Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистической мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории "хозяйственного права"
Переходя от абстрактных определений к их проверке на материалах конкретных правоотношений, нельзя не заметить, что последнее определение ориентируется главным образом на правоотношения первого типа, в которых управомоченному противостоит отдельное обязанное лицо, выполняющее активную функцию. Так, если взять заемное обязательство и попытаться подвергнуть анализу субъективное право кредитора с точки зрения его понимания как меры возможного поведения, то окажется, что эта мера сводится единственно к возможности требовать уплаты долга, т. е. требовать совершения определенных действий должником. Не подлежит как будто бы сомнению, что в этих случаях сущность субъективного права состоит не в мере возможного поведения самого управомоченного, а в том поведении обязанных лиц, на которое он вправе притязать.
Но как только мы обращаемся к правоотношениям второго типа, в которых управомоченному противостоят в качестве обязанных все лица, выполняющие пассивную функцию, становится затруднительным отстаивать тот взгляд, будто сущность субъективного права состоит не в том, что может делать сам управомоченный, а в том, что он вправе требовать от обязанных лиц. Так, если взять правоотношение собственности и подвергнуть его анализу с точки зрения подобного понимания субъективного права, то окажется, что от обязанных лиц собственник вправе требовать всего лишь воздержания, между тем как сам он может владеть, пользоваться и распоряжаться своим имуществом. Не подлежит как будто бы сомнению, что в этих случаях сущность субъективного права состоит не в том, чтó должны делать обязанные лица, а в том, чтó может делать сам управомоченный, т. е. в мере возможного поведения управомоченного.
В действительности, однако, сущность субъективного права является единой, как бы ни отличались друг от друга правоотношения различных типов. Эта единая сущность и должна быть выражена в едином определении.
Мы думаем, что оба приведенных определения субъективного права страдают известной односторонностью и не учитывают всего многообразия связей, характерных для правоотношения, одним из элементов которого субъективное право является.
Всякое правоотношение представляет собою связь, во-первых, между его субъектами и, во-вторых, между последними и государством[1109].
Связь участников правоотношения с государством выражается не только в том, что государство обеспечивает осуществление правоотношения в принудительном порядке, но также в том, что установленные или санкционированные им правовые нормы определяют круг и характер прав и обязанностей участников правоотношения. Признавая за гражданином субъективное право, государство тем самым указывает, в каких пределах, в какой мере оно считает дозволенным совершение определенных действий управомоченным. Если управомоченный действует в этих пределах, его действия получают защиту со стороны государства. Напротив, он лишается государственной защиты, а иногда лишается и самого субъективного права, если выйдет за пределы установленной государством меры дозволенного поведения. Эта сторона связи, характерная для правоотношения, получает свое теоретическое отражение в понимании субъективного права как меры возможного поведения.
Но одно дело - позиция, которую управомоченный занимает по отношению к государству, и совершенно иной характер приобретает позиция того же управомоченного по отношению к обязанному лицу.
Если бы субъективное право представляло собой только меру дозволенного управомоченному поведения, то не было бы никакой нужды для обеспечения его осуществления возлагать на других лиц какие-либо обязанности. Дозволенность поведения вытекала бы из самого факта ее государственного признания, и тогда субъективное право действительно могло бы существовать вне правоотношения. Это прекрасно понимают авторы, допускающие подобную возможность. Так, В. И. Серебровский, присоединяясь к теории С. Н. Братуся, пишет: <Исходя из этого понимания субъективного гражданского права, нет оснований не признавать субъективными гражданскими правами принадлежащие данному лицу на основании закона правомочия, заключающиеся в возможности - путем одностороннего волеизъявления - создания, изменения или прекращения правоотношений, причем таким правомочиям не противостоит ничья конкретная обязанность>[1110].
На самом деле фактическое совершение управомоченным тех действий, возможность которых за ним государством признана, зависит также и от его взаимоотношений с другими лицами, зависит от поведения этих лиц, от того, совершат ли они действия, необходимые для осуществления принадлежащего управомоченному субъективного права. Поэтому, предоставляя гражданину субъективное право, государство признает за ним не только определенную меру дозволенного ему самому поведения, но и возможность требовать определенного поведения от других, обязанных лиц. И если по отношению к государству субъективное право выступает в качестве меры дозволенного поведения, то по отношению к обязанным лицам оно выступает в качестве возможности требовать определенного поведения с их стороны.
Конечно, обе эти стороны субъективного права тесно между собой связаны. Именно потому, что государство дозволяет совершение известных действий управомоченному, он может требовать определенного поведения от обязанных, как и, в свою очередь, соблюдение обязанными предписанного для них поведения необходимо для совершения управомоченным дозволенных ему действий. Но какова бы ни была их взаимосвязь, для государства субъективное право есть мера дозволенного им поведения, а для обязанных лиц оно является требованием о выполнении лежащей на них обязанности.
