Мейер Д.И. Русское гражданское право
В пользу этого мнения обыкновенно выставляют соображения, что значение вещи с употреблением ее может совершенно измениться: говорят, что, например, бумага или холст, пока они белы, имеют самостоятельное значение и, если на них будут какие-либо знаки, пятна и тому подобное, сохраняют значение главного предмета, а чернила, краски составляют его принадлежность. Но когда написанные на бумаге чернильные знаки представляют письмо и бумага образует рукопись, произведение умственного труда, или нанесенные на холст краски образуют картину, то отношение изменяется: написанное, нарисованное становится главным, а бумага, холст, – словом, материал, становятся принадлежностью, и поэтому автор письма становится собственником бумаги, живописец – собственником холста, только что они обязаны вознаградить собственников материала.
Но скажем, что отношение между вещами как главными и принадлежностными определяется не содержанием принадлежности, а прежде всего по соображению необходимости одной вещи для другой; та вещь, которая необходима для другой, считается главной, а эта другая – ее принадлежностью. В ином случае, пожалуй, ни одна из соединяющихся вещей не представляется необходимой для другой: тогда вопрос разрешается по другим соображениям; но ближайшее соображение все-таки – соображение необходимости одного предмета для другого. Материал необходим для письма и рисунка, а письмо и рисунок не необходимы для материала; следовательно бумага, холст – главные вещи, а написанное, нарисованное – принадлежности. В иных случаях такое отношение представляется резко; но следует согласиться, что есть и такие случаи, где оно скрыто. Например, есть чайные ящики с очень дорогими рисунками или посуда украшена рисунками – подносы, чашки бывают с рисунками отличной работы; или вазы бывают украшены рисунками первостепенных художников; или рисунками украшаются недвижимости, например, стены дома, церкви; есть фрески знаменитых художников, столь же драгоценные, как и картины, или даже еще более и т. п. Во всех этих случаях несомненно, что материал, на котором сделаны рисунок, письмо – главная вещь, а написанное, рисунок составляют принадлежность, несмотря на то что иногда ценятся чрезвычайно дорого.
Но если в этих случаях принимается принадлежностное значение письма, рисунка, то нет никакого основания отрицать такое же принадлежностное значение их и в тех случаях, когда бумага или холст существуют сами по себе, не имеют такого определенного назначения, как ящик, посуда и т. д. Потому что как в тех, так и в других случаях начало одно и то же: материал может существовать без письма, рисунка, а письмо, рисунок не могут существовать без материала, следовательно материал – главное, а письмо, рисунок – принадлежности. Сообразно этому хозяин материала приобретает, по приращению, право собственности на письмо и рисунок, и приобретает безвозвратно, ибо нет никакой физической возможности отделить письмо, картину от материала: можно, пожалуй, стереть письмо, картину, но это не значит отделить принадлежность, потому что за отделенным не сохранится значение письма, картины. Спрашивается, не имеет ли автор письма или художник по крайней мере права на вознаграждение со стороны хозяина материала? Но в нашем законодательстве нет постановления, на котором можно было бы основать в данном случае право на вознаграждение. Мы не можем допустить даже, чтобы, например, живописец имел право на уничтожение картины: живописец, написавший картину на чужом холсте, не вправе требовать, чтобы холст был приведен в такое же положение, в каком он был до употребления на картину, не вправе потому, что требование это не имеет для живописца никакого юридического интереса.
