Васьковский Е.В. Учебник гражданского права
Некоторые кодексы, желая облегчить владельцу доказывание его намерения обладать вещью, как своею (animus domini), устанавливают такого рода презумпцию: "всякий предполагается владеющим от своего имени и на правах собственника, пока не доказано, что он начал владеть от чужого имени" (франц., 2230; итал., 687, п. 1; испан., 436), и, наоборот, "кто начал владеть от чужого имени, тот считается владеющим таким образом, пока не будет доказано противное" (фр., 2231; итал., 687, п. 2; исп., 436).
2) Владение защищается современными кодексами само по себе, независимо от того, основано ли оно на каком-либо праве или нет. Судам даже воспрещено входить при разборе владельческих исков в рассмотрение прав сторон на владение.
По ст. 25 французского уст. гр. судопр., "владельческий процесс не может быть соединен с процессом о праве" (le possessoire et le pè-titoire ne seront jamais cumulés). То же постановлено и в других процессуальных кодексах (ит., 443, 445; исп., 1656; герм., 232).
3) Для защиты владения установлены два иска: 1) иск об охране нарушенного владения и 2) иск о возвращении утраченного владения.
Только испанский кодекс ввел еще, по образцу римских actiones adipiscendae possessionis, иск о приобретении владения, раньше истцу не принадлежавшего (уст. судопр., 1653-1650: interdicto de adquirir).
4) Иск об охране нарушенного владения имеет целью устранить частичное нарушение, выражающееся в помехах и препятствиях, которые ставятся кем-либо спокойному владению истца. Пользоваться этим иском могут, подобно тому как было в Риме, только владельцы в строгом смысле слова, и притом обладающие вещью мирно, не тайно и не с дозволения ответчика, которое подлежит отмене по его желанию (nec vi, nec clam, nec precario ab adversario).
Иск об охране (complainte, Klage auf Schutz im Besitze) по своему значению и условиям соответствует римским interdicta retinendae possessionis (фр. процесс. код., 23; ит. гр. код., 686, 688, 689, 694; сакс. ул., 205, 190; прус., I, VII, 150 - 154.
5) Иск о возвращении отнятого владения имеет место при полной потере обладания вещью благодаря насильственному или тайному завладению ею со стороны ответчика. Защищаться этим иском может каждый фактический обладатель вещи, как владелец, так и держатель.
Иск о возвращении владения (action en reintegrande, Klage auf Widerherstellung des Besitzes) является плодом слияния римских ac-tiones recuperandae possessionis и средневекового actio spoli. Французский процессуальный кодекс установил общие условия для всех исков (ст. 23), но судебная практика, основываясь на прежнем обычном праве, требует для action en reintegrande только "действительного фактического обладания" (possession actuelle et matérielle)[239]. Другие кодексы сами определяют условия для этого иска (ит., 695-697; сакс., 206, 209; прус., I, VII, 141. 141-160).
6) Общим сроком для предъявления владельческих исков признается один год со дня нарушения владения (фр. проц. код., 23; ит. гр. код., 694, 695; исп. проц. код., 1653; сакс. ул., 210).
7) Кроме указанных обыкновенных исков о защите владения в некоторых законодательствах сохранилось придаточное средство защиты, выработавшееся в средние века (possessorium summariissimum) и имеющее целью предварительную охрану владения до разрешения обыкновенного владельческого процесса. Этим средством может пользоваться тот, кому принадлежало последнее по времени спокойное владение[240].
8) Наравне с владением вещами иностранные законодательства признают и защищают владение правами, или квазивладение. Под последним они разумеют фактическое осуществление содержания какого-либо права.
Французский, итальянский и испанский кодексы определяют квазивладение как "пользование правом от собственного имени" (фр., 2228; ит., 685; исп., 430), австрийский - как "осуществление права от своего имени" (§ 312), прусский - как "осуществление права в свою пользу" (I, VII, § 5).
9) Все кодексы допускают владение сервитутами. Многие из них, сверх того, распространяют владение и на другие права.
Саксонское уложение говорит только о владении сервитутами (ст. 530 и сл.), а остальные кодексы - вообще о владении правами (фр., 2228; ит., 685, 700; исп., 430; прус., I, VII, § 311, 313).