Оба отмеченных момента характеризуют субъективное право вообще, независимо от того, элементом правоотношения какого типа оно является. Однако для практического осуществления субъективных прав названные моменты в правоотношениях различных типов имеют далеко не одинаковое значение.
В правоотношениях первого типа, например в обязательственных правоотношениях, должное поведение обязанных лиц необходимо не только для охраны субъективного права, но и для его осуществления, так как именно обязанные лица совершают те положительные действия (передают вещь, уплачивают долг, производят работы и т. п.), которые приводят к удовлетворению интересов управомоченного. Здесь, следовательно, центр тяжести субъективного права лежит в том поведении обязанных лиц, на которое управомоченный может притязать.
В правоотношениях второго типа, например в правоотношениях собственности, должное поведение обязанных лиц, выполняющих пассивную функцию, необходимо лишь для охраны субъективного права, а для его осуществления решающее значение имеют действия самого управомоченного, который совершает их (например, владеет, пользуется, распоряжается имуществом) в целях удовлетворения своих законных интересов. Здесь, следовательно, центр тяжести субъективного права лежит в возможных действиях самого управомоченного.
Вместе с тем, не следует забывать, что и в правоотношениях первого типа положительные действия управомоченного также имеют нередко весьма существенное значение. Так, для удовлетворения интересов нанимателя в договоре имущественного найма необходима не только передача ему вещи нанимателем (положительные действия должника), но и использование ее нанимателем (положительные действия кредитора).
С другой стороны, когда, имея в виду правоотношения второго типа, мы говорим, например, о том, что собственник сам использует свое имущество, то по отношению к собственности на основную массу средств производства это ведь не более, чем теоретическая абстракция, ограничивающаяся лишь правоотношениями собственности. В действительности же производительное использование средств производства осуществляется благодаря деятельности работников производства. В капиталистическом обществе они не являются собственниками средств производства. В условиях социализма работник производства является собcтвeнникoм средств производства не как таковой, а через всенародный советский коллектив. Таким образом, для осуществления своих правомочий собственник средств производства вступает в разнообразные иные правоотношения с лицами, положительная деятельность которых приобретает для него решающее значение.
Ввиду этого, мы полагаем, что в общей характеристике понятия субъективного права нужно учитывать его значение и в качестве меры возможного поведения самого управомоченного и в качестве средства обеспечения должного поведения обязанных лиц[1111]. Тогда мы получим такое определение субъективного права, которое будет применимым в равной степени к правоотношениям различного типа и позволит вместе с тем в процессе анализа каждого отдельного правоотношения выявить, какой из моментов, характеризующих субъективное право, является существенно важным в данном конкретном случае.
4
Едва ли не самым спорным в общем учении о правоотношении является вопрос об объекте правоотношения. Правда, теперь уже почти не приходится встречаться с поддержкой в литературе тезиса о том, что объект - не элемент, а всего лишь возможная, хотя и не необходимая, предпосылка правоотношения[1112]. Все как будто бы согласны с тем, что безобъектных прав и правоотношений существовать не может. Все реже также в печати воспроизводится имевшее в прошлом широкое распространение определение объекта, которое гласило: <Объектом права называется то, по поводу чего субъекты права вступают в правоотношение...>[1113]. Теперь почти везде объект определяется как то, на что направлено правоотношение, на что направлены права и обязанности его субъектов[1114]. Но вопрос о том, какие явления внешнего мира могут выступать в качестве объектов правоотношения, продолжает оставаться остро дискуссионным.
Еще в 20-х годах в работе <Советское хозяйственное право>, а также в некоторых предшествовавших ее опубликованию статьях Я. М. Магазинер высказал мысль о том, что единственно возможным объектом правоотношения является поведение людей. Признавая правильной эту идею, мы пытались в работе, опубликованной в 1949 г. (<Правоотношение по советскому гражданскому праву>, гл. IV), привести дополнительные аргументы в ее обоснование. Она получила поддержку и в других литературных источниках - как в советских[1115] так и в некоторых работах юристов стран народной демократии[1116]. Отдельные авторы испытывали в ее оценке значительные колебания. Так, Н. Г. Александров в 1950 г. говорил, что правильно определять <...объект как то, на что воздействует правоотношение. Правоотношение же воздействует всегда на обязанное лицо. Поэтому объектом правоотношения является поведение людей, участвующих в данном правоотношении>[1117]. В 1954 г. Н. Г. Александров выступил против этой точки зрения, заявив, что <...объектом права является... имущество...> и что <...теория, отбрасывающая имущественные объекты, воспроизводит буржуазную теорию, согласно которой все граждане, и бедняк и капиталист, имеют равные права, поскольку объект права - не имущество, а действие или воздержание от действий, и, следовательно, уже не имеет значения вопрос о том, какая собственность у бедняка и у капиталиста>[1118]. Наконец, многие авторы выступили с самого начала со всей решительностью против теории объекта как действия обязанного лица.
