Покровский И.А. История римского права
Интердиктное производство в только что описанном виде связано было всегда для стороны проигравшей с риском потерять сумму пари, то есть тот штраф, который был обещан в sponsio; поэтому оно называется производством cum periculo[361]. Но, по взаимному согласию, стороны могли избежать этого риска, обратившись к претору с просьбой прямо дать им судью (arbiter), и процесс в таком случае будет sine periculo[362].
Иногда обе стороны являются к претору с одинаковыми претензиями: они спорят, например, о владении пограничной полосой земли, причем каждый из спорящих считает себя владельцем, а другого нарушителем владения. Тогда претор издает общее приказание, относящееся к обоим: "uti nunc possidetis, quominus ita possideatis vim fieri veto"[363]; в результате этого двустороннего приказания каждый из спорящих может оказаться в роли истца и в роли ответчика, вследствие чего здесь необходима уже не одна пара sponsio и restipulatio, а две пары их. Такие интердикты называются interdicta duplicia.
По своему содержанию приказание претора может требовать или исполнения чего-либо, или ненарушения чего-либо; поэтому интердикты делят на interdicta restitutoria (приказание восстановить что-либо, например вернуть владение вещью), exhibitoria (предъявить вещь) и prohibitoria (воспрещение чего-либо, обыкновенно совершать насилие - "vim fieri veto"). Они встречаются в самых различных областях отношений, касаясь то права сакрального (interdictum ne quid in loco sacro fiat[364]), то права публичного (ne quid in loco publico, in flumine publico и т.д. fiat[365]), то, наконец, права частного. В области этого последнего наибольшее значение имеют так называемые владельческие интердикты - interdicta possessoria, созданные для защиты фактического обладания вещами. Interdicta possessoria, в свою очередь, распадаются на interdicta adipiscendae possessionis, дающие просителю такое владение, которого он раньше не имел вовсе (например, interdictum quorum bonorum о получении владения наследством), interdicta retinendae possessionis, защищающие наличное (уже имеющееся) владение от посягательств, и interdicta recuperandae possessionis, возвращающие назад владение, кем-либо отнятое. Но об этих интердиктах подробнее будет сказано в истории гражданского права (§ 58).
В некоторых случаях предъявление интердикта предоставляется всякому из граждан - cuilibet ex populo: например, когда дело идет об ограждении порядка в месте священном или публичном. Такие интердикты называются популярными - interdicta popularia.
С установлением формулярного процесса, когда претор оказался в состоянии давать формулы, основанные просто на фактических обстоятельствах (in factum conceptae), весь описанный сложный ход интердиктного производства сделался, собственно говоря, излишним: для того, чтобы перевести спор in judicium, претор мог обойтись без всяких sponsiones сторон, дав просто формулу, в которой предписывалось бы судье при наличности утверждаемых истцом фактов обвинить ответчика. Другими словами, интердикты теперь могли бы быть без всякого ущерба заменены посредством actiones in factum. И действительно, мы имеем примеры такой замены; с другой стороны, все дальнейшее развитие права преторской властью совершается не посредством создания новых интердиктов, а посредством создания преторских исков. Если же многие интердикты сохраняются и позже, то это объясняется отчасти историческим консерватизмом, отчасти некоторыми чисто практическими соображениями.
Вторую особенную форму судебно-административной защиты составляют stipulationes praetoriae. Stipulatio есть то же, что sponsio, то есть торжественное обещание уплатить или сделать что-либо, даваемое в виде ответа на торжественный вопрос контрагента ("Centum mihi dare spondes? - Spondeo"[366]). Обыкновенно stipulatio или sponsio заключается по добровольному соглашению сторон, но иногда претор принуждает к заключению ее в интересах защиты какой-нибудь стороны. Так, например, проситель заявляет претору, что здание его соседа грозит обрушиться и при своем падении причинить ему убытки; тогда претор приказывает соседу дать просителю обещание, что, если это случится, он возместит все убытки (так называемая cautio damni infecti, пришедшая на смену какого-то бывшего ранее для этого случая легисакционного процесса). Такое обещание нередко сопровождалось еще поручительством, вследствие чего различались nuda repromissio (без поручительства) и satisdatio (с поручительством).
