Суворов Н.С. Об юридических лицах по римскому праву
Из представленного очерка мнений выдающихся цивилистов видно прежде всего, что здесь, как и во многих других вопросах, относящихся до юридических лиц, западная юриспруденция выходила за пределы римской юридической жизни и источников римского права, имея в виду понятия и отношения новейшего времени и пользуясь римским правом как одним из аргументов в пользу теории, представляющейся правильною с современной точки зрения. Римские юристы, как разъяснено было в предыдущих главах этого исследования, не были достаточно знакомы с понятием институтов как другой категории юридических лиц, тем менее могли знать то, что стало известно позднейшей юриспруденции из многовекового исторического опыта относительно возможности превращения корпорации в институт и обратно, хотя государство и могло бы представить для них пример подобного превращения, наконец, не вдавались в теоретические исследования по многим другим вопросам, входящим в учение об юридических лицах, как, напр., по вопросу о том, настолько ли важна цель для понятия юридического лица, чтобы понятие это, ввиду именно продолжающейся цели, могло быть поддержано в своем существовании несмотря на полное отпадение всех физических лиц, с которыми могло бы быть связано олицетворение. Поэтому, рассуждая с римской точки зрения и выходя из того положения, что римское понятие юридического лица имеет своим нормальным предположением союз физических лиц, мы должны решительно присоединиться к мнению Штоббе и Барона, к которому позднее примкнул Регельсбергер, что корпорация может продолжать свое существование при одном члене (конечно, в отступление от общего правила, по которому нормальным предположением для корпорации служит союз лиц, и, конечно, лишь временно), но с отпадением и этого последнего члена прекращается, так как не остается уже никого, кто мог бы в качестве актора искать и отвечать по делам корпорации. С точки зрения современной теории юридических лиц, напротив, не менее возможно признать и продолжающееся существование корпорации по отпадении всех ее членов, и при этом едва ли даже есть надобность прибегать к мысли о возможности временного превращения корпорации в институт. По крайней мере, Дернбург, устанавливающий понятие о юридических лицах как об общественных организациях, едва ли поступил последовательно, отрицая в рассматриваемом нами случае продолжение корпорации как корпорации и допуская продолжение заведения или института. Если быть последовательным и не терять из вида, что институт есть общественная организация, то ведь и существование института при полном отсутствии администраторов было бы так же трудно понять, как и существование корпорации при полном отсутствии членов. Для тех, кто видит в институте олицетворение имущества, нетрудно, разумеется, проводить вышеуказанное различие между корпорацией и институтом: по отпадении всех членов корпорации имущество все-таки остается, именно имущество целевое, следовательно, по прекращении корпорации остается в наличности институт. В первой главе были указаны те соображения, ввиду которых ни цель, ни имущество не могут быть олицетворяемы, а, напротив, олицетворение всегда должно быть связываемо с налично существующими людьми (членами и администраторами). С этой точки зрения институт с отпадением всех до одного администраторов должен был бы прекращаться точно так же, как и корпорация по отпадении всех до одного членов. Между тем корпорации и институты, преследующие более или менее важные для общественной и государственной жизни задачи, которые признаны и покровительствуются государством, и выполняющие ту или другую функцию в органическом процессе общественной жизни, не могут быть поставлены в своем существовании в полную зависимость от случайных причин. Случайное отпадение всех физических лиц, с которыми могло бы быть связано олицетворение, тогда только может иметь своим последствием прекращение существования юридического лица, когда государство не придает данному юридическому лицу настолько важного значения, чтобы с прекращением его образовался существенный пробел в органическом процессе общественной жизни. Государство, которое силою объективного права сдерживает в юридическом единстве и охраняет имущество безвестно отсутствующих и умерших, силою же объективного права охраняет и имущество юридического лица, лишившееся хозяина, пока не является новая организация на место прежней, которая, однако, будет организацией прежнего же, а не нового юридического лица, или пока не определится окончательно, что новой организации не будет[845]. В последнем случае имущество прекратившегося юридического лица имеет обыкновенную судьбу выморочного имущества, и государство по этому поводу нельзя было бы обвинять в грабительстве, как делает Иеринг, ибо не видно, чьи права могли бы быть нарушены в таком случае государством.