Многочисленные возражения, накопившиеся за истекшие годы, сводятся в основном к следующему.
а) Теория действия не представляет собой чего-либо нового, а воспроизводит соответствующую буржуазную <теорию>, направленную на затушевывание эксплуататорской сущности капиталистических отношений, прежде всего эксплуататорской сущности капиталистической собственности (Н. Г. Александров)[1119].
б) Эта теория, объявляя объектом права поведение, фактически превращает в объект самого человека, что находится в явном противоречии с подлинной сущностью социалистических общественных отношений и социалистического демократизма (И. В. Павлов)[1120].
в) Она не учитывает того, что <...нельзя отрывать производственные отношения от объектов правоотношений. Производственные отношения - это прежде всего отношения по поводу средств производства. В юридических отношениях средства производства - это объекты правоотношений> (Н. Г. Александров)[1121].
г) Неубедительны и аргументы, приводимые в обоснование этой теории, сводящиеся к тому, что объектом правового воздействия может быть лишь поведение людей. За этими аргументами, <...по-видимому, скрывается неправильное распространения бесспорного положения, что правоотношение возможно только между людьми, также и на понятие <воздействия>. Между тем <воздействие> есть отношение фактическое; <воздействовать> можно и на вещь (например, посредством использования, уничтожения вещи и т. д.)> (И. Б. Новицкий)[1122].
д) Теория действия не выдерживает критики с практической точки зрения. <Когда мы говорим об объекте правоотношения, надо прежде всего исходить из потребностей практики. А с этой точки зрения объектом права собственности явится всегда вещь, а не воздержание> (С. Н. Братусь)[1123].
Обратимся к анализу этих возражений. Верно ли, что теория действия в том виде, в каком ее формулируют советские авторы, воспроизводит одноименную буржуазную теорию? Если Н. Г. Александров приходит к такому выводу только потому, что о действии как единственно возможном объекте говорили некоторые бу
Правовое регулирование хозяйственной деятельности в СССР
Введение
Одна из коренных особенностей социалистического государства, в отличие от государства буржуазного, состоит в том, что оно является не только носителем власти, но и, будучи собственником основных средств производства, осуществляет в лице своих соответствующих органов хозяйственную деятельность, деятельность по производству материальных благ в целях удовлетворения потребностей и интересов всего общества. Государство социалистического типа обладает особой функцией - функцией хозяйственно-организаторской и культурно-воспитательной работы его органов, имеющей решающее значение для дела построения вначале социалистического, а затем и коммунистического общества.
Огромное внимание хозяйственной деятельности социалистического государства уделяет Коммунистическая партия Советского Союза. Вопросы хозяйственного строительства занимают центральное место в работах пленумов ЦК КПСС. Внеочередной XXI съезд партии был специально созван для обсуждения контрольных цифр развития народного хозяйства СССР на 1959 - 1965 гг. В числе главных задач, определенных на предстоящее семилетие XXI съездом партии, на первое место поставлена задача всестороннего развития производительных сил страны, достижения такого роста во всех отраслях экономики на базе преимущественного развития тяжелой индустрии, который позволил бы сделать решающий шаг в создании материально-технической базы коммунизма[1163].
Соответственно значению хозяйственно-организаторской деятельности социалистического государства широкое развитие получило и советское законодательство по хозяйственным вопросам. Можно без всякого преувеличения сказать, что едва ли не в каждой отрасли советского права содержатся нормы, так или иначе связанные с хозяйственной политикой. Государственное право включает в себя нормы, которые закрепляют социалистическую собственность и социалистическую систему хозяйства как экономическую основу нашего строя; административное право определяет структуру, компетенцию и порядок деятельности органов по управлению социалистическим хозяйством; гражданское право регулирует договорные и иные имущественные отношения между социалистическими хозяйственными организациями; уголовное право, предусматривая наказуемость так называемых хозяйственных и иных преступлений, обеспечивает охрану социалистической собственности и социалистической системы хозяйства. Не подлежит, однако, сомнению, что подавляющее большинство норм, связанных с хозяйственной политикой государства, сосредоточено в двух отраслях советского права - в административном и гражданском праве.
Административное право регулирует управленческие отношения в области социалистического хозяйства на началах власти и подчинения. Поэтому говорят, что такие отношения строятся по вертикали. Гражданское право в той же области регулирует имущественные отношения стоимостного характера на началах равенства. Поэтому говорят, что такие отношения строятся по горизонтали. Следовательно, каждая из этих двух отраслей советского права регулирует хозяйственную деятельность социалистических организаций, но регулирует ее лишь в определенной области (в области управленческих или имущественных отношений стоимостного характера) и при помощи определенного, специфического метода (метода властных предписаний или на началах равенства сторон).