Третий способ преторской защиты составляет missio in possessio-nem: претор по просьбе просителя вводит его во владение целым имуществом или отдельной вещью. Поэтому missio in possessionem является или как missio in bona, или как missio in rem specialem. Missio in bona мы уже встречали выше при исполнении приговоров (§ 25), но есть и другие случаи (например, ввод во владение наследством для обеспечения того, что наследник выплатит возложенные на него отказы - missio legatorum servandorum causa и т.д.). Missio in rem наступает, например, в только что упомянутом случае damnum infectum: если сосед не захочет дать требуемое обещание возместить убытки, то претор вводит просителя во владение угрожающим зданием с правом самому произвести необходимый ремонт за счет ответчика (missio ex primo decreto[367]); если сосед не пожелает возместить и этих издержек на ремонт, претор передает просителю даже само право собственности на здание (missio ex secundo decreto[368]).
Наконец, четвертым средством преторской защиты является restitutio in integrum. Иногда может оказаться, что самые правовые последствия какого-нибудь юридического факта приводят в том или другом конкретном случае к явной несправедливости: безвинно пропущен срок; сделка заключена, но под влиянием принуждения или обмана и т.п. Вследствие этого желательным является восстановление прежнего состояния, то есть поставление лица в такое положение, в каком оно находилось бы, если бы означенный юридический факт не совершился. Вот эта-то задача - restitutio in integrum - и составляет тогда цель преторского вмешательства. Для такой restitutio необходима, с одной стороны, наличность какого-либо вреда, ущерба (laesio), и притом значительного, ибо "minima non curat praetor"[369], а с другой стороны - наличность тех или других уважительных причин (justa causa), причем оценка уважительности принадлежит претору. В эдикте такими уважительными причинами признаются: minor aetas (несовершеннолетие), dolus (обман при сделке), error (существенная ошибка), capitis deminutio (потеря гражданской правоспособности вследствие, например, усыновления) и justa absentia (отсутствие лица, потерпевшего ущерб, вследствие какой-либо государственной надобности и т.п.). В случае признания просьбы о restitutio заслуживающей внимания, претор осуществляет затем восстановление в прежнее состояние различными путями: иногда давая просителю иск, иногда защищая его посредством exceptio и т.д. Таким образом, restitutio in integrum, в существе своем, не есть какое-либо особое средство преторской защиты, наравне с интердиктами, stipulationes praetoriae, missio in possessionem или actio praetoria; она сама для своего осуществления нуждается в том или другом из этих средств, иногда даже в целом комплексе их. Restitutio есть в материальном отношении не что иное, как только известная цель, известная тема для преторского вмешательства в известных случаях.
§ 27. Уголовное право и уголовный суд
Период республики в области уголовного права унаследовал от царского периода полную неопределенность. За исключением тех преступлений против частных лиц (delicta privata), которые были предусмотрены в законах XII таблиц и которые были указаны выше, вся остальная область преступлений публичных (delicta publica) остается без всякого ближайшего определения. Какого-либо кодекса, который определял бы, какие деяния признаются преступными и какие следуют за них наказания, по-прежнему не существует. Общим источником уголовного права служит и теперь coercitio магистратов, то есть материально их свободное усмотрение.