10) Защита владения правами производится по правилам, установленным для владения вещами.
11) Все кодексы разделяют владельцев на добросовестных и недобросовестных и связывают с этим различием степень ответственности тех и других пред законными собственниками вещи.
12) Добросовестными владельцами признаются те, которые обладают вещью в уверенности, что имеют на нее право.
Саксонский кодекс выражается кратко: "добросовестным владельцем признается тот, кто считает себя собственником" (ст. 188). Французский требует, чтобы убеждение владельца было основательным: "владелец добросовестен, когда он владеет, как собственник, на основании законного акта передачи собственности, пороки которого ему неизвестны" (ст. 550). То же постановляют кодексы итальянский (ст. 701), испанский (ст. 433) и австрийский (§ 326). Прусское уложение вдается в казуистику и подробно перечисляет случаи, когда убеждение владельца в своем праве на вещь должно быть признаваемо основательным (I, VII, § 11-23).
13) Добросовестность всегда предполагается, пока не доказано противное.
Таково общепринятое правило (фр., 2268; ит., 702; сакс.,188; австр., 328; исп., 434).
14) Ответственность недобросовестного владельца пред собственником несравненно тяжелее ответственности добросовестного. Первый обязан возвратить плоды и доходы, полученные с вещи за все время владения, отвечает за всякое, даже случайное, повреждение и ухудшение вещи, имеет право на возмещение только некоторых издержек по содержанию ее. Напротив, второй не обязан возвращать плодов и доходов, полученных по день предъявления иска, отвечает только за умышленное повреждение или ухудшение вещи и имеет право на возмещение всех необходимых и полезных расходов, сделанных им на сохранение и улучшение вещи.
Кодексы определяют размер ответственности владельцев в главных чертах почти одинаково (фр., 549, 550, 555, 1378-1381; ит., 703-706, 439 и др.; сакс., 308-310, 312-318; австр., 329-338; исп., 451-457; прусс., I, VII, 188-250).
§ 6. Владение по русскому праву
История[242]. Понятие юридического владения было неизвестно древнему русскому праву и появилось впервые в "Учреждении о губерниях" 1775 г.
Зачатки владельческих исков, встречаемые в новгородской судной грамоте 1471 г., не успели развиться и совершенно заглохли в последующее время. Вплоть до издания учреждения о губерн. владение не пользовалось у нас защитой само по себе; только тот мог просить о защите своего владения имуществом, кто имел на это имущество какое-либо право. В учрежд. о губерн. установлена была полицейская защита владения в случае насильственного нарушения. Именно ст. 243 и 246 предписывают земским капитанам и городничим: "буде где окажется насильство, исследовать на месте без многого письменного производства, и то единственно в ясность приводить, учинился ли такой случай или нет, и свидетелей допрашивать, и буде что у кого отнято, а оно налицо находится, тотчас возвращать". Этот порядок был подтвержден последующими указами (1809 и 1823 гг.) и перешел вместе с установленным в 1824 г. 10-недельным сроком для дел о насильственном завладении в Свод Законов (X т., ч. II, ст. 2, 6, 8, 10, 21, 22). Судебные уставы 1864 г. ввели особый иск о восстановлении нарушенного владения, который подсуден мировым судьям и заменяющим их городским судьям и земским начальникам, если со времени нарушения прошло менее 6 месяцев, и окружным судам - по истечении этого срока.
Терминология. Наше законодательство употребляет термин "владение" в трех различных значениях. Во 1) оно заменяет этим термином выражения "право собственности, собственность" (X, 424, 448, 513, 522, 538, 543 и мн. др.). Во 2) правом владения или отдельным владением закон называет право пользования чужим имуществом (X, 514-521, 533, п. 1-13 и др.). В 3) слово "владение" употребляется в смысле фактического господства над вещью. Именно закон различает владение законное и незаконное, добросовестное и недобросовестное (X, 523), подложное, насильственное и самовольное (X, 525-528). Очевидно, что в этих случаях под владением разумеется не право собственности, не право пользования и вообще не какое бы то ни было право, ибо всякое право законно и не может быть подложным, самовольным и насильственным. Следовательно, закон говорит о владении как о чисто фактическом состоянии, не опирающемся на закон и даже противоречащем ему. В настоящем месте речь будет идти о владении в третьем, единственно правильном смысле.
