Васьковский Е.В. Учебник гражданского права
а. Обнажение русла. Река, составляющая границу между владениями двух лиц, может либо совершенно покинуть свое русло (alveus derelictus) и целиком перейти на землю одного из владельцев, либо уклониться от течения (alveus mutatus), обнажив часть одного берега и заняв часть другого. В первом случае прежняя желобовина реки делится пополам между прибрежными собственниками (Х, 428), а во втором обнажившаяся земля поступает в собственность того из владельцев, к чьему берегу она примыкает (Х, 426). Из этого видно, что необходимыми условиями приращения при перемене русла реки являются следующие.
1. Река должна быть пограничной. Иначе, если она протекала целиком по земле одного лица, то обнажившееся русло принадлежит ему, так как является частью его владений.
2. Изменение русла реки должно произойти естественным образом. Береговой владелец не вправе искусственной насыпью изменять течения реки (91/47). Это будет правонарушением, влекущим за собой обязанность вознаградить потерпевшего владельца противоположного берега.
3. Середина реки должна служить разграничительной чертой, согласно которой обсохшая земля подлежит разделу между прибрежными собственниками.
Середина реки определяется согласно акту, который придал реке значение границы между владениями разных лиц, т.е. плану генерального межевания, сделке между владельцами и т.п.[363]
4. Свойство реки не имеет в данном случае значения. Правила относительно обнажения дна относятся ко всяким пограничным рекам, судоходным, несудоходным, сплавным и пр. Равным образом они должны быть распространены по аналогии на морские берега и не состоящие в частном владении озера[364].
Римское право, а за ним и некоторые современные кодексы (сакс., 281, 282; ит., 454, 461) определяют юридическое значение обнажения речного русла так, как и наше право. Другого взгляда держатся французский (563) и австрийский (409) кодексы, предоставляющие право на покинутое русло тому из прибрежных владельцев, по чьей земле река проложила себе новое русло.
И та и другая системы имеют защитников[365].
б. Возникновение острова[366]. Если пограничная река образует остров (insula in flumine nata), которого не было на планах, то этот остров делится между прибрежными владельцами по линии, означающей середину реки (Х, 427). Для применения этого правила необходимо: 1) чтобы река была пограничной; иначе остров останется в собственности того лица, по чьей земле протекает река; 2) чтобы остров возник естественным образом; 3) чтобы причиной его возникновения было поднятие дна реки; иначе, если он образовался от того, что река разделилась на два рукава или оторвала кусок земли от берега, то он будет принадлежать тому, из чьей земли образовался (Х, 429, п. 2).
Относительно раздела вновь возникающих островов в нашей литературе разногласие, вызванное неточностью 427 ст. Именно, слова этой статьи "остров делится между прибрежными владельцами пополам" дали повод предполагать, что как бы близко к одному берегу и далеко от другого ни находился остров, все-таки его следует разделить пополам[367]. Но, подвергнув 427 ст. историческому толкованию, можно убедиться, что она имеет в виду только тот случай, когда остров образовался посреди реки[368]. Что же касается прочих случаев, то к ним следует применить общее правило ст. 428, согласно которому каждый прибрежный владелец может пользоваться рекою от своего берега до средины[369].
Острова, образующиеся не в реках, а в морях или больших озерах, принадлежат государству (Х, 406, 409).
Постановления иностранных законодательств по рассматриваемому вопросу мало чем отличаются от нашего. Самая существенная разница состоит в том, что некоторые из них признают острова, возникающие на судоходных реках, собственностью государства (фр., 560; австр., 407; ит., 457).
Приращение движимости к недвижимости. Нашему праву известны четыре вида его: а) намыв, б) застроение, в) насаждение и г) засев.
а) Намыв (alluvio). По ст. 428 Х т., "если берег порубежной реки от наносимого неприметно водою песка получит приращение, то оно делается собственностью владельца, коему принадлежит берег". Из этого постановления видно, что намыв есть постепенное, незаметное увеличение прибрежной полосы вследствие наносимого рекою песка[370]. Поэтому под понятие намыва не подойдет тот случай, когда река отрывает от одного берега целый кусок земли и прибивает его к другому берегу. Право собственности на такой оторванный кусок остается за прежним его хозяином.