Крупное изменение в этот порядок вещей вносят, однако, уже в самом начале республики законы о provocatio и законы о пределах административного штрафования (lex Aternia Tarpeia). Магистрат привлекает к ответственности за любое деяние, которое ему покажется преступным, и по своему усмотрению судит, но, если его приговор постановит смертную казнь или штраф свыше указанной нормы, этот приговор может быть обжалован в народное собрание. Благодаря этому обстоятельству приговор магистрата мало-помалу теряет свое значение, и собственными органами уголовного суда делаются comitia centuriata, если дело идет о capite anquirere[370], и tributa, если дело идет об anquisitio pecunia[371]. Все производство у магистрата приобретает характер предварительного следствия. Таким образом, и в уголовном процессе как бы устанавливается деление на две стадии, аналогичные jus и jusdicium в процессе гражданском. Но было бы полной ошибкой усматривать здесь аналогию. Производство перед магистратом в уголовных делах по своему смыслу отнюдь не соответствует производству in jure в процессе гражданском: здесь магистрат ничего не разбирает и ничего не решает, меж тем как в уголовном процессе суд магистрата имеет характер настоящего суда по существу: магистрат проверяет обвинение и выносит такой или иной приговор. При этом следует отметить: если приговор магистрата будет оправдательный, то дело решено окончательно: переноса в народное собрание быть не может. Если же приговор магистрата обвинительный, то дело переносится в народное собрание; там происходит новое разбирательство, которое ведет магистрат, но в результате этого разбирательства может быть только или принятие приговора магистрата, или его кассирование: среднего приговора народное собрание ни предложить, ни вотировать не может. Мы видим, насколько иначе складывается уголовный процесс по сравнению с гражданским.
При постановке своих решений народное собрание руководится также своим свободным усмотрением, своим непосредственным чувством; никаких формальных норм и для него не существует. Вследствие этого замена суда магистратов судом народных собраний обозначает собою, в сущности, не что иное, как замену произвола магистратов произволом народа, подчинение магистрата гражданству, а вместе, по справедливому замечанию Моммзена, "могущественнейшую манифестацию римской гражданской свободы".
Уголовный суд народных собраний действует в течение всей первой половины республики, изредка заменяясь для тех или других отдельных случаев по специальному назначению особыми чрезвычайными комиссиями - так называемыми quaestiones extraordinariae.
Во второй половине республики, однако, суд народных собраний начинает терять свой престиж (в связи с общим падением их авторитета); все более и более дают себя знать все неудобства процесса перед таким огромным судилищем, легко поддающимся соображениям политики и настроениям минуты. Равным образом чувствуется и отсутствие законодательных определений преступных деяний, и полагающихся за них наказаний. Под влиянием этих соображений возникает тенденция для различных отдельных видов преступлений создавать постоянные судебные комиссии, причем в инструкциях этим комиссиям точнее определяется как самое понятие данного преступления, так и полагающееся за него наказание. Так возникают quaestiones perpetuae, к концу республики почти вовсе отстранившие суд народных собраний. Первою по времени quaestio perpetua является quaestio de repetundis, комиссия по делам о взятках и вымогательствах должностных лиц, учрежденная законом Кальпурния (149 г. до Р. Х.). Затем другими специальными законами учреждаются quaestiones de sicariis (о разбое с убийством), de veneficiis (об отравлениях), de peculatu (о похищении казенного имущества). Особенно много их было создано законами Корнелия Суллы: quaestio de ambitu, de majestate, de falso[372] и др.
Каждая комиссия находится под председательством особого претора - praetores quaesitores - и состоит из известного и притом довольно большого (100-200 и более) количества judices, выбираемых председателем при участии обвиняемого и обвинителя из особого списка (album judicum), составленного на год.
Существеннейшую особенность производства перед quaestiones perpetuae составляет то, что инициатива обвинения принадлежит только отдельным гражданам - частным лицам; это так называемый принцип частной accusatio. Ни председатель quaestio, ни какой-либо другой магистрат не имели права вчинять уголовное прследование ex officio; если не находилось частных лиц, готовых взять на себя роль обвинителя, преступление оставалось безнаказанным. Равным образом, на обвинителе лежала обязанность собирать доказательства, выискивать свидетелей, вести обвинение на суде и т.д. Прекращение дела обвинителем прекращало и самое производство перед судом. За недобросовестное обвинение обвинитель (accusator) подлежал известным наказаниям, за успешно проведенный процесс он получал иногда награды. Уголовный процесс, таким образом, построен в значительной степени по началам гражданского, что имеет массу невыгодных сторон, но что по условиям римской действительности являлось также известной "манифестацией римской гражданской свободы"[373]. Самое производство велось устно и свободно, сопровождалось обвинительными и защитительными речами ораторов и заканчивалось голосованием приговора судьями.