Понятие. Наше законодательство не определяет понятия владения и не проводит различия между владением и держанием. Поэтому термин "владение" следует понимать в его обыденном значении фактического господства лица над вещью.
В наших законах нет никакого указания на то, чтобы для наличности владения требовалось намерение обладать вещью, как своею собственною (animus domini), или чтобы отсутствие такого намерения обращало владение в держание и лишало его юридической защиты; мало того, не только термин "держание", но даже самое понятие держания неизвестны нашему праву: по крайней мере, самое тщательное исследование не открывает никаких следов их существования. Ввиду этого, следуя принципу юридической интерпретации: "не наше дело проводить различия там, где их не проводит сам закон" (nec nostrum est distinguere, ubi lex non distinguit), необходимо прийти к выводу, что наше право считается владением и защищает всякое фактическое господство над вещью, независимо от того или иного направления воли владельца. Не таково, однако, господствующее в нашей литературе воззрение. Большинство авторов, касавшихся вопроса о владении, до того прониклись теорией владения Савиньи, господствовавшей до недавнего времени в западноевропейской литературе, что увидели ее отражение в постановлениях X тома и пришли к выводу, будто наше право признает владельцами только тех лиц, которые имеют намерение обладать вещью, как своею собственностью[243]. В доказательство этого приводятся следующие соображения. Во-1-х, говорят, что термин "владеть" происходит от слова "володеть", "волю деять", т.е. осуществлять волю (Морошкин). Но если даже такое словообразование верно, то оно доказывает только, что для владения необходима воля, т.е. желание, намерение владеть: но чтобы желание или намерение владельца непременно было направлено на обладание вещью для себя, как своею собственностью, на этот счет в слове "володеть" никакого намека не содержится. Во-2-х, указывают на то, что в древних русских законодательных сборниках (напр., в судебнике Ивана IV и уложении 1649 г.) вместо слова "владеть" употребляется термин "освоить", т.е. сделать своим (Морошкин). Однако это обстоятельство объясняется очень просто тем, что у нас до конца XVIII в. владение не отличалось от права собственности, а смешивалось с ним. Следы этого смешения сохранились и в терминологии действующего права, нередко называющего собственника владельцем, а собственность - владением. В-3-х, приводят ст. 533 и 560 Х т., где говорится о владении "в виде собственности" или "на праве собственности" (Попов, Анненков). Но эти статьи имеют в виду не всякое владение, а только один из разрядов его, именно давностное. Поэтому они не только не подтверждают разбираемого мнения, но прямо противоречат ему. В самом деле, если закон говорит, что не всякое владение превращается в право собственности по давности, а только владение в виде или на праве собственности, то очевидно, что он признает существование владения не в виде и не на праве собственности. Иначе он просто постановил бы: "всякое владение превращается в право собственности". В-4-х, ссылаются на ст. 2 т. Х ч. 2, по которой защищается только "действительное" владение (Попов). Слово "действительный" можно понимать в смысле "наличный", "настоящий", "несомненный", "реальный", "фактический" и т.п. Но видеть в нем указание на волю владельца, на его желание обладать вещью, как своею, можно только под влиянием предупреждения.
Весьма немногие из наших цивилистов избегли ослепления теорией Савиньи и правильно поняли постановления нашего законодательства[244]. Среднее, страдающее внутренним противоречием мнение высказали гг. Победоносцев и Анненков. С одной стороны, они думают, что наше законодательство считает владением фактическое господство над вещью с намерением держать ее на свое имя, как свою собственность, а с другой стороны, признают, что у нас защищается всякое обладание в самом обширном смысле[245]. Но если так, то, значит, закон не проводит различия между владением и держанием и не требует от владельца намерения обращаться с вещью, как со своею.
Юридическая природа. С точки зрения нашего законодательства владение представляет собой факт, а не право. Это видно из того, что закон различает владение законное и незаконное (ст. 523), подложное, насильственное и самовольное (ст. 525-528). Так как всякое право законно и не может быть подложным, насильственным или самовольным, то, значит, владение не право, а фактическое состояние.