Римское право признавало отрыв (avulsio) земли способом приобретения права собственности наравне с намывом. Но из современных кодексов весьма немногие удержали такой взгляд (напр., сакс., 282). Громадное же большинство оставляет право собственности на оторванный кусок земли за прежним его хозяином, обязывая последнего в течение года позаботиться о возвращении этого куска на прежнее место. Только по прошествии этого срока прибитый к берегу кусок земли становится собственностью владельца берега (фр., 559; австр., 412; итал., 456; прус., I, IX, 223; исп., 368).
Наше законодательство не упоминает об отрыве. Вследствие этого некоторые цивилисты находят возможным распространить правила о намыве и на случаи отрыва[371]. Однако между тем и другим имеется существенная разница: намыв происходит постепенно, незаметно, путем накопления частиц земли, неизвестно кому принадлежащих, а отрыв производит внезапное и явное перемещение куска земли известного владельца. Поэтому применение п. 2 ст. 428 по аналогии следует признать неправильным и прийти к выводу, что оторванная земля остается собственностью прежнего своего хозяина до истечения давностного срока[372].
б) Застроение (inaedificatio, Einbauen). Возведение прочной и постоянной постройки создает тесную механическую связь между постройкой и землею. Строительный материал становится придатком к земле и, согласно общему правилу, должен стать собственностью хозяина земли, если раньше принадлежал другому лицу.
Так и постановляют римское право[373] и некоторые из современных иностранных законодательств (сакс., 286; австр., 417-419). Другие законодательства допускают исключение для тех случаев, когда застроение произведено собственником материала на чужой земле: они предоставляют хозяину на выбор либо оставить здание за собой, либо потребовать его сноса на счет строителя (фр., 555; прус., I, IX, 327, 328 и сл.; итал., 450). Сверх того, итальянский (449) и испанский (360) кодексы дозволяют собственнику материала, употребленного на постройку самим хозяином земли, взять его обратно, если это может быть сделано без ущерба для постройки.
Наше законодательство не содержит специальных правил по этому вопросу. Но из постановлений его о принадлежностях (Х, 386), праве собственности (Х, 424) и вознаграждении за неправое владение (622, 628, 633) вытекают следующие положения.
1) Собственник земли предполагается собственником находящихся на ней построек, пока не доказано противное (81/113; 73/1180, 1387 и др.).
Это следует из ст. 386, по которой к числу принадлежностей земель отнесены всякие "состоящие на них строения".
2) Если кто-либо возведет постройку из своего материала на чужой земле без согласия ее хозяина, то последнему предоставляется либо оставить постройку за собой, либо потребовать сноса постройки.
Такое право дано собственнику земли по отношению ко всякому владельцу, как добросовестному (Х, 628), так и недобросовестному (Х, 622).
3) Если собственник земли сам возведет на ней постройку из чужого материала, то он приобретает право собственности на постройку.
Это вытекает, во 1-х, из общего правила о принадлежностях (386); во 2-х, из статьи 425, по которой собственнику имущества принадлежит "все, что трудом и искусством его произведено в том имуществе" и, в 3-х, из статьи 168 уст. о наказ., по которой лесные материалы, похищенные и употребленные в дело, не подлежат возвращению их собственнику.
Так определяют последствия застроения и большинство наших юристов[374].
4) Для применения указанных положений необходимо, во-1-х, чтобы строительный материал не принадлежал собственнику земли, иначе никакого приращения не произойдет, и, во-2-х, чтобы застроение совершалось не по взаимному согласию собственника материала и собственника земли, так как иначе правоотношения между ними должны определяться согласно заключенной ими сделке.
5) Насаждение (implantatio, Einpflanzen). Растение, пустив корни, соединяется органической связью с землею и становится, подобно строению, придатком ее.
Ввиду этого как римское право, так и современные иностранные кодексы подводят насаждение под правила о застроении (сакс., 285; австр., 420; фр., 553-555; ит., 449-451; исп., 358 и сл.). Только прусское законодательство предоставляет право собственности на растения тому, кто имеет право пользования почвой (I, IX, 275).
