными знаками. Во-вторых, существенное значение имеет место котировки ("лондонский курс", "нью-йоркский курс" и т. д.).
"Поэтому при заключении сделок в одной валюте с уплатой в другой обычно всегда указывается, на основании какого курса должен производиться пересчет одной валюты на другую - телеграфного перевода или чека. Для Берлина надо было указывать курс покупателей или продавцов, или средний; для Лондона - высший или низший, или средний в течение или в конце дня; для Парижа - высший или низший, средневзвешенный или средний между двумя крайними курсами; для Нью-Йорка - высший или низший, или средний, или заключительный, публикуемый газетами или же публикуемый федеральным резервным банком в Нью-Йорке справочный курс покупателей. Точность формулировок особенно важна в периоды значительных колебаний курсов"[583].
Примечания:
[563] Clunet, 1921,
стр. 611; Dicey, стр. 730.
[563] Clunet, 1921,
стр. 611; Dicey, стр. 730.
[564] Clunet, 1922,
стр. 436; Mann, стр. 289 и сл.
[565] См. многочисленные
решения: Mann, стр. 282 – 287 г. и в особенности решение Верховного суда
США по делу Deutsche Bank v. Humphrey.
[566] Coinage Act,
1792 г., ст. 20.
[567] Bouvier, verbo
«iudgement», стр. 1722 – 1723.
[567] Bouvier, verbo
«iudgement», стр. 1722 – 1723.
[568] Ср.: Nussbaum.
Money, стр. 427; он же ранее в Geld, стр. 219 выводил рассматриваемую
нами практику в отношении обязательств в иностранной валюте из отрицательного
отношения общего права к реальному исполнению.
[569] Modern Law Review,
1945, Nov., стр. 186.
[570] Елин и Цыпкин.
Техника международных расчетов, 1936, стр. 23.
[571] См. выше, стр.
193.
[572] См. выше, стр.
198.
[573] 1932, cтр. 728
– 729.
[574] См.: Nussbaum.
Money, стр. 95.
[575] См. перечень
многочисленных решений у Манна, стр. 285, прим. 3, где приведена практика
по штату Нью-Йорка.
[576] Money, стр. 433
– 434.
[577] Стр. 310.
[578] Money, стр. 431
сл.
[579] Фрей, стр. 113.
[580] Злобин. Паритет
покупательной силы и валютный курс в условиях несвободных валют, «Советские
финансы», 1945, № 6 – 7.
[581] Ср.: Фрей, стр.
117.
[582] Злобин, назв.
соч., стр. 26.
[583] Фрей, назв. соч.,
стр. 118 – 119.
