Пассек Е.В. Неимущественный интерес и непреодолимая сила в гражданском праве
Таким образом, из всего сказанного могут быть выведены следующие результаты: вопрос о имущественном и неимущественном интересе в обязательствах, возникающих из свободной деятельности лиц, получает практическое значение лишь при отсутствии добровольного исполнения со стороны должника и вообще, при несогласиях его с кредитором, возникающих в связи с обязательством. Размеры и способы защиты стоят в теснейшей связи с организацией судебного осуществления обязательства, т.е. с принципами данного гражданского процесса вообще и исполнительного производства в частности. Сама по себе защита неимущественных интересов кредитора, связанных с обязательством, возможна при всякой системе судебного осуществления, но наиболее полная защита дается кредитору тем процессом, который явится комбинацией всех трех систем: давления на волю должника, исполнения in natura и возмещения ущерба каждой в известных пределах.
§ 5. Имущественный и неимущественный интерес в обязательствах из правонарушений
О нарушении прав можно говорить в двояком смысле.
Известные действия одних лиц, будучи сами по себе дозволенными, могут становиться в противоречие с субъективными правами других, т.е. быть причиной фактического состояния, не соответствующего воле управомоченного[187]. Из нарушений такого рода для потерпевшего возникает право иска, содержание которого может быть различно в зависимости от различных причин, ближайшим же образом от того, есть ли нарушение права явление длящееся или преходящее: в первом случае иск направлен на устранение данного фактического состояния, во втором - на устранение последствий совершившегося нарушения права. Понимаемое в таком общем смысле нарушение права лежит в основании всякого иска, в том числе и тех исков по обязательствам, возникающим из юридических актов, о которых шла речь в предыдущем параграфе; значение, какое в этих исках может иметь вопрос об имущественном и неимущественном интересе, уже рассмотрено.
Под правонарушением в тесном и техническом смысле слова понимается, однако, не всякое действие, нарушающее субъективное право другого лица, а только действие недозволенное, т.е. нарушающее специальное запрещение объективного права. Совершение такого действия есть правонарушение в собственном смысле слова (delictum) и называется гражданским правонарушением (delictun privatum), если нарушенная запретительная норма относится к области гражданского права[188]; в том случае, если запрещенное действие нарушает вместе с тем и чье-либо субъективное право - из совершения его возникает обязательственное отношение между правонарушителем и потерпевшим. Содержание этого отношения сводится в общих чертах к обязанности первого или возместить второму происшедший для него ущерб, или уплатить ему известный штраф, или, наконец, к тому и другому вместе. Такие же последствия связаны в силу положительного предписания права и с совершением известных действий, в которых объективное право деликта в точном смысле слова не усматривает (quasi de-licta).
Отношение, в каком обязательства, возникающие из правонарушений, могут стоять к имущественному и неимущественному интересу, сводится к следующему.
Запретительные нормы, нарушение которых составляет понятие деликта, устанавливаются, как и все без исключения нормы права, для ограждения какого-либо интереса, общественного или частного. Основным вопросом в применении к обязательствам, возникающим из правонарушений, будет поэтому следующий: могут ли такие запретительные нормы быть устанавливаемы для ограждения неимущественных интересов частных лиц, могут ли поэтому возникать обязательства между правонарушителем и потерпевшим в тех случаях, когда нарушенными являются неимущественные интересы потерпевшего?
С отвлеченной точки зрения ответ на этот вопрос затруднений не представляет. Ничто не препятствует праву брать под свою защиту всевозможные интересы; от него же зависит выбор способа, какой оно считает наиболее соответствующим своей цели. Главнейшим из таких способов в деликтах гражданско-правовых и служит наложение на правонарушителя обязанности уплатить известный штраф, например известную денежную сумму, в пользу потерпевшего. При выборе такого способа ограждения тот или другой характер интереса не может играть никакой роли: обязанность к уплате штрафа есть непосредственное следствие совершения известного действия. Нет надобности в особых доказательствах того факта, что такой способ защиты интересов частных лиц применяется на практике каждым правом, и что, в частности, римское право пользовалось им в чрезвычайно широких размерах. Мы имеем здесь целый ряд гражданских исков, возникающих из нарушения чисто неимущественных интересов и направленных на требование известной денежной суммы, величина которой определена или самим законом, или предоставлена усмотрению органов судебной власти (напр., actio injuriarum aestimatoria). Иной вопрос, конечно, может ли во всех этих случаях идти речь об оценке этого неимущественного интереса в смысле определения его стоимости в деньгах: можно заранее согласиться с тем, что подлежащая уплате денежная сумма не может быть названа точным эквивалентом такого интереса, так как понятие эквивалента, основанное в свою очередь на понятии рыночной цены, к неимущественному интересу вообще, к нематериальным благам в частности, как было показано выше, неприложимо. Тем не менее нельзя отрицать, что денежный штраф, налагаемый на совершившего деликт как наказание, для потерпевшего является удовлетворением, получаемым за причиненное его интересам нарушение; с одной стороны, такое наказание удовлетворяет чувству мести потерпевшего (actiones vindictam spirantes), с другой - оно доставляет ему обладание другим благом взамен утраченного, хотя бы и благом иного порядка. Взвешивает меру того и другого или закон или судья: таким образом, оценка неимущественного интереса так или иначе на деле производится.
