Черепахин Б.Б. Труды по гражданскому праву
Разумеется, в каждом отдельном случае приобретения от неуправомоченного отчуждателя возможен лишь компромисс, но не согласование интересов собственника и добросовестного приобретателя. Лишь динамическое понимание проблемы позволяет говорить о согласовании интересов собственника и добросовестного приобретателя.
4. Среди попыток объяснения решения этого конфликта интересов в пользу добросовестного приобретателя наиболее удачными следует признать группу теорий, построенных на узаконении доверия к внешнему фактическому составу, к внешней видимости права, обладающей чертами публичности.
В целях обеспечения и защиты интересов гражданского и особенно торгового оборота современное право придает исключительно важное значение внешнему, т.е. внешне распознаваемому, фактическому составу, узаконяя в определенных случаях обоснованное доверие к внешним фактам.
Эта тенденция сказывается, в частности, и в тех случаях, когда наличие определенного права у предшественника является элементом фактического состава приобретения права другим лицом. В ряде подобных случаев предусмотрена правопорядком защита доверия к кажимости (видимости) права отчуждателя, например, при покупке у продавца, не управомоченного на отчуждение вещи.
Не следует думать, конечно, что узаконение доверия к внешнему фактическому составу является само по себе обоснованием допустимости приобретения собственности от неуправомоченного отчуждателя. Эти теории дают не столько обоснование, сколько объяснение и характеристику изучаемого явления.
Разумеется во всех случаях, когда закон защищает доверие к внешнему фактическому составу, он исходит из реальных жизненных интересов (интересов оборота, защиты собственности). Все же эти случаи отнюдь не единичны и не оторваны друг от друга, что и дает основание к некоторым обобщениям.
Все случаи приравнивания мнимого, кажущегося права к действительно существующему, введенные в интересах добросовестных третьих лиц и гражданского оборота в целом, следует рассматривать как исключения из общего правила и не подвергать распространительному толкованию и применению по аналогии. Этим должна быть обеспечена твердость и устойчивость субъективных гражданских прав, в частности - права собственности.
5. Все эти соображения обосновывают необходимость ограничения виндикационного иска собственника против третьего добросовестного приобретателя и в соответствующих случаях - приобретение права собственности от лица, не управомоченного на его предоставление.
Они могут быть в основном приняты и для советского права с ограничениями, изложенными и обоснованными в следующей главе.
6. Социально-экономические основы допущения добросовестного приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя
1. Социально-экономические основы добросовестного приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя не могут считаться бесспорно установленными. Все же могут быть выдвинуты следующие положения, в качестве материалов для выяснения этих основ.
На всех этапах своего развития в антагонистическом классовом обществе защита добросовестного приобретателя вещи у несобственника (вообще у лица, не управомоченного на ее отчуждение) имеет целью защиту интересов оборота, т.е. в первую очередь интересов торговцев. При этом купец (торговец) заинтересован двояко в существовании такой защиты.
Во-первых, тогда, когда он сам покупает товар для перепродажи. Как отмечено еще Данквардтом[389], купец в этом отношении находится в худшем положении по сравнению с ремесленником, фабрикантом и землевладельцем, так как они сами в своем хозяйстве производят товары для сбыта, являются производителями этих товаров. Наоборот, купец систематически приобретает массы товаров у других лиц для перепродажи, а потому его приобретение зависит от наличия у этих других лиц права собственности. Здесь защита добросовестного приобретения от несобственника нужна купцу как приобретателю (покупателю) товаров.
Во-вторых, купец заинтересован в защите добросовестного приобретателя и тогда, когда он сам продает товары, так как обеспечение безопасности и прочности приобретения содействует расширению спроса на товары и таким образом благоприятно отражается на возможности продать товар на более выгодных условиях, в частности - больше и по более дорогой цене. На эту вторую сторону дела особенно обращали внимание авторы XVII и XVIII столетий - Мэвий, Буржон, Блэкстон и другие.
С этой стороны защита интересов купечества отраженно приходит на пользу покупателям, в том числе и тем, которые покупают вещи для личного пользования и потребления.
В условиях феодализма и раннего капитализма защита добросовестного приобретателя имеет в виду в первую очередь защиту интересов купечества и торгового оборота в целом.
При развернутом капитализме оптовый торговец приобретает товары преимущественно непосредственно у производителя (фабриканта, заводчика, помещика и т.п.). Розничный торговец покупает товары у оптового торговца. Оба они таким образом мало заинтересованы в защите добросовестного приобретателя.
В то же время защита добросовестного приобретателя сохраняет свое первостепенное значение для биржевой торговли, для ярмарочной и рыночной торговли, для комиссионной торговли и для торговли банков.
