Мейер Д.И. Русское гражданское право
Лица, участвующие в договоре, называются договаривающимися лицами, договаривающимися сторонами или контрагентами. Употребительны также названия, обозначающие различные стороны договоров: так, лицо, обязывающееся по договору, называется иногда контрактодателем, а лицо, приобретающее право по договору, – контрактобрателем или контрактопринимателем. Кроме того, употребляются у нас еще другие названия договаривающихся лиц, относящиеся к определенным видам договоров; так, встречаются названия продавец, покупщик, заимодавец, должник, векселедатель, векселеприниматель, товарищ, доверитель, поверенный и т. д. Общие определения об участии лиц в юридических сделках подвергаются лишь немногим изменениям по отношению к договорам. Так, некоторые договоры предполагают участие лиц известного класса.
(Договоры, относящиеся к торговому быту, предполагают лиц, принадлежащих к торговому классу. Так, договоры торгового товарищества, торговой доверенности и другие требуют, чтобы участники их принадлежали к числу лиц, занимающихся профессионально торговлей. Точно так же договор найма на сельских работах или на фабриках предполагает: первый, что один из контрагентов – владелец имения, второй – что он владелец фабрики и т. д. – А. Г.)
Определения о предмете договора представляют также некоторые ограничения, стесняющие общие определения о предмете юридических сделок и обязательств. Так, по определению законодательства, некоторые имущества не могут быть предметом известных договоров. Например, не дозволяется заключать договор купли-продажи относительно заповедных недвижимых имуществ[856]. В иных случаях известные имущества не могут быть предметом договора по самому существу его: не всякие вещи могут быть предметом займа, а только вещи, определяемые мерой, весом и счетом – деньги, хлеб и т. п. За исключением же этих немногих ограничений, общие положения о предмете сделок и обязательств, в особенности положения о предмете обязательств, применяются и к договорам. Подобно тому, как и предметом обязательства вообще, предметом договора всегда предоставляется право на чужое действие, и притом действие возможное физически и нравственно[857].
В учении об обязательствах указано уже, какие затруднения возникают из того требования, чтобы действие, предмет обязательства, было нравственно возможно. Здесь поэтому заметим только, что именно по отношению к договорам всего чаще встречаются такие затруднения. Например, весьма часто встречаются в действительности так называемые договоры об отсталом, т. е. договоры, по которым один контрагент с целью заключить более выгодный для себя договор со сторонним лицом, обыкновенно с казной, обязывает за известную плату другого контрагента не принимать участия в торге. Правда, что договоры эти большей частью существуют втайне или облекаются в другую сделку. Но если существование такого договора будет обнаружено или существо сделки будет раскрыто и договор подвергнется судебному разбирательству, то, спрашивается, следует ли признать его ничтожным? По нашему мнению, договор об отсталом нужно признать недействительным как договор безнравственный, потому что цель его – понуждение стороннего лица к заключению невыгодного для него договора. Но не следует думать, что договор об отсталом недействителен потому, что вредит интересам казны. В этих основаниях, различных по существу своему, есть и практическая разница: если признавать договор об отсталом недействительным только потому, что он клонится к ущербу казны, то предварительно надо исследовать, произошел ли действительно от договора убыток, и именно для казны. Если же признавать договор об отсталом недействительным по его безнравственности, то необходимо признать его недействительным, совершенно независимо от вопроса об убытке для стороннего лица, и точно так же – совершенно независимо от прикосновения договора к интересам казны.
Далее, в общем учении о договорах относительно их предмета важно еще сказать, что право на чужое действие, составляющее предмет договора, сопровождается обыкновенно известной обстановкой, подвергается точнейшим, подробнейшим определениям, которые в совокупности составляют содержание договора и известны под именем его условий. Почему и сам договор называется иногда также условием, в смысле совокупности отдельных условий договора[858]. Между этими условиями различаются иногда главные и второстепенные на том основании, что неисполнение одних условий влечет за собой более тягостные последствия, нежели неисполнение других. Но это различие не имеет юридического значения, потому что каждое определение договора должно быть исполнено, в противном случае является нарушение права, и для лица нарушившего возникает обязательство произвести вознаграждение, а величина его с юридической точки зрения безразлична: в области права имеют значение только юридические моменты – они видоизменяют юридические определения. Понятие же о ценности – экономическое и относится к области гражданского права лишь настолько, насколько каждое гражданское право как право имущественное должно представлять собой известную ценность, а как велика или мала эта ценность – это уже все равно.