Но если источники римского права допускают возможность прекращения корпорации вследствие случайного отпадения всех до одного членов, то, напротив, сознательное и намеренное решение наличных членов о прекращении корпорации и с точки зрения римского права не может быть рассматриваемо, по общему правилу, как достаточное основание для уничтожения корпорации. Ибо существованием большей части их государство, как показывают многочисленные привилегии, слишком заинтересовано, чтобы возможно было допустить произвольное их прекращение[846]. Там, где особого интереса не существовало, как, напр., в товариществах мытарей и горнопромышленников[847], в похоронных коллегиях, корпорация сама могла постановить решение о своем закрытии, распущении или прекращении, и, конечно, настолько превышающим большинством голосов, чтобы несогласное меньшинство не в состоянии было за выходом большинства продолжать имя корпорации. В случае постановления решения о распущении или прекращении корпорации незначительным большинством голосов результат мог бы получиться лишь тот, что большинство вышло бы из корпорации, меньшинство же продолжало бы образовать корпорацию, юридически тождественную с прежнею[848]. Возможность же прекращения корпорации в силу единогласного решения членов (т. е. при указанном предположении, что государство не заинтересовано существованием ее) должна была вытекать из общего юридического начала, что все, установленное взаимным соглашением (consensus), может быть уничтожено противоположным соглашением (dissensus, contrarius consensus)[849]. Если современная теория права находит основания возражать против договорного происхождения корпораций и склонна видеть в возникновении корпорации акт общественной автономии, то, напротив, не было бы никакого основания приписывать эту мысль римской юриспруденции, которой всего менее была знакома идея общественной автономии.
В отношении к товариществам государственных откупщиков, арендаторов, мытарей возможны были и еще два способа прекращения товарищества как корпорации: истечение срока и смерть главного руководителя товарищества, на котором держалось все товарищество и потеря которого незаменима. Относительно срока выше было замечено[850], что нормальный срок для товариществ был пятилетний, хотя в действительности бывали и долгосрочные, даже столетние аренды. Было замечено также, что товарищество публиканов не разрушается смертью одного из товарищей и что пай умершего переписывается на имя его наследника, за исключением того случая, если благодаря именно усилиям умершего самое товарищество явилось на свет или если без умершего некому управлять товариществом[851]. Этот исключительный случай должен быть констатирован и поставлен вне сомнений ("QUOD est aestimandum causa ex ipsum"), т.е. должно состояться общее обсуждение оставшимися в наличности товарищами вопроса не только о том, способен ли наследник умершего заменить умершего, но и вопроса о возможности продолжения товарищества вообще, так как если на умершем лично держалось товарищество и без умершего администрация товарищества оказывается невозможною, то констатирование этого факта должно повести к упразднению товарищества в смысле прекращения корпорации и даже самого товарищеского предприятия.
С вопросом о способах прекращения юридических лиц связывается вопрос о юридической судьбе имущества, принадлежавшего юридическому лицу. Для некоторых юристов единственно возможною представлялась следующая конструкция: так как testamenti factio activa юридическому лицу, без всякого сомнения, не принадлежит и так как, без всякого же сомнения, юридические лица не могут иметь после себя наследников ab intestato (ибо наследование ab intestato основывается на родстве, которое в отношении к юридическим лицам немыслимо), то отсюда следует, что остающееся после юридического лица имущество есть выморочное и как bonum vacans становится собственностью фиска[852]. Единственное место из источников римского права, которое может быть приводимо в подкрепление указанной конструкции, есть упоминавшийся выше закон императоров Гонория и Феодосия об уничтожении коллегии дендрофоров. Относительно имущества упраздняемой коллегии в законе этом сказано, что оно отбирается в казну, за исключением того, что на основании предшествовавших конституций могло поступить уже в пользу церкви или отдельных лиц[853]. Закон, как справедливо говорить Белау[854], не дает основания делать общие выводы: тут дело идет не о правильном применении давно признанного юридического принципа, а об однократном распоряжении, об единичном акте чрезвычайного характера, о конфискации мест языческого богослужения. Но если бы даже это был и не единичный акт, а выражение общего правила, действовавшего по отношению к местам языческого богослужения, из того, что христианские императоры конфисковали имущество языческих религиозных коллегий, следует не более, чем из того факта, что и имущество частных лиц, изобличенных в участии в языческих жертвоприношениях, после предания виновных смертной казни на основании императорских законов подлежало конфискации же[855]. Как из этого последнего факта нельзя делать вывода о конфискации всякого имущества всяких частных лиц, так и конфискация языческих богослужебных мест не служит основанием к признанию общего положения, что имущество всякого юридического лица по прекращении существования этого последнего подлежало конфискации[856]. Предполагать, что имущество распавшегося товарищества публиканов или распавшейся похоронной коллегии подлежало неминуемому отобранию в казну, значило бы приписывать римским юристам и римскому праву чуждые им воззрения. Имущество юридического лица, помимо указанного случая конфискации, могло поступать в качестве выморочного в казну в том лишь случае, когда членами корпорации перед ее распущением не было ничего постановлено о судьбе имущества, ничего об этом не предусматривалось и в статутах (lex collegii), вooбщe лишь постольку, поскольку поступление имущества в казну не сопровождалось бы никаким ущербом для тех прав, которые принадлежат отдельным лицам в этом имуществе, в том числе и членам бывшей корпорации[857].