Интересы банков по приобретению и продаже ценных бумаг на предъявителя, в частности так называемых фондовых ценностей, а также биржевая торговля этими ценностями требует неограниченной защиты добросовестных приобретателей ценных бумаг на предъявителя. При этом позиция банка как товаровладельца совпадает в основном с только что обрисованной двойственной позицией купца (торговца) - как покупателя товаров, с одной стороны, и как продавца - с другой. И здесь отраженно эта защита приходит на помощь также и неторговому приобретателю.
2. В советском социалистическом гражданском праве защита интересов гражданского и торгового оборота как такового не может сама по себе служить основанием для допущения добросовестного приобретения от неуправомоченного отчуждателя.
В годы нэпа у нас в определенных границах был допущен гражданский и торговый оборот, была допущена частная торговля. Однако изданию гражданского кодекса РСФСР предшествовал XI съезд партии, на котором Ленин заявил, что отступление кончено и выдвинул лозунг: "Подготовка наступления на частно-хозяйственный капитал"[390].
Поэтому и в первые годы применения ГК РСФСР у нас не могла стоять в центре внимания цель содействования торговому обороту. Все же в известной мере эта цель была свойственна ГК и его 60-й статье, так как "торговля в этот период являлась основным звеном в цепи задач, стоявших перед партией. Не разрешив этой задачи, нельзя было развернуть товарооборот между городом и деревней, нельзя было укрепить экономический союз рабочих и крестьян, нельзя было поднять сельское хозяйство, вывести из разрухи промышленность"[391].
В настоящее время "хозяйственная жизнь СССР определяется и направляется государственным народнохозяйственным планом в интересах увеличения общественного богатства, неуклонного подъема материального и культурного уровня трудящихся, укрепления независимости СССР и усиления его обороноспособности"[392].
В качестве добросовестных приобретателей от неуправомоченного отчуждателя выступают у нас не только отдельные граждане, но также государственные органы и кооперативно-колхозные организации, также общественные организации (профсоюзы, добровольные общества и т.д.).
При этом первые нуждаются в защите в виде правила только как покупатели и лишь в виде исключения - так же, как продавцы (в частности, при продаже держанных вещей, при отчуждении продукции своего подсобного домашнего хозяйства). Вторые - в некоторых случаях нуждаются в этой защите и как покупатели, и как продавцы (сберкассы, скупочные магазины, букинистические магазины и т.п.). В других случаях они нуждаются в защите только как покупатели: когда и поскольку они покупают для пользования, а не для продажи (музеи, библиотеки, вузы, театры, кинофабрики и т.п.).
Следует, таким образом, признать, что не защита оборота, а защита права собственности приобретателя обосновывает допущение добросовестного приобретения от неуправомоченного отчуждателя. Это приобретение у нас в равной мере защищает интересы субъектов социалистической и личной собственности.
III. ПРЕДЕЛЫ ДОПУСТИМОСТИ ЗАЩИТЫ ДОБРОСОВЕСТНОГО ПРИОБРЕТАТЕЛЯ – ОТВЕТЧИКА ПО ВИНДИКАЦИОННОМУ ИСКУ И ДОБРОСОВЕСТНОГО ПРИОБРЕТЕНИЯ ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ ОТ НЕУПРАВОМОЧЕННОГО ОТЧУЖДАТЕЛЯ
1. Постановка вопроса
Приведенные соображения в защиту добросовестного приобретателя относятся ко всем случаям добросовестного приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя, независимо от характера выбытия вещи из владения собственника, а также и того, кем является этот собственник.
Убедительность для добросовестного приобретателя данного внешнего фактического состава, создающего видимость права отчуждателя, не зависит от этих обстоятельств. Приведенные соображения в пользу добросовестного приобретения от неуправомоченного отчуждателя не уточняют пределов допустимости такого приобретения. Они не дают основания для нахождения компромиссного решения этого вопроса с тем, чтобы в этом споре были по возможности взвешены противостоящие интересы участников спора о праве собственности на данную вещь с учетом сравнительной значимости этих противостоящих интересов и субъективной стороны поведения их носителей.
Решение этого вопроса должно обеспечить сведение до минимума материального ущерба бывшего собственника, которому отказано в удовлетворении его виндикационного иска, а также - добросовестного приобретателя, ответчика по виндикационному иску, обязанного возвратить вещь собственнику. Необходимо найти этот "вариант наименьшего зла".
С другой стороны, необходимо обеспечить преимущественное положение социалистической собственности на средства производства в обеих ее формах как хозяйственной основы СССР.