Но вот различие условий договора, имеющее практическое значение: иные условия, будучи ничтожными, влекут за собой недействительность всего договора; иные же, хотя бы и были недействительными, все-таки не поражают целого договора. Например, лицо не вправе вступить в договор, а вступает в него (участие лица в договоре также составляет одно из его условий. – А. Г.); или договор говорит о праве, не принадлежащем участникам договора; или договор противен определениям законодательства – во всех этих случаях договор недействителен[859]. Договор между другими определениями возлагает также обязательство на стороннее лицо, не участвующее в его договоре: во всех других условиях договор действителен, а недействительно только это условие, по которому на стороннее лицо возлагается обязательство. Или с договором связывается условие о другом договоре, на заключение которого нет какого-либо законного условия: условие о заключении другого договора недействительно, но его недействительность не касается целости самого договора. Спрашивается, какие же это условия, недействительность которых поражает недействительностью весь договор, и какие условия, чья недействительность падает только на них, но не касается действительности и целости всего договора?
Основное различие между различными условиями в приведенных примерах в том, что одни касаются сущности договора, другие ее не касаются. И вот первые-то условия, касающиеся сущности договора, будучи недействительными, разрушают договор, тогда как вторые, не касающиеся сущности договора, в случае недействительности только сами не имеют значения, но не делают недействительным всего договора, подобно тому, как в духовном завещании одни недействительные распоряжения разрушают все завещание, тогда как другие только сами ничтожны[860]. В практике очень часто возникает вопрос о связи отдельного условия договора с целым его составом, о влиянии недействительности одного условия на целость договора.
Наконец, по отношению к предмету договора нужно обратить еще внимание на то, что нередко трудно бывает определить, один ли договор представляется в данном случае или несколько, так как право на чужое действие, предмет договора, может быть и не на одной стороне, а на обеих. И даже большей частью бывает так, что каждая из договаривающихся сторон приобретает какое-либо право на действие противной стороны; притом право это в договоре может подвергнуться различным определениям и представиться в самой разнообразной обстановке[861]. Например, А уступает В свою вещь за известную сумму; но, кроме того, В обязывается также за известное вознаграждение предоставить А другую вещь в пользование: один ли это договор, или условие о предоставлении вещи в пользование составляет особый, отдельный от договора о передачи вещи в собственность? Разрешение вопроса будет еще затруднительнее, если допустить, что сама по себе цена, которую В дает А за вещь, не соответствует ее ценности, но вместе с тем и вознаграждение со стороны А за предоставляемое ему пользование другой вещью не соответствует ценности пользования.
Но бывает и наоборот: один договор заключается в виде нескольких отдельных. Иногда вместо того, чтобы выдать одно заемное письмо на 5 000 руб. и рассрочить платеж долга по нему на 5 лет, должник выдает заимодавцу пять заемных писем, каждое на 1 000 руб. и каждое последующее – на срок, годом продолжительнее предыдущего: каждое заемное письмо представляет отдельный договор, так что всего является пять договоров. И вообще можно сказать, что каждое право на чужое действие может быть предметом отдельного договора, и наоборот, несколько прав на чужие действия, если только они сходны, можно отнести к одному договору. Но один ли действительно договор представляется в данном случае или совокупность договоров – решение этого вопроса зависит ближайшим образом от существа соглашения контрагентов, от той обстановки права на чужое действие, которую они ему дали: если одно право существенно связано с другим, так что оба взаимно определяют друг друга (как в первом примере. – А. Г.), то нужно признать единство договора, а в противном случае – совокупность договоров, хотя бы по форме заключения их они и представляли видимое единство.
3. ВОЛЯ КОНТРАГЕНТОВ
Влияние ошибки, принуждения и обмана на договоры
§ 22. Воля контрагентов составляет основание договора, и в этом смысле нередко называют договор законом между частными лицами: говорят, что точно так же, как закон есть выражение общей воли, договор есть частный закон. Справедливо, конечно, что в этом смысле договор можно назвать частным законом; но дело в том, что далее нет уже ничего общего между существом закона и существом договора, так что уподобление его закону не ведет ни к какому результату. Воля контрагентов, проявляющаяся в соглашении, может находиться под влиянием сторонних обстоятельств, ошибки, принуждения и обмана. О них-то и будет говориться в настоящее время, так как значение их относительно договора представляет некоторые особенности сравнительно с тем значением, какое имеют они вообще для юридических действий, к которым принадлежит и соглашение, ибо и оно как внешнее проявление воли является юридическим действием.
Прежде всего об ошибке. Она может относиться к лицу контрагента, к самому договору, к его мотивам, наконец, к предмету договора.