Но если нельзя признать правильным общего положения о поступлении имущества всякого прекратившегося юридического лица в казну, то неправильно было бы, с другой стороны, утверждать, в виде общего правила, что имущество прекратившей свое существование корпорации всегда подлежит разделу между его бывшими членами. Несостоятельность этого общего положения вытекает уже из того, что ранее сказано о возможности поступления имущества упраздненных юридических лиц в казну. Место из источников, которое служит в глазах некоторых юристов оправданием названного общего положения, по мнению других ничего не доказывает, так как относится не к прекратившимся юридическим лицам. Место это принадлежит Марциану и читается так: "COLLEGIA contra vel ex celebrat collegium constitutiones et mandata senatusconsultum coierit, corpus tale quodcunque Caesaris auctoritate senatusconsulti nisi autem, summa In partiri. se inter pecuniamque dividere habent quas si communes pecunias dissolvuntur, cum eis, permittitur set dissolvuntur; senatusconsultis constitutionibus mandatis illicita, fuerint qua"[858]. Большинством юристов фрагмент Марциана понимается в том смысле, что в нем речь идет о недозволенных союзах, которые, вcлeдcтвиe их недозволенности, несмотря на фактическое соединение не могут быть признаны в качестве корпорации. Другими словами, тут дело идет о таком случае, когда корпорация совсем не возникала и никогда не существовала, и в этом-то именно случае имущество фактически образовавших из себя союз лиц должно было подлежать разделу между наличными членами недозволенного правительством союза. Несправедливо выводили отсюда, говорит Савиньи[859], что если даже корпорация действительно существовала и позднее была уничтожена, имущество всегда должно было делиться между членами. Белау и вскоре за ним Кон сделали попытку истолковать фрагмент Марциана в смысле раздела имущества после действительно существовавших корпораций. Редакция фрагмента действительно не отличается ясностью и дает повод к недоумениям. Белау[860] не видит в приведенном фрагменте Марциана никакого указания на то, что коллегии, о которых идет тут дело, должны быть представляемы или мыслимы как основанные непосредственно перед появлением запретительных мандатов и проч., a между тем, при сколько-нибудь продолжительном существовании в персонале коллегии могли бы уже наступить изменения вследствие смерти отдельных членов, так что наличные члены коллегии не совпадали бы уже с заинтересованными и управомоченными участниками в res communes. Этот аргумент поддерживается также и Коном[861], и сила его полагается, очевидно, в том, что если допустить факт смерти одного или нескольких участников в (фактической) коллегии в промежуточное время между основанием ее и закрытием, имущество (фактической) коллегии не могло бы пойти в раздел между наличными в момент закрытия членами, так как и наследники умерших могли бы заявить претензии на соответствующую долю в этом имуществе. Аргумент этот, однако, нисколько не служит к обессилению общего взгляда и к подкреплению уклоняющихся взглядов Белау и Кона. Марциан, как и Юстиниан впоследствии, не считает нужным говорить об исключительном случае (возможном, конечно) несовпадения личного состава недозволенной коллегии в момент ее закрытия правительством с личным составом ее в момент основания, а имеет в виду нормальный порядок вещей, когда правительство закрывает открывшуюся фактически коллегию, прежде чем могли бы наступить какие-либо изменения в личном ее составе. По мнению Белау и Кона, ничем не доказывается, что упразднение недозволенной коллегии правительством должно наступить через самое непродолжительное время после ее основания. Однако если Ульпиан в предыдущем фрагменте того же титула той же книги[862] говорит, что отважившиеся на учреждение недозволенной коллегии подлежат тем же наказаниям, которые определены для вооруженных людей, насильственно занимающих публичные места или храмы, то едва ли правильно было бы вкладывать в слова Ульпиана такую мысль, что он имет в виду протечение более или менее продолжительного времени между моментом основания недозволенной коллегии и моментом ее закрытия. Напротив, естественно полагать, что юрист представляет себе подлежащими наказанию тех именно людей, которые виновны в основании недозволенного общества. Поэтому естественно полагать далee, что и Марциан представляет себе момент упразднения недозволенного общества столь быстро и непосредственно следующим за моментом его основания, что не мог и думать о каких-либо изменениях в личном составе этого недозволенного общества в промежуточное время между обоими моментами. А если бы и наступили подобные изменения, ничто не мешало бы наследнику умершего предъявить претензии на ту долю подвергшегося разделу имущества недозволенного общества, на которую мог бы претендовать член упраздняемого общества, если бы он был жив.