2. Учет субъективной стороны поведения бывшего собственника и третьего приобретателя
Субъективная сторона поведения бывшего собственника, с одной стороны, и третьего приобретателя - с другой, имеет немаловажное значение в разрешении этого конфликта противостоящих интересов собственника добросовестного приобретателя. Собственнику, который передал вещь другому лицу по своей воле во временное пользование, на хранение или для другой цели, во многих случаях может быть поставлено в вину, что он оказал доверие лицу, того не заслуживающему. Этим он создал почву для заблуждения третьего лица, опирающегося на владение отчуждателя как на внешний фактический состав права собственности.
Этот упрек, как правило, исключается в тех случаях, когда собственник лишился владения вещью помимо своей воли, в частности, когда у него эта вещь похищена или им потеряна.
Разумеется, эта упречность или безупречность поведения собственника, в результате которого он лишился своей вещи, имеет в виду то, что случается в большинстве случаев. Нельзя утверждать, что собственник виноват во всех случаях, когда бывает обманут в своем доверии при передаче вещи по своей воле другому лицу. Равным образом было бы ошибочным обратное утверждение: будто собственник не виноват во всех тех случаях, когда вещь выходит из его владения помимо его воли.
Однако, если взять даже те сравнительно редкие случаи, когда при передачи вещи другому лицу по своей воле собственник не проявил никакого сulpa in eligendo, он все же лишился вещи в результате своего активного поведения, а потому к нему приложимы рассуждения Иосифа Унгера о деятельности на собственный риск (Handeln auf eigene Defahr). Он должен нести риск тех опасностей, которые он создал своими действиями для себя и для добросовестных третьих лиц.
Равным образом, если взять те случаи, когда собственник лишился своей вещи помимо своей воли, но в результате своей неосторожности, неосмотрительности, рассеянности и т.п., эта его вина объективно выразилась (как правило) в бездействии, а не в положительных действиях. Поэтому здесь неприменимы выше приведенные соображения о деятельности на собственный риск.
Именно с точки зрения высказанных положений становится понятным приравнивание в практике Верховного Суда СССР случаев необходимой поклажи (depositum miserabile) к случаям утраты вещи собственником помимо его воли. В этих случаях собственник оказывается во власти крайней необходимости, он лишен возможности выбора контрагента (поклажепринимателя), а отсюда - не может быть и речи о вине в таком "выборе".
Таким образом, учет субъективной стороны поведения собственника дает определенные основания для возложения на него риска его активной деятельности, предпринятой по его воле. Разумеется, необходимейшей предпосылкой отнесения этого поведения на риск собственника является добросовестность приобретателя. Только при ее наличии, то есть когда приобретатель не знал и не должен был знать, что лицо, от которого он приобрел вещь, не имело права отчуждать ее, может считаться обоснованным предпочтение интересов третьего приобретателя интересам бывшего собственника.
Разумеется, это незнание приобретателя о неуправомоченности отчуждателя не должно бытъ основано на грубой небрежности. Оно должно опираться на внешнюю обстановку отчуждения - приобретения, создающую видимость правомочий отчуждателя. Наоборот, нельзя признать приобретателя добросовестным, когда внешняя обстановка отчуждения - приобретения заставляет его усомниться в правомерности отчуждения. В этих случаях он должен знать, что лицо, от которого он приобретает вещь, не имеет права отчуждать ее.
3. вариант наименьшего зла при отказе собственнику в удовлетворении его виндикационного иска
С другой стороны, при установлении различной трактовки вещей, вышедших из владения собственника по его воле, и вещей, вышедших из его владения помимо его воли, следует избрать вариант наименьшего зла при отрицательном для собственника решении по виндикационному иску.
В тех случаях, когда собственник вверил вещь кому-либо по своей воле, он, по общему правилу, знает, кому он оказал свое доверие и где находится это его доверенное лицо, то есть он знает своего контрагента (нанимателя, ссудополучателя, поклажепринимателя и т.п.) и его местонахождение. Именно поэтому он имеет больше шансов, если ему будет отказано в возвращении вещи, добиться по крайней мере возмещения вреда от лица, нарушившего его доверие.
Наоборот, когда собственник лишился владения вещью помимо своей воли, путем утери, хищения и т.п., и затем получил отказ в удовлетворении его виндикационного иска к третьему приобретателю, нынешнему владельцу вещи, он по большей части не знает, кто был похитителем его вещи или лицом, присвоившим ее как находку.
Именно поэтому в этих случаях он, как правило, также лишен и возможности добиться возмещения убытков с недобросовестного нарушителя его права собственности.