Наш закон не упоминает и об этом способе приобретения права собственности. Но, имея в виду, что растения признаются им, наравне с постройками, принадлежностью земли (Х, 387), следует применить к засаждению по аналогии правила о застроении[375].
в) Засев (satio, Einsäen) ведет к таким же последствиям, как и насаждение: семена, пуская ростки, соединяются органически с почвой. Поэтому собственник земли приобретает право собственности на семена и их всходы по правилам о насаждении.
Так постановлено в римском праве и иностранных кодексах (сакс., 285; фр., 553-555; прус., I, IX, 275 и сл., ит., 448-450; австр., 420).
Так должен быть разрешен вопрос и по нашему праву[376].
Приращение движимости к движимости. Сюда относятся разнообразные случаи неразрешимого соединения (adjunctio, Verbindung) движимых вещей таким образом, что одна приобретает значение придаточной по отношению к другой.
Римское право и современные европейские кодексы считают соединение способом приобретения права собственности (сакс., 247; фр., 565-569; ит., 463-647; исп., 375 и сл.; прус., I, IX, 299 и сл.).
В нашем праве прямых постановлений на этот счет нет. Тем не менее и по нашему праву присоединение одной движимости к другой влечет за собой перемену в правах собственников, которая должна быть определяема по правилам о застроении.
Такой вывод вытекает из следующих указаний закона. По ст. 640, "при возвращении законному владельцу имущества движимого наблюдаются правила, постановленные в предшедших статьях" (относительно недвижимости). Следовательно, все те положения, какие были выведены выше из "предшедших статей" (622, 628, 633) относительно застроения, должны иметь силу и в настоящем случае. Затем, ст. 425 Х т. и 168 уст. о нак. относятся одинаково как к движимости, так и к недвижимости. Таким образом, все статьи, которые послужили материалом для определения последствий приращения движимости, т.е. застроения, насаждения и засева, должны быть применены и к случаям приращения движимости к движимости, т.е. соединения.
Это мнение высказано всеми нашими цивилистами, не сделавшими, однако, попытки обосновать его постановлениями действующего законодательства[377]. Сверх того, Мейер смешал придаточную вещь с принадлежностью, а соединение - с переработкой (спецификацией).
Обязанность вознаграждения. При искусственном приращении возникает вопрос относительно обязанности собственника главной вещи вознаградить собственника придаточной, утратившего право на свою вещь. Этот вопрос разрешается различно, смотря по тому, кем произведено соединение вещей.
1) Если соединение произведено собственником главной вещи, то он обязан вознаградить собственника придаточной по правилам о неправомерном обогащении (Х, 574, 684).
2) В случае соединения вещей собственником придаточной вещи ответственность хозяина главной вещи определяется согласно правилам, установленным для вознаграждения незаконного владельца при возвращении им имущества собственнику (Х, 622, 623, 628, 629, 633, см. выше, § 6).
§ 22. Отделение плодов
1. Плоды вещи, как естественные, так и гражданские (I вып., стр. 123), составляют результат ее производительной силы. Будучи соединены с вещью (напр., фрукты, висящие на дереве), они являются ее частями, придатками и принадлежат тому, кому принадлежит сама вещь. Но если плоды отделены от вещи и получили значение самостоятельных предметов (напр., снятые фрукты, внесенная наемная плата, уплаченные проценты), то они должны стать объектом особого права собственности.
2. По общему началу, право собственности на плоды принадлежит тому, кто имеет право на производительную силу данной вещи. Таким лицом может быть: 1) собственник вещи, 2) постороннее лицо, получившее в силу какой-либо сделки (духовного завещания, договора) право на производительную силу вещи (пожизненный владелец, арендатор и пр.), и 3) добросовестный владелец чужого имущества.
3. По римскому праву собственник вещи (и наследственный арендатор - эмфитевт) приобретал право собственности на ее плоды в момент их отделения (separatio), а лица, имеющие право пользования вещью, - в момент получения плодов (perceptio). Что касается добросовестного владельца, то он только не был обязан возвращать уже потребленных плодов (fructus consumptos suos facit).