В более сложном отношении стоит вопрос о неимущественном интересе к тем возникающим из деликтов обязательствам, содержание которых сводится к обязанности правонарушителя возместить потерпевшему ущерб, причиненный последнему совершителем правонарушения. Прежде всего здесь может возникнуть сомнение относительно того, входит ли в понятие ущерба исключительно имущественный убыток или же это понятие в равной степени применимо и к тем случаям, когда потерпевший лишается какого-либо нематериального блага. В первом случае, т.е. когда приходится иметь дело с ущербом чисто имущественным, возникают вновь те же вопросы о принципах, какие должны быть положены в основание его, которых мы уже коснулись говоря об обязательствах, возникающих из юридических актов. Во втором же - эти вопросы выдвигаются на первый план: признавая правильность самого понятия ущерба неимущественного, мы должны искать правил для производства оценки и возмещения такого ущерба.
Все изложенное выше имело целью дать общее понятие о том значении, какое неимущественный интерес может иметь по отношению к обязательствам. Специальная задача настоящей работы есть исследование того отношения, в каком стояло римское право к вопросам, связанным в этой области с неимущественным интересом. Главные пункты, которые при этом должны будут быть подвергнуты подробному рассмотрению, обозначились отчасти уже из данных выше общих рассуждений; изложение литературы вопроса отметит и те подробности, относительно которых существуют разногласия в юридической теории и которых мы до сих пор не касались.
ЛИТЕРАТУРА
§ 6. Обзор положительных законодательств: французское, итальянское, английское, австрийское, прусское и русское право
Вопрос об имущественном характере интереса как существенном условии действительности обязательства спорен главным образом в германской пандектной литературе; литература других стран касается его поверхностно; в положительных законодательствах о нем упоминается лишь в виде исключения. На взглядах главнейших законодательств мы и остановимся раньше, чем перейти к подробному изложению теорий германских пандектистов.
Что касается прежде всего до французского права, то оно признает необходимым условием действительности обязательства наличность какого-либо дозволенного основания (cause licite), т.е. наличность известного интереса, для удовлетворения которого обязательство устанавливается[189]. Обязательство, заключенное без всякого основания (sans cause), т.е. не представляющее для сторон никакого интереса, - не действительно; не действительно обязательство и в том случае, если в основании его лежит ошибка (fausse cause) или недозволенная цель (cause illicite), т.е. цель, противная законам, добрым нравам или общественному порядку[190].
Предметом обязательства может быть или вещь, которую одна из сторон обязывается дать (может быть предметом обязательства также простое пользование или владение вещью), или действие: сторона принимает на себя обязанность совершить известное действие или, наоборот, не совершать его. Что касается до первой категории обязательств, то к содержанию их предъявляются следующие требования: вещь не должна быть изъятой из оборота; она должна быть определена по крайней мере родовыми признаками (en espèce); наконец, должно быть возможным определение объема обязательства и в количественном отношении[191].
Ближайшего перечисления условий, которым должно удовлетворять действие в тех случаях, когда последнее составляет непосредственный объект обязательства, Code сivil не дает; очевидно, потому, что здесь приложимы только отрицательные ограничения, установленные в ст. 1131 и 1133, т.е. действие не должно быть запрещенным законами, противным добрым нравам и общественному порядку.
Таким образом, считая существенным условием действительности обязательства наличность известного дозволенного интереса, Code civil умалчивает о том, что такой интерес должен, сверх того, обладать имущественным характером. Тем не менее последнее требование французскому праву известно хорошо, и умолчание о нем Code civil должно быть отнесено насчет простой неточности редакции[192]. Это ясно из следующего.