Наконец, способом приобретения права собственности без посредства владения представляется смешение (commixtio), по отношению к жидкостям называемое слитием (confusio). Прежде всего заметим, что если мы заводим речь о смешении как о способе приобретения права собственности, то – подобно тому, как и при акцессии – имеем в виду только такие случаи, когда соединяются, смешиваются вещи, принадлежащие разным лицам. Если смешиваются вещи одного лица, то нет приобретения права собственности, потому что и до смешения те и другие вещи уже принадлежали лицу. Но при этом предположении не все случаи смешения представляют приобретение права собственности. Сюда не относятся:
1) Cлучаи смешения, не представляющие никакого затруднения для разборки смешавшихся предметов, потому что смешение в этих случаях есть не что иное, как сопоставление предметов, принадлежащих различным собственникам. Только тогда смешение представляет приобретение права собственности, когда разъединение смешавшихся тел невозможно – потому ли, что нельзя распознать, кому именно принадлежит каждая из смешавшихся вещей в отдельности, или потому, что нет физической возможности разъединить смешавшиеся вещи. Так, смешение денег представляет нам случай, где разъединение само по себе возможно, но нельзя располагать, которая монета принадлежит одному лицу, которая – другому, ибо на приметы монет обыкновенно не обращается внимания, притом же у множества монет приметы (чекан, год выбивания и т. п. – А. Г.) могут быть одинаковы. Смешение жидкостей представляет нам второй случай невозможности разъединения – по физической невозможности восстановить смешавшиеся жидкости в прежнем виде. К случаям физической невозможности разъединения следует отнести и все те случаи, когда разъединение, хотя физически и возможно, фактически считается невозможным: другими словами, физическую невозможность разъединения не нужно понимать в строгом смысле, а должно принимать ее и тогда, как разъединение связано с таким трудом, который не вознаграждается результатами и потому в действительности вовсе не предпринимается, а разъединение считается невозможным. Например, смешиваются хлебные зерна двух сортов: человек знающий может отличить зерна и разобрать их по сортам, но кто же возьмется за такой труд, хотя он физически и возможен?
2) Смешение не представляется способом приобретения права собственности в тех случаях, когда производится с согласия собственников, ибо тогда или: а) Возникает общее право собственности – каждый хозяин установляет по своей вещи общее право собственности с хозяином другой вещи. Например, А принадлежит ряд зерен одного сорта, а В принадлежит ряд зерен другого сорта; требуется смесь этих двух сортов, и А и В соглашаются смешать свои зерна. Или: b) Установляется право собственности в пользу одного лица. Например, А примешивает свои зерна к зернам В и предоставляет ему быть собственником смеси. Ни в том ни в другом случае смешение не представляется способом приобретения права собственности, а оно приобретается передачей, в первом случае взаимной, во втором – односторонней.
Между тем мы рассматриваем смешение в смысле способа приобретения права собственности. Потому из массы случаев, в которых предоставляется приобретение права собственности, должны выделить только те, в которых именно смешение ведет к приобретению этого права. Таким образом, смешение (в общем значении этого слова, разумея под смешением также и слитие. – А. Г.) представляется способом приобретения права собственности только тогда, когда смешиваются вещи, принадлежащие разным лицам, когда нет возможности разъединить смешавшиеся тела и само смешение происходит случайно или по воле одного только хозяина.
Спрашивается, какие юридические отношения возникают вследствие смешения?
1) При случайном смешении возникает общее право собственности. Его происхождение объясняется так: собственно говоря, смешение не должно бы производить никакой перемены в праве собственности: если, например, одному лицу принадлежало зерно х, то оно и по смешении принадлежит ему, а зерно y принадлежало другому лицу, то отчего же зерно это не принадлежит ему и по смешении. Но дело в том, что неизвестно, которому именно, лицу принадлежал тот или другой из смешавшихся предметов в отдельности, например, которому хозяину принадлежало зерно х, которому – y, и так как эта неизвестность простирается на все смешавшиеся предметы, то оказывается, что каждый из них, быть может, составляет собственность одного лица или собственность другого. Потому и допускается, что каждый предмет смеси есть собственность того и другого лица вместе; но так как собственность разных лиц удобопонятна только в смысле общей собственности, то и выходит, что в данном случае возникает общее право собственности.