Возникает вопрос, нужно ли и впредь сохранять такое распределение норм хозяйственного законодательства между административным и гражданским правом или, быть может, целесообразнее объединить их и создать новую отрасль советского права - хозяйственное право? Речь при этом идет о постановке вопроса не абстрактно-теоретической, а большой практической значимости, поскольку то или иное его разрешение не может не оказать влияния на структуру советского законодательства, систему советской юридической науки, а также на работу арбитражных, судебных и хозяйственных органов Советского государства.
Известно, что в настоящее время ведется большая работа по созданию Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик, а также по созданию республиканских кодексов. При существующем положении в эти акты должны быть включены нормы, регулирующие имущественные отношения не только между гражданами, но и между социалистическими организациями, в том числе нормы о поставке, капитальном строительстве, перевозке и т. п. Напротив, в случае образования хозяйственного права в указанных актах останутся только нормы, регулирующие имущественные отношения между гражданами или с участием граждан, и за их пределы будут вынесены нормы, регулирующие имущественные отношения между социалистическими организациями.
Известно, далее, что преподавание и исследование проблем хозяйственного законодательства в настоящее время ведется как в науке административного, так и в науке гражданского права. При существующем положении такое разделение функций между двумя названными юридическими дисциплинами вполне оправданно. Напротив, в случае образования хозяйственного права было бы необходимо произвести и соответствующую перестройку советской юридической науки, а именно создать особую дисциплину - науку хозяйственного права за счет исключения определенных разделов из науки административного и гражданского права.
Известно, наконец, что размежевание компетенции между судебно-арбитражными органами и органами государственного управления по разрешению споров, возникающих в отношениях между социалистическими организациями, в настоящее время определяется характером спора и зависит от того, является ли возбужденный спор гражданским или административным по своей природе. При существующем положении такой подход к делу в полной мере обосновывается отмеченным различием между гражданским и административным правом в области регулирования хозяйственной деятельности социалистических организаций. Напротив, в случае образования хозяйственного права приведенный критерий утратил бы всякий смысл, и пришлось бы искать какой-то новый, законодательству и практике пока еще не известный критерий.
Примечания:
[1109] См.: Н. Г. Александров. указ. соч., стр. 99 - 100.
[1110] В. И. Серебровский. Очерки советского наследственного права. Изд. АН СССР,
1953, стр. 49 (курсив мой. - О. И.).
[1111] Н. Г. Александров предлагает различать в субъективном праве не две, а три
возможности: вид и меру возможного поведения его обладателя, возможность
требовать определенного поведения от обязанных лиц, возможность прибегнуть в
необходимых случаях к принудительной силе государственного аппарата (см. цит.
соч., стр. 108 - 109). Разумеется, в определении субъективного права должно
быть указано на его обеспеченность принудительной силой государства. Но
санкция, которой снабжается субъективное право, выступает в нем именно как
государственная обеспечительная мера, которую нельзя ставить в один ряд с
обеспечиваемой ею дозволенностью поведения и возможностью требовать определенного
поведения от обязанных лиц.
[1112] См.: Гражданское право, т. 1, 1944, стр. 71.
[1113] А. Голунский и М. Строгович. Теория государства и права,
1940, стр. 227.
[1114] См.: Советское гражданское право. Под ред. Д. М. Генкина, т. I, Юриздат, 1950,
стр. 109; Советское гражданское право. Под ред. С. Н. Братуся, 1950, стр. 55.
[1115] См.: Советское гражданское право. Под ред. Д. М. Генкина, т. 1, Юриздат, 1950.
стр. 110 - 111; Теория государства и права. Под ред. М. П. Каревой и
Г. И. Федькина, Юриздат, 1955, стр. 417.
[1116] См.: В. Кнапп. Собственность и странах народной демократии. Изд. ИЛ,
1954, стр. 30; G. Dornberger u. a. Das Zivilrеcht der DDR,
allgemeiner Teil, 1954, S. 134.
[1117] Советское государство и право, 1950, № 9, стр. 85.
[1118] Советское государство и право, 1954, № 6, стр. 120.
[1119] См. там же.
[1120] См.: Советское государство и право, 1954, №1.
[1121] См.: Советское государство и право, 1954, № 6, стр. 120.
[1122] И. Б. Новицкийи Л. А. Лунц. Общее учение об обязательстве.
Юриздат, 1950, стр. 44.
[1123] Советское государство и право, 1950, № 9, стр. 86.
[1163] См.: Н. С. Хрущев. О контрольных цифрах развития
народного хозяйства СССР на 1959 - 1965 годы. Доклад на внеочередном XXI съезде
Коммунистической партии Советского Союза 27 января
1959 г. Госполитиздат, 1959, стр. 16.