а) Ошибка в лице контрагента: А полагает, что заключает договор с В, но оказывается, что контрагент его С; или, например, А полагает, что контрагент его есть поверенный лица В, но оказывается, что контрагент действует самостоятельно, заключает договор от своего лица. Личность контрагентов, между которыми составляется соглашение, конечно, существенна для договора. И поэтому, естественно, может казаться, что договор, заключенный с ошибкой в лице контрагента, безусловно, и во всяком случае, ничтожен. На деле, однако же, оказывается другое: юридический быт обращает внимание на то, связывается ли в договоре с личностью контрагента какой-либо юридический интерес, и только при этом условии признает недействительным договор, заключенный с ошибкой в лице контрагента; если же нет этого условия, договор остается в силе. Например, купец продает товар за наличные деньги и полагает, что покупщик есть лицо А, тогда как это – лицо В. Для купца все равно, то или другое лицо покупает товар, и поэтому, несмотря на ошибку в лице контрагента, договор считается действительным. Но положим, купля-продажа совершается в кредит; тогда уже для продавца не все равно, с тем или другим лицом заключить договор, и потому ошибка в личности контрагента делает договор ничтожным.
b) Ошибка касается самого договора: А заключает куплю-продажу, а В заключает договор найма или ссуды. Очевидно, что здесь нет соглашения воли двух лиц, следовательно нет и договора.
с) Ошибка касается мотивов договора, побуждений, по которым он заключается: А продает вещь потому, что предлагаемая за нее цена кажется ему довольно высокой, тогда как на деле оказывается незначительной; наоборот, А покупает вещь, полагая, что требуемая цена дешева, тогда как на деле оказывается противное. Или: купец покупает товар, рассчитывая на повышение его цены в будущем, но цена товара понижается; наоборот, купец продает товар, опасаясь понижения его цены в будущем, но опасение оказывается напрасным. Во всех этих случаях, хотя договор, быть может, и не был бы заключен без влияния ошибки, тем не менее считается действительным, потому что побуждения, мотивы, определяющие волю, – в договоре обстоятельства сторонние. В действительности случается иногда, что противная сторона даже старается поддерживать ошибочное представление контрагента; но если при этом не доходит она до обмана, то договор все-таки не становится ничтожным.
d) Ошибка, относящаяся к предмету договора, представляет четыре различных случая:
1) Ошибка касается тождественности предмета, А продает вещь х, а покупщик полагает, что договор заключается относительно вещи у. Ошибка относительно тождественности предмета договора обсуждается точно так же, как ошибка в лице контрагента, – в его самоличности, как говорится. Если индивидуальность предмета не имеет никакого юридического интереса, так что лицо готово заключить договор – безразлично относительно того или другого предмета из вещей известного рода, договор считается действительным, хотя бы лицо и представляло ошибочно, что договор заключается именно относительно известного предмета. Но если индивидуальность предмета имеет юридическое значение и контрагенты расходятся в тождественности предмета договора: например, лицо продает один дом, а покупщик разумеет другой, – то понятно, что при такой ошибке нельзя говорить о соглашении воли контрагентов, следовательно нет и договора.
2) Ошибка касается существования предмета, причем договор заключается или относительно предмета, никогда не существовавшего, или относительно предмета, существовавшего прежде, но не существующего уже при заключении договора. А покупает у В дом, которого у него никогда не было, или А покупает у В дом, который у него был, но которого во время заключения договора уже нет – положим, он сгорел. В обоих случаях договор одинаково должен признаваться недействительным, по недостатку для него одной из существенных принадлежностей – предмета договора. Другое дело, если вещь существовала прежде в ином виде, нежели во время заключения договора, так что только часть вещи уничтожилась. Тогда, конечно, договор действителен, только ошибка порождает для контрагента обязательство вознаградить противную сторону за те убытки, которые она должна понести вследствие повреждения вещи. Но, разумеется, нет такого обязательства, когда противная сторона знала о случившемся повреждении, когда, собственно говоря, не было ошибки; в таком случае предложение со стороны покупщика цены, равной стоимости поврежденного предмета, можно обсуждать как дар в пользу продавца, как желание оказать ему благодеяние[862].
3) Ошибка относительно количества предмета: один контрагент имеет в виду большее количество предмета, нежели другой; или один контрагент представляет себе предмет в известной мере, тогда как на деле он оказывается большей или меньшей меры. В этом случае важно обращать внимание на то, имеет ли количество предмета такое влияние на определение воли, что при другом количестве, большем или меньшем, не состоялось бы соглашения. Если так, то договор, заключенный по ошибке в количестве предмета, следует считать недействительным. В противном случае он действителен на меньшую меру, ибо на эту меру существует соглашение обоих контрагентов. Только и обязательство противной стороны в договоре возмездном должно определиться соразмерно количеству предмета, разве мера его, большая или меньшая, не имеет юридического значения. Например, А покупает поземельный участок, полагая, что величина его достаточна для постройки на нем фабрики; но оказывается, что участок для этого мал: договор недействителен. Но если А покупает 100 четвертей хлеба, а В полагает, что А покупает у него 150, договор действителен на меньшее количество, сообразно которому должно определиться и вознаграждение продавцу.