Конструкция последнего случая весьма спорна в литературе. По господствующему мнению, добросовестный владелец вещи приобретает право на плоды ее в момент их отделения, но обязан возвратить собственнику вещи те из них, которые еще не потреблены[379].
4. Новейшие законодательства отличаются от римского права главным образом тем, что предоставляют добросовестному владельцу право собственности не только на потребленные им плоды, но и на непотребленные, если они отделены и получены (австр., 330; сакс., 244; итал., 703; исп., 451) или даже только следуют к получению (прус. I, VII, 192; исп., 452).
5. Наше право определяет момент приобретения права собственности на плоды только по отношению к добросовестному владельцу. Согласно ст. 626 и 635, естественные плоды поступают в его собственность по своем отделении от вещи, а гражданские - с того момента, когда должны были быть получены, если, разумеется, в этот момент владелец не перестал быть добросовестным (81/40).
Статья 626 говорит о естественных плодах, что владелец не обязан возвращать собственнику "собранных плодов и убранного с полей и лугов хлеба, сена и т.п.", а о гражданских - что они считаются принадлежащими владельцу, "когда получены им или законно ему следуют по день объявления ему установленным порядком об открытии спора против его владения или до того времени, когда неправость его владения сделалась ему достоверно известна". Наоборот, по ст. 635, "владеющий имением добросовестно обязан возвратить настоящему хозяину полученные им вперед и следующие за наем угодий и пр. деньги".
Мейер и г. Победоносцев не касаются вопроса о приобретении плодов добросовестным владельцем. Проф. Шершеневич совершенно умалчивает о гражданских плодах, а г. Победоносцев обходит вопрос полным молчанием. Гг. Попов и Анненков держатся правильного мнения[380].
6. Момент приобретения собственности на плоды в тех случаях, когда право на производительную силу вещи принадлежит самому хозяину ее или передано по какой-либо сделке другому лицу (пожизненному владельцу, арендатору и т.п.), не определен в нашем законе. Ввиду этого остается применить в данном случае, по аналогии, правила, установленные для добросовестного владельца.
Таков единственно возможный выход из затруднений[381].
7. Особые правила установлены законом для приплода животных. Из статьи 431 следует, что, во 1-х, приплод принадлежит хозяину самки, а во 2-х, что владелец животного приобретает право собственности на приплод, если со времени завладения животными прошло более года и законный хозяин не потребовал возвращения их. Последнее правило относится как к недобросовестному владельцу, так и к добросовестному, но к последнему не всегда. Именно в тех случаях, когда животные являются принадлежностью имения, к их приплоду применяется ст. 626, по которой добросовестный владелец становится собственником приплода по его отделении от самки[382].
8. Приобретение права собственности на плоды хозяином вещи или добросовестным владельцем ее представляется первоначальным, так как не зависит от чужого права. Напротив, остальные лица (пожизненные владельцы, арендаторы и пр.) получают право собственности на плоды производным образом, в силу сделки с хозяином вещи.
§ 23. Переработка
1. Собственник движимости, имея право неограниченного распоряжения, может, между прочим, перерабатывать ее, т.е. придавать ей новые формы. Получающаяся при этом новая вещь остается его собственностью, так как состоит из его материала. Так, напр., кто из своего металла выльет статую или из своего винограда выделает вино, тот будет собственником статуи и вина.
В нашем законодательстве прямо сказано, что собственнику имущества принадлежит "все то, что трудами и имуществом его произведено в том имуществе" (Х, 425).
2. Но когда переработка (specificatio) вещи произведена не собственником ее, а другим лицом, и притом без поручения или дозволения хозяина, то возникает вопрос: кому следует предоставить право собственности на нее?
3. Римские юристы разрешали этот вопрос различно. Одни (сабинианцы) считали справедливым предоставить право собственности на новую вещь хозяину материала, из которого она сделана. Другие (прокулианцы) думали, что новая вещь должна принадлежать тому, кто ее сделал. Юстиниан принял среднее мнение, по которому новая вещь остается собственностью хозяина материала, если ее можно возвратить в первоначальное состояние, и, наоборот, поступает к переработчику, если подобное возвращение невозможно и если переработчик не провинился в недобросовестности.