2) Когда смешение происходит по воле одного только из хозяев смешиваемых предметов, то, очевидно, оно составляет нарушение права собственности другого хозяина, не изъявившего согласия на смешение. Но, спрашивается, прекращается ли право собственности этого другого хозяина вследствие того, что вещи его смешиваются с вещами, ему не принадлежащими? Нарушение права собственности не влечет за собой необходимо прекращения самого права: например, собственник украденной вещи не перестает быть ее собственником. Поэтому и при одностороннем смешении точно так же, как и при смешении случайном, нужно признать общее право собственности по смеси. Но, кроме того, при смешении одностороннем, так как оно составляет нарушение права собственности, для нарушителя является еще обязательство вознаградить хозяина за все убытки, какие произойдут для него от смешения. В обоих случаях, таким образом, для хозяев смешавшихся предметов смешение рождает общее право собственности по смеси. Разумеется, при таком невольном возникновении общего права собственности, какое представляется при смешении, и случайном и самовольно-одностороннем, оно может быть немедленно прекращено посредством раздела[769]: по разделе опять установится отдельное право собственности, хотя и не по тем самым предметам (например, не по тем именно зернам. – А. Г.), по которым существовало прежде. И, таким образом, раздел представляет удобный путь для выхода из общего права собственности, установившегося вопреки желанию собственников смешавшихся предметов.
Прекращение права собственности
§ 10. Как и всякое право, право собственности прекращается. Спрашивается, какими способами оно прекращается? Прежде скажем, что оно прекращается всеми теми способами, которыми и приобретается: мы не допускаем существования в современном юридическом быту вещей бесхозяйных, следовательно, если приобретается право собственности по вещи со стороны какого-либо лица, в то же время для другого лица право собственности по этой вещи прекращается. Исключение представляет лишь тот случай, когда приобретается право собственности по вещи, до того времени существовавшей не самостоятельно, а только в качестве части другой вещи. Например, хозяин животного приобретает право собственности на приплод: здесь представляется приобретение права собственности для хозяина животного, и этому приобретению не соответствует прекращение права собственности для другого лица. Но это исключение – единственное: во всех других случаях приобретения права собственности для какого-либо лица этому приобретению соответствует прекращение права собственности для другого лица. Всего нагляднее представляется это при передаче: лицо, которому передается вещь, становится собственником, а лицо передающее перестает быть собственником.
Но есть также способы прекращения права собственности, не зависящие от приобретения вещи в собственность другим лицом.
1) Уничтожение вещи. Одно изменение вида вещи еще не ведет к прекращению права собственности; право продолжает существовать, хотя в ином случае и нельзя уже говорить о прежней вещи: собственник монеты остается собственником и куска металла, происшедшего от переплава монеты. Однако не следует понимать уничтожение вещи как способ прекращения права собственности в самом строгом смысле: юридическое понятие об уничтожении вещи гораздо теснее понятия естественного. Естественное понятие об уничтожении тела чрезвычайно обширно, и можно даже предложить вопрос: уничтожается ли действительно что-либо существующее, не есть ли всякая смерть только изменение существования? Но в юридическом смысле мы говорим об уничтожении вещи, о прекращении права собственности по уничтожении вещи, когда вещь разлагается на части и при этом лишается всякой ценности, или по крайней мере представляет самую ничтожную ценность, так что в действительности никогда не возникает вопрос о праве собственности по такой разложившейся вещи. Например, вещь сгорает, обращается в пепел: право собственности на эту вещь считается прекратившимся, и в действительности никогда не возникает вопроса о праве собственности на пепел как на предмет, с которым не связано никакого юридического интереса.