Благодаря указанным специальным законам, учреждавшим quaes-tiones perpetuae, в Риме появляется ряд отдельных уголовных уставов, определяющих отдельные преступления, а во всей совокупности их возникает впервые некоторый, хотя и разрозненный, уголовный кодекс.
Что касается наказаний, то здесь следует отметить следующую особенность республиканского периода. Уже в первую половину его образовалось правило, что обвиняемый перед comitia centuriata, которому грозит смертная казнь, может избежать ее, оставивши до приговора Рим и удалившись в изгнание - так называемое jus exulandi. Во второй половине это изгнание - aquae et ignis interdictio[374], - сопровождаемое, по общему правилу, потерей гражданской правоспособности лица и конфискацией имущества, делается обыкновенным наказанием за все высшие преступления вместо прежней смертной казни. Дольше всего смертная казнь сохранилась за убийство родственников, но при Помпее она была отменена и здесь.
D. Кризис и падение республики
D. Кризис и падение республики
§ 28. Очерки экономических отношений
В сфере экономических отношений период республики является периодом колоссальных изменений.
В начале периода римское общество состоит еще в своей главной массе из мелких хозяев, сидящих на своей земле (adsidui), живущих земледелием и скотоводством. Не только внешний, но и внутренний оборот незначителен. Народное хозяйство, вообще говоря, находится еще в стадии хозяйства натурального. Как было отмечено выше, на это указывают и политическая организация народа (comitia centuriata), и общий характер постановлений XII таблиц, и позднее появление монеты.
Но уже от самых первых времен республики до нас доходят отголоски начавшихся экономических неурядиц и экономической распри: очевидно, экономическое расслоение общества, "экономическая дифференциация" началась.
Уже то большое внимание, которое уделяет законодательство XII таблиц долговому праву, та детальность, с которою оно старается определить порядок взыскания по долгам, свидетельствуют о том, что задолженность одних другим стала явлением, в общественной жизни весьма распространенным. А эта задолженность служит всегда показателем некоторого перемещения экономического центра тяжести.
Вся дальнейшая история первой половины республики свидетельствует о том, что отмеченный процесс разложения обостряется все более и более. Борьба экономических интересов аккомпанирует борьбе политической во всех ее стадиях. Основными мотивами жалоб со стороны беднейшего населения являются та же задолженность и безземелие, основными требованиями - облегчение долговой тяготы и допущение к пользованию ager publicus. Предание сообщает нам о некоторых мероприятиях в этом направлении, но фактическая безрезультатность их приводит беднейшую часть населения, то есть главную массу плебеев, к мысли добиваться политического господства как средства к разрешению социального вопроса. Отсюда требование плебейства о допущении его к магистратурам, отсюда демократические реформы народных собраний и т.д. Но едва эти требования удовлетворены, оказывается, что социальный вопрос все-таки не разрешен, и опять начинается повторение прежнего - жалобы на задолженность, безземелие и т.д.
Экономическое расслоение общества быстро прогрессирует, пропасть между богатыми и бедными углубляется. Экономическая эволюция в конце концов приводит к тому, что мелкое и среднее хозяйство почти совершенно исчезает, и общество разлагается на два резко отделенных друг от друга класса: на одной стороне крупные земельные хозяйства и колоссальные состояния, на другой стороне масса безземельного пролетариата, нигде не могущего приложить своих рук и потому лишенного источников существования.
Общей и основной причиной этого социального процесса явилось коренное изменение условий экономической жизни Рима в этом периоде. Рим вышел из своего замкнутого положения; вместе с ростом и расширением своего политического влияния он втягивался в международный экономический оборот и попадал в зависимость от этого последнего. Диктуя свои юридические законы миру, Рим сам оказывался в сетях экономических законов этого мира.