Отказ в удовлетворении виндикационного иска, направленного на истребование вверенной вещи от третьего добросовестного приобретателя, по большей части оставляет бывшему собственнику возможность ликвидации ущерба за счет виновного контрагента.
Наоборот, отказ в удовлетворении виндикационного иска, направленного на истребование вещей, похищенных, утерянных и вообще вышедших из владения собственника помимо его воли, от добросовестного приобретателя, по большей части лишает собственника возможности ликвидации ущерба за счет непосредственных виновников преступного изъятия вещи или их соучастников.
Таким образом, учет субъективной стороны поведения собственника, лишившегося владения вещью по своей воле или помимо своей воли и создавшего этим повод для заблуждения третьего приобретателя, а также изучение варианта решения, представляющего наименьшее зло для собственника при отказе в удовлетворении виндикационного иска, - позволяют прийти к выводу, что собственнику, лишившемуся вещи помимо своей воли, должно быть предоставлено право на истребование своей вещи также от добросовестного приобретателя.
Наоборот, бывшему собственнику, который лишился владения вещью по своей воле, не должно быть предоставлено право на истребование вещи от добросовестного приобретателя. В этих случаях последний приобрел право собственности.
4. Абсолютная (неограниченная) виндикация государственной и кооперативно-колхозной собственности
Допуская и обосновывая добросовестное приобретение от неуправомоченного отчуждателя права собственности на вещи, вышедшие из владения собственника по его воле, советское гражданское право исключает такое приобретение в отношении государственного имущества. На основании ст. 60 ГК "...Государственные учреждения и предприятия могут истребовать от всякого приобретателя принадлежащее им имущество, незаконно отчужденное каким бы то ни было способом...". Следовательно, на основании ст. 183 ГК (в конце) государственное имущество не может быть в этих случаях приобретено в собственность добросовестным приобретателем от неуправомоченного отчуждателя.
Это правило сформулировано в действующем праве только применительно к государственной собственности. Однако есть основания для распространения этой привилегии также на кооперативно-колхозную собственность.
На каждом этапе в истории развития общества придается особое значение праву собственности, так как та или иная форма собственности дает соответствующую характеристику определенной правовой системы, а в сущности говоря, и соответствующую характеристику целой эпохи в истории человечества. Отсюда понятно то внимание, которое уделяется институту права собственности во всех системах права, и интенсивная защита этого права.
Уже постановление ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. (СЗ СССР, 1932 г., N 62, ст. 360) признало, что "общественная собственность (государственная, колхозная, кооперативная) является основой советского строя, она священна и неприкосновенна, и люди, покушающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы как враги народа, ввиду чего решительная борьба с расхитителями общественного имущества является первейшей обязанностью органов советской власти...".
"Экономическую основу СССР составляют социалистическая система хозяйства и социалистическая собственность на орудия и средства производства, утвердившиеся в результате ликвидации капиталистической системы хозяйства, отмены частной собственности на орудия и средства производства и уничтожения эксплуатации человека человеком" (Конституция СССР, ст. 4).
При этом "социалистическая собственность в СССР имеет либо форму государственной собственности (всенародное достояние), либо форму кооперативно-колхозной собственности (собственность отдельных колхозов, собственность кооперативных объединений)" (Конституция СССР, ст. 5).
Таким образом, и закон 7 августа 1932 г. и Сталинская Конституция объединяют нашу государственную и кооперативно-колхозную собственность в едином понятии социалистической собственности.
Оба указанных закона, а также уголовные кодексы союзных республик приравнивают в отношении уголовно-правовой защиты кооперативно-колхозную собственность к собственности государственной.
В законе 7 августа 1932 г. прямо сказано: "Приравнять по своему значению имущество колхозов и кооперативов (урожай на полях, общественные запасы, скот, кооперативные склады и магазины и т.п.) к имуществу государственному и всемерно усилить охрану этого имущества от расхищения" (закон 7 августа 1932 г. II, 1).
Сталинская Конституция (ст. 131), обязывая каждого гражданина СССР "беречь и укреплять общественную, социалистическую собственность, как священную и неприкосновенную основу советского строя, как источник богатства и могущества родины, как источник зажиточной и культурной жизни всех трудящихся", и объявляя, что "лица, покушающиеся на общественную социалистическую собственность, являются врагами народа", не делает никакой разницы между двумя формами социалистической собственности - государственной и кооперативно-колхозной.
Примечания:
[389] Н. Dankwardt. Nationalökonomie
und Jurisprudenz, I. Heft (1857), S. 53.
[390] В.И. Ленин. т. XXVII,
стр. 213.
[391] Краткий курс истории
ВКП(б), стр. 248.
[392] Конституция СССР, 1936
г., ст. 11.