Дальнейшая аргументация Белау, исправленная в некоторых пунктах Коном, сводится к обяснению смысла слов "ILLICITUM collegium". Под illicitum collegium нужно, по мнению обоих писателей, понимать не такую коллегию, которая при самом появлении ее на свет выступает как нечто недозволенное и встречается с направленными против нее законами гражданскими и уголовными, а такую коллегию, которая раньше существовала как дозволенная и потом стала недозволенною, усвоив характер незаконного общества, и вследствие этого упразднена правительством именно путем издания запретительных мандатов, конституций и сенатусконсультов[863]. Слово "ILLICITUM" Кон производит от неупотребительного глагола "ILLICET", считая "ILLICITUM" формою perfecti passivi от этого глагола, - однако доказательств существования такого глагола в латинском языке не приводит. Притом, для того чтобы быть последовательным, нужно бы было и во всех других случаях, когда встречается в 22-м титуле XLVII книги дигестов слово "ILLICITUM", разуметь под ним общество, существовавшее в качестве законного и дозволенного и лишь впоследствии ставшее незаконным и недозволенным. В этом смысле, однако, трудно было бы истолковать "COLLEGIUM illicitum" в вышеприведенном фрагменте Ульпиана[864], который говорит об уголовном наказании лиц, основавших недозволенную коллегию, а не членов коллегии, ставшей недозволенною. Да и Марциан сам, говоря, что в конце концов всякая коллегия, составившаяся не на основании сенатского или императорского разрешения, есть нечто противозаконное[865], дает видеть, что речь у него идет о таких фактических соединениях, которые с первого же момента их существования являются противоречащими закону и недозволенными.
В фрагменте Марциана говорится: "COLLEGIA et si senatusconsultis constitutionibus mandatis illicita, fuerint qua dissolvuntur" etc. Творительные падежи "MANDATIS" и проч. не могут быть понимаемы здесь в смысле упразднения коллегии мандатами, конституциями и сенатусконсультами, так как трудно себе представить, чтобы для упразднения недозволенного союза, никогда не имевшего легального существования, мог требоваться по римскому праву специальный законодательный акт. Слова "MANDATIS" и проч. указывают скорее на общую законную основу упразднения, и переводить их нужно так: <недозволенные коллегии упраздняются на основании мандатов, конституций и сенатусконсультов>, - а не так: <упраздняются мандатами> и проч. Кон, допуская возможность такого перевода с точки зрения господствующего взгляда, который видит в collegia illicita Марциана общества, никогда не существовавшие в качестве дозволенных, сам лично принимает творительные падежи в последнем смысле: по мнению Кона, дело идет тут не о таких обществах, которые никогда не существовали и не могли бы быть, так сказать, удостоены специального запретительного акта, а об обществах, имевших законное существование и лишь впоследствии ставших недозволенными. Но так как этого-то именно доказать и нельзя, то гораздо безопаснее присоединиться к господствующему мнению и слова "MANDATIS" и проч. переводить: <на основании мандатов> и т.