2) Отречение собственника от его права. Отречение это, конечно, должно соответствовать всем тем условиям, при которых прекращается право по отречению; иначе оно не настолько сильно, чтобы произвести перемену в юридических отношениях: одно фактическое отречение, одна derelictio еще не прекращает права собственности. Но, по нашему законодательству, вещь, никому в особенности не принадлежащая, считается государственной[770]; следовательно при отречении хозяина вещи от права собственности она не делается вещью бесхозяйной, а становится собственностью государства. Поэтому с первого взгляда может казаться странным, что мы указываем на отречение как на самостоятельный способ прекращения права собственности, как на такой способ прекращения права одного лица, которому не соответствует приобретение для другого лица. Можно возразить, что если, например, в римском праве отречение представлялось способом прекращения права собственности, то там оно действительно составляло самостоятельный способ прекращения этого права: римское право допускало существование вещей бесхозяйных, и потому если прекращалось по отречению одно право собственности по вещи, то непосредственно затем не возникало другое, а это новое право собственности возникло уже посредством завладения (occupatio). И, таким образом, внесение отречения в число самостоятельных способов прекращения права собственности может показаться натяжкой, слепым подражанием римскому праву.
Но такое обвинение едва ли будет основательно. Действительно, если возможность отречения составляет характеристическую черту каждого имущественного права, то мы не можем не признать ее и за правом собственности, играющим важнейшую роль в имущественных правах. Если же мы примем, что возможность отречения существует и для права собственности, то наше положение не устраняется тем, что вещь, оставляемая собственником, делается не бесхозяйной, а собственностью государства: такое обращение собственности частного лица в собственность государства все-таки отличается от обращения частной собственности в государственную по передаче вещи. Кто отрекается от права собственности по вещи, тот не интересуется ее дальнейшей судьбой: как в юридическом быту, состоящем под определениями римского права, собственник, отрекающийся от вещи, не заботится о том, завладеет ли кто ею или нет, и кто завладеет ею, физическое или юридическое лицо, частное лицо или государство, – точно так же и в нашем юридическом быту собственник, отрекающийся от права собственности по вещи, при отречении не имеет в виду, чтобы она сделалась собственностью государства.
Конечно, можно сказать, что гражданин знает, что в нашем юридическом быту нет вещей бесхозяйных, а каждая вещь, никому в особенности не принадлежащая, принадлежит государству. Но это будет несправедливо: лицо, отрекающееся от права собственности по вещи, может, пожалуй, знать последствия отречения; но не ради этих последствий лицо отрекается от права собственности, а для того только, чтобы прекратить право. Далее, нужно обратить внимание также на то, что хотя всякая вещь, никому в особенности не принадлежащая, считается собственностью государства, но только в меньшей части случаев государство осуществляет свое право собственности, приобретаемое по отречению прежнего собственника. Так что во множестве случаев отречение от права собственности существует, и все-таки государство не обращает внимания на приобретаемое им через то право собственности, а фактически вещь находится в таком же положении, как и вещь бесхозяйная.
Можно также сказать, что есть вещи, которые считаются как бы вне юридического быта, относительно которых, при известном положении их в действительности, не возникает вопроса о праве собственности, хотя в другом положении они и подлежат этому праву: например, птица в клетке подлежит праву собственности известного лица, но лицо отпускает птицу на волю, и право собственности прекращается по отречению. Впоследствии, быть может, вещь – та же птица, снова подвергнется праву собственности какого-либо лица; но выбытия вещи из юридического быта достаточно для того, чтобы допустить отречение как способ чистого прекращения права собственности, а не переход его от одного лица к другому. Итак, отречение нельзя не признать самостоятельным способом прекращения права собственности, т. е. такого прекращения, которому не соответствует приобретение права со стороны другого лица.
(Наконец: 3) Принудительное отобрание у собственника его имущества велением государственной власти является таким способом прекращения права собственности, при котором, с точки зрения гражданского права, первенствующее значение имеет не приобретение имущества государством, а потеря его частным лицом; хотя государство приобретает имущество, но это уже является последствием потери права на стороне частного лица; определения гражданского законодательства в этих случаях регулируют не приобретение права, а его потерю. Случаи отобрания имущества суть: экспроприация и конфискация. Под экспроприацией разумеется возмездное, против воли собственника, отчуждение его имущества, для пользы государственной или общественной. Всемогущество государства как носителя идеи общего блага дает ему право не только на достояние отдельного лица, но даже на высшее его благо – жизнь. Если для осуществления этой идеи необходимо имущество гражданина, то государство может его отобрать, даже без всякого вознаграждения; но ввиду справедливости делается уступка – государство получает потребное для общей пользы имущество, уплачивая собственнику стоимость его. Экспроприировано может быть как движимое, так и недвижимое имущество; первое, например, в случае потребности государства, для военных надобностей, в лошадях – это так называемая (но неточно) военно-конская повинность[771], второе – в случае необходимости в земельных участках, под полотно железной дороги, под военные сооружения и т. п.