Потье, юрист середины прошлого столетия, излагая условия, которым должно удовлетворять действие, составляющее объект обязательства, говорит, что такое действие, безразлично будет ли оно положительным или отрицательным, должно представлять интерес для кредитора, и притом интерес такого рода, чтобы возможно было оценить его в деньгах (un interêt appreciable à prix d'argent). Причина этому, поясняет автор, очевидна: обязательство - есть состояние юридической связанности[193]; там, где обещавший что-либо совершить или чего-либо не совершать может безнаказанно нарушить свое обещание, об обязательстве не может быть и речи. Вместе с тем очевидно, что безнаказанное нарушение обещания возможно везде, где кредитор не имеет в совершении или несовершении действия никакого поддающегося оценке интереса: при таких условиях не может возникнуть иск о возмещении вреда и убытков (dommages et intérêts), происшедших от неисполнения обещанного, так как вред и убытки есть не что иное, как оценка того интереса, который имеет кредитор в исполнении обязательства. Сообразно понятию вреда и убытков обязанность должника сводится к вознаграждению кредитора как за потери, понесенные им от неисполнения обязательства, так и за выгоды, которых такое неисполнение его лишило. Тем не менее действие, не обладающее имущественным интересом, может быть условием обязательства, если в зависимости от исполнения или неисполнения его стороны ставят уплату известного штрафа (peine, poena conventionalis, неустойка)[194].
Изложенное рассуждение Потье почти слово в слово повторяет один из новейших французских цивилистов, Лоран, со ссылками на целый ряд других юристов, но, сверх того, прибавляет следующее: "Утверждали, что достаточным основанием к предъявлению иска может служить интерес неимущественный (un intérėt d'affection). Правда, что иногда в делах, касающихся личного состояния (ën matière d'état personel), законодатель допускает предъявление исков, основанных на интересе чисто нравственном: таков, например, иск о признании ничтожным брака нисходящего родственника, право на который признается за восходящими. Но для этого потребовалось особое постановление закона. Что касается до обязательств, то в них интерес всегда должен быть поддающимся оценке, т.е. интерес нравственный и вообще неимущественный для предъявления иска недостаточен: в таких случаях не было бы возможности присудить должника к возмещению вреда и убытков; обязательство оказалось бы ничем не обеспеченным (serait sans sanсtion) и должник - ничем не связанным"[195].
В отсутствии материального интереса для кредитора Потье видел также одну из причин недействительности договоров в пользу третьих лиц. В этом отношении Code civil опять почти ни в чем не отступает от положений, установленных названным юристом: обязательства, заключенные от своего имени в пользу третьего лица, объявляются действительными только в том случае, когда они входят как условие в договор, заключенный кредитором для себя лично, или являются условием дарения контрагенту[196].
Те же принципы положены, наконец, в основание правил, регулирующих последствия неисполнения обязательств. В обязательствах, направленных на facere или non facere, неисполнение влечет за собой ответственность должника за вред и убытки, причиненные кредитору, причем понятие вреда и убытков охватывает и тот ущерб, который кредитором понесен, и те выгоды, которых он лишился. Принуждение должника к совершению действий in natura как противоречащее понятию личной свободы места иметь не может[197]; но, с одной стороны, кредитор может быть уполномочен судом поручить совершение этих действий третьему лицу за счет должника, с другой - он имеет право требовать независимо от возмещения понесенного им ущерба уничтожения того, что было сделано должником вопреки обязательству, или опять-таки может за счет должника уничтожить сделанное[198].
В общем те же правила применяются и к обязательствам на dare с тем различием, что в этих последних предоставление кредитору объекта in natura, естественно, играет более крупную роль. Статья 1136 C. civ. говорит, что в обязательствах такого рода должник обязан "выдать вещь кредитору (livrer la chose) и охранять ее (conser-ver) до момента выдачи, под страхом ответственности перед кредитором за ущерб и убытки". Рассматриваемое само по себе, это постановление легко могло бы быть истолковано в том смысле, что и в обязательствах на dare должник в случае неисполнения может быть присужден только к уплате убытков кредитору, но на деле французскому праву хорошо известна реальная экзекуция[199]. При этом следует заметить, что если предметом договора была передача кредитору права собственности на известную вещь, принадлежавшую должнику, то право собственности переходит к кредитору в силу простого соглашения сторон; акта традиции в противоположность римскому праву не требуется[200]; отсюда ясно, что при требовании исполнения по обязательству такого содержания кредитор вместо иска, вытекающего из договора, может непосредственно виндицировать вещь.