д. Из всего сказанного следует, что fr. 3 pr. § 1 D. XLVII, 22 не содержит в себе общего правила о разделе имущества между наличными членами корпорации при ее прекращении, так как говорит не о прекращении существовавшей корпорации, а о недопущении недозволенного законами общества. Впрочем, против тех, кто принимает за общее правило римского права обращение в казну имущества упраздняемых корпораций, поцитованный фрагмент может сослужить ту службу, которую указывает ему Пернице[866]. Всякий раз, как корпорация упраздняется не путем вымирания ее членов (в этом случае имущество упразднившейся корпорации как bonum vacans должно поступить в казну), и поскольку третьи лица не имеют юридически обоснованных претензий на это имущество, оно отдается членам упраздняемой коллегии: это нужно выводить, говорит Пернице, наперекор всем искуственным объяснениям, a potiori из того производства, которое наблюдается при упразднении collegii illiciti, т. е. если при уничтожении недозволенной коллегии отдельным лицам предоставляется разделить между собою общее имущество, то тем более нужно предполагать таковой же раздел при упразднении дозволенной коллегии. Вообще же, как говорит Гирке[867], источники римского права не выражают ни того находимого в них позднейшими юристами положения, что непременно и всегда должен иметь место раздел имущества между бывшими членами, ни того принципа, будто непременно и всегда имущество упраздняемой корпорации должно поступать в казну. Да государство в действительности никогда и не претендовало на присвоение всякого имущества после всякого юридического лица[868], хотя вопрос о судьбе оставшегося имущества, не разрешенный в римском праве, никогда не был с достаточной ясностью и полнотой разрешен и в позднейших законодательствах. Без сомнения, практическое значение имеет он в отношении не к публичным корпорациям и не к институтам, а к частным обществам, практические же недоумения и неудобства могут быть вызваны тем обстоятельством, что ни в общих законах, ни в уставах обществ не предусмотрен этот пункт[869].
Примечания:
[845] Достойно замечания, что Штоббе, отрицающий, как выше было сказано,
возможность существования корпорации с отпадением реальных субъектов,
когда ему приходится говорить о прекращении корпорации на основании решения
членов (об этом способе прекращения см. далее в тексте), допускает возможность
продолжения существования юридического лица и после постановления решения
о закрытии или распущении:
[846] Реrniсе, Labeo, I, 308.
[847] Деятельность товариществ публиканов имела чрезвычайную важность
с точки зрения государственной (см. выше. стр. 198 и сл.); но государственные
интересы гарантировались отчасти залогами, отчасти тем обстоятельством,
что откупа, как дело выгодное, всегда могли находить желающих учредить
новое товарищество по откупу взамен прекратившегося.
[848] Отсюда объясняется требование цивилистами единогласия при решении
о прекращении корпорации. См.: Виндшейд, I, § 61, прим. 2;
Baron, Pand., § 34; Dеrnburg, I, § 64; Stobbe, I, §
54, стр. 438; Arndts, § 45, и др.
[849] Fr 35 D. L, 17:
[850] Стр. 210 - 211.
[851] Fr. 59 D. XVII, 2. Cм. выше, стр. 210, прим. 4.
[852] Thöl, Volksrecht, Juristenrecht etc., S. 51.
[853] L. 5 C. I, 11.
[854] Böhlau, Rechtssubject u. Personenrolle, 42.
[855] L. l C. I, 11. Cf. l, 9 eod.
[856] Cр.: Perniсe, Labeo, I. 309.
[857] Windsсheid, I, § 62; Arndts, § 45; Baron, §
34 и др.
[858] Fr. 3 рr. § 1 D. XLVII, 22.
[859] System, II, 257, прим. о. Cр. также: Puсhta, Rechtslexicon,
III, S. 74; Unger, Krit. Uebersch, VI, 178; Oesterr. Privatr., I, 346;
Wangerow, I, § 56; Windsсheid, I, § 179, прим. 2; Arndts,
§ 45; Gierke, Deutsch. Genossenschaftsrecht, III, 183 и сл. Dernburg,
I, § 64, прим. 6.
[860] Rechtssubject und Personenrolle, 43 и сл.
[861] Cоhn, Zum röm. Vereinsr., 95.
[862] Fr. 2 D. XLVII, 22:
[863] Cohn, 93 и сл.
[864] Cм. выше, стр. 293, прим. 2.
[865] Fr. 3 § l D. h. t.:
[866] Labeo, I., 309.
[867] Genossenschaftsr. III, 183.
[868] Regelsberger, 337 - 338:
[869] О способах разрешения данного вопроса см. у Регельсбергера,
§ 86.