Территория Италии не принадлежит к числу особенно плодородных, к числу прирожденных "житниц мира"; обработка ее требует значительной затраты труда и капитала. Между тем с развитием международных отношений Рим открывается для гораздо более дешевого хлеба, привозимого из более плодородных стран - Сицилии, Африки и т.д. Масса хлеба поступает также в оборот, прибывая в Рим в качестве провинциальной подати (decuma). Весь этот иностранный хлеб создает огромную конкуренцию местному, понижая его цену и тем затрудняя хозяйственную жизнь местного земледельца. Эта конкуренция, конечно, гораздо скорее разрушала хозяйства мелкие, тем более, что к этой основной причине присоединялись другие, еще более ускорявшие и обострявшие этот процесс.
В числе этих причин на первом месте должно быть поставлено рабство. Рабы представляли крайне дешевую рабочую силу. То хозяйство, которое могло эксплуатировать их в возможно бóльшем количестве, значительно сокращало этим свои издержки производства, а вследствие этого оказывалось и более устойчивым в экономической конкуренции. А такими хозяйствами были, конечно, хозяйства крупные.
Неравно отзывалась на богатых и бедных и всеобщая воинская повинность. Вследствие почти непрерывных войн в течение первой половины республики почти все трудоспособные граждане должны были беспрестанно - и именно в рабочую пору - покидать свои участки для походов. Крупные землевладельцы переносили это сравнительно легко: благодаря тем же рабам, их земля не оставалась без надлежащей обработки; но на мелкие хозяйства всякое сокращение рабочих рук или рабочих дней действует губительно. Сплошь и рядом для поправления своих дел мелкие хозяева принуждены прибегать к займам, закладам и т.д. Отсюда та задолженность, о которой говорилось выше, а эта задолженность - при сохранении тех же экономических условий - приводит в конце концов к тому, что мелкие хозяева или сами сбывают свои участки, или они у них продаются с молотка. И, конечно, приобретателями являются более богатые.
Примечания:
[361] Cum periculo – с риском. (Прим.
ред.)
[362] Sine periculo – без риска. (Прим.
ред.)
[363] Uti nunc possidetis, quominus ita
possideatis vim fieri veto – "запрещаю применять насилие с целью изменения
существующего на данный момент владения". (Пер. ред.)
[364] Interdictum ne quid in loco sacro
fiat – интердикт, запрещающий нарушение неприкосновенности мест, имеющих
сакральное значение. (Прим. ред.)
[365] Ne quid in loco publico, in flumine
publico и т.д. fiat – интердикты, запрещающие действия в отношении общественных
мест, рек и т.д. (Прим. ред.)
[366] "Centum mihi dare spondes? –
Spondeo". – "Обещаешь дать мне 100? – Обещаю". (Пер. ред.)
[367] Missio ex primo decreto – ввод
во владение на основании первого распоряжения. (Прим. ред.)
[368] Missio ex secundo decreto – ввод
во владение на основании вторичного распоряжения. (Прим. ред.)
[369] Minima non curat praetor – "о
незначительном [деле] претор не заботится". (Пер. ред.)
[370] Capite anquirere – pасследование
дела, связанного с наказанием смертной казнью. (Прим. ред.)
[371] Аnquisitio pecunia – расследование
дела, связанного с наказанием денежным штрафом. (Прим. ред.)
[372] De ambitu – о коррупции при проведении
выборов; de majestate – об оскорблении величия [римского народа]; de
falso – о лжесвидетельстве. (Прим. ред.)
[373] См. подробнее: Покровский И.А.
Частная защита общественных интересов в древнем
Риме // Сборник в честь М.Ф. Владимирского-Буданова. Киев, 1904.
[374] Aquae et ignis interdictio –
"запрет огня и воды", то есть запрет предоставлять такому лицу пристанище
на территории Рима. (Прим. ред.)