Это мнение, высказанное и мотивированное такими же соображениями еще Морошкиным[246], разделяется Неволиным, Умовым, Мейером, Поповым[247]. Но остальные наши юристы (Варадинов, Деляров, Кавелин, Анненков и др.) считают владение правом и в доказательство приводят следующие соображения[248]. Во-1-х, сам закон называет все виды владения "правами отдельного владения" (заголовок к ст. 513 и сл.). Это обстоятельство обнаруживает только редакционную ошибку, которых немало в Х томе. Достаточно заметить, что статьи о приобретении права собственности путем находки (538-539) помещены под рубрикой "об отдельном пользовании движимыми имуществами". Неужели же отсюда следует, что находка дает только право пользования, а не ведет к приобретению права собственности? Во-2-х, владение влечет за собой юридические последствия, именно защиту от нарушения (ст. 531) и приобретение права собственности по давности (ст. 533). Но владение защищается у нас не так, как права, - не от всяких притязаний, а только от насилия и самоуправства (см. ниже), а приобретение права собственности по давности доказывает, что владение - факт, обращающийся в право только вследствие истечения определенного промежутка времени и при наличности особых условий (бесспорности, спокойствия, непрерывности).
Юридическое значение владения. Будучи фактом, владение тем не менее связано с несколькими юридическими последствиями.
1) Всякое владение, хотя бы и не основанное на праве и даже являющееся результатом правонарушения, охраняется законом от насилия и самоуправства (Х, 531).
2) Владение движимой вещью устанавливает презумпцию права собственности: кто владеет недвижимостью, тот считается ее собственником до тех пор, пока не будет доказано противное (Х, 534). Это значит, что если два лица спорят о праве собственности на одну и ту же движимую вещь, то обязанность доказывания лежит на том, кто не владеет ею, а если доказать свое право ему не удастся, то собственником провозглашается владелец.
3) Приобретение владения бесхозяйной, т.е. никому не принадлежащей вещью, дает владельцу право собственности на вещь.
4) Владение, совмещающее в себе условия бесспорности, спокойствия и непрерывности, превращается в право собственности по давности, т.е. вследствие истечения определенного законом периода времени (Х, 533).
5) Владение вещью дает добросовестному владельцу право собственности на некоторые плоды и доходы, приносимые ею (Х, 626).
Виды владения. Владение разделяется на законное, незаконное, добросовестное и недобросовестное (Х, 523).
1) Различие между законным и незаконным владением основывается на объективном признаке, именно на способе приобретения владения: законным считается то, которое приобретено дозволенными законом способами (Х, 524), а незаконным - то, которое является результатом правонарушения. Незаконное, в свою очередь, разделяется на подложное, т.е. полученное путем подлога или какого-либо обмана (Х, 526), насильственное, т.е. приобретенное путем захвата с насилием (Х, 527), и самовольное, т.е. возникшее хотя и без насилия, но все-таки с нарушением чужого права (Х, 528).
Сенат разъяснил, что "для признания владения законным недостаточно одного приобретения имущества способами, в законах дозволенными, но требуется, чтобы приобретенное право никому другому по закону не принадлежало и чтобы оно основывалось на законе" (83/79, 87/34). Другими словами, законным будет только такое владение, которое основано на каком-либо праве, действительно принадлежащем владельцу, как-то: на праве собственности, чиншевом, арендном праве и т.п.
Напротив, владение, приобретенное законным способом, но не имеющее в своем основании действительного права, является незаконным. Так, напр., А. купил вещь у Б. Владение приобретено им законным путем. Но впоследствии оказалось, что эта вещь не принадлежала Б. по праву собственности, а была им украдена или присвоена. Так как, по общему началу, никто не может передать другому такого права, какого сам не имеет, то Б. не передал права собственности покупателю А. Поэтому владение А. не основано ни на каком праве и должно быть признано незаконным, хотя оно и приобретено законным способом. Мнение сената разделяют и обосновывают гг. Лыкошин и Анненков[249]. Противоположного взгляда гг. Победоносцев и Шершеневич[250].