Автор одной из новых монографий о переработке - Зульцер - весьма остроумно доказывает, что в основе приведенных мнений римских юристов лежали политико-экономические соображения. Именно во времена республики и отчасти империи, благодаря господству натурального хозяйства и существованию рабства, не было особого класса ремесленников и фабрикантов, занимающихся переработкой чужих материалов. Сырые продукты обрабатывались самими собственниками их с помощью рабов и вольноотпущенников. Потому-то сабинианцы признали, что переработанные вещи остаются собственностью прежнего своего хозяина. С течением времени, когда римляне перешли от натурального хозяйства к денежному и когда возник особый класс фабрикантов, появилась новая теория (прокулианцев), по которой право собственности на вещь принадлежит переработчику. Обе эти теории впадали в крайность: одна обогащала хозяина материала на счет переработчика, другая - переработчика на счет хозяина материала. Попыткой примирения этих двух крайностей является третья теория, введенная Юстинианом в свой свод[384].
4. Современные иностранные кодексы различно определяют последствия переработки. Одни воспроизводят взгляд сабинианцев, другие - прокулианцев, третьи - Юстиниана, а некоторые пытаются дать новое решение вопроса.
Французский (570-572) и итальянский (468-470) кодексы проводят теорию сабинианцев с двумя существенными изменениями. Предоставляя право собственности на новую вещь хозяину материала, они делают изъятия в двух случаях: если вновь созданная вещь значительно превосходит своею ценностью материал, то она становится собственностью переработчика, а если переработчик сделал вещь частью из своего материала, частью из чужого, то возникает общая собственность. Прусское (I, IX, 304-306) и саксонское (246) законодательства, а также проект германского уложения (§ 893, 894) придерживаются взгляда прокулианцев. Так же поступают испанский (383) и португальский кодексы (2302), устанавливающие исключение для тех случаев, когда ценность материала выше ценности новой вещи. Оригинальный путь избрало австрийское право: новая вещь, которую нельзя обратить в первоначальное состояние, делается предметом общей собственности хозяина материала и переработчика (415). Юстинианова теория удержалась в цюрихском уложении (637-639).
Примечания:
[363] Анненков, 50–51.
[364] Там же, 47–48.
[365] Юзефович, гл. IV.
[366] Henrici (Jahrb. f. Dogm., XIII, XV); Spiegelberg. Eigenthumserwerb
an Flussinseln, 1886.
[367] Победоносцев, I, 231; Юзефович,
14.
[368] Анненков, 59.
[369] Мейер, 309; Шершеневич, 198; Анненков,
59.
[370] Некоторые считают намыв случаем приращения недвижимости
к недвижимости. Но песок нельзя назвать недвижимостью.
[371] Шершеневич, 197; Анненков, 55.
[372] Мейер, 309.
[373] Источники, впрочем, содержат в себе противоречивые
постановления. Windscheid, § 188, Anm. 13.
[374] Мейер, 310–312; Шершеневич, 99; Анненков,
60–61.
[375] Шершеневич, 199; Анненков, 61–62.
[376] Мейер, 312–313; Шершеневич, 199; Анненков,
61–62.
[377] Мейер, 313–315; Шершеневич, 199–200; Анненков,
63.
[379] Windscheid. Pand., § 186, Anm. 12; Dernburg, § 205.
[380] Шершеневич, 195–196; Попов. Владение ("Журн.
гр. и уг. пр.", 1874, кн. 4, 88); Анненков, 37.
[381] Анненков, 38.
[382] Там же, 556, 557.
[383] Bechmann. Rechtsgrund der Specification (Arch. f. civ. Pr., 47 B.); Fitting.
Specification (ib., 48 B.); Subzer. Der Eigenthumserwerb durch Specification,
1884; Ferrini. Appunti sulla dottrina della specificazione (Bullet.
dell instit. di dir. rom., 1889, II); Paret. Specification, 1892.
[384] Sulzer,
I, c. 105–112, 132–138, 144, 172–174.