Гражданское законодательство подробно останавливается лишь на экспроприации недвижимого имущества. Недвижимое имущество может быть экспроприировано только актом верховной власти, а именно, именным высочайшим указом, проект которого представляется подлежащими министрами через Государственный cовет[772]. С издания этого акта вопрос об отчуждении почитается решенным, и собственник обязан ему подчиниться. Но прежде чем приступить к оценке имущества для установления размера вознаграждения, собственнику предлагается объявить крайнюю за имущество цену; если цена эта будет признана соответствующей стоимости имущества, то совершается купчая крепость[773]. Не следует, однако, думать, что между казной и собственником устанавливаются договорные отношения купли-продажи; договор требует согласия обоих контрагентов – тут его нет; собственник против воли продает свое имущество; отказаться от продажи он не может, да и дальнейшие последствия договора купли-продажи к этому случаю не применяются; например, если обнаружится, что экспроприированное имущество принадлежит не тому лицу, от которого оно куплено, то купля не уничтожается и т. д. Поэтому нельзя признать, как некоторые думают, что при приобретении в этом случае казной имущества по купчей крепости нет места экспроприации; вопрос об экспроприации уже решен раньше, а соглашение касается исключительно размера вознаграждения. Ввиду этого выражение закона, что «совершается купчая крепость», должно понимается чисто формально: речь идет об акте, который является купчей крепостью по форме, но не по последствиям. Если соглашения о размере вознаграждения не последует, то приступают к описи и оценке имущества; первая производится полицией, вторая – особой комиссией под председательством уездного предводителя дворянства[774]. Как комиссии, так и собственнику предоставлено широкое право пользоваться данными, необходимыми для установления соответствующего размера вознаграждения: комиссия приглашает экспертов производить осмотры, допрашивает окольных людей и т. п. Cобственник представляет сведения о действительной доходности имения. Если комиссия признает эти сведения достоверными, то определяет стоимость имущества капитализацией из 5 процентов среднего чистого дохода, исчисленного за последние 5 лет; если же комиссия не признает возможным воспользоваться данными, представленными собственником, то производит оценку по местным ценам и особым условиям, в которых имущество находится[775]. На решение комиссии собственник может представить свои замечания и возражения, и в случае их основательности производится переоценка. Решение свое комиссия передает через губернатора тому министерству, по инициативе которого производится экспроприация; если вознаграждение, причитающееся собственнику, не превышает 3 000 руб. то решение комиссии окончательно утверждается министром, а если превышает, то оно поступает в Государственный совет и восходит на окончательное высочайшее утверждение. Затем на имущество совершается купчая, и оно поступает в ведомство того министерства, по представлении которого приобретено[776]. Если имущество экспроприируется для передачи его частному обществу, например, железнодорожному, то оно передается этому обществу по обеспечении им причитающегося собственникам вознаграждения[777].
Примечания:
[769] Ст. 572.
[770] Ст. 406.
[771] Положение о комплектовании войск лошадьми при приведении армии в полный состав и во время войны (Пол. комплект. войск лошад.), ст. 1, 2, 40 (по С.уз. 1884 г., № 64).
[772] Ст. 576.
[773] Ст. 577, 579.
[774] Ст. 580-582.
[775] Ст. 584.
[776] Ст. 585-589.
[777] Ст. 595.