Практическое значение законности или незаконности владения выражается в том, что в силу ст. 532 "незаконное владение может быть прекращено по решению судебного места, вошедшему в законную силу, а в местностях, где не введены мировые судебные установления, - действием местной полиции".
2) Деление владения на добросовестное и недобросовестное основывается на субъективном признаке, на убеждении самого владельца. Добросовестным считается владение тогда, когда владелец не знает, что оно незаконно, "что имущество принадлежит другому" (Х, 529), а недобросовестным, - когда ему это известно.
Для признания владения добросовестным достаточно отрицательного признака: незнания владельца о чужом праве. Это видно из слов статьи 530: "владение признается добросовестным дотоле, пока не будет доказано, что владельцу достоверно известна неправость его владения. Одно сомнение в законности владения не есть еще основание к признанию владельца недобросовестным". Сенат тоже разъяснил, что "если владелец не сознает неправости владения или только сомневается в законности своих прав, то владение считается добросовестным" (86/35; 79/147; 72/470; 890; 71/1128; 69/135; 849). Наши цивилисты расходятся в мнениях: одни соглашаются с сенатом[251]; другие полагают, что для добросовестности владения необходимо, чтобы владелец был убежден, хотя и ошибочно, в своем праве на вещь[252].
Добросовестное и недобросовестное владения являются видами незаконного владения.
Это ясно видно из ст. 609 Х т. ("всякий, владевший незаконно чужим имуществом, несмотря на то, добросовестное или недобросовестное было сие владение":) и из ст. 626-636, где добросовестный владелец противополагается законному. Такого же мнения сенат (87/34; 83/79; 72/470) и большинство наших юристов[253].
Примечания:
[239] Cass., 25 avr. 1865, 10 févr. 1864,
2 juill. 1882, 19 août 1839 и др.
[240] Dernburg. Pand., § 187.
[242] Морошкин. Ук. соч., стр. 77–103; Неволин.
История гражд. зак., § 259; Победоносцев. Курс гр. пр., I, § 23.
[243] Морошкин. Ук. соч., 113, 77; Деляров. Ук.
с.; Неволин. Ук. соч., § 258; Попов. Ук. соч., 57, 64–65; Варадинов,
вып. II, passim; Мейер. Учебник, 240–241; Кавелин. Права и обяз.
по имущ. и обяз., 1879, 69;
Шершеневич. Учебник, 145, 159; Todaro della Galia. Istituzioni di
diritto civile russo, 1894, p. 67.
[244] Юренев. Ук. соч., стр. 2, 3, 10, 11; Змирлов.
О недостатках рус. гр. зак. ("Жур. гр. и уг. пр.", 1883, май, стр. 112–114).
[245] Победоносцев. Курс, I, 149, 168; Анненков.
Система, 489–491, 578–579.
[246] Морошкин, стр. 9, 108–111.
[247] Неволин, § 258; Мейер. Курс, стр. 239;
Попов, 128 (кн. 5).
[248] Они сведены у г. Анненкова (Система, 490–491, 494–495).
[249] Лыкошин ("Журн. гр. и уг. пр.", 1868, кн. 4, 27–48);
Анненков. Система, II, 499–501.
[250] Победоносцев. Курс, I, 152; Шершеневич.
Учебник, 147.
[251] Победоносцев. Курс, 153–154; Шершеневич.
Учебник, 148; Лыкошин. Ук. с., 42; Моргулис ("Труды одес. юрид. общ.", 1889 и "Суд. газ." 1889, N 6).
[252] Мейер. Курс, 239 (впрочем, его формулировка недостаточно
ясна: "владение добросовестное то, которое основывается на искреннем, хотя
и ложном, представлении владельца о праве владения"); Анненков. Система,
508.
[253] Окс ("Жур. гр. и уг. пр.", 1874, кн. 3, 2–3);
Лыкошин (там же, 1888, кн. 4, 42); Моргулис (ук. ст.); Анненков,
505. Победоносцев, Мейер и Кавелин не касаются этого вопроса, а проф. Шершеневич
высказывает совершенно ошибочный взгляд, будто незаконное владение всегда
недобросовестно, а недобросовестное может быть законным (стр. 148).