Наконец: 4) Ошибка относится к качеству предмета, и притом – или к его существу, или к его свойствам, добротности. Ошибка относительно вещества предмета представляется, например, когда кто-либо покупает вещь, полагая, что она золотая, а она оказывается позолоченной, или кто-либо покупает мебель, полагая, что она сделана из березового дерева, тогда как она сделана из липового. Влияние ошибки обсуждается здесь различно, смотря по тому, какое влияние имеет материал, из которого сделана вещь, на само понятие о вещи. Если вещь такова, что понятие о материале существенно для понятия о самой вещи, то договор, заключенный по ошибке в веществе предмета, недействителен, потому что такая ошибка устраняет предположение о соглашении; в противном случае она имеет влияние лишь на определение цены предмета. Поэтому во втором примере договор действителен, а в первом недействителен: понятие о материале существенно для вещей, сделанных из благородных металлов, а этого нельзя сказать о вещах из того или другого обыкновенного дерева. Ошибка относительно качества предмета договора представляется, например, когда лицо покупает вещь, считая ее неповрежденной, тогда как она повреждена. В этом случае ошибка, если она не вызвана противной стороной, не составляет обмана, имеет то же значение, что и ошибка относительно мотивов договора, т.е. она не уничтожает действительности договора; она не имеет влияния даже на количество вознаграждения противной стороны, если недостаток предмета таков, что контрагент легко мог его видеть. Таким образом, влияние ошибки на действительность договора, во всех ее отношениях к нему, можно свести к такому общему положению: как скоро ошибка касается второстепенных обстоятельств, то хотя в иных случаях и влечет за собой известные последствия, но не разрушает самого договора.
Относительно влияния принуждения и обмана на действительность договора существуют две теории. Одни юристы полагают, что договор, заключенный под влиянием принуждения и обмана, недействителен, потому что не представляет единства воли, – это теория унитета. Другие же утверждают, что договор сам по себе действителен, но сторона принужденная или обманутая имеет право требовать прекращения договора или вознаграждения за понесенные убытки, так как принуждение или обман составляют нарушение ее права, – это теория прекращения договора. Понятно, что по теории унитета, теории безусловного признания недействительности договора, заключенного под влиянием принуждения или обмана, последствия принуждения или обмана более резки, нежели по теории прекращения договора. Что касается практики, то если иметь в виду, что задача ее – не уничтожать, а по возможности поддерживать установившиеся юридические отношения, она должна только в крайности признавать несуществующими даже и ненормальные юридические отношения. А так как законодательство наше не постановляет, что договор, заключенный под влиянием насилия или обмана, сам по себе недействителен, то и нужно держаться теории действительности договора, признавая, разумеется, за принужденным или обманутым контрагентом право требовать или прекращения договора, или вознаграждения[863].
Примечания:
[856] Ст. 485.
[857] Ст. 1529.
[858] Но условие в смысле договора не следует смешивать с условием в смысле побочного в сделке обязательства, от наступления или ненаступления которого зависит ее бытие или небытие. В последнем смысле условие как выражение техническое употребляется преимущественно в науке и соответствует латинскому conditio и немецкому Bedingung.
[859] Ст. 1384, 1402, 1406, 1529 и др.
[860] Ст. 1029.
[861] Вопрос, о котором идет речь, имеет место по отношению не только к договорам, но и к обязательствам вообще. В договорах же он представляет ту особенность, что то или другое разрешение его оказывает влияние на само совершение договора: известно, что совершение договора во многих случаях сопрягается с выгодой для казны; и вот должностные лица, при участии которых совершаются договоры, настаивают на том, чтобы каждый отдельный договор совершался отдельно, т. е. совершался написанием особого акта, следовательно, чтобы была употреблена особая гербовая бумага, были уплачены особые пошлины за написание акта или за его засвидетельствование и т. п.
[862] Римское право в этом случае обращает внимание на степень повреждения, уменьшается ли от него ценность предмета менее или более чем на половину прежней его стоимости. Только в первом случае оно признает договор действительным, предоставляя контрагенту понизить цену предмета соразмерно его повреждению. Но независимо от прямого определения законодательства, не уклоняясь от строгой последовательности, нельзя прийти к такому положению; а определения, подобного определению римского права, наше законодательство не дает.
[863] Но, конечно, если обман порождает ошибку такого рода, что в договоре нельзя признать соглашения воли, то и договор следует считать недействительным, но не по обману непосредственно, а по вызванной обманом ошибке.