Таковы правила об ответственности должника по обязательствам, вытекающим из договоров. Ответственность его по обязательствам, возникающим из деликтов и аналогичных оснований, определяется ст. 1382-1385 C. civ.; она сводится также к возмещению вреда и ущерба, причиненного потерпевшему, т.е. к возмещению понесенных им потерь и упущенных выгод.
Таким образом, в общем результате французское право на первый взгляд не может быть названо особо благоприятствующим защите связанных с обязательством неимущественных интересов, так как понятие вреда и убытков, к возмещению которых в большинстве случаев сводится обязанность должника, определено законодательством в смысле чисто материальном. Достаточно, однако, самого поверхностного знакомства с практикой французских судов, чтобы убедиться в абсолютной ложности такого заключения и едва ли, напротив, можно указать на другую систему практического применения права, которая давала бы более широкую защиту всевозможным интересам кредитора, связанным для него с обязательством. Мы не можем, к сожалению, остановиться подробно на изложении принципов, положенных в основание этой судебной практики, заметим только, что такой результат достигается чрезвычайно свободной оценкой убытков по искам, возникающим из обязательств. Эта свобода оценки ведет к тому, что понятие domma-ge-intérêts даже в тех случаях, когда иски возникают из обязательств, носящих чисто имущественный характер, далеко расширяется за пределы, отведенные ему ст. 1149 C. civ., т.е. за пределы damnum emergens и lucrum cessans, или, лучше сказать, в основание определения размеров того и другого принимаются во внимание такие моменты, которые стоят вне всякой связи с имущественными интересами. Наиболее рельефно такое направление выразилось, однако, по отношению к обязательствам, возникающим из деликтов и quasi-деликтов, где подведение под понятие dommage-intérêts не только имущественного, но и неимущественного ущерба (préjudice moral) стало основным принципом практики и теории[201].
В итальянском праве, представляющем из себя в общем точную копию французского, никаких уклонений по отношению к данным вопросам отмечено быть не может. II Codice civile del regno d'Italia, получивший силу закона с 1 января 1866 г., есть не что иное, как почти буквальный перевод Code civil, и различие между ними сводится, за немногими исключениями, к разнице в размещении материала по отдельным рубрикам. В частности, обязательственное право скопировано с французского почти с дословной точностью подобно тому, как это последнее в свою очередь скопировано с Traité des obligations Потье.
Примечания:
[187] Так, напр., право
собственности нарушено, если владеет вещью не собственник, а другое лицо
против его воли; право по обязательству – если должник не удовлетворяет
кредитора в срок и т.п.
[188] Входить в рассмотрение
сложного вопроса о критерии, лежащим в основании различия гражданского
и уголовного деликта, здесь не место. Возможность установления общего
критерия господствующим мнением отвергается. Ср. Hälschner. Das gem.
deutsche Strafrecht I, § 4, стр. 15 и приведен. там литерат. (сам
автор держится другого взгляда); Listz. Lehrbuch des deutschen Straft.,
§ 24, стр. 107.
[189] Domat. Les
lois civiles dans leurs ordre naturel. L. 1, T. 1, Nr. V, VI, стр. 20;
Bigot-Preameneu. Exposé des motifs. Nr. 27; Locré. Legislation
civile. VI, стр. 152; Laurent. Principes de droit français. XVI.
Nr. 107–111, стр. 145–152.
[190] Code civ. art. 1108,
1131, 1133.
[191] Code civ. art. 1126–1129.
[192] Следует заметить,
что Code civil не упоминает также и о том, что действие должно быть возможным.
[193] «Obligation étant
un lien de droit»… точный перевод известного определения источников «obligatio
est juris vinculum» e. q. s.
[194] Pothier. Traité
des obligations (перв. изд. – 1761 г.). P. 1. Ch. 1, § 138–140; Ch.
2, § 159.
[195] Laurent. Princ.
de droit civ. franç. XVI, Nr. 81, стр. 112 со ссылкой на Touiller.
Droit civ. franç. III. 2, Nr. 146, стр. 88; Locrė. Legislat.
civ. VI, стр. 152; Bigot-Préameneu. Exposé des motifs.
Nr. 138 и Pothier cit.
[196] Pothier. Traité
des oblig. P. 1. Ch. 1, § 53 сл.; C. civ. art. 1119. Cp. Laurent.
Pr. XV, Nr. 531 сл., стр. 608 сл.
[197] Laurent. Princ.
XVI, Nr. 198, стр. 258.
[198] C. civ. art. 1142–1144,
1149.
[199] Mourlon. Repetitions.
II, Nr. 1138, стр. 582, 583.
[200] C. civ. art. 1138.
[201] Addison. On the
law of contracts, стр. 8–9.
